Глава одиннадцатая
Тонкие нити паутины теперь были плотно облеплены паутиной и от этого казались сплетенными из пушистой шерсти. А вот пауки стали крупнее. Жирные, с бело-черным узором на пузырчатых тельцах, они усеивали паутину словно адские ягоды.
И они наблюдали.
За мной.
Один особо жирный паук неторопливо спустился на пол, быстро-быстро побежал вперед, и я непроизвольно шагнула вслед за ним.
За поворотом оказалась знакомая каменная плита, и на ней лежал Женька. Я едва его узнала - и одежда, и лицо были равномерно покрыты слоем пыли.
"Женя", - беззвучно крикнула я.
Паук обернулся, как-то гадко ухмыльнулся и резво взобрался на каменную плиту. Сначала я даже не поняла, что он делает. Казалось, он просто замер на Женькином запястье, только вот брюшко его стало раздуваться, меняя цвет с серого на ярко-алое.
И я закричала, рванулась, чтобы согнать его, растоптать - но не смогла даже шевельнуться.
Паук посмотрел на меня и за спиной раздался холодный и знакомый голос: "Это мое…".
Сыто отвалившись, паук тем временем затрусил к следующей плите. Я посмотрела на нее - и обмерла: на ней лежал Дэн. Мертвый, запорошенный серой пылью, сломанный.
Паук, тяжело таща налитое брюшко, поднялся на лицо Дэна, поводил лапками по его чертам лица, словно лаская, а потом… ткнулся в губы. Словно поцеловал.
Я плакала, холодные и злые слезы градом катились по лицу, я плакала от бессилия, что ничего не могу сделать, даже поднять руку, даже произнести заклятье.
"И это мое", - раздался равнодушный и мертвый голос.
Обнаженной кожей я почувствовала осторожное прикосновение мохнатых хелицеров к моей ноге - и даже не смогла вздрогнуть от омерзения. Один паук пробежал по ступне, второй…
А потом они меня окружили, облепили, подхватили, понесли… Я чувствовала их мерзкие жесткие лапки, чувствовала, как некоторые успели приложиться и отпить моей крови.
Они уложили меня на соседнюю плиту, и кружево паутины закачалось перед глазами.
"И ты моя. Вы все умрете. Так же, как я и".
"Да не дождешься, - неожиданно яростно подумала я сквозь пыль, что заволокла мысли, - Если Бог с нами, то кто против нас???"
Мир качнулся, и я почувствовала, что возвращаюсь из сна в реал. Но я успела вскинуть голову и увидеть, как рассыпаются пауки по паутине, рисуя искаженное гневом лицо.
Женское лицо…
Вернее - девичье, совсем юное, с растрепанными волосами до плеч и злыми слезами в глазах.
"Вы все умрете!", - выплюнула она, и я проснулась.
Сев на кровати, я потерла виски руками и с недоумением посмотрела на следы пыли, что остались на пальцах. Посмотрела на подушку - и содрогнулась. На белом шелке лежала отвратительная мохнатая лапка паука, и похоже, что паучок этот был из Чернобыля, размером с лягушку.
- Господи-и, - простонала я.
"Сама заказывала такой сон", - сухо уведомил меня внутренний голос.
Крыть было нечем.
Я посидела, приходя в себя, потом накинула халат, достала из-под подушки пантаклю и пошла ее жечь на лоджию.
Пока политая бензином ткань весело полыхала в оловянном тазике, я сидела у распахнутого окна и тупо смотрела в небо.
Значит - мы все умрем?
- Саша, опять эта твоя Потемкина колдует! - откуда-то сверху раздался капризный голосок, и я узнала его. Юная и вздорная блондиночка, бог-знает-какая-по-счету жена банкира, что живет на два уровня выше меня.
- И что? - меланхолично отозвался Саша, который платил мне немалые деньги за то, что я раз в месяц прихожу к нему в банк, обновляю охранки от нежданных проверок да заклятья на удачу.
- Саша, но это невыносимо! Я тут воздухом свежим дышу, а она мне дым прямо под нос! И пахнет он странно, поди кого в жертву приносит!
- Да если и приносит - тебе-то что?
- Ну как что? Ты же мужчина! Разберись!
- Слушай, чего разгунделась? Человек деньги зарабатывает, так что помолчи.
Блондинка понятливо заткнулась. Аргумент насчет денег был в их семье неоспорим.
Неправ ты, Саша.
Не деньги я зарабатываю, я думаю, как спасти себя и Дэна. И цена тут высока, выше, чем ты можешь себе представить - наши души.
Догорела ткань, я пустила пепел по ветру, сверху раздалось возмущенное чихание. Убрала тазик в шкаф до следующего раза и пошла искать, кто есть в доме.
Дэн уже уехал на работу - было десять утра. На холодильнике висела записка: "Чмок, соня!", в раковине - чашка с недопитым кофе.
Женька нашелся в одной из гостевых комнат. Вытянувшись во весь свой немалый рост, лежал на диване и смотрел в потолок.
- О чем мысли? - осторожно спросила я.
- О том, что все бессмысленно, - пожал он плечами. - Магдалина, я устал. Я не вижу выхода, понимаешь? Мы с тобой мечемся, словно две белки в колесе, что-то пытаемся сделать, но все напрасно. Тау попробовали подключить - тот чуть сам жизни не лишился, да еще и выяснилось, что мне не помочь. К батюшке ты вчера ездила - чуть ему не перепало. А знаешь в чем первопричина?
- Ну?
Он вскочил и принялся расхаживать по комнате.
- Я. Я, Магдалина. Вся эта история началась с меня. Я попал в какое-то странное положение, и тебя потянул за собой. А уж ты потянула за собой других.
"Дэна", - мысленно кивнула я.
- И что, предлагаешь мне тебя бросить? - бесстрастно спросила я.
- Хорошая идея, только запоздалая. У меня ощущение, что мы умрем. Все умрем.
- Откуда ты это взял? - резко спросила я.
- Сегодня пришло в голову, - пожал он плечами. - Словно откровение свыше.
- Так, - я сжала виски пальцами. - Кто-то нами играет. Мне эти же слова сегодня приснились. И я знаю, кто тут массовик-затейник. Кажется, знаю.
- Да неужели?
- Вспоминай, - оборвала я его. - Умирала ли недавно кто-то из твоих знакомых девушек?
Он подумал и покачал головой:
- Нет.
- Думай, - настойчиво велела я. - Думай. Я не о родственниках, я о девушках вообще. Подойдет любая.
- Да нет же!
- Хорошо, - кивнула я. - Хотела исподволь узнать, чтобы ты ложных выводов не делал, но придется в лоб. Помнишь, мы как-то говорили о девушке, что тебя доставала своей любовью? Вроде Ниной ее зовут.
- Завьялова, - не задумываясь ответил он.
- Она жива?
- Да что с ней станется? - воззрился он на меня.
- Рассказывай про нее подробнее, что вас связывает, - велела я.
- Да ничего не связывает, - скривился он. - Вбила себе в голову, что любит меня. Подсовывает под дверь переписанное письмо Татьяны, звонит и в трубку дышит, с матерью подружилась, чтобы бывать в моем доме. При встречах смотрит жалобно: "Бери меня, я вся твоя".
- Ну так и брал бы, - хмыкнула я.
- Она малолетка!
- Ах, ну да, ты же у нас геронтофил, - усмехнулась я.
- Иди ты, - оскорбился он. - Просто чего с ней делать? С ней же не поговорить даже. Сексом заниматься, что ли? Скучно, да и не в моем вкусе.
- А, ну да, в твоем вкусе тощие тридцатилетние тетки, помню, - ехидно вставила я.
- Уже нет, - припечатал он.
- Вот гад, - горестно пробормотала я. - А сам - свидание, мороженки обещал…
- Так я же тебя тогда не знал!
- А вот теперь, как узнал - так и все, прошла любовь? - оскорбилась я.
- У кого-то парень любимый есть, или я что-то путаю? - осведомился он.
- Ой, и правда, - опомнилась я и отодвинулась от него. - Ты это… Не приставай ко мне, я же почти замужем.
- Не буду, не переживай, - искренне поклялся он.
Внутренний голос мерзко хихикнул.
- Так о чем это мы? - прокашлялась я.
- О Нинке, - напомнил он.
- А, ну да. Телефон ее знаешь?
- Откуда? - воззрился он на меня. - Ни разу не звонил.
- Адрес?
- Конечно, мы же в одном доме живем, просчитать несложно ее квартиру будет.
- Пошли в спальню, - велела я.
- Зачем? - изумление плеснуло в его глазах и он здорово смутился. - От меня же толку теперь немного, сама понимаешь!
- У меня там компьютер, - очень вежливо сообщила я этому пошляку, и, не глядя, пошла наверх.
Запустив телефонную программу, я ввела названный адрес и тут же получила номер телефона. Набрала, подождала несколько гудков, и услышала красивый женский голос:
- Слушаю вас.
- Добрый день, могу я услышать Нину?
- А вы кто? - поинтересовалась дама.
Терпеть не могу вот таких расспросов - кто, да как, да почему, да с какой целью.
- Знакомая, - любезно ответила я. - Так как же услышать Нину?
- Нет ее. А что вы хоте…
- Мне долг отдать надо, - быстренько прервала я даму. - Так как мне ее увидеть?
Дама помолчала и наконец спросила:
- Долга много?
- Тысяча.
- Так приносите, я передам Нине деньги, - велела она. - Адрес знаете?
- Конечно. Как-нибудь зайду, - пообещала я и отключилась.
Женька напряженно смотрел на меня.
- Ну что?
- Я так поняла, что с ней все в порядке. Мать ее в истерике не бьется, ведет себя очень спокойно. Но Нинка должна, должна умереть, Женя! Иначе ничего вообще не сходится.
- Да я ее с утра видел того дня, когда, гм, почил. Не верится, что она так быстро умерла.
- Ну тебе времени вполне хватило, - ехидно указала я. - Это дело такое - сегодня жив, завтра - мертв. Так что расскажи-ка про встречу.
- Да я поехал на работу, выхожу из подъезда - и она тут как тут. Ну и сразу ко мне привязалась: "Ах, Женечка, ты меня до школы не довезешь, опаздываю я?" Я думаю - чего же не подвезти, по пути ведь. Посадил я ее, повез, в пути она ко мне привязалась пуще прежнего - мол, люблю не могу, все для тебя сделаю. Магдалина, я так-то ведь - парень добрый, но достало меня это все безмерно. Ну я ей и ответил в таком духе, что, мол, не могу ответить на ее чувства, женюсь. Высадил около школы да дальше поехал. Думаю, что известие о женитьбе ее отрезвило.
- Женя, ты идиот, прости Госсподи, - печально ответила я.
- Сама такая, - ровно ответил он.
- Это не оскорбление. Это констатация факта. Ты что, реально думаешь, что известие о том, что ты женишься - ее вразумило? Что она тут же от тебя отстанет?
- А разве нет? Ведь я ей четко сказал, что ввиду обстоятельств нам с ней вместе никогда не быть. И если нет надежды - так чего биться головой об стенку и страдать?
- Как у тебя все четко! Понимаешь, не знаю как у вас, у парней, а у девчонок это так не работает. Эмоции - это не кнопочка на стене: щелк - и есть свет, щелк - выключили его. Нет, поверь, если Нинка реально тебя любила - она бы тебе сделала такую пакость, что черта с два бы ты женился.
- Если любишь человека, то надо радоваться, что он женится и счастлив, ведь его счастье - прежде всего!
- Книжек начитался? - понимающе усмехнулась я. - Любовь, Женечка, это самое эгоистичное чувство на свете.
- Уверена?
- Да конечно. Уж как я Дэна своего люблю, но если он захочет счастия с другой девушкой - платочком вслед я ему махать не стану. Это очень больно, когда понимаешь, что тот, кого любишь, не разделяет твои чувства. А своим сообщением, что ты женишься и у нее нет шансов ты Нинку просто в угол загнал. Ей терять нечего было после этого, понимаешь?
Он подумал и с апломбом указал:
- Но ведь согласись, что выпихнуть меня из тела - ей не под силу!
- Это точно, - кивнула я, думая о своем. - Ты когда эта… помедитировал?
- В среду. Вернее, ночью со среды на четверг, уже часов пять было.
- Вполне могла та Ниночка помереть к утру, - пробормотала я и снова схватилась за трубку.
Дозвонилась до больницы, спросила о состоянии Женькиной матери и можно ли к ней прийти. Медсестра, по голосу - пожилая и усталая, ответила, что посещения категорически запрещены, больная в реанимации.
Я посмотрела на Женьку и задумчиво ему поведала:
- Понимаешь, мать твоя знала, знала, что Нинка тебе пакость сделает. Кто-то ее предупредил. Она же в тот день сама не своя прибежала ко мне за охранкой, мне ее на кухне отваром мяты пришлось отпаивать. Потом уж она успокоилась, я как обычно рассказала о своих услугах, сказала цены, ну ей и загорелось сделать обряд на богатство. Решила охранку на потом отложить. Вот такие дела, Женя. Что ты про это знаешь? Ей кто-то звонил? Приходил?
- Ничего про то не знаю, - покачал он головой. - Весь день я был на работе, потом на тренировке.
- А потом, когда я ей говорила, что обряд не состоялся из-за появившейся из ниоткуда девушки, она потребовал описания девицы, и тут же сказала: Нинка. Она знала, знала!
- Надо у нее спросить, - покачал головой Женька.
- Как? - страдальчески спросила я. - В реанимации твоя мать. Если и прорвемся к ней через взятки - боюсь, толку не будет, а ей вред нанесем.
- И чего делать?
- Поеду-ка я к Нинке, коль пригласили, - раздумчиво сказала я.
- А я?
- А ты рядом стой, да на ус мотай, может, чего и заметишь, что я пропустила.
Итак, мы собрались и поехали в гости.
Шла я в Нинкину квартиру с опаской. Отчего-то вспомнилось, как девица тогда на кухне прошла мимо меня с отрешенным выражением лица, и от нее несло холодом. И, хоть и выглядела она живее всех живых - ну так и Женька от других людей ничем не отличается, только вот тело его в глубокой коме.
К тому же Нинку, именно Нинку я видела сегодня во сне. Именно ее губки прошептали: "Вы все умрете". И потому я была уверена - Нинка мертва. Именно она как-то замешана в смерть Женьки и именно она теперь зачем-то преследует меня. Но в то же время смущало то, что женщина по телефону была совершенно спокойна и не походила на убитую горем мать.
Нестыковки, везде нестыковки.
Так что шагала я к Нинке в гости в глубокой задумчивости. У порога нужной квартиры прочитала оберег, трижды плюнула через левое плечо и нажала на кнопку звонка.
Я ожидала скорбных лиц, портретов с траурным бантиком, и прочих печальных примет. Однако дама, что мне открыла, была безмятежна, как весенний день. Легкие рыжие кудряшки пружинили при движении ее головы, ротик вишенкой был густо напомажен, а глаза у нее были пусты, как кошелек учительницы в конце месяца.
- Виктория? - радостно защебетала она, увидев меня. - А я вас жду, так жду. Ну что же вы стоите? Проходите!
Я нахмурилась, посмотрела на дамочку, и призналась:
- Видите ли, меня зовут не Викторией, вы наверно ошиб…
- Дура, - простонал Женька за спиной. - Ну не все ли равно, как попасть в квартиру?
- Да я понимаю, - снова улыбнулась женщина, втащила меня в квартиру, захлопнула дверь и представилась: - Я - Ольга Павловна, а вас, милочка, как зовут?
- Маша, - я была совершенно сбита с толку и поглядывала на хозяйку весьма подозрительно. Интересно, как в этой семье обстоит дело с наследственной шизофренией?
- Машенька, - тряхнула кудряшками дамочка. - Я пойду посплю в дальней комнатке, а вы принимайтесь за работу, не стесняйтесь. Ванная прямо по коридору, я приготовила вам ведро, тряпки, бытовую химию.
- А я при чем? - изумлению моему не было предела. Она что, хочет заставить меня делать ей уборку???
Да я в своем собственном доме сроду ничего не делала, два раза в неделю приходят славные тетеньки из агентства "Victoria Service", а я в это время сплю в дальней комнатке…
"Виктория сервис"???
- Ну вы же из агентства? - слегка растерялась дамочка. - Я заказ делала в "Викторию" на уборку и приготовление обеда.
"Идиотка ты у меня", - посочувствовал внутренний голос.
- Соглашайся! - зашептал Женька. - Заодно и пороемся в квартире, такой шанс!
Он был прав, кругом прав.
- Ах, на уборку? - расплылась я в улыбке. - А мне сказали только про обед.
- Вечно они все напутают, - согласилась женщина. - Милочка, пожалуйста, сразу вещи упаковывайте в коробки, да на лоджию выносите. Квартиру мы продаем, так что будьте добры тщательно все упаковать и оттереть каждое пятнышко. Пока квартиру не купили - мы тут будем еще жить, так что оставьте необходимый минимум на кухне и в жилых комнатах. Я пока пойду в дальней комнатке отдохну, когда я встану - чтобы все блестело. На обед, милочка, приготовьте вителло тоннато!
"Эт чего такое?" - озадачился внутренний голос.
"Потом в словаре посмотрим", - отмахнулась я.
- Да хоть ананасы в шампанском, - ответила я вслух.
- Ах, душенька, дочка моя такая отменная кулинарка, - щебетала тем временем дама. - Какие делает торты - пальчики оближешь! А по итальянской кухне она и вовсе большой специалист!
- Старшая или младшая? - невзначай спросила я.
- Ну что вы, одна она у нас, Нинель. Вот неделю назад делала она вителло тоннато, и уж так вкусно было, что муж до сих пор забыть не может. Вы уж уважьте, приготовьте нам его.
- Конечно, - усердно закивала я. - А что дочь, отказывается готовить, что ли?
Дамочка неопределенно помахала рукой в воздухе:
- Бегает она где-то. Милочка, приступайте, приступайте, никто вам не помешает. Да на совесть работайте, не дай бог на плинтусе или за плитой пятно увижу! Смотри у меня!
И она ушла, оставив меня в недоумении столь резкой сменой тона. Пожав плечами, я пошла в ванную, набрала ведро воды, взяла швабру и пришла со всем этим добром на кухню. Уселась на диван и принялась осматриваться, соображая, с чего начать разведку под видом уборки. Да не тут-то было.
В коридоре послышалось тихое шарканье, словно кто-то шел как можно осторожнее, на цыпочках, и я не придала этому значение. Мало ли, кошка шалит, или там собачка комнатная.
А вот когда за моей спиной раздался разгневанный голос, я аж подскочила:
- Маша!
На пороге стояла Ольга Павловна и осуждающе смотрела на меня:
- Я не пойму! Вы уже 20 минут, как должны работать, и что же я вижу? Вы даже и не принимались! А вот я сейчас в ваше агентство позвоню, а то что же это такое - плату дерут почасовую, а сами!
- Не надо в агентство! - испугалась я разоблачения. - Просто я прикидываю, с какого края лучше начать уборку и как все это расположить… погармоничнее.
- Погармоничнее? - рявкнула она. - А ну хватай тряпку и за уборку! Ишь, расселась! И, коль не хочешь, чтобы я позвонила начальству, то пока все не заблестит - не уйдешь! Ясно?
- Вот ничего себе! - возмутилась я. - Женщина, а вы ничего не попутали? Я вам что, рабыня?
- Я заплатила за уборку твоему начальству, оплатила два часа, - отчеканила она. - И из них ты уже полчаса просидела на диване, и еще столько же препираешься со мной. Живо за работу!
Я посмотрела на часы - Ольга Павловна нагло врала. С момента, как я зашла в этот дом, прошло всего семь минут. Впрочем, спорить я не стала - другая мысль пришла мне в голову.
- Как скажете, - угодливо пробормотала я, схватила ведро с мусором и понеслась из квартиры. И вовремя, пожилая женщина в старомодной синем плаще уже поднималась по лестнице.
- Вы не из "Виктории"? - выдохнула я, прикрыв за собой дверь.
- Да, - кивнула она.
Я порылась в кармане, сунула ей тысячу и сказала: