И черт понес меня к этому Мурашову! Ну что он мог предложить мне стоящего? Наверняка опять какую-нибудь аферу! И вместо этой аферы я попала в куда больший переплет.
Правда, что-то мы слишком долго едем. Посадки давно должны были кончиться по моим расчетам. Или у меня от страха произошла потеря чувства времени?
Если это маньяки, то они давно уже должны были осуществить свои намерения и вышвырнуть меня из машины. Хорошо, если в живом виде.
Наконец, машина остановилась. Меня рывком выдернули из нее и, не снимая с головы покрывала, а со рта скотча, потащили куда-то по лестнице вверх.
Несмотря на то, что меня поддерживали под руки с обеих сторон, я спотыкалась при каждом шаге, а один раз чуть не загремела вниз по ступенькам.
– Да иди, что ль, ты ровно, бл…! – не выдержал один из сопровождающих. – Ноги у тебя, что ли, кривые?!
Ноги у меня были очень даже ровные и стройные, но в данную минуту я не могла даже достойно опровергнуть это гнусное обвинение.
Наконец меня втолкнули в какую-то комнату и сдернули с головы покрывало. В глаза сразу брызнул яркий свет, и я невольно зажмурилась. Очки мои сползли куда-то к самому рту, залепленному скотчем.
– Разлепите ей рот! – послышался знакомый голос, но я никак не могла сообразить, кому он принадлежит.
Один из парней резким движением сорвал с меня скотч, и я вскрикнула от боли.
Поправив очки, я посмотрела на стоящего у окна мужчину со скрещенными на груди руками.
– Добрый день, Ольга Андреевна, – поприветствовал он меня. – Я же говорил, что мы с вами еще встретимся. Только не предполагал, что так скоро.
– Здравствуйте, Иннокентий Александрович, – хриплым от долгого молчания голосом ответила я. – А уж насколько я не предполагала! И что вам нужно от меня на сей раз?
– Все то же, дорогая моя, все то же. Пленка.
– Но я же вам все рассказала! Мишка…
– Ваш Мишка, – отчеканил Иннокентий Александрович, – вернее, его труп был найден сегодня утром в овраге. Со сломанной шеей, – добавил он.
В ответ на это я даже не знала, что и сказать. Просто стояла и хлопала глазами.
Как же так? Ведь именно он, по всей видимости, убил Катю. Но как же тогда получилось, что он сам погиб?
Мысли мои, и так сбившиеся в кучу после столь некомфортабельной поездки, да еще оглушенные новостью, теперь копошились в моей голове, отчаянно пытаясь выстроиться в четкую линию, которая почему-то все время расплывалась.
– А вы уверены, что это не ошибка? – тихо спросила я. – Что это действительно он?
– Уверены! – буркнул Иннокентий Александрович. – Родители уже опознали!
– А может… Может, это несчастный случай? – с надеждой спросила я. – Его, наверное, можно обыскать. Вдруг пленка при нем?
– Да обыскали уже!!! – вытаращив глаза, вдруг заорал Иннокентий Александрович. – Вы что, думаете, у меня в ментовке нет своих людей? И дома обыск провели! Все перерыли! Нет там пленки! И никакой это не несчастный случай! Свернули ему шею, а потом скинули в овраг! И я уверен, что это из-за пленки! Кому еще эта дура или этот пидор могли насчет нее натрепаться, я не знаю!
– Господи! – простонала я. – Ну а я-то здесь при чем?
– А при том, любезная Ольга Андреевна, что Катька была убита в вашей квартире! И не исключено, что именно вами!
– У меня железное алиби! – попробовала оправдаться я.
– …И почти сразу после этого убит Мишка! Все это выглядит весьма подозрительно! Я думаю, что она все-таки проболталась вам по пьяни насчет пленки, которая, по всей видимости, находилась у Мишки, и вы решили сами ей завладеть. Сначала убили Катьку, а потом Мишку и забрали пленку.
– Вы что?! – взвыла я. – Что вы несете? Вы полагаете, что у меня хватило бы сил свернуть ему шею? Да я даже не знаю, как это делается!
Иннокентий Александрович, видимо, и сам понимал абсурдность своих обвинений, просто он был взвинчен до предела, и нервы его не выдерживали.
– Короче, так, – он подошел ко мне и близко-близко наклонился к моему лицу, протыкая меня взглядом своих холодных серых глаз, – мне глубоко плевать, кто убил эту шлюху и этого козла. Но все это, так или иначе, произошло из-за вас. Мне плевать, что вы будете тут лепетать в свое оправдание, но мне нужна пленка, ясно? И я ее получу! Именно от вас! Я даю вам три дня срока – слышите, три дня, включая сегодняшний. И если пленки не будет у меня в назначенное время – пеняйте на себя. Подумайте о своих детях, Ольга Андреевна, хорошо подумайте. Сейчас вас отвезут обратно к вам домой, вы соберетесь с мыслями, и займетесь поисками. В назначенный день вам позвонят. Так что будьте, пожалуйста, дома. И не вздумайте никуда скрыться – еще раз напоминаю вам о ваших детях. Думаю, это научит вас благоразумию. Кстати, не советую обращаться в милицию – там вас вряд ли защитят. Я вообще могу устроить так, что вы попадете за решетку за двойное убийство. Ну что, все ясно?
– Я не знаю, где пленка, – твердо повторила я.
– Подумайте, – пожал он плечами. – Пораскиньте мозгами. Вы же вроде как сыщица-любительница? Я немного наслышан о ваших подвигах. Вот и примените свои навыки, тем более, что в данном случае от этого зависит ваша жизнь! Не скрою, что вы вызвали у меня симпатию при первой нашей встрече, и мне не хотелось бы, чтобы последняя разрушила это впечатление.
Больше он не сказал, а просто вышел из комнаты. Ко мне снова придвинулся детина с покрывалом в руках. он молча накинул его мне на голову. я не сопротивлялась.
Рот на этот раз мне заклеивать не стали, просто затолкали в машину, не забыв пригнуть голову. Я сидела, сжав зубы и изо всех сил стараясь не разреветься, но тихие слезы все-таки текли из-под плотно сомкнутых век, впитываясь в покрывало.
Через некоторое время ненавистное покрывало сняли с моей головы, я поправила очки и посмотрела в окно.
– Не ори только, – предупредил парень, сидящий слева, – сейчас уже домой тебя доставим.
Мы находились не в центре, а ближе к моему району. Значит, правда, меня везут домой. Господи, домой! Мне казалось, что я не была там сто лет!
Меня подвезли прямо к моему подъезду, высадили, и машина тут же умчалась на огромной скорости. Я даже не успела запомнить ни номера, ни цвета, ни модели.
Кое-как поднявшись к себе, я упала на диван и разрыдалась. потом, взяв себя в руки, стала раздумывать.
Похоже, действительно придется разыскивать эту чертову пленку. Но убей меня бог, если я знала, где и как!
Вероятно, она находится у того, кто убил Мишку. Кто мог знать об этой пленке, кроме него и Кати?
Честно говоря, припомнив разговор с Катей у меня в кухне, я пришла к выводу, что Мишка вряд ли был посвящен в ее планы с этой пленкой. К тому же если вспомнить, каким он был ревнивцем, то, узнав о ней, он скорее оторвал бы Катьке голову, чем согласился бы совместно с ней шантажировать Иннокентия Александровича.
Стоп!
А если все так и было? Допустим, Мишка пришел в мое отсутствие и узнал о пленке – не знаю как, случайно нашел или Катька сама предложила ему участие в шантаже, боясь, что сама не справится, только он, рассвирепев, убил ее и забрал пресловутую пленку.
Но кто тогда мог убить его? Кто мог знать о том, что пленка у него? и из-за пленки ли его убили?
Я прекрасно понимала, что ответить на все эти вопросы, лежа на диване, я не смогу. Но вставать и идти куда-то у меня просто не было сил. Слишком невыносимым для моих нервов выдался этот день. Да и вообще последнее время вокруг меня творится что-то ужасное. Если так будет продолжаться, я точно попаду в психушку.
Одно я уяснила точно: самой мне справиться не под силу. Я слишком выбита из колеи. Ехать никуда я тоже не могу, поэтому оставался единственный вариант, который меня еще никогда не подводил.
Я дотянулась до телефонного аппарата и только сейчас увидела, что трубка лежит криво. Видимо, вчера, когда я звонила Полине, я не очень тщательно положила ее на место. Может быть, сестра уже звонила мне?
Я быстро набрала Полинин домашний номер, но сестры дома не оказалось, как и в спорткомплексе. Тогда я позвонила Жоре Овсянникову и, когда он взял трубку, бесцеремонно попросила позвать мне Полину.
Несколько озадаченный Жора громко крикнул сестру, которая почему-то долго не подходила к трубке, а потом наконец я услышала ее голос:
– Алло!
– Поля… – сказала я. – Это я. У меня опять проблемы.
Глава четвертая Полина
Приехав ко мне, мы с Жорой не стали терять время, а сразу же переместились в спальню. Вернее, это Овсянников проявил такое нетерпение, я-то бы с удовольствием вначале кофейку выпила и покурила.
Чтобы нам никто не мешал, Жора даже отключил самовольно мой телефон, мотивируя это тем, что периодически сам будет звонить на работу узнавать новости, а мне, мол, все равно по важному делу никто не позвонит.
Я, конечно, была возмущена такой бесцеремонностью, но Жора, опасаясь, что весь вечер уйдет на выяснение отношений типа кто в доме хозяин, не дал мне и рта раскрыть, подхватив на руки и унеся в спальню.
Надо сказать, что периоды, когда он звонил по своим делам, были нечастыми, и всегда ему отвечали одно и то же – Мишка дома не появлялся, найти его нигде не могут.
– Ясно, – неизменно отвечал Жора, вешал трубку и отключал телефон.
Наутро Жора снова позвонил, ему сказали, что Мишка так и не появился, но в "отстойнике" собралась уже целая толпа молодых людей, похожих на Мишку, выцепленных с улицы, "как и было приказано вами, Георгий Михайлович".
Естественно, документов ни у кого из них при себе не было, и я понимала, что сейчас нам с Жорой придется ехать в отделение и смотреть, нет ли среди задержанных Михаила Болдырева.
Быстро позавтракав, мы сели в мою машину и поехали в отделение. Нас тут же препроводили туда, где сидела и впрямь целая толпа угрюмых молодых парней. Все они были крайне не довольны тем, что им пришлось провести ночь в милиции.
При нашем с Жорой появлении все они сразу загалдели, что будут жаловаться, что это произвол, что менты совсем оборзели, что все вокруг козлы и педики – одним словом, нам удалось услышать сразу несколько образцов речи, свидетельствующих о социальном статусе их обладателей.
– Полина, посмотри, – не обращая внимания на крики протеста и обещания жаловаться в ООН, попросил меня Жора.
Я внимательно осмотрела присутствующих.
Уж не знаю, по каким критериям выцепляли их менты, только среди задержанных не было ни одного, хотя бы отдаленно напоминающего Мишку.
– Нет, – покачала я головой, поворачиваясь к Жоре.
– Ты уверена? – нахмурился он.
– Абсолютно! – кивнула я.
– Все свободны, – со вздохом сказал Жора, отпирая дверь.
Все сразу ломанулись к ней, почему-то совершенно позабыв о своих жалобах.
Когда они все ушли, я спросила Жору:
– Ну, и где же его теперь искать?
– Да хрен его знает, – пожал плечами Жора. – Скрывается где-то.
– Это лишний раз доказывает, что он виновен! – категорично заключила я.
Жора ничего не ответил. Мы поднялись к нему в кабинет.
– Позвоню-ка я Ольге, – спохватилась я. – Узнаю, как она там, оклемалась, что ли?
Набрав Ольгин номер, я услышала в ответ лишь короткие гудки. Странно, с кем это она треплется в такую рань?
Перезвонив через пять минут, я получила тот же результат.
Блин, неужели же у нее снова отключили телефон за неуплату? – подумалось мне. – Но ведь у нее были деньги!
– Полина, тебе в спорткомплекс не надо? – спросил Жора.
– Только во второй половине дня, а что?
– Да не понимаю я, для чего ты тут сидишь! Нет, мне не жалко нисколько, просто зачем? Бог знает, сколько времени пройдет, пока найдется Мишка, ты что, так и будешь здесь ночевать? Ехала бы домой, выспалась, мы же с тобой почти не спали всю ночь.
Тут Жора был прав. Но ехать сейчас домой мне совершенно не хотелось. Я нутром чувствовала, что Мишку вот-вот должны найти, а ведь подлый Жора не позвонит мне в этом случае.
– Нет уж, – ответила я. – сегодня до обеда я точно досижу здесь. Ну, а уж там будет видно.
– Ох, и упрямая ты! – вздохнул Жора. – Идем, я хотя бы тебя на диван уложу, чтобы ты поспала. Я тебе обещаю, что если только он появится, я сразу же тебя разбужу, – успокоил он меня.
– Смотри, – погрозив ему пальцем, ответила я, идя к маленькому диванчику в углу кабинета.
У меня и впрямь слипались глаза. С Жорой же разве уснешь!
Овсянников заботливо укрыл меня пледом, подложив под голову сложенный вчетверо свитер.
Не успела я прилечь, как сон сразу же навалился на меня. Я бы с удовольствием проспала несколько часов и, может быть, даже пропустила бы вечер в спорткомплексе – ничего страшного, в конце концов! – но мне не дали этого сделать.
Я проспала, как мне показалось, не больше минуты, как в кабинете послышались какие-то возбужденные голоса, шаги, мат-перемат и топот. Среди этого шума различался голос Жоры Овсянникова.
Я подняла голову и слабо спросила:
– Жора, что случилось?
– Ничего, ничего, – махнул на меня рукой Жора. – Ты спи, спи!
Да разве можно уснуть в таком гаме!
– Представляете, Георгий Михайлович, со сломанной шеей, в овраге! Видно, его еще вчера туда скинули, всю ночь пролежал, а сегодня вот нашли… А мы его дома караулим…
Овсянников кинул на молоденького лейтенанта уничтожающий взгляд, но было поздно – я уже вскочила.
– Полина… – поспешил мне навстречу Жора. – Тебе незачем это слушать. и вообще больше незачем здесь присутствовать, так что езжай домой!
– Погоди, я так поняла, что Мишку убили?
Овсянников молча кивнул.
– В овраге его нашли! Со сломанной шеей! – радостно сообщил мне Стригалев. – Видели бы вы, Полина Андреевна!
Жора так на него посмотрел, что я поняла, что Стригалеву нескоро суждено будет стать капитаном.
– А вы уверены, что это он? – спросила я.
– По приметам очень похож!
– А документы при нем были? – это уже я вела допрос Стригалева.
Жора не перебивал, потому что ему и самому нужны были эти сведения.
– Нет никаких документов.
– А что при нем нашли?
– Да так… Ничего особенного. Пачка сигарет, презервативы, ключи от квартиры, нож, флакон духов…
– Это точно Мишка, – вставила я. – Он Катьке их подарить собирался.
– Опознать все равно нужно, – хмуро сказал Жора.
– Я могу опознать, – бодро предложила я.
– Как будто кроме тебя опознать некому! Родители вон опознают!
– Жора, – тихо сказала я. – У родителей и так такое горе. Зачем еще подвергать их столь неприятной процедуре?
– Все равно они потом увидят тело!
– Неважно, это другое. Жора, ну будь благоразумен. Я сейчас свободна, вполне могу с тобой съездить в морг. Место преступления уже осмотрели?
– Да, там уже Сошников поработал, – сообщил все тот же Стригалев. – А тело в морг увезли на вскрытие.
Жора некоторое время посидел в задумчивости, потом сказал, обращаясь ко мне:
– Поехали!
По дороге я совсем не волновалась, Конечно, опознание трупа – процедура не из приятных, но у меня, слава богу, крепкие нервы.
Я думала о том, что случилось, и уже понимала, что не отступлюсь от этого дела. Я-то думала, что осталось только взять Мишку – и разгадка найдена, а тут вон какая петрушка получается!
Меня охватил азарт, как всегда бывает в таких случаях, хотя я прекрасно понимала, что для того, чтобы заняться расследованием, мне придется на время отложить все дела, и, более того, ничего за это расследование я не получу. Но остановить меня уже ничего не могло. Меня захватила тайна.
И с Жорой на опознание я увязалась в первую очередь потому, что надеялась выцепить в экспертно-ментовской среде какую-нибудь полезную информацию.
Приехав в морг – нет, какое все же это мрачное здание, помимо воли ввергает в уныние, – Жора предъявил свои документы, и мы поднялись по ступенькам и прошли в комнату, в которую нас проводил человек в белом халате. В ней стояло несколько каталок. на них, как я поняла, лежали трупы, накрытые серыми простынями.
Патологоанатом подошел к одной из них и, посмотрев на меня, спросил:
– Готовы?
Я кивнула.
Патологоанатом молча сдернул простыню. Я невольно отшатнулась. Жора крепко сжал мою руку. На каталке, безусловно, лежал Мишка. Я узнала его сразу, несмотря на то что лицо его посинело и распухло.
– Ну что? – спросил патологоанатом.
– Да, это он, – ответила я хрипловатым голосом.
– Так, значит, можно записать: Болдырев Михаил Викторович, семьдесят восьмого года рождения, Малая Пролетарка, семь.
– Ну что ж, сообщайте родителям, пусть забирают, – набрасывая на мертвое Мишкино лицо простыню, сказал патологоанатом.
– Уже сообщили, – хмуро сказал Жора. – Что можете сказать?
– Смерть наступила вчера вечером от перелома шейных позвонков, – монотонно проговорил патологоанатом. – После этого тело скинули в овраг. Обнаружено несколько переломов, а также синяки и ссадины, но все они получены уже после смерти.
– А во сколько вечером? – спросила я.
Патологоанатом покосился на меня и сказал:
– Около восьми часов.
– Понятно, – вздохнула я, хотя мне самой еще ничего не было понятно.
– Ну что ж, можно ехать, – сказал мне Жора.
Мы попрощались с патологоанатомом и покинули морг. Мне не раз доводилось бывать в этом заведении, и каждый раз, покидая его, я испытывала одно и то же: словно из душной-предушной, запертой на сто замков крохотной и вонючей комнатушки вырываешься на морское побережье и с наслаждением вдыхаешь свежий солоноватый воздух.
– Ты домой? – спросил Жора.
Я отрицательно покачала головой.
– В спорткомплекс? – с надеждой переспросил он.
– Нет, Жора, я поеду с тобой.
– Зачем?! Ты же не собиралась заниматься этим расследованием! А теперь я по блеску твоих хитрых глаз вижу, что ты изменила свое мнение!
– Ну изменила, ну и что? Что, мне нельзя просто посидеть у тебя и послушать обсуждение? Кстати, я и сама хотела с тобой кое-что обсудить.
– Полина, ты, кажется, теряешь чувство реальности. Ты забываешь, что ты не член оперативной бригады и вообще не работаешь в милиции. Поэтому на совещание тебя никто не допустит.
– Жора, я просто посижу у тебя в кабинете, а потом все сообщения!
– Я что тебе, пейджер, что ли, что ты с меня сообщения считываешь! – не выдержав, заорал Жора, но тут же замолк, потому что машина случайно подпрыгнула на кочке, и суетливый Жора ударился головой о крышу.
Весь этот разговор происходил в моей машине, в которой мы вместе ехали – куда бы вы думали? Конечно же, я вела ее к отделению.
Жора, которому некуда было деваться, обиженно сопел рядом, видимо, решив, как только мы подъедем к дверям отделения, заявить мне, чтобы ехала домой.
Посмотрим!
Так и вышло – едва "Ниссан" подкатил к ступенькам, ведущим ко входу в отделение, неблагодарный пассажир сказал:
– Ну, все. Можешь ехать домой.
– Жора, я забыла у тебя сумку! – заявила я.