– А вы были на передовой? – внезапно спросила Люба, внимательно следя за тем, как парикмахер пытается совладать с собой. – Вы ведь в хозчасти состоите?
– На войне всякое случается. Вот и меня зацепило. Ну, ничего, все уже прошло. Какой у вас домик уютный, – резко переменил он тему разговора, – небось, еще дореволюционной постройки? Мне нравится, – продолжал он светский разговор, – когда в одном доме люди живут всю жизнь, от рождения до смерти, да еще несколько поколений сменяется – это просто дом-музей семьи. Вот вы, наверное, родились в этом доме, а до вас – ваши отец или мать. Верно я говорю? – он на секунду прервал свои манипуляции с Лизиной головой и замер, ожидая ответа.
Лиза вдруг почувствовала, что радостное настроение, в котором она пребывала с утра, куда-то исчезло.
– Нет, – едва выдавила она из себя, – я родилась в Москве, так же как и мои родители. А это дом моих родных. Я попала сюда сразу после революции.
– Надо же, как интересно! – всплеснул руками парикмахер. – Расскажите, как это произошло?
– "Дела давно минувших дней…" – процитировала Люба, пристально разглядывая парикмахера. – Зачем нам грустные воспоминания?
В комнату вбежала Маша, и разговор плавно перешел на детей. Мастер долго выражал восхищение Лизиной дочкой, всплескивал руками и причмокивал. Девочка во все глазенки рассматривала причудливые парикмахерские принадлежности и, раскрыв рот, следила за ловкими руками мастера, сооружавшими нечто пышное и красивое на голове ее мамы. Парикмахер он действительно был отменный. Работая, он непрерывно болтал, но общаться ему приходилось, в основном, с Машей, потому что Люба молча курила в углу комнаты, а Лиза отвечала едва-едва, явно делая усилие над собой, отдавая этим дань вежливости. Тяжесть на душе усиливалась.
"Что же это такое? – удивленно подумала она. – Что может быть лучше сегодняшнего вечера? Муж вернулся, брат нашелся, сегодня все соберутся, а я места себе не нахожу! А еще говорят, что женщине для поднятия настроения надо побывать в руках у хорошего парикмахера! Вот и побывала. Все с точностью до наоборот. Радость превратилась в какую-то нервозность".
Между тем парикмахер закончил свою работу и слегка отступил, ожидая заслуженной похвалы. Прическа получилась отличная, Лиза и Люба в один голос выразили свое восхищение. Получив деньги и предложив свои услуги на будущее, мастер ушел. Лиза вздохнула с облегчением.
– Что с тобой? – поинтересовалась Люба. – Ты сама не своя. Прическа не понравилась или парикмахер?
– Парикмахер, – призналась Лиза, – вернее, он тут, конечно, ни при чем, я его в первый раз в жизни вижу, да и внешне он довольно приятный: обходительный, улыбчивый. Но стоит ему на меня посмотреть, я начинаю задыхаться, как будто он меня душит.
– Перестань себя накручивать. Он парикмахер, а не Отелло.
– Но ведь тебе он тоже не понравился? Я заметила, что ты сидела в углу и двух слов ему не сказала. Это тебе не свойственно.
– Не понравился, – проворчала Люба, – только у меня более приземленные основания. Ты заметила, как он отреагировал на старые фотографии?
– Это когда уронил ножницы?
– Вот именно.
– Но почему ты решила, что его чем-то могли заинтересовать семейные фотографии? – в полном недоумении пробормотала Лиза. – Может, действительно, контузия?
– Может, может… Вот что, – решительно произнесла Люба, – давай я заберу Машу и договорюсь с соседкой – не с той, что за фанерной перегородкой, а с другой, со второго этажа, – чтобы девочка у нее переночевала. Наболтаю что-нибудь, ну, вроде, как мы за город собрались.
– Это ночью-то? – ехидно прищурилась Лиза.
– Почему ночью? – отпарировала подруга. – Очень рано утром.
– Люба, прошу тебя, объясни, что тебя беспокоит, а то я с ума сойду! – взмолилась Лиза.
– Да не могу я объяснить! – Люба с досадой махнула рукой. – Просто вечером встреча у нас не совсем…гм…обычная, а Маша может проболтаться. Ребенок ведь! Лучше перестраховаться.
Лиза, скрепя сердце, согласилась с доводами подруги. Ей очень хотелось познакомить наконец отца с дочерью, но она должна была признать мудрость рассуждений Любы. Женщина, прошедшая четыре года фронтовых госпиталей, научилась разбираться в жизни и предусматривать многое. К Любиным доводам прибавлялась собственная тревога Лизы. Она не могла определить ее источник, и из-за этого чувствовала себя все хуже и хуже.
– Знаешь, – ворвался в ее размышления голос подруги, – я, кажется, поняла, что мне не понравилось в парикмахере.
– И что же?
– Взгляд. Несмотря на все его улыбки и комплименты, у него угрожающий взгляд. Это выражение ему придает шрам, стягивающий брови в одну линию.
Глава 26
Хлопнула входная дверь. Веселый щебет дочки и ласковый голос Любы затихли вдали.
"Вот и хорошо, – подумала Лиза, – теперь я точно успокоюсь". Но тревога не проходила. "Не надо было отпускать ее с Любой, – вдруг четко осознала она причину своего беспокойства. – Глупости! – Лиза пыталась заглушить предчувствия остатками благоразумия. – Ребенок, действительно, может легко разболтать лишнее окружающим, а сейчас это опасно".
Усилием воли отогнав от себя все мрачные мысли, молодая женщина занялась домашними делами. Гости должны были прийти вечером, времени было достаточно. Лиза успела все приготовить и даже повеселела, глядя на себя в зеркало. Новая прическа удивительно шла ей, а довоенное еще платье пришлось впору. "Да и с чего мне толстеть? От такой жизни боков не наживешь!" – весело думала она, крутясь перед зеркалом. Внезапно она покачнулась и схватилась рукой за горло. Удушье с новой силой охватило ее. Лиза покрылась испариной, судорожно пытаясь глотнуть воздуха. С трудом она сделала несколько шагов и рухнула на стул. "Это уже никуда не годится! – вздохнула она. – Надо с Любой поговорить, сходить к врачу. Странно, до сегодняшнего дня такого со мной не было".
Женщина с трудом приходила в себя. Поднявшись, она попыталась выйти из комнаты, на ужас снова пригвоздил ее к стулу. Ей почудилось, что в доме кто-то есть. Тишина стояла полная, но тем не менее она чувствовала на себе чей-то взгляд.
"Успокойся, вокруг никого нет, сейчас придут Люба с Гришей, потом Петя… Это будет замечательный вечер!" – уговаривала она себя. С трудом передвигая ноги, она добралась до столовой и немного успокоилась.
– Хозяйка, открывай! На постой принимаешь? – раздался долгожданный стук, веселый голос Любочки, и она ворвалась в дверь, таща за собой, как буксир, радостно улыбающегося Григория.
Но их улыбки мгновенно исчезли с лиц при взгляде на Лизу.
– Ты заболела? – в Любе всегда, в первую очередь, говорил медицинский работник.
– Там… – зубы Лизы стучали, брат нахмурился. – Там кто-то есть! – выпалила она, тыча рукой по направлению своей комнаты.
– Почему ты так решила? – спросил Григорий.
– Я… Я не знаю… Я никого не видела, но почувствовала чей-то взгляд!
– Взгляд? – удивилась Люба. – Как можно от одного взгляда прийти в такое состояние?
"Взгляд…" – что-то промелькнуло в памяти Григория, но ухватить мысль он не успел. Люба уже теребила его:
– Пойдем, посмотрим, что там такое. Надо проверить, а то Петя уже скоро придет!
– Я тоже пойду, – Лиза вцепилась в другую руку брата.
Быстро стряхнув обеих женщин с рук и приказав им: "Стойте тут и не двигайтесь!", Бельский крадучись добрался до двери Лизиной комнаты, прислушался и рывком распахнул ее. Комната была пуста. Григорий тщательно осмотрел ее, заглянул в шкаф, под кровать, во все углы. Такому же тщательному осмотру подверглись две другие комнаты. Никого и ничего.
– Успокойся, Лизавета! – приказала Люба. – Может быть, это какой-нибудь мальчишка с улицы за тобой подглядывал.
– Может быть, – пробормотала Лиза.
Снова раздался стук в дверь, и на пороге появился Петр. Лиза, забыв все свои страхи, повисла у него на шее. Некоторая неловкость, возникшая между ним и Григорием, быстро рассеялась. Оба многое пережили и умели приспосабливаться к обстоятельствам. Петр ни словом, ни взглядом не выразил неудовольствия от того, что подполковник использовал фамилию и имя брата, его биографию. Он лишь улыбнулся и крепко пожал руку новоявленному родственнику.
– Ну, здравствуй, брат, – произнес Бельский, – я очень рад!
– Я тоже, – ответил Григорий.
Они обнялись, потом отстранились, разглядывая друг друга.
– Рассказывай! – в один голос воскликнули оба и все рассмеялись.
– К столу! – весело запротестовала Лиза, – все разговоры за столом!
Расселись, выпили за встречу. Петя начал рассказывать старому приятелю о своей жизни. Григорий слушал не прерывая, только головой качал от удивления.
– Видишь, как судьба распорядилась. Теперь ты мой родственник, – закончил он, улыбаясь.
– Ты себе не представляешь, как я рад, – серьезно ответил Григорий, – но как ты собираешься семью забрать?
– Об этом мы с тобой позже поговорим. Время есть. А сейчас твоя очередь рассказывать, как ты стал Бельским.
– Не знаю, стоит ли… – замялся Григорий. – Ты не подумай, что я тебе не доверяю, просто это связано с гибелью твоих родителей.
– Ничего, столько лет прошло, рассказывай.
Григорий начал с момента своего возвращения в Москву с половины дороги. Рассказывал все честно, ничего не утаивая. История с саквояжем заставила Петра Бельского нахмуриться.
– Что же это получается? Твой отец отвез моим родителям саквояж с подделками, то есть специально подставил их под удар убийцы?
– Нет, нет, – поспешно возразил Григорий, – я думаю, что он просто хотел кого-то навести на ложный след, выиграть время, но он и сам не думал, что этот "кто-то" пойдет на убийство.
Петр продолжал мрачно смотреть перед собой. Лиза умоляюще взглянула на него и взяла за руку.
– Петя, – сказала она, пытаясь заглянуть в глаза мужу, – Петя, ведь мы с братом не виноваты во всем этом, правда?
Петр посмотрел в ее умоляющие глаза, перевел взгляд на поникшего Григория, увидел окаменевшее лицо Любы и тихо произнес:
– Конечно не виноваты, причем здесь вы? Вы детьми были! Ты продолжай, Гриша.
Подполковник продолжил свой рассказ. Дойдя до момента, когда он почувствовал в пустом, горящем доме чей-то взгляд и ощутил присутствие постороннего человека, он замер.
– Что с тобой? – тревожно спросила Люба: последствия ранения и контузии еще давали о себе знать.
– Ничего, все в порядке, – пробормотал Григорий, вытирая вспотевший лоб. Но Лиза уже поняла его.
– Ты хочешь сказать, что тогда, много лет назад, ты почувствовал то же, что я сегодня?
– Нет, все это ерунда. Я в мистику не верю, – проворчал брат, не желая пугать женщин. – Тогда в доме действительно прятался человек, он потом гнался за мной.
– Я думаю, – вмешался Петр, – что это был человек, который убил моих родителей. Под вечер он приходил к моему отцу, я видел его. Лицо не запомнил, конечно, столько лет прошло! Помню только шрам у него был странный между бровями: он как бы вытягивал их в одну линию.
Бельский замолк, переглянулся с Григорием, и оба удивленно уставились на женщин. Те сидели, оцепенев, с ужасом глядя друг на друга.
– Парикмахер, – едва слышно вымолвила побелевшими губами Люба.
Лиза, не в силах сказать ни слова, только кивнула.
– Объясните, наконец, что происходит! – потребовали мужчины в один голос.
Лиза говорить не смогла. Люба, взяв себя в руки, рассказала о визите парикмахера, его странном поведении и еще более странном интересе к Лизиному прошлому.
– Похоже, это он, – с трудом выговорил Григорий, – видимо, узнал отца по фотографиям. Подполковник кивнул на стены, увешанные старыми снимками. Екатерина Алексеевна сама вешала их, и Лиза, в память о тете, ничего не трогала в доме.
– Кто этот человек, как он был связан с отцом и что ему теперь надо от Лизы?
– Я думаю – это компаньон вашего отца, которого тот опасался, – произнес Петя, – в дом он попал случайно, но теперь он понял, что Лиза – дочь Ивана Николаевича и будет преследовать ее.
– Но зачем? Я же с ним даже не знакома! – растерянно сказала Лиза.
– Он считает, что у тебя могут быть драгоценности отца, – мрачно ответил брат, – вспомни, отец был богатейшим ювелиром, но все состояние внезапно исчезло. Саквояж ведь был набит подделками, и преследователь знает об этом!
– Боже мой! Что теперь делать? – в полном смятении пробормотала Лиза.
– Первым делом – успокоиться, – ласково сказал муж, беря ее за руку, – все еще может оказаться случайным совпадением.
– Нет! – в один голос воскликнули женщины.
– Нет, это не совпадение! – добавила Люба. – Я видела его реакцию на фотографии и говорю вам точно: этот человек узнал кого-то на снимке!
– Тем более, – тихо проговорила Лиза, – что я знаю теперь, где драгоценности.
Все, остолбенев, уставились на нее.
Глава 27
– Лиза, – осторожно заметил муж, – как ты можешь знать? Ведь ты была совсем маленькой девочкой и вряд ли помнишь те события.
– Детские воспоминания иногда сохраняются у человека на всю жизнь, – возразила Люба.
– Ты уверена, что сейчас нужно говорить об этом? – продолжал Петр. – Может, лучше тебе отдохнуть?
– Со мной все в порядке, – твердо произнесла Лиза, – я должна рассказать вам все, что помню, и как можно скорее. Не знаю почему, но у меня такое чувство, что больше времени у нас не будет.
– Лиза, перестань! – возмутилась Люба. – Прежде всего тебе надо успокоиться.
– Я совершенно спокойна. Лучше постарайтесь меня не перебивать, чтобы я вспомнила как можно больше подробностей. Тогда вы согласитесь с моей догадкой.
Лиза сжала голову руками и начала рассказывать о событиях зимней ночи 1918 года. Все слушали, затаив дыхание. Конечно, рассказ ее был несвязным, местами она надолго замолкала, мучительно пытаясь вспомнить давние события, но основную мысль слушатели сумели уловить. И когда молодая женщина дошла до последних слов Зотова: "У попа была собака…", Григорий подскочил на стуле:
– Так он заставил Коку проглотить бриллианты!
– Как он смог это сделать? – удивился Петр.
– Не знаю, – честно признался подполковник, – но отец мог с собакой всякие фокусы проделывать. Может, в горло засунул? Недаром пес подох.
– Может быть, – пожал плечами Бельский, – я не ветеринар.
Несколько минут все озадаченно смотрели друг на друга. Первой нарушила молчание Люба:
– Ну и что мы со всем этим делать будем?
– Не знаю, – растерянно ответила Лиза.
– Ты говоришь, Коку зарыли за оградой? – спросил брат.
– Насколько я помню разговор двух людей с лопатами, то место, видимо, недалеко от могилы отца и мачехи.
– Значит, надо поехать и посмотреть, – решил Григорий.
– Ты что, будешь могилу раскапывать? – поинтересовался Петр.
– Так собачью же, – фыркнул подполковник. – Ты думаешь, Петя, после четырех лет войны меня собачьи кости испугают? Тебе там светиться ни к чему, а мы с Лизой завтра съездим на могилу отца, а заодно и вокруг посмотрим. Комар носа не подточит! Ты, Лиза, в сторонке посидишь, а я покопаю у ограды. А вдруг?
Лиза посмотрела на мужа.
– Что ж, попробуйте. Не очень я уверен в успехе, но попытаться стоит. Завтра с утра и поезжайте.
– Ты в своей Швеции забыл хорошую русскую пословицу: "Не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня", – голос, казалось, исходил из всех углов сразу, хотя и был негромким. Скорее он напоминал шипение.
Никто не услышал, как распахнулась дверь из темного бокового коридорчика. В проеме стоял человек, рот его кривила ухмылка, а шрам, стягивающий брови в одну линию, предавал его взгляду странное, угрожающее выражение.
Глава 28
– Да, жалко, не пристукнул я вас тогда, в восемнадцатом, – продолжал вошедший, – однако вы догадливы, дорогие родственнички. Ну, что ж, будем знакомиться? Михаил – ваш сводный брат. Чего рты-то разинули? Папаша наш, упокой Господи его душу, большой любитель был по женской части, вот и получил результат, – он ухмыльнулся, – но для вашей мамаши в этом обиды никакой не было, я, можно сказать, ваш старший брат. Папаша меня не признал: тоже мне событие – сын какой-то хористки, но деньгами помогал, надо отдать ему должное, а когда я подрос и гм… кое-чему обучился, стал моими услугами пользоваться.
– Я, видите ли, по своей первой профессии – домушник, специализировавшийся на камушках, – разглагольствовал он, пользуясь мертвой тишиной, – вот папочка наш и скупал у меня, так сказать, добычу. Платил неплохо. Все было хорошо до этой заварухи, пардон, революции. Тут папаша сбежать решил – и это разумно, но захотел меня обмануть, а вот это – плохо. Судя по вашим разговорам, вы уже поняли, как дело было. Я тоже кое-что новое для себя узнал. Ловко придумано – все денежки в бриллианты вложить. Я всегда говорил, что наш папаша – голова! Одно он не учел: я своего так просто не отдам! В его деле моя немалая доля имелась, а он решил все к рукам прибрать. И чего добился? Пули в лоб и могилы на деревенском погосте! Поделился бы со мной, уж я бы придумал более надежный способ вывезти камушки, чем в пасти у пса! Жадный он был, не тем будь помянут!
– Как вы попали в дом? – отмер наконец Петр.
– При моей квалификации – ваши форточки и замки – плевое дело, – скривился Михаил. – Я подождал только, пока ты, братец, дом осмотришь, а потом уж зашел, то есть залез, и расположился тут с удобствами.
– Ну и что ты от нас хочешь? – зло спросил Григорий.
– А ты не догадываешься?
– Если ты все слышал, то мог бы понять, что бриллиантов у нас нет.
– Правильно, они в собачьей могилке закопаны. Вот мы туда и съездим. Заодно и папаше поклонюсь. Ни разу не был – грех ведь!
Григория передернуло от отвращения, но он сдержался и спросил:
– А с чего ты взял, что я с тобой куда-либо, кроме ближайшего патруля, пойду?
– А с того, любезный братец, а также и другие дражайшие родственники, что вы, наверное, девочку Машеньку любите?
– Причем здесь моя дочь? – Петр тоже, сдерживаясь изо всех сил, старался говорить спокойно.
– А притом, что моя дорогая племянница находится в данную минуту в гостях у меня, а уж адресок, позвольте, я утаю. Одно скажу – за девочкой присмотрят, будет она жива и здорова, но все это зависит от вашего благоразумия. Соседка ваша весьма глупа оказалась, – обратился он к Любе, – я сказал ей, что прогулка за город отменилась, и Машу мать домой забирает. Вот она и отдала мне девочку.
Дальнейшее Лиза не слышала – она потеряла сознание. Люба кинулась к ней. Григорий изо всех сил удерживал Бельского, который, не помня себя, пытался броситься на Михаила. Один парикмахер оставался невозмутим. Он смотрел на всю суматоху и, казалось, получал от этого массу удовольствия.