- Пусть земля ему будет пухом! Что дальше?
- Экий ты нетерпеливый! - Говоров криво улыбнулся. - К сожалению, люди, наблюдающие за Мабуту, упустили что-то очень важное…
- Откуда вы знаете?
- Григорий Маркович после очередного разговора с Мабуту вроде бы успокоился: в основном сидит в номере, а по вечерам ходит в ночной бар отеля, но ни с кем там не общается.
- Вы полагаете, что он выполнил то, за чем приехал? Чего же он ждет в таком случае?
- А ты как думаешь?
- Он ждет, когда заживет лицо старика Волошина! - воскликнул Савелий, а потом стал размышлять вслух: - Времени у нас в обрез! Волошину сделали операцию на день раньше, чем мне, и максимум через четыре-пять дней он уже будет готов к транспортировке.
- К какой транспортировке?
- Видимо, за границу, - уверенно проговорил Савелий.
- Но зачем его туда тащить? Не проще ли заполучить все нужные сведения здесь?
- Я, конечно, недолго с ним общался, но мне кажется, так просто они от него ничего не добьются.
- Хочешь сказать, что за границей у них будет больше возможностей заставить его поделиться информацией? Пожалуй, ты прав. Нельзя допустить этого ни в коем случае!
- Каким образом? Окружить аэропорт? Перехватить по дороге? Нет, это опасно: как только они что-либо заподозрят, тут же отправят старика на тот свет.
- Скорее всего! - Говоров вздохнул. - Наверняка Рассказов так и распорядился. Но и отпускать Волошина нельзя! Заколдованный круг какой-то! - В сердцах генерал стукнул себя по колену.
- Вот что! - решительно произнес Савелий. - Коль скоро толпа сотрудников может их насторожить, нужно использовать одного человека!
- И этим человеком, конечно же, будешь ты? - Говоров нахмурился. - Да понимаешь ли ты, чем рискуешь? Потратить столько усилий, чтобы навсегда исчезнуть, и все впустую? Не говоря уж о смертельной опасности…
- Мало ли мне приходилось рисковать? А то, что меня раскроют, почти исключено. Вот что, давайте посчитаем все плюсы… во-первых, я лучше, чем кто-либо, знаю Григория Марковича…
- Допустим! - Говоров согласно кивнул.
- Он наверняка прилетел не один, и этот неизвестный вполне может оказаться моим знакомым по загранице. Это во-вторых! И в-третьих: надеюсь, моя подготовка не вызывает у вас сомнений?
- Нисколько!
- Тогда назовите кого-нибудь, кто мог бы меня подменить? Кроме Воронова, конечно.
- Возможно, ты прав, но это ничего не меняет. - Говоров пожал плечами.
- Наконец, в-четвертых: я разговаривал с Волошиным, и, как мне кажется, вполне доверительно.
Говоров в упор смотрел на Савелия, словно что-то молча прикидывая. Доводы Савелия показались ему весьма убедительными.
- Сдерживает лишь одно: твои бинты!
- Да, бинты! - Говорков тяжело вздохнул и вдруг воскликнул: - Аполлинарий Константинович!
- Кто это?
- Я вам, помнится, рассказывал, как этот врач меня на ноги поставил и выходил буквально на глазах после похищения из больницы?
- Ты о "чудо-мази"? - Голос Говорова звучал недоверчиво.
- Зря вы так! Это и вправду отличная мазь. Я, конечно, и сам кое на что способен, но… - Савелий не стал вдаваться в подробности: все равно его бывший наставник ничего не поймет. Да и кто поверит, что Савелию, дабы восстановить силы, надо побывать на природе, прикоснуться к "своему" дереву… Подумают, что он просто бредит.
- Хорошо, мазь так мазь! Сегодня, в крайнем случае завтра с утра, она будет у тебя.
- У меня к вам одна просьба, - серьезно сказал Савелий.
- Говори! Исполню, если в моих силах.
- Не посвящайте в наш план Богомолова.
- Почему?
- Не знаю… Просто я так чувствую. - Савелий пожал плечами. - Во-первых, он вряд ли его одобрит, во-вторых, даже одобрив, наверняка проявит свою инициативу, из самых лучших побуждений, но…
- Я в принципе согласен, однако сделать это будет не так-то просто: наблюдение ведут его люди!
- Придумайте что-нибудь! Нужно любыми путями снять наблюдение! Да и куда Григорий Маркович денется? В аэропорту сразу же сообщат, как только он приобретет билеты, в отеле тоже, стоит ему засобираться… Надеюсь, он не подозревает о слежке?
- Сейчас вроде нет… - Говоров скривился. - Был в первый день инцидент, но…
- Что за инцидент? - насторожился Савелий.
- Мы на него вышли, когда он встретился с Мабуту, после чего они посидели в ресторане, потом Мабуту оставил Григория Марковича догуливать одного, тут-то он и почувствовал слежку. Пытался сбежать, но не удалось: очень уж сотрудник ретивый оказался! Правда, получил потом нагоняй и стал осмотрительнее! Так что, думаю, сейчас Григорий Маркович уже успокоился!
- Думаете или уверены?
- Разве можно быть в чем-то уверенным, когда имеешь дело с такой сволочью?
- Да, все сложно… - задумчиво проговорил Савелий. - Он сейчас на взводе, так что постарается убрать Волошина. Что хотите делайте, но Богомолов должен снять наблюдение!
- Ладно, что-нибудь придумаю. - Чувствовалось, что Говоров колеблется. - Пойду займусь твоей "чудо-мазью". - Он похлопал Савелия по плечу. - Не скучай! Фу, черт! Едва не забыл! - Говоров сунул руку в карман и достал оттуда мобильный телефон. - Так, на всякий случай! Запомни мой номер: девять-семьчетыре-пять-четыре-шесть-четыре! Звони, если что. Твой номер знаю только я и Богомолов.
- Понял! Спасибо!
Савелий раздумывал, кому бы позвонить, как вдруг из трубки донеслось мелодичное треньканье.
- Это я! - Он узнал приглушенный голос Говорова.
- Решили проверить связь? - усмехнулся Савелий.
- Не угадал… Тут одна машина стоит… черная "ауди"… - Говоров замялся, подыскивая нужные слова.
- Чем она привлекла ваше внимание? - насторожился Савелий.
- Она стояла еще тогда, когда я к тебе приехал. Человек, сидящий за рулем, сразу же отвернулся, словно прятал от меня свое лицо. Уходя из клиники, я специально прошелся рядом, а водитель вновь отвернулся. Явно неспроста! Я и решил тебе позвонить. Может, подкрепление вызвать?
- Ни в коем случае: я давно жду второй серии! - Савелий причмокнул, словно в предвкушении деликатеса. - Так что не лишайте меня удовольствия. Занимайтесь спокойно своими делами, а я займусь своими.
- Смотри, тебе виднее. Удачи тебе!
- Спасибо!
Интуиция не подвела Говорова и на этот раз: в черной "ауди" сидел Георгий. Ему никак не давал покоя странный парень, помешавший осуществлению его планов. Теперь Георгий решил убрать Савелия самостоятельно. Его план был прост и дерзок: дождавшись, когда уйдет бригада медиков и сменятся охранники, подойти внаглую и сказать, что забыл в палате очки. Якобы пять минут назад вышел, а по дороге вспомнил, что оставил их на тумбочке, прощаясь с братом. Иногда такие незатейливые штучки проходят, во всяком случае, Георгий ничем не рисковал.
Все было бы хорошо, если бы Георгий не обратил внимание на одного пожилого мужика. Ему вдруг показалось, что у того явно военная выправка. Чисто машинально Георгий прикрыл лицо. Минут через двадцать в дверях вновь появился этот мужик. Его "Жигули" стояли почти у самого входа, но он неожиданно направился к машине Георгия. На сей раз Георгий уже намеренно отвернулся.
Он увидел, как пожилой визитер завел двигатель, но трогаться не спешил, видно, разогревал мотор. Наконец машина двинулась с места. Георгию вдруг пришло в голову, что за столь короткое время мотор еще не успел остыть. Очень интересно! И Георгий решил отложить свой план до лучших времен.
Вот и получилось, что бывший наставник Савелия спас жизнь его заклятому врагу, поклявшемуся разделаться с отчаянным парнем.
Завещание Волошина
Волошин наконец пришел в себя и с удивлением обнаружил, что лежит на обшарпанной кровати в каком-то незнакомом помещении с бревенчатыми стенами. Как он сюда попал? Попытавшись восстановить цепь событий, старик ничего не мог вспомнить, кроме того, что был вывезен из клиники. Впрочем, постепенно в памяти всплыла дача, куда его сначала доставили, правда с этой - никакого сравнения. Что же случилось? Где охрана?
Волошин попытался кого-нибудь позвать, но в горле першило, а во рту ощущался странный металлический привкус. Он с трудом пошевелил рукой, поднес ее к лицу - все еще забинтовано. На тумбочке рядом стоял графин и граненый стакан с водой. Старик попробовал приподняться, но тело не слушалось, руки и ноги едва шевелились, словно ватные. Собрав все силы, Волошин, изнывая от жажды, потянулся к стакану, но он словно прирос к столу. Волошин, не на шутку разозлившись, изо всех сил дернул стакан к себе - он упал и разлетелся на мелкие кусочки. Звон разбитого стекла взрезал мертвую тишину.
- Так! - прозвучал трубный голос. - Хулиганим?
Волошин скосил глаза и увидел миловидную женщину внушительных габаритов. Несмотря на деланно сердитый тон, глаза ее улыбались.
- Пить захотелось? Мог бы и позвать! - пророкотала она.
Из горла Волошина вырвался лишь натужный хрип.
- Ладно, сейчас я тебя напою. Она вышла и тут же вернулась с пластмассовой кружкой в руках.
- Теперь роняй сколько хочешь! - Женщина улыбнулась, налила из графина воды и, осторожно поддерживая Волошина се спины, поднесла кружку к его губам. - Пей, родненький, пей! - сказала она, заметив, как тот жадно глотает воду. - Меня Зиной зовут.
Волошин напился, и Зина осторожно опустила его на подушку.
- Где я? - чуть слышно прошептал он.
- У добрых людей, в доброй хате! - Она снова улыбнулась.
- Как я сюда попал?
- Отдыхайте, вам нельзя много говорить. Сейчас я принесу куриного бульончика и покормлю вас, хорошо? - Женщина тут же встала и вышла из комнаты.
Похоже, опасность ему пока не грозит, промелькнуло в голове Волошина. Но где он? Раз не у приятелей, значит, у врагов, и наверняка они тоже охотятся за его тайной. Что ж, господа "добрые люди", напрасно только время потеряете.
- А вот и супчик! - В мощных руках Зинаиды эмалированная миска казалась игрушечной.
- Я не хочу есть, - прошептал Волошин.
- А вот это мне лучше знать! - заметила женщина. - Откушаете, а потом я примусь за ваши боевые раны. Что с лицом-то случилось, обожглись, что ли?
- Нет, порезался! - Он чуть заметно усмехнулся.
Коль скоро эта женщина, приставленная за ним ухаживать, не знает о пластической операции, то, вполне вероятно, его пребывание здесь - просто недоразумение. В душе Волошина затеплилась надежда, и он не стал противиться.
- Вот и хорошо! Я знала, что вам понравится. Я ж отлично кухарю!
- А кто еще в доме?
Теплый бульон оказал благотворное действие. В горле перестало першить, язык стал двигаться веселее.
- Ну, муж! - пожав плечами, ответила женщина. - Зачем вам знать, аль деру дать надумали? - Она криво усмехнулась и поднесла к его лицу огромный кулачище: - Только попробуйте!
- Куда уж мне? - Волошин улыбнулся. - Просто из любопытства.
- И что вы такой любопытный? Сказала ж, у добрых людей. Лежите смирно, и худа не будет. Вот подлечу вас маленечко, и разбежимся. Как у нас говорят: зад об зад - кто дальше скачет! - Она рассмеялась, да так громко и весело, что, казалось, стены ходуном заходили.
- Ты чего это, Зин?
Дверь в комнату распахнулась. В первый момент Волошину привиделся огромный карлик, но оказалось, это был просто мужик без ног.
- Да это я так, шуткую! - ответила женщина. - Хорошо, что пришел, а то наш приятель меня вопросами засыпал: кто да что! А чего это ты. Мука, не на машине? Тебе такой личный транспорт подарили, а ты брезгуешь!
- Почему же брезгую? Просто решил размяться немного. Слушай, я, как узнал, сколько она стоит, так даже сесть испугался: вдруг чтонибудь сломаю?
- Чудак человек, помнишь, что сказал мастер? У этого кресла все так устроено, что испортить его невозможно. А управление вообще рассчитано на дураков!
- Не понял! - с шутливой угрозой в голосе произнес он.
- Родненький мой, да я не тебя имела в виду. Ты ж у меня самый умненький!
Зина улыбнулась, подошла к Муке, наклонилась и чмокнула его в макушку. И без слов было ясно, что эта мощная женщина очень любит безногого.
- Ладно-ладно, подлиза! - довольно промурлыкал он, потом повернулся к Волошину. - Мука меня кличут, а тебя?
- Какая разница? Зови, например, Гришей. А почему такое странное имя: Мука? Или это кличка?
- Почему кличка? Мукасей моя фамилия, потому и Мука… Слушай, а что это с тобой так нянчатся, носятся как с писаной торбой? Что, такая важная птица, что ли? - без всякого перехода выпалил Мукасей.
- Я? - Волошин сделал попытку рассмеяться. - Чего уж важничать человеку, который, почитай, лет девять, как на пенсии? Думаю, меня с кем-то перепутали.
- Ты, паря, со мной не крути! - нахмурился Мукасей. - Я человека насквозь вижу, особенно когда тот врет. Перепутали! - передразнил он.
- Тот, кто мне тебя поручил, скорее палец себе оттяпает, чем что-либо перепутает… Ладно, Бог с тобой, не хочешь - не говори.
- Да я вам правду говорю, как на духу! Сам не понимаю, почему меня выкрали! - Волошин здорово вошел в роль, выпалив все это с такой горячностью, что даже сам поверил в свою незатейливую выдумку.
Мукасей с Зиной переглянулись, она недоуменно пожала плечами.
- Ладно, не наше это дело! - помолчав немного, заключил калека. - Нам поручено ухаживать да приглядывать за тобой. - Мукасей посмотрел на него долгим взглядом. - Ты не гляди, что я инвалид: завалю любого, только так!
- А я ни о чем таком и не думаю! А если вы на побег намекаете, то куда бежать-то? Не в моем возрасте такими делами заниматься. Да и пожить, откровенно говоря, еще хочется. - Волошин тяжело вздохнул.
- Вот и договорились! Ты не стесняйся, если какие фантазии появятся насчет поесть: женка моя мастерица, сготовит такое, чего в ваших ресторанах ни в жисть не сотворят. Пальчики оближешь и добавки попросишь! - Мука лихо подмигнул своей красавице.
- Совсем захвалил девку! - Она смешно, совсем по-детски засмущалась. - Но ты, мужик, действительно не особо важничай: что душа запросит, то и пытай, а нет, дак покупного чего принесу. У меня знакомая товарка на продуктовом складе работает. И черта лысого сможет достать.
- Спасибо, подумаю.
- Ну и хорошо! - Она повернулась к мужу и, замявшись, доложила: - Милый, я сейчас буду перевязку делать…
- Понял, ухожу! - Мука, ловко отталкиваясь от пола сильными руками, перескочил через порог и закрыл за собой дверь.
- Терпеть не может видеть всякие там раны, - пояснила женщина, потом наклонилась и вытащила из тумбочки небольшой ящичек с красным крестом. - Вы не думайте, я медсестрой работаю, а иногда даже и врача подменяю. Люди довольны!
- Я и не думаю! - Волошин пожал плечами. Зина достала из ящичка хирургические ножницы, надрезала бинт и принялась потихоньку разбинтовывать голову Волошина, да так осторожно и ловко, что он, обычно испытывая некоторый трепет перед перевязкой, тут сразу успокоился. Она с опаской сняла последний слой и, взглянув на его лицо, покачала головой:
- Порезался, говоришь? Ну-ну! - Женщина наклонилась почти к самому его уху: - Смотреть по рукам, так тебе, милок, за семьдесят, а на рожу
- и пятидесяти нет.
- А зеркало не дадите? - спросил он.
- Дней эдак через пять, возможно, и дам. А сейчас чего смотреть-переживать? Цвет такой, словно тебя мордой по земле таскали!
- Зина сурово хмыкнула. - Не бойся: до свадьбы заживет! Я и не таких видывала, да потомто все как новенькие становились.
Достав палочки с ватными тампонами, она легкими касаниями стала протирать спиртом швы, ласково приговаривая:
- Ты не терпи: говори, коль больно станет. Вот так!.. Хорошо!.. А вот здесь мази положим. И здесь.
Волошин лежал ч прямо-таки наслаждался - какими же нежными могут быть эти сильные руки!
- Теперь понятно, почему вы выбрали медицину, - с улыбкой заметил он. - И вас, я уверен, очень любят пациенты.
- С чего это вы взяли? - Она застенчиво улыбнулась.
Забавно было все-таки наблюдать за этой женщиной: огромная, мощная, с могучими, как у мужчины, руками, Зина так по-детски тушевалась, что порой казалось, она просто-напросто капризничает. Но это была простота и бесхитростность, обыкновенная природная искренность.
- У вас такие руки! - воскликнул Волошин. - Мне столько в последнее время перевязок делали, что я со счету сбился. И всякий раз я с ужасом ждал завтрашней перевязки. А вы… хоть трижды в день перевязывайте: нисколько не больно, а, напротив, очень даже приятно.
- Скажете тоже! Зачем трижды в день? Даже каждый день не обязательно. - Закончив бинтовать, она придирчиво оценила дело своих рук. - Не болит?
- Нет-нет, все отлично! - заверил он.
- Что кушать станете? Обед уж на носу.
- Если честно, то я давно не ел борща домашнего, с пирожками. - Волошин так ностальгически втянул в себя воздух, что Зина весело откликнулась:
- Ой, родненький, так это ж мое коронное блюдо! - Женщина убрала ящичек в тумбочку и вышла из комнаты.
Интересно, на кого же работает этот инвалид? Волошин прикрыл глаза и мгновенно уснул.
Прошло трое суток, почти не отличимых друг от друга, не считая того, что на вторые сутки Волошин решил заикнуться о телевизоре, и через час он уже стоял в его комнате.
- Давно хотел купить, да все как-то руки не доходили, - пояснил Мукасей, любовно поглаживая новенький "Панасоник". - А благодаря тебе вот взял и решился. Это ж надо как показывает, даже от комнатной антенны! - Он восхищенно покачал головой. - Умеют черти делать, не то что наши! Блоху могем подковать, в космос летаем, а как массовое что-то для себя же состряпать, так телега телегой: мол, и так сойдет! Ты вроде ученый, объясни мне, глупому, как такое получается?
- Про монополию слышал?
- Это когда один загреб все в свои руки и что хочет, то и творит? Но при чем здесь наш народ? - удивился Мука.
- Очень даже при чем! У нас ведь та же самая монополия, только государственная. Все выпускается по принципу: "Давай как можно больше, черт с ним, с качеством, все равно возьмут, никуда не денутся, другого просто нет". Так бы все и шло, но сейчас, когда появилась конкуренция в торговле и потек товар с Запада, народ сообразил, что лучше взять дороже, красивее и добротнее, чем дешевле, но хуже. Вот и начали наши заводы и фабрики, те, что не сумели вовремя перестроиться, прогорать. Одним словом, конкуренция!
- А что ж вы раньше-то думали?
- Да разве кто слушал? - Волошин тяжело вздохнул и махнул рукой: что переливать из пустого в порожнее.
- А сейчас, значит, все хорошо, так, что ли, по-твоему? - Мукасей, похоже, начал злиться. - Старики, старухи, пахавшие всю жизнь да горбатившиеся на эту поганую власть, сейчас с голоду пухнут! Пенсия восемьдесят-сто тыщ, а в газетах пишут: не меньше трехсот пятидесяти только на продукты потребно! А эти суки знай себе жируют да дачи с квартирами отроют, а сколько денег на войну в Чечне вбухивается? Мне бы ноги, автомат да пару жизней: всех бы этих блядей перещелкал! - Он смачно сплюнул на пол.
- Ну, перещелкал, пришли бы другие, возможно, и того хуже! Тогда что? - хмыкнул Волошин.
- А я поэтому и говорил о двух жизнях: за одних меня бы расстреляли, а вторую я б потратил на следующих. Глядишь, постепенно и приучились бы об народе думать. - Он лукаво усмехнулся.