Шофер рядом с Борисом очнулся от дремы, дождался, чтобы они остались одни, после чего тоже развернул машину. Они поехали среди густого хвойного леса, достигли шоссе, совсем безлюдного, и шофер, проехав через разделительную полосу, повернул налево к Москве.
- Вы довольны? - спросил он.
- Очень, - отозвался Борис. - Спасибо всем, и вам в том числе.
- Спасибо здесь не надо говорить, Борис Михайлович, - вздохнув, шофер улыбнулся и повернул к нему лицо, - вы ведь с бандитами имеете дело. Какое уж тут спасибо? - Он еще раз вздохнул, глядя перед собой на дорогу. - Никаких спасибо!..
- Я привык, никуда не денешься… А вы, наверное, хороший человек.
- Не-ет… я только с вами такой, не пойму почему… Очень разную… работу приходится…
- Вы - шофер, - полувопросом произнес Борис.
- А кто у нас не шофер? - отозвался тот с угрюмой усмешкой.
ГЛАВА 4. В РЕДАКЦИИ
Ролан Сергеевич, главный редактор газеты, выключил экран и стал набивать черную, книзу изогнутую трубку, похожую на маленький черный саксофончик.
Некурящий Борис Лагутин пересел через кресло от него.
Они были приблизительно одного возраста, но у Ролана грудь была помясистее и рыхлое брюшко ложилось на колени.
В кабинете они находились вдвоем, заперев дверь на ключ, чтобы никто и ничто не потревожило их во время просмотра видеофильма, полученного Борисом.
- Чудное дело, - Ролан Сергеевич попыхал трубкой, зажмуривая от дыма глаза, - ты еще не принес ихнее кино, а мне уже звонят из Генпрокуратуры - предупреждают, просят… скрыто угрожают… Нас хотят использовать?
- Погоди, Ролан. С одной стороны, это хорошо…
- Ничего себе хорошо!.. Да им раз плюнуть - раздолбать нас из миномета, из "катюши", из чего захотят!
- Погоди. Дай скажу…
- А тебя, я не знаю теперь, куда услать, чтобы не дотянулись. И, кроме того, все твои близкие, все твое окружение под угрозой.
- Значит, в банде, прости меня Господи, депутата Харетунова есть-таки предатель. И значит, он рано или поздно выйдет на меня, и у нас с тобой будет не черно-белое, а цветное, образно говоря, панорамное кино. Со всей подноготной банд-формирований, завязанных в общий коммерческий и банковский узел взаимного соперничества.
- А если Харетунов сам схитрил с тобой и сам нажал на свою кнопку в прокуратуре?
- Не похоже.
- Почему ты так уверен?
- Я чувствую его… шестое чувство…
- Но давай размыслим все варианты. Если все-таки последнее предположение верно, он хочет, подставив нас, учинить скандал и убрать министра, лихоборских убийц и, пока не знаем зачем, нанести удар по всей группировке. Но - подставив нас!..
- А зачем ему подставлять газету? Своей цели он достигает и без этого.
- Не знаю… Но идем дальше. Кнопку в Генпрокуратуре нажимает не Харетунов, а Руль: если допустить, что рядом с Харетуновым предатель. Но тогда лихоборские бандиты были оповещены о том, что газета располагает компроматом на них - страшным компроматом, - задолго до того, как ты взял его в руки. Еще до того, как ты начал вести переговоры о встрече… Не сходятся концы с концами. Странно - такое упреждающее предательство, неизвестно, передадут тебе, не передадут… Чтобы прокрутить историю со звонком из прокуратуры - тоже не одну минуту делается… Странно. Не стыкуется. Что-то не так.
- Да черт с ними! Чем быстрее опубликуем, тем быстрей им придется перейти в защиту. А стало быть, тем безопаснее для нас.
- Не скажи. До публикации пройдет несколько дней…
- Сегодня не обещаю. Но завтра утром готовый материал будет у тебя на столе. Заверстывай - и вперед с песней!.. Оставь три четверти полосы.
- Не горячись, Боря. Что-то не так. Нужно тщательную экспертизу на подлинность. И нужно… ох-хо-хо…
- Что?
- Ты извини, но я должен подробно обсудить с одним человеком…
- Не надо, Ролан, умоляю. Не верь никому. С кем ты хочешь советоваться?
- Самый надежный человек в Москве. Наш.
- Догадываюсь, кого ты имеешь в виду. Но мы с тобой договорились иначе. Вспомни…
- Да… Боря, кто мог тогда знать об этом проклятом звонке из прокуратуры? Я не удивлюсь, если сегодня посыплются другие звонки - понимаешь, о чем я? И не только звонки… - Он поднялся из кресла и перешел за свой стол, взял трубку телефона: - Маша… есть новости?.. Хорошо, соедини, пожалуйста, с охраной… Григорий Алексеевич, пока спокойно? Переходим на особый режим. Что?.. Само собой, никого не впускать. Подключай второй уровень; контроль на подходе. Особый режим! проинструктируй всех… Очень серьезно. Возможна попытка захвата заложников и любая другая пакость… Хорошо, удачи тебе! - Посмотрел на Бориса. - Да-а… сюжет ты принес шикарный. Сам-то как считаешь?
- Вперед с песней!
- Не боишься?
- Боюсь, - просто, без рисовки, проговорил Борис. Ролан Сергеевич рассмеялся раскатисто.
Зазвонил телефон.
- Ну, вот видишь. Я приказал не тревожить. А они тревожат. Что означает - соображаешь?.. Рубля не поставлю за шкуру каждого из нас, включая ни в чем не повинную буфетчицу тетю Люсю, которая абсолютно ничего не подозревает. Брать или не брать? Вопрос!.. Ну что ж, возьмем… Алло… да, я… Кто говорит?..
- Ролан Сергеевич, - хрипловатый, словно простуженный, голос: - к вам поступила фальшивка. Слышите? В ваших интересах передать ее нам. Готовы заплатить пятьдесят тысяч долларов.
- Кто вы? С кем я разговариваю?
- Не имеет никакого значения.
- Тогда мы прекратим разговор.
- Не делайте глупости. Не советую со мной шутить шутки.
- Послушайте, все должно быть честно и благородно. Вы звоните мне, знаете мое имя-отчество. Назовитесь тоже.
- Я сказал, не имеет значения. Пятьдесят тысяч.
- Такая сумма за фальшивку?
- А вам-то что?
- Не разделяю вашего пристрастия к коллекционированию фальшивок. Поэтому не держу их у себя. Не знаю, что вы имеете в виду, мистер Икс.
- Полчаса на раздумье. По этому номеру через полчаса. В противном случае… плохо будет, Ролан Сергеевич.
Раздались короткие гудки.
Ролан Сергеевич нажал на рычаг аппарата:
- Маша, кого ты со мной только что соединила?.. Мама моя? Ты уверена? И… ты ее точно узнала? Ничего странного? Быстренько соедини меня с ней!.. Мамуль. Ты одна? Какие новости? Как самочувствие? Никто не звонил, нет? А раньше, припомни, бывали какие-нибудь звонки, незнакомые меня интересуют?.. Ч- черт! Нет, нет… Знаешь что, проверь замок на двери. Никому не открывай. Пожалуйста, никому не открывай. Даже услышишь мой голос, мой или Витькин - не открывай! Смотри в дверной глазок… Никому не открывай, вообще не подходи к двери. Запомни, пожалуйста. Да, случилось. Ты не пугайся - но случилось. Приеду - расскажу подробно. И учти, наш телефон прослушивается, все разговоры, малейшее слово, - фиксируются. Кем? Преступниками, кем же еще? Целую, мама. Не волнуйся, но никому не открывай. Никому не открывай дверь!..
Он достал платок из кармана и вытер вспотевший лоб и лицо.
- Не она звонила? - спросил Борис.
- Нет. - Ролан Сергеевич медленно поднял глаза, отрываясь от тупого созерцания стола, достал из ящика большую горизонтальную трубку и стал набивать ее табаком, раскуривать, пыхая дымом. - Борис Михайлович, когда, ты говоришь, сможешь приготовить статью?
- Завтра к утру.
- Ночью посидишь?.. Может, ты здесь останешься? Своих всех убери из дома. Какого бы я тебе охранника ни выделил… С этою мразью, действительно, шутки плохие… В общем так. К восьми утра статья должна быть готова и вылизана, как ты умеешь. Сразу - в набор! Печатаем…
- Вот правильно. Спасибо, Ролан.
- Какое к черту спасибо!.. Нас всех поубивают как тараканов! А он спасибо…
- Без паники, - сказал Борис. - Только двое суток продержаться.
- А этот кретин через пять минут позвонит? Что мне ему сказать?
- Ничего. Прикажи Маше ни с кем тебя не соединять. Нет тебя. Уехал. Ни с кем!.. - Он помахал на прощанье рукой и направился из кабинета. - До завтра. Позвонить надо… но не от тебя, конечно. И не от меня. Безвредней всего, думаю, из рекламного отдела?..
- Да. Наверное. Или вообще уйди к соседям на другой этаж.
Борис позвонил на работу дочери и спросил у нее, где она собирается ночевать.
- Мы живем у бабушки…
От веселого ее голоса потеплело на сердце.
- Мы?.. И мама? - удивился Борис.
- Нет. Муж.
- Му-уж?.. Анька, ты молодец. Кто он?
- Митя - он к нам приходил. У него проблема с устройством на работу.
- Хорошо, через неделю освобожусь, подумаем, что можно сделать. Но у меня к тебе серьезное предупреждение. Эту неделю близко не подходи к дому. Слышишь, дочь?
- Да.
- Тебе ничего там не надо?.. Это очень серьезно. Я вечером бабушке позвоню - как она?.. Анечка, к дому не подходи, обещаешь?
- Обещаю.
- Тогда я буду спокоен. Сейчас маме позвоню, ей тоже нельзя домой возвращаться. Думал, обе вы у бабушки поживете… но если ты с мужем… Доча, целую. Будь умницей. И поздравляю!.. предварительно. Чуть позже отпразднуем. Целую, родная.
Он положил трубку и минуту сидел не двигаясь, вспоминая, что еще он забыл сделать, все ли предусмотрел, - перед тем как полностью отключившись отличных забот, погрузиться в вязкую, колючую среду, в скрытой глубине которой за конкретным злодеянием угадывалась страшная опасность человеческому существованию всего общества.
Был ли он безумным Дон Кихотом или Тилем Уленшпигелем, он не знал и не думал об этом. Какая-то внутренняя сила толкала его поступать так, а не иначе. Не заботясь последствиями. И если одни люди смолоду нацелены хорошо жить, не важно как, где и с кем, лишь бы хорошо, а другие словно бы изначально выбрали для себя жить ради цели, идеи, более или менее глупой и вздорной и самоотверженной, - Борис Лагутин принадлежал к этим последним. Он понимал, что никакой он не герой, не святой подвижник, просто не может вести себя по-другому. И не видел в этом какой-то особой заслуги.
ГЛАВА 5. КОВАРНЫЙ ЗАМЫСЕЛ
Опубликованный в "Московской газете" очерк о тесных отношениях министра с бандитским объединением произвел эффект разорвавшейся бомбы, эквивалентной тонне тротила. И в парламенте, и в правительстве, и в прессе. Во всем обществе.
Вначале меньше даже обратили внимания на связь этой темы с другой - убийство директора научно-исследовательского института и вскользь упомянутая весьма странная осведомленность и заинтересованность прокуратуры, но заинтересованность кое в чем другом, не в раскрытии преступления; при этом указывалось на имеющиеся в распоряжении газеты улики и имена прямых исполнителей убийства.
Автор размышлял о сращивании руководства государства с преступным миром, что и является основной приметой нарождения всемогущей мафии, помыслы которой подобно раковым метастазам пронизывают и парализуют сосуды, нервы, органы больного общества.
Очерк получился острый, умный и, многие должны были признать, талантливый.
Вскинулось все осиное гнездо. Первые несколько дней словесно громили автора скандальной публикации, главного редактора, требовали их заключения в тюрьму. Вождь крайне-правых с трибуны потребовал публично высечь журналиста, что покоробило даже ближайших соратников. Крайне левые грозились объявить поход на Кремль, если газета не будет закрыта. Умеренная оппозиция также заявила о необходимости привлечения редакции газеты к суду, но в то же время начала собирать подписи в поддержку предложения об отставке правительства. Все это выглядело вполне нормально для наших дней и весьма алогично, так как вся упомянутая публика постоянно высказывалась о своей оппозиции руководству, своем горячем желании уничтожить мафию и, казалось бы, должна была только приветствовать такую публикацию, тем более подтвержденную фото- видео- и аудио-документами.
Однако вскоре первый вал мусорной пены обессилел сам собой, и тогда, наконец, стали обсуждать непосредственно содержание скандала. Нашлись в парламенте трезвые головы, призывающие к проведению расследования связей министра с бандитской группировкой. От генерального прокурора и министра внутренних дел ждали объяснений. Настаивали на скорейшем следствии по делу об убийстве и причастности к нему членов банды, с которой, как явствовало из фотоснимков, у министра с подмоченной репутацией обнаружились дружеские связи.
Еще несколько дней спустя президент отправил министра в отставку. Председатель правительства, осаждаемый прессой и телевидением, вынужден был разводить руками и оправдываться.
Имя Бориса Лагутина было у всех на устах.
"Московскую газету" принялись превозносить за смелость и принципиальность. И высокий профессионализм.
Читатели с нетерпением ждали дальнейших публикаций, дальнейших разоблачений Лагутина. В сенсационном очерке, помимо прочего, содержался намек на появление в ближайшем будущем фактов, раскрывающих конкретные экономические причины кровавой конкуренции бандитских групп разного уровня и разной специфики.
- Ну, что ж, - депутат Харетунов, нелегко дыша, так что было слышно каждому присутствующему, постучал вытянутым указательным пальцем по столу, - за эту мысль и зацепимся. За эту мысль зацепимся. Мавр сделал свое дело - мавр должен уйти. Какие соображения?
Это был громадный кабинет в офисе одной из многих фирм, принадлежащих Харетунову. То есть не то чтобы он был единоличным официальным хозяином всех этих фирм - но в одном месте он был президентом, там председателем совета директоров, тут генеральным директором, и так выходило, что он не один, а один из многих владельцев, осуществляющих коллективное хозяйствование. Одно направление деятельности охватывало банки, финансовые, в том числе валютные операции, другое - рекламные агентства, третье - операции с недвижимостью, четвертое - торговлю.
Но внутри и над всей экономической структурой - о чем не могли знать и не подозревали почти все служащие всех этих фирм, предприятий, агентств и торговых сетей - стояла мощная, дисциплинированная, хорошо подобранная организация. Здесь Леонид Игнатьевич Харетунов являлся единоличным и полновластным хозяином.
Организация - которую язык не повернется назвать бандой, так в ней было спланировано все точно и широко, с размахом, - пожалуй, заслуживала того, чтобы обозначить ее как государство в государстве. Внутри нее была и банда в прямом смысле, но имелись тут и свой совет министров, штаб стратегического руководства, штаб оперативного руководства, административное управление, кадровая служба, департамент внешних сношений, разведывательное ведомство. Все было построено очень серьезно, очень умно. Действовало как часы, даже еще точнее и безотказней.
Такой инструмент в руках одного человека давал ему неограниченную власть в городе, в любой его точке, на любой вертикали, и за пределами города. Но вместе с тем этот инструмент стоил тому же человеку много-много головной боли, седых волос, потери здоровья, одышки, перебоев в сердце, бессонницы. Все в природе взаимосвязано. Закон превращения и сохранения энергии суров и неумолим - его нельзя перехитрить или отменить никакой властью, никаким богатством. Никакие боевые группы не помогут.
Поэтому когда Леонид Игнатьевич услыхал где-то имя Шуваловой и поверил в нее, а позднее у своего друга детства Светозара договорился с нею о приеме, - он воспрянул духом, проникся надеждой вернуть хоть частицу былого здоровья.
И все закончилось ничем. Шувалова, поговорив с ним, отказала. Назвав какую-то выдуманную причину. Он хорошо разбирался в людях, невооруженным глазом видел: причина выдумана этой прославленной старухой.
Он был зол и раздражен.
В кабинете, кроме него, присутствовало еще пять человек: по одному из стратегического и оперативного штаба, один из департамента внешних сношений и двое из разведки.
Это была группа мозговой атаки, собирающаяся в экстренных случаях. А таковые возникали сплошь и рядом.
- Убрать его - значит, зарезать курицу, несущую золотые яйца, - возразил Лобков, ответственный за департамент внешних сношений, человек лет тридцати двух, высокий и подтянутый, с привлекательным лицом и вызывающе большим золотым перстнем на среднем пальце левой руки. - Теперь, после очерка Лагутина, я крепко взял за горло двух людей из министерства финансов. Они готовы полностью подчиниться. Объяснять не надо, какая выгода хозяйству.
- Не аргумент, - возразил Харетунов, раздражаясь и морщась от режущей боли в правом подреберье. - Надо им внушить страх перед нами, а не перед журналистом. Журналистов много - не один, так другой…
- Согласен, Леонид Игнатьевич. Как всегда, гениально… Только…
- Что?
- Он бы нам мог пригодиться в будущем. Убойно пишет мужик.
- Ты не учитываешь, - возразил Харетунов, - что он слишком глубоко хочет залезть. Слишком глубоко. Опасно для нас… Он из неподдающихся… Ничего, найдем другого не хуже. В данный момент в нем больше нет надобности? - спросил он, обращаясь к Головкину из стратегического штаба. - Что в прокуратуре?
- После того, как сгорел Глебов, стабилизовалось. Тихо как в морге. Они чуть дернулись вначале, явно с подачи Глебова. Вряд ли Руль способен самостоятельно прорыть ход. Ну, а сейчас тишина… У разведки есть новости, пусть расскажут.
- Да, новость нехорошая. Найден труп нашего Удава - у них он звался Мотором - Руль его убил и бросил ночью посреди мостовой у метро Войковская. Даже браслеты и перстни и цепи с него не снял - особый шик. Перед смертью зверски пытал. Уши оторваны, утюгом гладил…
- Довольно об этом! - раздраженно прервал Харетунов.
- Есть мысль, что Удав не выдержал, раскололся. Руль вытянул из него, что это он нам передал ксерокопию и фотоснимки. Отсюда волна через Глебова в прокуратуру… Пока не можем точно знать, каким образом они узнали, что мы завязались на "Московскую газету". На телефон Лагутина повесили прослушку за день до нашей встречи с ним: об этом я вам докладывал.
- А почему? кто?.. Нашел, чем аргументировать! "Есть мысль"… Мне нужны факты!.. Проверить тысячекратно каждого, кто готовил встречу!
- Проверяем.
- Я не верю в такие совпадения, в такие случайности! Никто, кроме нас, не знал, что мы выбрали его. Значит, что?.. Кто-то из нас - либо специально, либо по пьянке, там, где не надо, раз-бол- тал. Выболтал! В любом случае… - Он перевел мрачный взгляд на Злобина, начальника штаба оперативного руководства. - Что скажешь?
- Ясное дело, - Злобину не нужно было перестраиваться, меняя мрачное, брюзгливое выражение лица: оно никогда не бывало другим у этого упитанного, жирнощекого человека; насупленные брови чуть ли не закрывали глаза, углы губ опускались низко, словно их хозяин не переставал принюхиваться к смердящему запаху.
Он без слов сделал многозначительный жест правой рукой, повернув книзу большой палец.
- Вот-вот, детки… - Харетунов покачал головой. - Либо мы - либо нас. Иного не дано. Мы ведь с вами любим красивую жизнь? Я всегда жил, как сыр в масле катался, и в застой, и во времена перестройки. Все имел. И дальше так буду - вечно!.. сейчас сам Бог велел. Ваша дорога - со мной, одна у нас дорога… Подытоживаем - решили с мавром?