- Ого, еще как!.. От пациентов отбоя нет. Ну, они, конечно, работают вместе с человеком, помогают запастись энергией, не совсем так, но неважно. Недаром дядя Свет не считает, что он экстрасенс… А я знаешь, о чем думаю и жалею, что упустила? Галина театральный художник - ведь это мой потенциальный клиент!
Я посмеялся и снова обнял и поцеловал ее.
ГЛАВА 3. ПРИКОСНОВЕНИЕ ЗЛА
"Московская газета", возникшая сравнительно недавно, своей независимостью, остротой и задиристостью, не переходящей в крикливость, очень быстро сумела потеснить именитые традиционные издания, с каждой неделей приобретая новых читателей, расширяя регионы подписки/ При этом многим импонировали глубина и талантливое исполнение подаваемых на ее страницах материалов, а также, при всей остроте, весьма достойный тон.
У Бориса Лагутина, одного из ведущих обозревателей и аналитиков газеты, была назначена встреча поздно вечером. За ним должны были заехать. Он ждал телефонного звонка.
- Тебе налить еще? - спросил он у жены.
- Чуть-чуть. Капельку.
- Достаточно?
- Хорошо… Может, я выйду с тобой, запомню номер машины?
- Не беспокойся, все будет нормально. Я уеду, и часа через три вернусь. Здесь никаких не может быть осложнений. Иначе я бы не поехал - ты ведь меня знаешь.
- О, я тебя знаю. Хорошо знаю.
- Я предельно осторожный человек. И умный, разве нет?.. Запри дверь и спокойно ложись спать. - Он поднял рюмку. - За удачу. Пусть будет удача. Чтобы ты у меня была целая и невредимая…
- И ты.
- Хороший коньяк - завтра еще куплю. Бутылки две-три куплю. Не верх совершенства, но по крайней мере настоящий греческий, без воровства.
- Что вообще будет дальше? Повсюду убийства и грабежи. Крылова застрелили прямо на улице… Через месяц после того как в подъезде дома застрелили его заместителя Ларина. У нас говорят, что им нужен был не Ларин, а его сын, который живет постоянно в Голландии. Думали, он приедет на похороны отца. А он не приехал. Они либо расчищают путь для кого-то своего, либо запугивают преемников, чтобы были сговорчивее. Крылов им не угодил.
- Кому им! Кто - они!
- Никто не знает… Кто-нибудь, может, знает…
- Вот я это все скоро буду знать. И не потому, что так уж сильно интересен мне ваш Ларин или Крылов. Если милиция и прокуратура не ищут преступников, значит…
- Значит?
- Диапазон довольно широкий: от подкупа до соучастия. Вот моя цель! Мы хотим разобраться с коррумпированностью высших должностных лиц в государстве - чем выше, тем объемнее и масштабнее. И ниточка тянется туда от твоих покойных начальников, которые сами по себе мало значимы.
- Страшно, Боря.
- Ну, ништо - как говорил мой дед, охотник таежный. Волков бояться - себя презирать.
- От одной только сдачи громадных площадей внаем получаются чудовищные миллионы денег; личные неучтенные деньги…
Борис рассмеялся:
- Ох, Людонька, это такая мелочевка в сравнении с оборотом финансов громаднейшей страны мира: ископаемые, золото, алмазы, земли, города, заводы! Причем, схвачено всё - МВД, прокуратура, таможня, транспорт, связь… Твой Крылов - невинный младенец. Не говоря о том, что он не держал банду. И никого не убил; его убили. Он был мелкий махинатор, ну, все равно как маленький комар в сравнении с фантастическим вампиром, с десятком водородных бомб, способных сокрушить страну.
- Ты только помни, только помни, что у тебя есть я и дочь! - воскликнула Людмила, глядя на него со смешанным выражением страха и любви. - Ты позабыл, как нас живьем хотели сжечь? Сколько тебя преследовали.
- Ну, не сожгли… Потом генеральские чины сменились несколько раз, а новым на меня наплевать - пока что… Именно "Московская газета" поспособствовала переменам.
- И чего вы добились? Что изменилось?
- Не знаю, не знаю. Во-первых, лично я добился признания; меня знают - река информации, текущая ко мне, стала глубже, шире и увлекательней. Во-вторых, нескольких преступников посадили.
- Мелкую сошку. На их место сели новые.
- Да, ты права: работы - непочатый край.
- Да не про твою я работу, а наоборот…
- Наоборот, сидеть без работы?
- Не дурачься, Боря. Мне не до смеха.
- Знаешь, одно все-таки поистине большое достижение времени есть, и слава Богу за это - свобода печати, без дураков. Впервые за всю историю российскую. Грех не воспользоваться. Если не я - то кто? Если не сейчас - то когда?.. Мне не надо, чтобы кого-то сажали, приговаривали к высшей мере, я бы хотел об этом даже не знать… Но кто-то должен… попытаться вычистить, сколько в наших силах и возможностях, - для будущего, для тебя, для Аньки! В противном случае будем гнить и вонять гнилью нескончаемо.
Резко зазвонил телефон. Людмила вздрогнула.
- Береги себя, - она попросила, когда короткий разговор закончился.
- Да уж постараюсь. Ложись спать, хорошо? Не волнуйся.
- Я дождусь тебя.
Он спустился во двор и увидел "жигули" вишневого цвета. За рулем сидел водитель, больше никого в салоне не было.
Борис зашел с правой стороны, открыл дверцу, поздоровался.
- Борис Михайлович?.. Садитесь, - сказал водитель любезным тоном.
- Ремень пристегивать?
- Сейчас ночью не обязательно.
Свернули с Профсоюзной улицы на Севастопольский проспект.
- Куда едем? - Борис спросил небрежно, просто чтобы поддержать разговор.
- Все будет строго по расписанию. Вы пишете в газете?
- Да, я журналист.
- У меня сыну двенадцать лет, - с доверительной улыбкой начал рассказывать водитель, - второй год как учится в частной школе. Английский язык, французский, всякие там уроки эстетики. Очень хочу, чтобы он вырос образованный. Юристом, или там в науке…
- А финансистом, банкиром? - полюбопытствовал Борис, рассматривая своего спутника сбоку и не замечая под расстегнутой курткой у него цепей, а на руках - браслетов и перстней, этих характерных атрибутов мафиозного обличья.
- Нет, пожалуй, нет.
- Почему?
- Не знаю. Слишком сегодня там… джунгли, закон шакалов правит.
- Вполне возможно, завтра полностью переменится.
- Нет, не похоже пока. Сегодня - так. Я ему все условия создаю, - водитель вернулся к рассказу о сыне, - отдельную комнату ему раз, бассейн, гимнастика, роликовые коньки два… Обстановку в его комнате специалист планировал. Книжные стеллажи, книги, альбомы с репродукциями из музеев мира самые дорогие. Пускай уж я хлебаю чего надо и не надо - а он чтобы не знал даже, что такое существует…
Прямо не верится, думал Борис, экие у нас бандиты плодятся. Буквально светский человек, копия Якубович!.. И с возвышенными запросами.
Въехали на заправочную станцию и минут пятнадцать постояли, не заправляясь и ни с кем не вступая в общение. Автомобили подъезжали и уезжали.
Борис глядел в окно, пытаясь определить, где они находятся.
Потом, словно получив какой-то сигнал, они покинули станцию, выехали на шоссе и помчались в сторону от центра. Проезжая под кольцевой автодорогой, водитель неожиданно взял в левую руку телефонную трубку, набрал номер и сообщил:
- Проехал кольцо… Все понял, хорошо.
Он молча держался за руль и глядел перед собой в ветровое стекло, не проявляя желания возобновить разговор. Видимо, он выполнил указание развлечь пассажира. А теперь, миновав пост ГАИ на подъезде к Москве, они неслись за пределами города.
Через семь-восемь километров водитель сбавил скорость и плавно подрулил к правой обочине. В этом месте не видно было жилья. Голый лесок стоял вдоль дороги.
Борис тоже молчал и смотрел на деревья, не умея в темноте различить их породу.
Так они сидели и молчали недолго. Сзади на скорости приблизился кортеж из шести автомашин, среди которых не заметно было ни одной отечественной, проехал вперед и остановился.
Водитель немедленно выскочил наружу, не прикрыв дверцы, бегом направился к известной ему машине в середине кортежа.
Потом он вернулся, сел за руль, и они вслед за кортежем проехали еще несколько километров. Повернули с шоссе направо - по хорошей асфальтовой дороге, идущей среди густого хвойного леса. У машин были включены только подфарники; тьма вокруг и вверху словно еще больше уплотнилась.
Когда встали, водитель рядом с Борисом не пошевелился.
Приблизились двое в темных костюмах, цвет нельзя было увидеть при низкой освещенности, в белых сорочках и при галстуках.
Пригласили Бориса идти с ними и повели его по тропинке в лес - один шел впереди, другой сзади. Света никакого не было. И все же, на удивление, легко шли прямо по тропинке, не сбиваясь на кусты или кочки. Иногда тот, что шел впереди, подавал голос, указывая направление.
Пройдя от дороги примерно с полсотни метров, они очутились на широкой полянке, здесь деревья расступились по сторонам. Запах прелой листвы, неповторимый запах осеннего леса - умиротворения, особенной свежести, легкой грусти - через обоняние достиг до самого сердца. Казалось, воздух можно пить осторожными глотками, и хотелось дышать глубоко, без суеты, бездумно, с бодрым и светлым настроением. Казалось, в мире царят любовь и радость, и нет ничего злого; на одну секунду показалось, что мир красив, прекрасен, как этот запах и вкус лесного воздуха, как это светлое настроение.
Явились новые люди, поставив треноги, укрепили на каждой из них по два-три фонарика; освещение было неяркое, интимное, но его хватало для того, чтобы, разговаривая, видеть глаза собеседника.
Приблизилась группа людей, в центре ее находился приземистый, грузный человек с одутловатым крупным лицом. Он грубоватым голосом, небрежно бросил одному из приближенных:
- Рассказывай - кто и какие проблемы…
Шесть-семь человек встали полукругом по обе стороны от своего предводителя. Несмотря на отсутствие у него депутатского значка на лацкане пиджака, Борис, вглядевшись, узнал в нем известного банкира и депутата парламента, часто мелькающего на телевизионном экране.
Борис уже хотел поздороваться или каким-то возгласом обнаружить свое удивление; но вовремя сообразил промолчать.
Депутат парламента пристально посмотрел на него, быстро увидел все, что хотел увидеть, и, по-видимому, не заметил ничего подозрительного.
- Давай, - подстегнул он своего человека.
- "Московская газета". Одна из самых популярных сегодня. Любит сенсации. Сейчас их интересует, кто заказал убийство обоих директоров НИИ химфото. Готовы опубликовать скандал с министром Глебовым, если получат документальное подтверждение и если документы надежные. Борис Михайлович Лагутин - ведущий обозреватель газеты; год назад его поджигали воры - взяточники-генералы.
- Полтора года назад, - сказал Борис и улыбнулся.
- Вы смелый человек, Борис Михайлович, - сказал депутат. - Вы мне нравитесь… Что скажете, если мы вам поможем? Как поступите с документами?
- Смотря какие документы?
- Ну, предположим, абсолютно надежные. Что тогда сделаете?
- Я их обнародую.
- Не побоитесь? Там бандиты, убийцы, - небрежно, как будто с ленивым пренебрежением вещал депутат, - и министр с ними; а у него тоже, понятное дело, возможности немалые. Могут у вас сомнения появиться?
- Нет.
- Но вы не один в газете. Главный редактор…
- С ним согласовано. Я сейчас говорю от имени всей редколлегии.
- Вы уверены, что в период подготовки номера к печати - до выхода в свет - не произойдет утечки информации?
- В особо ответственных случаях у нас имеется соответствующий запас прочности. Ни разу не было и с нашими мерами предосторожности никогда не будет сбоя.
- Да, это хорошо, что вы понимаете. Польза от выстрела бывает только тогда, когда он неожиданный. Не говоря о крупных неприятностях, которые могли бы произойти - вплоть до угрозы жизни сотрудникам, гибели тиража и взрыва в помещении газеты.
- Конечно.
- И вы гарантируете конфиденциальность источника информации? Подумайте, это весьма, весьма важно. На вас может быть оказано безумное давление. Непредсказуемо… Вы готовы взять на себя ответственность?
- Да, гарантирую и отвечаю за себя. Никто никогда не узнает, откуда ко мне в руки попало… Что?
- Минуту. Сейчас получите… Я хочу уточнить и договориться твердо и окончательно: мы вам помогаем, верно? Вы сами просили - нам ничего от вас не надо - расстаемся, и вы забываете, от кого, когда и где… Этой встречи не было, Я вас не видел, вы никого не видели… Вы даете слово, и вы несете полную ответственность. Объяснять не надо, что значит дать нам слово? - раздельно и веско произнес депутат, прищурив глаза.
- Да… да… - легко поддакивал Борис и кивал головой на его вопросы, словно бы не прозвучали слова "нам ничего от вас не надо" и завуалированная угроза в конце тирады.
- Хорошо… Что скажете, господа, поможем хорошему человеку? И всему обществу нашему в борьбе с преступностью? У кого еще есть вопросы?
Приближенные смотрели доброжелательно, весело. Один спросил:
- Никогда раньше с Глебовым не встречались?
- Нет, не пришлось.
- С кем-нибудь из его людей, из его ведомства?..
- Нет, я ни разу не делал интервью или очерка об этом министерстве. - Борис обратился к депутату с предельно добродушным видом, в меру выпитый дома коньяк давал необходимую расслабленность и контроль над собой и над ситуацией: - Скажите, пожалуйста, какая выгода будет вам от поимки убийц?
Депутат секунду пристально посмотрел ему в глаза - это был взгляд-суд и взгляд-приговор. Бросил после паузы с небрежным спокойствием, сохраняя непроницаемую маску на лице:
- Я только что сказал: помощь в борьбе с преступностью.
Борис провел рукой по волосам, изображая раскаяние, спросил
виноватым тоном:
- А Глебов?.. Особые причины свалить его? Кто над ним и рядом с ним стоит? Какую область они… пашут: нефть? строительство? продажу земли? импорт спиртного?
Он нарочно к нормальным вопросам замешал заведомую глупость - его наивность произвела нужное впечатление: депутат, взамен выражения мрачной угрозы, слегка скривил губы в презрительной усмешке.
- Это - не надо, - он помахал вытянутым указательным пальцем, - не вдавайтесь в это.
- Простите, я больше не буду - мне как журналисту интересны любые подробности.
Депутат оглядел свою команду:
- У кого-нибудь есть возражения?.. Отдаем?.. Человек больно хороший…
- Да. Да, - подтвердили несколько голосов.
В это время Борис размышлял о том, что никто из приближенных не осмелится пойти с ним на контакт и разъяснить истинные пружины этой акции. О бескорыстии смешно было говорить. Подставка членов чужой группировки и вкупе с ними министра не могла быть случайной - вон какие ученые мужи собрались, мозговой штаб, все выверено, рассчитано до последней малости. Он был рад и горд, что они не подозревали, что он все понимает о них. Но ему нужны были факты, еще факты, относящиеся к их подноготной; все это было захватывающе интересно. Он посмеялся внутри себя: вся эта встреча по форме походила на типичное заседание Ученого Совета в каком-нибудь научно-исследовательском институте, он едва удержался от смеха, настолько комичной показалась метаморфоза с проведением и членами Ученых Советов за последние пять-шесть лет. Действительно, по форме все соответствовало правилам: докладчик, вопросы-ответы, прения, ни дать ни взять защита кандидатской диссертации. А может, докторской? Ставки были столь высоки, что защита тянула на докторскую.
Действуя по наитию, он провозгласил, будто бы обращаясь к предводителю, но рассчитывая на внимание остальной группы:
- Позвольте, я назову номер моего служебного телефона. На всякий случай. - И он громко, внятно дважды повторил цифры, втайне надеясь на какое-нибудь второстепенное лицо - впрочем, не обязательно второстепенное, любое, - имеющее резон совершить предательство. Домашний номер он не стал называть, потому что эти люди, во-первых, с легкостью могли его узнать, или уже знали, а во-вторых, они бы побоялись опасности подслушивания, хорошо понимая, что он будет взят под неусыпный контроль.
По знаку депутата Борису передали видеокассету, пачку фотографий и удостоверение советника министра, выданное на имя главаря лихоборской группировки. К сожалению, удостоверение оказалось не подлинником, а ксерокопией, что снижало его ценность и, возможно, превращало в сомнительную бумажку.
- Ничего страшного, - сказал депутат. - Вы отлично понимаете, что изъять удостоверение у… э-э… владельца, м-мэ… невозможно. Вам остается довериться… нам и не сомневаться в том, что ксерокопировано настоящее удостоверение… Никаких промежуточных этапов, никакой компоновки не проводилось. Посмотрите на фотографии: тот, что ухмыляется, - Руль, пахан лихоборский; вполоборота к нему Глебов, министр. Каково!
- Впечатляет…
- Сомневаетесь? Фотографии подлинные. Я вам гарантирую. Ну, что?..
- Нет, нет, не то чтобы сомневаюсь… но сейчас наука достигла невозможного…
- Давайте так. Мы видимся впервые и, согласно договоренности, в последний раз. Я вам тоже сейчас хочу дать гарантию. Эти фотографии - подлинные. Даю слово…
- Я вам верю.
- На видеокассете посмотрите и услышите убойный сюжет! Я вас предупреждаю заранее - убойный!.. Авторитеты Лихоборские, те, что на фотографиях рядом с Рулем, пируют в "Астории". И с ними вместе - кто, как вы думаете? Глебов!
- О, - не удержался Борис. - Не может быть…
- Не может. Не должно бы… но есть!
- Невероятно.
- Теперь смотрите на эту фотографию. Знакомый нам Руль, а эти двое - те, кто вам нужен.
- Они? Точно?
- Они э-э… убрали директора НИИ химфото.
- Какая-нибудь улика?
- Мы вам их показываем. Естественно, момент убийства никто не мог заснять. Но кое-какие переговоры… Отдай, - приказал он своему человеку, и Борису вручили аудиокассету. - Три телефонных разговора Руля с каждым из них и их между собой. Голоса хорошо идентифицируются. Баллон - кличка белобрысого, второго звать Кардан…
- Клички точные? Прокола не случится?
- Абсолютно точные.
- Имена тяготеют к автомобильной тематике. Ребята любят быструю езду.
- Да плевать… Это - неплохая улика.
- Причина убийства известна?
- Возможно, что-то еще от него требовали - но главное, они оказались конкурентами в оптовых поставках зарубежных мясных изделий и мяса. Из Голландии, из Англии, из Аргентины.
"Верю, верю, но проверю, - подумал Борис. - Не занимаешься ли и ты поставками мясных изделий из-за рубежа? Или для тебя это безделица?"
- Спасибо. Спасибо огромное…
- Не стоит. Желаю удачи. Все, что у вас в руках, упало с неба. Мы с вами никогда не виделись.
- Хорошо. - Борис улыбнулся как можно приветливее, убирая полученные предметы во внутренний карман.
Депутат повернулся спиной и, не произнеся более ни слова, не прощаясь, пошел по тропинке. Группа одетых с иголочки людей потянулась за ним. Прислуга стала быстро выключать фонарики и снимать треноги.
Через минуту полянка имела первозданный вид, ничто не указывало на закончившееся только что на ней большое сборище.
Давешние два человека в темных костюмах проводили Бориса до "его" машины и побежали в сторону кортежа, который зашевелился, зарокотал движками и тормозами, разворачиваясь на дороге, и умчался, растаял как привидение.