- А что там такого секретного? - поинтересовалась я, натягивая камуфляж. - Психотропные препараты? Или подпольная лаборатория по пересадке органов?
Судя по непрезентабельному фасаду больницы и ее еще более обшарпанному интерьеру - про отсутствие лекарств я даже и не говорю, - учреждение явно не походило на хранилище хоть чего-нибудь ценного, что имело смысл охранять. Разве что врачей от разъяренных родственников или благодарных пациентов.
Такими вопросами ребята не задавались. И впредь, по-моему, тоже не собирались забивать себе голову разными глупостями. Другое дело, предстоящий сабантуйчик с горячительными напитками. Вот на эту тему они бы просветили меня с удовольствием.
В лифте я все-таки выяснила, что находится на цокольном этаже. Склады, архив, технические службы, гардероб, пищеблок и баклаборатория. Меня собирались запереть в каморке, предназначенной для инвентаря уборщицы.
- Наташка с нашего курса за полставки полы драит. У нее ключи и взяли. Посидишь до после отбоя, а там мы за тобой потом придем.
Мне, честно говоря, перспектива не понравилась. А ну как ребятки все-таки упьются и забудут? Мне что, до утра сидеть? А что скажет эта самая Наташка? Я как-то совсем не уверена, что после ночи, проведенной на фоне отсутствия элементарных удобств, я сумею произвести благоприятное впечатление на девушку и внятно объяснить свое присутствие в подсобке.
- Не боись, - успокоил меня словоохотливый Паша. - Тебе и посидеть-то часок, не больше. Ну хочешь, я тебе Серегу оставлю?
Напарник, которого уже здорово развезло, икнул и сделал попытку растянуть губы в улыбке. Я вздрогнула и от Сереги отказалась.
Охранник, облеченный доверием отстаивать пищеблок от оголодавших старушек, к своим обязанностям относился прохладно. Он трепался по мобильнику, и маловероятно, что с начальством и на производственные темы, поскольку абонента называл "лапулей".
- Ребят, а мне обязательно сидеть в обнимку со шваброй? Тут же никому до меня дела нет! - взмолилась я, как только мы свернули за угол. - А давайте сразу рванем в хирургию?
- Да ты что! Тебя там и застукают! И нам из-за тебя достанется! Что, тебе трудно немножко подождать?
Я смирилась. Хотя уже не раз и не два мысленно упрекнула себя за авантюризм и легкомыслие. Может, Аллочка не так уж и не права? И чрезмерная активность не всегда оправданна? Но с другой стороны, раз уж я взялась, надо доводить дело до конца. А если я сейчас сбегу, то не буду ли потом укорять себя за бесхарактерность? Особенно по ночам, когда подружка в очередной раз меня разбудит, чтобы рассказать, какой ужасный ей приснился сон и какими чудовищными предчувствиями теснится ее грудь!
Чулан оказался в самом конце коридора. И выглядел даже красочнее, чем я представляла. А уж как благоухал! Ну, Наташке-то, предположим, это вряд ли сильно мешало. Подумаешь, заглянула на минутку, взяла ведро и пошла. А мне тут сидеть?! Час, а то и больше?!
Поведать практикантам о решительном отказе подвергать собственную психику и органы чувств непосильному испытанию я не успела. Дверь за мной закрылась, и щелчок замка оповестил, что протесты мне придется оставить при себе. Прошипев несколько ругательных слов в адрес спивающихся студентов-медиков, не имеющих ни малейшего представления о том, как следует обращаться с дамами, и вдобавок отличающихся эгоизмом, чревоугодием и садистскими наклонностями, я присела на перевернутое ведро и задумалась.
Вы не поверите, но я умудрилась заснуть. Хотя не исключено, что это было нечто вроде обморока от духоты. Глянув на часы, я чуть опять не погрузилась в беспамятство. Полвторого!
Что я наговорила в адрес двух негодяев, не идет ни в какое сравнение с оценкой собственных поступков и интеллекта. Я всегда старалась быть самокритичной, но на сей раз, боюсь, несколько перегнула палку.
Прослушав мой монолог, даже швабра могла бы почувствовать себя крайне неуютно в обществе особы с прогрессирующей формой дебильности и суицидальными наклонностями. Отягощенной к тому же непомерно раздутым самомнением и полностью утраченным инстинктом самосохранения.
Не скажу, что, выговорившись, я почувствовала облегчение, но потребность действовать ощутила незамедлительно. Начать колотить в дверь? Возможно, именно так мне и надо поступить. Ведь психиатрического отделения у них тут вроде нет? Предположим. А что помешает сдать меня в другую больницу - как раз соответствующего профиля?
Можно, конечно, попытаться облегчить свою участь, покаявшись в попытке кражи больничного имущества, и вместо санитаров из дурдома пообщаться с милиционерами (хотя не уверена, так ли уж легко убедить охрану, что без здешнего ведра и тряпки мне просто жизнь не мила). Но если не сумею выбраться самостоятельно, выбора все равно не будет. Никакая сила не заставит меня открыть подлинные причины моего добровольного заточения. Стыдно признаваться в собственной глупости. Одно дело, что о ней с прискорбием узнала я сама, и совсем другое, если об этом проведают посторонние. Я предпочла бы сохранить свое печальное открытие в тайне.
Покидавшись на стены в кромешной темноте, я обнаружила, что помимо неоднократно упомянутой швабры и ведра в этом вонючем могильнике имеются спички, и обрадовалась чрезвычайно. К спичкам прилагались изделия отечественной табачной промышленности в виде початой пачки "Явы", но сигаретами я не заинтересовалась. По той причине, что не отравляю организм никотином.
Теперь можно было хотя бы осмотреться. Собственно говоря, и при свете спички каморка не выглядела привлекательнее, но зато я обнаружила там предметы, назначение которых меня поставило в тупик.
Например, мужской костюм, стоимость которого в несколько раз превышает годовую зарплату школьного учителя, аккуратно висящий на вешалке. Неужели современные уборщицы именно так наряжаются для приведения в порядок санузлов и напольных покрытий?
Не меньше вопросов вызвал массивный "дипломат" с кодовым замком, скромно притулившийся на полу как раз под упомянутым костюмом.
Я готова поверить, что у иногородней студентки могут быть некоторые странности в характере и на дамские сумочки у нее аллергия. В конце концов, не мне швырять камни в людей, ведущих себя не совсем логично. Но я никогда не поверю, что молодая дама, имеющая возможность покупать такие дорогостоящие вещи, вынуждена подрабатывать уборщицей на полставки. И можете мне поверить, даже при свете спички я рассмотрела упомянутый "дипломат" достаточно хорошо.
Так уж случилось, что вырастила меня бабуля. Мать я потеряла в пятилетнем возрасте, а папа так и не выкроил времени для моего воспитания. Неудивительно, что именно мне, а не разным там внучатым племянникам и праправнукам деверя со стороны покойной золовки бабуля оставила в наследство все, что имела: шикарную трехкомнатную квартиру на Тверской, дачу и колоссальный земельный участок в Томилине. С учетом того, что квартира у меня уже есть, пусть и однокомнатная, а на природу меня не затащить, и то и другое я сдаю. Хватает не только на еду, но и на вполне пристойные тряпки, так как оценить фирменную вещь я в состоянии.
Информацию к размышлению я получила, но ни проанализировать ее, ни хотя бы систематизировать не успела. Ковыряние в замке, показавшееся дивной музыкой, возвестило об окончании моего плена.
Честно говоря, даже не знаю, что ожидало припозднившихся практикантов: членовредительство или объятия - я как-то не успела определиться с линией поведения, но мое одиночество нарушил совершенно другой человек.
Незнакомый мужчина с электрическим фонариком в руке рухнул в мои временные апартаменты, предварительно велев мне запереть дверь.
И как вам это понравится? Мечтала выбраться из этой западни живой, пусть даже и не совсем здоровой, а как только мне такая возможность представилась, я резко поменяю свои планы и уединюсь в этом сказочном месте с каким-то незнакомым алкоголиком?! Да он еще больший дурак, чем я сама. И если бы я не находилась сейчас как раз в противоположном конце коридора, за последним поворотом перед постом охранника, не исключено, что не замедлила бы оповестить незнакомца о своих выводах.
Прежде чем показаться церберу на глаза, я притормозила и попыталась представить его реакцию на мое появление. А впрочем, какая разница! Я была так вздрючена, что какой-то балбес, даже с огнестрельным оружием, был мне не указ. Кстати, не уверена, что это самое оружие у него есть. Так что пусть лучше он меня боится. В гневе я не подарок.
Бояться меня оказалось некому. Пост был покинут, хотя мне от этого легче не стало. Массивную железную дверь, которая ранее была открыта и которую я вообще сначала не заметила, теперь заперли, и это лишало меня всякой надежды покинуть осточертевший цоколь.
Я рванула к своему новому знакомому, которого, правда, и знакомым-то назвать неудобно - нас друг другу не представили, и я даже лица его не видела. Ну да все равно, мне сейчас не до этикета. Он же как-то попал внутрь? Значит, должен иметь представление, как выбраться наружу. И совершенно не важно, кто он - слесарь, сантехник или даже хирург, отпраздновавший окончание своей смены, счастливо совпавшее с днем советского тракторостроения или каким-нибудь другим столь же значительным событием.
Алкаш по-прежнему лежал в чулане, только теперь лицом вверх и ближе к дальней стене. Покоившийся на полу фонарь освещал это безобразие неярким, романтическим светом. И чего я, спрашивается, добилась? Можно подумать, мужик сейчас протрезвеет и кинется провожать меня к выходу.
Словно в ответ на мои невеселые мысли он застонал и даже сделал попытку приподняться. Я вздохнула.
- Ну ты как, совсем невменяемый?
Ответа не последовало.
Господи, да под ним еще и лужа! От омерзения меня буквально подкинуло, но, прежде чем я кинулась из проклятого чулана, внутренний голос посоветовал мне разуть глаза, если уж чутье у меня начисто отбито здешними запахами, и посмотреть на лужу повнимательней.
Мама дорогая! "Алкаш" лежал в крови, и спиртным от него не пахло абсолютно!
Меня словно парализовало. Раскрыв рот, я пялилась на мужчину лет сорока, который теперь, когда не было оснований подозревать его в пристрастии к горячительным напиткам, выглядел очень даже прилично. На нем был медицинский халат, такие же брюки, а на ногах красовались мокасины из настоящей оленьей кожи. Если от него чем и пахло, то уж скорее дорогим мужским парфюмом.
Ну и что теперь делать?! "Звать на помощь!" - мелькнуло в голове.
Мне показалось или раненый что-то прошептал? Я склонилась к самому его лицу и убедилась, что мужчина и впрямь очнулся.
- Здесь опасно, - пробормотал он. - Если меня найдут, не поздоровится обоим.
Опять двадцать пять! Все меня пугают, можно подумать, я не в задрипанной районной больнице, а на натовском полигоне. Или в бункере правительственной связи.
- Ну и что вы предлагаете? - прошипела я. - Подождем до утра? Если вы надеетесь, что я врач и в состоянии оказать медицинскую помощь, то это, боюсь, последнее заблуждение в вашей жизни. Меня мутит даже от порезанного пальца.
- Мобильник.
- Что мобильник? - не поняла я. - Вам нужен телефон? У меня его нет.
- В кармане… - Силы незнакомца были на исходе, и я испугалась, как бы мне не оказаться наедине с трупом. Эта мысль придала мне сообразительности, и я полезла шарить по карманам собеседника.
- И что теперь? - осведомилась я, нащупав требуемое. - Будем звонить в "скорую"?
Капризный незнакомец не испытывал доверия и к "скорой".
- Ни в коем случае. Наберите номер…
Номер он диктовал мне в несколько приемов. Потом, когда наконец послышались гудки, жестом потребовал дать ему трубку.
- Я в подсобке. Ранен. Со мной молодая женщина. Она не в курсе. Срочно забери обоих!
Похоже, он собирался сказать что-то еще, но потерял сознание. Я подхватила сотовый и хотела выяснить, кто и когда нас будет забирать, но услышала только гудки.
Так мы сидели еще целую вечность, хотя, наверное, я выразилась не совсем корректно. Во-первых, сидела только я, а во-вторых, если мои японские часики не врут, ждали мы всего семь минут.
- Ребятам ничего говори, ладно? - Мой сосед не то очнулся, но то галлюцинировал.
И то и другое мне показалось одинаково тревожными симптомами. По крайней мере, в Алкиных любимых сериалах, прежде чем преставиться, герои непременно изрекали пару-тройку заковыристых фраз. Без этого, насколько я могу судить, не скончался ни один. Как бы и мой словоохотливый собеседник не того…
- Никому не говори, - опять забормотал раненый.
Да ни боже мой! Не пророню ни слова. Вот знать бы только, перед кем придется изображать партизанку на допросе.
- Каким ребятам-то? Которые придут забирать?
- Им. Они не в курсе.
Ага. Они не в курсе. Зато я, можно подумать, владею особо ценной информацией. Говоря откровенно, даже и не знаю, на какие мои знания упомянутые ребята могут посягнуть. Если только по методике преподавания курса делового английского.
Я задумалась. Вообще-то, конечно, сказать, что я вообще ничего не знаю, было бы по меньшей мере оскорбительно. Даже будучи весьма самокритичной особой, не могу не признать, что за последние годы здорово продвинулась в своем развитии. И дело не только и не столько в качестве и количестве прочитанной литературы. Я открыла в себе бездну талантов.
Оказалось, что я неплохо вяжу. Первая же кофточка, изготовленная исключительно по причине прохладного лета, привела коллег в состояние неконтролируемой зависти.
Уже не помню, что подтолкнуло меня к решению увековечить хорошенькое круглое личико подружки, но я это сделала. В результате счастливая Аллочка отобрала портрет едва законченным и поместила на самом видном месте, не посчитавшись с моим желанием оставить его у себя в качестве стимула к дальнейшему творческому поиску.
Любовный роман я накропала просто от хорошего настроения, и его с руками оторвали в трех издательствах. Хотя я до сих пор не до конца уверена, отвечает ли мое детище ожиданием любительниц сентиментального чтива, так как не сумела выжать слезу даже из жалостливой Алки. Она бесстыжим хихиканьем реагировала даже на такие трагические моменты, как смерть главного героя после романтической ночи в заброшенном курятнике и страдания его возлюбленной, заточенной в замке маньяка-расчленителя, по причине слабого здоровья переквалифицировавшегося в любителя-пчеловода.
Словом, знаю я не так уж мало. Только вот сомнительно, что раненый в курсе моего интеллектуального самоусовершенствования и уговаривал не делиться с соучастниками именно всесторонними познаниями. Кстати, независимо от того, что он все-таки имел в виду, не поспешила ли я с обещаниями? Если применят пытки, я, пожалуй, не удержусь!
Мое сосредоточенное молчание незнакомцу, по-видимому, не понравилось. И он опять принялся меня грузить поручениями.
- Передай Орлану, что он был прав.
- Что-что? - Я вздрогнула.
- Скажи Орлану, что все так и есть!
Конечно скажу! Отчего же не сказать хорошему человеку что-нибудь приятное? Вот как только найду этого самого Орлана, так сразу же его и обрадую.
Правда, может так случиться, что, пока среди многомиллионного населения Москвы (впрочем, не вижу оснований обходить вниманием и гостей Первопрестольной) я буду искать нужного человека, мои услуги уже не понадобятся. Мы с ним оба состаримся и умрем. И господин с интересным прозвищем так и не узнает, какой он прозорливый.
Слегка погоревав, что, вероятно, не смогу донести информацию особой значимости до адресата, я принялась гадать, что бы такое мог искать мой раненый в стенах захиревшего лечебного учреждения. Неужто клад? Но тогда он умалишенный. И этот его приятель такой же. Лучше бы они со мной посоветовались. Я в детстве прочла кучу приключенческой литературы и вполне могла бы порекомендовать гражданам более перспективные места. Сидел бы сейчас голубчик где-нибудь в дебрях Амазонки, дышал незагазованным воздухом, поправлял пошатнувшееся здоровье созерцанием местных красот. И даже не найдя сокровищ, ощущал бы себя гораздо счастливее.
Дыхание раненого стало совсем прерывистым, и последнее, что я от него услышала, была жалоба на мух. Вот уж это ему точно померещилось. В такой вони не выдержали бы даже тараканы. Уж на что я девушка, тьфу-тьфу, здоровенькая, того и гляди, выпаду в осадок.
Я наклонилась к раненому, чтобы посоветовать ему или передать информацию лично, или уж сопроводить послание более точными координатами, но оказалось, что ни мне, ни кому-нибудь другому уже не удастся его разговорить. Может, я, конечно, ошибаюсь, все-таки опыта в подобных делах у меня нет, но я напророчила-таки себе уединение с трупом. И хотя я в общем-то о подобной перспективе догадывалась, к ее воплощению в жизнь оказалась не готова.
Я взвизгнула, потом, кажется, завыла и одним прыжком рванула из обители скорби. Трудно сказать, кто пострадал больше, но столкновение с парнем в камуфляже, попытавшимся одновременно со мной сделать шаг, только в противоположном направлении, вряд ли обеспечило синяки мне одной.
- Сдурела? Чего орешь?! - зашипел камуфляжник, и я замолчала.
Вслед за ним в тесную каморку ворвались еще двое в таком же прикиде и, пихнув меня к стене, кинулись к усопшему. С перепугу я понесла околесицу, уверяя, что не знаю точно, может, труп еще не до конца труп, и пусть они как следует его проверят, прежде чем бросать. А ну как он все-таки живой?!
- Заткнешься ты, дура, или нет?! Вань, может, вырубить ее?
Я вскипела:
- Как это - вырубить?! Да вы кто вообще такие?! И что вы себе позволяете? Воры, грабители, убийцы, маньяки…
Признаю, что несколько погорячилась, особенно когда со всей силы треснула нахала кулаком по физиономии. Хотя жалко, что не попала. Он перехватил мою руку и прыснул мне в лицо какой-то дрянью. Я успела обидеться еще больше, а потом куда-то поплыла. Далеко-далеко.
Глава 3
Очнулась я в отвратительном настроении, а самочувствие, на которое я жалуюсь крайне редко, на сей раз было даже хуже настроения.
С трудом разлепив тяжелые веки, я обозрела окрестности и в восторг от увиденного не пришла.
Я находилась не то на несанкционированной свалке, не то на излюбленном неприхотливыми горожанами месте для пикников. С зеленью тут, правда, было негусто, зато территория изобиловала банками, бутылками и прочим мусором, компенсировавшим недостаток растительности и нестерпимо вонявшим.
Созерцать было нечего, и я предалась раздумьям. Мыслительные способности восстановились не сразу и, боюсь, далеко не в полном объеме. Иначе как можно объяснить обуявшие меня при воспоминании о событиях минувшей ночи энтузиазм и жажду деятельности?!
Вместо нормального испуга и отвращения, каковые в таких случаях должна испытывать законопослушная гражданка, до последнего времени знакомая с трупами исключительно по американским боевикам и смачным фотографиям в "Московском комсомольце", я сгорала от нестерпимого желания докопаться до истины и узнать тайну моего почившего незнакомца и его боевых друзей.
Причем если к умершему претензий у меня, в общем, не было, снедало исключительно любопытство, то его приятелям я собиралась выставить серьезный счет.