Бывшая главврач начала издалека, совсем как раньше, когда сообщала больному смертельный диагноз. Сначала она рассказала последние медицинские сплетни, через слово вставляя профессиональные термины, Ариадна только могла догадываться, о чем идет речь – в медицине она была не сильна. Ирине Иосифовне тоже, похоже, как и ее собеседнице, нечем было себя занять по вечерам, вот она таким образом и решила развлечься. Но Ариадна слушала ее, не перебивая, лишь изредка вставляла восклицания и задавала вопросы невпопад. Женщина в ответ хрипло смеялась и продолжала свой монолог дальше.
Затем без лишних предисловий она сказала: – Твоя бабуля, упертая старуха, продолжает настаивать, чтобы ты все бросила, пала в ноги Марине Ивановне и попросилась назад в семью ее дочери. Она почему-то считает, что без них ты пропадешь и тебе надо кровь из носа вернуться в их дом, под их крышу и покровительство. Но ты уже взрослая девочка…
Ариадна хихикнула – взрослыми девочками Ирина Иосифовна всегда величала себя и своих подруг, а ей, когда она плакала, говорила только, что она большая. Получалось, что теперь и Ариадна приблизилась к их взрослости, а ей, ой, как этого не хотелось.
– Тебе же уже тридцать исполнилось? – на всякий случай переспросила Ирина Иосифовна.
– Ага, – кивнула Ариадна. – Я, действительно, уже взрослая девочка…
– Ну, это мы еще обсудим с медицинской точки зрения, – пообещала бывшая врач, – а пока, что я хочу тебе сказать. Бабушку слушайся, но все делай по-своему. В если выражаться точнее, то у каждого из нас должен быть свой собственный список "сумасшествий", которые нужно совершить до того, как тебе стукнет тридцать лет. Мне, например, до одури хотелось искупаться голышом при полной луне, протусить всю ночь напролет в чужом незнакомом мне городе, покорить Эверест…
Ариадна рассмеялась в трубку, представив, как Ирина Иосифовна выходит из воды нагая с распущенными волосами, как русалка, а ее тело освещает полная луна. При этом на пляже полным-полно народа. Без зрителей это не интересно. Нет, на такое безумие лично она не способна.
– Ты представила, как я купаюсь при полной луне? – спросила Ирина Иосифовна и тоже рассмеялась. – Я это реализовала. Но на самом деле все оказалось гораздо прозаичнее, чем ты думаешь. Дело было так… Мы с моим первым мужем приехали в Крым по путевке, и в один из вечеров отправились на пляж и случайно, а, может, и нет, забрели на нудистский. Пришлось оголяться. Честно скажу, такое количество обнаженных некрасивых тел я видела впервые: брюхастые дядьки с лениво болтающимися в кустистых зарослях крошечными писюнами с завышенным чувством собственной значимости чинно прохаживались между топчанами с возлежащими на них разной степени изношенности тетками. Почему-то у них у всех была морщинистая складчатая кожа на животах, как морды у шапреев, и отвисшие до колен титьки. И заросли в промежности и кусты подмышками. По сравнению со всеми ними у меня и Виктора были самые идеальные тела, а растительность в интимных местах у нас была подстрижена и выбрита.
Воображение Ариадны живо нарисовало картинку нудистского пляжа молодости Ирины Иосифовны. Сейчас, конечно, картина совсем другая.
– С безумствами все понятно. А как насчет профессионального списка дел, которые надо завершить до тридцати лет? – спросила она. – Вы ведь об этом мне тоже хотели рассказать? О восхождении на Эверест?
– Да, об этом, – ответила Ирина Иосифовна. Итак, что должен сделать каждый настоящий профессионал прежде, чем ему исполнится тридцать лет. Перво-наперво уволиться с работы. Услышать слова "вы уволены" в ранней молодости – серьезное испытание для любого. Однако подобный жизненный опыт может сослужить и хорошую службу – он заставляет задуматься о смене деятельности, особенно если поводом для увольнения стало качество выполняемой работы. Увольнение до тридцати – это своего рода тревожный звонок, сообщающий, что, возможно, произошла ошибка в выборе профессии. Увольнение также может подстегнуть развивать себя в других сферах, работать над тем, чтобы всегда иметь приличный план "Б". Второе – бросить никчемную работу…
– А разве это не одно и тоже? – перебила Ариадна Ирину Иосифовну.
– Э, нет, – протянула та. – В первом случае, работодатель дает пинка под зад, как в твоем случае, а во втором, ты сама гордо бросаешь заявление на стол шефу, так как в конце концов понимаешь, что жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на работу, которая не по душе, а твой третий десяток – как раз то самое время, когда стоит об этом задуматься и рискнуть что-то изменить. И свобода – то, что ты получаешь, уволившись, или когда тебе указали на дверь. Следует грамотно ей распорядиться. В для этого, нужно составить план на будущее. У тебя есть план?
"Нет у меня никакого плана", – вздохнула Ариадна.
– Я так и думала, – отозвалась Ирина Иосифовна. – Наличие плана подразумевает, что ты не только четко знаешь, куда хочешь пойти, но и у тебя есть непреодолимое желание туда добраться. План вовсе не обязан быть длиннющим манифестом, он может свестись к ответам на вопросы: "Какие эмоции я хочу испытывать, приходя каждый день на работу?", "Какое положительное влияние оказывает моя работа на мою жизнь и жизни других людей?" и "Что именно в этой работе приносит мне удовлетворение?"
Ариадна лишь качала согласно головой и односложно отвечала "да" или нет". Она не смела перебить женщину, иначе та обидится и не скажет основного. Лучше потерпеть.
– А сколько всего пунктов? – все же спросила Ариадна.
– Пятнадцать, – невозмутимо продолжила Ирина Иосифовна, – но сегодня не буду рассказывать о всех них, иначе не о чем будет беседовать с тобой по вечерам. Поэтому обсуждением следующих трех пунктов мы займемся с тобой завтра. А сейчас я тебе скажу, что Ольгу Клюеву в местных психушках отыскать не удалось. Но…
Она театрально выдержала паузу, а Ариадна ее не перебивала.
– Знакомый псих обещал по своим каналам разыскать указанную девицу. Подождет твое дело?
– Конечно, подождет, – ответила Ариадна. – Мне не к спеху.
– Но тот же псих мне сообщил очень интересные сведения про твоего нового работодателя, – сказала Ирина Иосифовна и выжидающе замолчала.
Глава 11
– Про Тимофея Кузнецова? – удивилась Ариадна. Честно говоря, такого поворота разговора она не ожидала.
– Про него самого, – ответила Ирина Иосифовна. – Мой знакомый псих пообещал прислать на электронку подробный отчет со ссылками на сканы документов, чтобы не слыть голословным. Но в двух словах это звучит так – Тимофей сразу после окончания колледжа устроился работать в поликлинику.
Ариадна знала об этом и без слов Ирины Иосифовны.
– Они вели прием в паре – психиатр по фамилии Бушко, может, ты слышала о нем раньше, врач так себе, и психоаналитик Кузнецов, твой нынешний работодатель. Один лечил лекарствами, так как у него было медицинское образование и диплом, подтверждающий право выписывать рецепты с печатями, а второй пользовался в своей практике исключительно словом. И поначалу у них все было просто отлично. Тимофей оказался весьма талантливым, он быстро понял, что психоанализ – это не разговор с психоаналитиком, а разговор с собственным бессознательным "я", с которым договориться гораздо труднее. Он мог часами выслушивать пациента, вникать в его проблемы. Нет, не так, – поправилась Ирина Иосифовна. – Он все же был детским психоаналитиком, дети почти ничего не могли ему рассказать о себе – говорили в основном родители, пока их чадо смотрело мультфильмы.
– И что плохого в просмотре мультиков? – удивилась Ариадна. Она не стала упоминать, что и сейчас Тим в своей практике по-прежнему использует тот же метод. Чем можно еще занять детей, когда надо обсудить их проблемы с родителями?
– Ничего, казалось бы… – усмехнулась в трубку Ирина Иосифовна. – Но среди подростков, которые приходили на прием к Бушко и Кузнецову, прокатилась волна самоубийств. Их обоих отстранили от работы, провели расследование, все досконально проверили – ничего, никаких нарушений не нашли. Но сама понимаешь, осадок остался. Ни один, ни второй на работу в поликлинику после скандала не вернулись. И еще был один тонкий момент в этой истории – все дети, лишившие себя жизни, просмотрели накануне со слов родителей один и тот же мультфильм.
– Какой? – непроизвольно вырвалось у Ариадны.
– А вот этого я пока не знаю, – ответила Ирина Иосифовна. – А что есть предположения?
– Какие и откуда? – вздохнула Ариадна. – Я ничего не смыслю ни в психиатрии, ни в психоанализе. И работаю всего лишь помощницей на входе, пытаюсь расположить к себе людей, пришедших на прием со своими проблемами – даже не знаю, что происходит дальше в кабинете. Я просматриваю записи только в том случае, если клиенты записались на повторный прием. Мне их дает сам Кузнецов, – она не стала его называть ни Тимофеем, ни уж тем более Тимом, чтобы не показывать, насколько они близки. – Но вот сегодня меня сильно удивило, что мамочка привела абсолютно больного ребенка. Тому скорее нужен психиатр, он ничего не сможет рассказать психоаналитику о себе, и вряд ли будет смотреть мультики.
– Диагноз? – встрепенулась Ирина Иосифовна.
– Аутизм, – произнесла Ариадна. – Очень, очень интересно, – услышала она в трубку.
– А знаешь, – сказала Ирина Иосифовна, – я узнаю, чем страдали те подростки, которые посещали в поликлинике Бушко и Кузнецова. Но что-то мне подсказывает…
Она не договорила – соединение прервалось. Ариадна тут же набрала свою собеседницу, но ее номер почему-то оказался вне зоны действия сети. Она подождала и снова набрала, и опять безрезультатно.
"А осадок остался", – вспомнила она слова Ирины Иосифовны. С ней происходило то же самое, внутри возникло какое-то неприятное чувство, словно она предавала Тима.
Выключив верхний свет и телефон, Ариадна осталась сидеть в темноте и тишине – ей надо было подумать, поразмыслить над услышанным. Она не могла поверить, что ее милый, обаятельный, харизматичный Тим мог кого-то довести до самоубийства, тем более больного ребенка. Этого просто не может быть.
Ариадна почувствовала непреодолимое желание прогуляться по ночному городу, замерзнуть до дрожи, до клацанья зубами, чтобы потом согреться в горячей ванне и выпить чашку обжигающего чая.
Она не стала даже надевать свитер под легкую куртку, чтобы желание вернуться в тепло, возникло как можно скорее.
Образ чудовища, нарисованный Ириной Иосифовной, никак не вязался с неизменной улыбкой Тима. Что-то тут не так, его оклеветали, но и подружке бабушки она не верить не могла. Проработав с Тимом уже две недели, Ариадна точно знала, что тот никогда не давал советов самому ребенку или его родителям, и это не от высокомерия или позерства. Он прекрасно осознавал, и она видела это по записям, что мир того гораздо сложнее, чем он мог себе представить, и даже сложнее, чем могли себе представить родители, приведшие его на прием. Какие уж тут советы.
Обняв себя руками, Ариадна быстро шла по улице, ей все равно было куда идти – она размышляла о том, что ей сказали, и как теперь с этим ей жить.
Жуткий визг тормозов и отборная ругань выдернули ее из размышлений о Тиме и вернули на грешную землю.
– Совсем ослепла! – закричал на нее молодой мужчина, перемежая слова отборной бранью. – Если тебе жизнь не мила, то лично я из-за тебя не собираюсь в тюрьму! Ты хотя бы налево посмотрела, прежде чем шагнуть на проезжую часть.
– Простите, – сказала Ариадна. – Я… Я просто задумалась.
– Она, видите ли, задумалась… – мужчина никак не мог остановить поток ругательств – он, похоже, перепугался сильнее, чем Ариадна.
– А давайте, выпьем чаю или кофе, – предложила она. – Нам обоим надо успокоиться.
– Что? – опешил мужчина. – Какой чай?
– Зеленый, например, – это мне, чтобы согреться. Ну а вам подойдет ромашковый, чтобы успокоиться, – улыбнулась Ариадна.
– Садись, – мужчина распахнул перед ней дверцу автомобиля.
– Нет, – покачала головой Ариадна, – вам в таком состоянии нельзя за руль. Мы могли бы прогуляться пешком и поискать приличное заведение, где нам подадут то, что надо.
Раньше, она, не задумываясь, забралась бы в машину, да и кафе подошло бы любое. Но только не сейчас – к хорошему привыкаешь быстро, во-первых, а, во-вторых, она научилась ценить себя.
Мужчина истерично расхохотался.
– Стой здесь, – приказал он. – Я только отгоню машину в первый попавшийся "карман", чтобы она не мешалась на дороге…
Небольшой уютный ресторанчик они отыскали довольно быстро. По дороге познакомились, посмеялись над своими именами.
– Вообще-то меня по паспорту кличут Дионис, – хмыкнул мужчина, услышав имя своей спутницы, – но я предпочитаю, чтобы ко мне обращались Филимон. Все звучит человечней.
– Водку будешь? – спросил он, когда официант выложил на столик перед ними меню.
– Буду, – не моргнув глазом согласилась Ариадна. Раньше она никогда не пила водку, почему бы не попробовать? Ей хотелось расслабиться и забыться, не думать о Тиме хотя бы немного. А Дионис по паспорту, а в простонародье Филимон, вполне мог оказаться подходящей для этой цели компанией. Только не перебрать бы.
– Итак, – Филимон наполнил небольшие рюмочки и провозгласил первый тост, – за наше случайное знакомство.
– Где-то я это уже слышала, – скептически поджав губы, хмыкнула Ариадна. – И насколько мне помнится, там плохо все закончилось.
– Пейте-пейте, но не забывайте закусывать, – рассмеялся Филимон. – Уверяю, с нами уже ничего плохого не случится, по крайней мере, не должно.
Ариадна попыталась пить водку маленькими глоточками, но ей это совершенно не понравилось. Тогда, как лекарство, она опрокинула всю рюмку себе в рот и, поморщившись, проглотила. Приятное тепло обожгло горло и упало в желудок – это было именно то, что ей сейчас нужно. Не чай, а именно водка.
– А теперь закуси, – Филимон подал ей на вилке кусочек бекона, скрученный рулетиком. О чем ты думала в тот момент, когда шагнула под мою машину? – спросил он.
– О превратностях судьбы, – ответила Ариадна.
– Только этого мне не хватало, – фыркнул Филимон, снова наполняя рюмки, – превратностей судьбы. И в чем они выражаются?
Ариадна пьяненько посмотрела на него. Кто бы мог подумать, что от одной маленькой рюмки ей станет тепло, а мысли о Тиме куда-то испарятся. И кто из них психоаналитик – Филимон или она? Пусть сейчас побудет он, поморщилась Ариадна. Ей надо хоть перед кем-то излить единожды душу. Человека сводит с ума не событие, которое с ним когда-то произошло и даже не возможность такого события в будущем, человека сводит с ума возможность события, которого никогда не было, и о котором он ничего не знает, кроме того, что оно возможно. Она потрясла головой – или сейчас или никогда. Надо решаться.
– Превратности судьбы, говорите?
Ариадна подняла рюмку и сквозь нее посмотрела на мужчину, сидящего напротив.
– Все в жизни циклично, а старые грехи…
– Знаю, знаю, – перебил ее Филимон. – Не дают спать по ночам. Вы замужем?
– Неправильно, – покачала головой Ариадна. – У старых грехов длинные тени… Не замужем и никогда не была. Но очень хотелось.
– А дети есть?
– Дети?
Дети… Ариадна опустила голову. Ей не хотелось вспоминать об этом. У нее мог быть одиннадцатилетний сын. Лучше не думать об этом.
– Нет, детей у меня тоже нет, – сказала она грустно и залпом выпила рюмку водки, не чокаясь, как на поминках. – Только бабушка, но она меня выгнала из дома. И теперь я одна, совершенно одна. Никому не нужна.
– И именно поэтому ты решила покончить с жизнью под колесами моего автомобиля? – рассмеялся Филимон. Алкоголь подействовал и на него.
– Покончить… жизнь…
Ариадна нахмурилась.
– Я вам не противна? – спросила она. А почему ей не рассказать этому мужчине о том, что произошло с ней много лет назад?
– Нет, – Филимон непонимающе посмотрел на нее.
– Тогда, если вы никуда не торопитесь, не смогли бы провести эту ночь со мной? – предложила Ариадна. Она не спрашивала его ни про жену, ни про детей. Он ей нужен был не для постели – совсем для другого.
Филимон окинул ее непонимающим взглядом.
– Нет-нет, – покачала Ариадна головой. – Мне нужно выговориться перед кем-то. Эта история почти двенадцатилетней давности, которая тянется за мной, как хвост кометы, не дает мне жить сейчас. Что-то типа вагонного разговора со случайным попутчиком – он скоро выйдет и все твои беды унесет с собой, а ты испытаешь огромное облегчение, что никто никогда не попрекнет тебя сказанными в порыве откровения словами.
– А вы не пытались обратиться к психоаналитику? – спросил Филимон. – Это практические то же самое, а может, даже лучше. Правда денег стоит и немалых, но говорят, помогает.
– Нет, – снова покачала головой Ариадна. – И даже дело не в деньгах. Психоаналитик – нет. Он не случайный попутчик, а совершенно конкретный человек, у которого есть друзья, знакомые, коллеги по работе, в конце концов, у него может оказаться помощник или помощница, у которой… Ну вы меня понимаете. То, что хотелось бы сохранить в тайне, в какой-то момент всплывет наружу со всеми вытекающими отсюда последствиями.
– А случайный попутчик или знакомый, как я, разве не сможет поделиться услышанным с кем-то? А тот дальше? – переспросил Филимон.
– Может, – как ни в чем не бывало отозвалась Ариадна. – Но вы незаинтересованное лицо, вам это ни к чему, обсуждать какую-то случайную знакомую, а которой вы не вспомните уже завтра, ну или будете вспоминать как недоразумение. Да, вы можете поделиться со своим друзьями или знакомыми, что некая девушка по имени Ариадна шагнула на проезжую часть под колеса вашего автомобиля, по чистой случайности, точнее благодаря вашей реакции и отсутствию пешеходов на тротуаре, осталась жива, а потом, напившись водки, несла невесть что, а вы ее терпеливо выслушивали.
– Тогда, может быть, пойдем к вам, – согласился Филимон. – Купим бутылку водки, пока еще отпускают в супермаркетах, чего-нибудь на закусь и…
– Нет, – опять покачала головой Ариадна, – ко мне нельзя, разговора не получится. Нужна нейтральная территория.
– Тогда в гостиницу, – предложил Филимон, протягивая Ариадне руку. – Я до пятницы совершенно свободен.
Она улыбнулась ему в ответ – до пятницы и она совершенно свободна…
Им было глубоко плевать, что о них подумала молоденькая администраторша на ресепшне, когда выдавала ключи от номера – Ариадна собиралась говорить, а Филимон слушать. Как ей хотелось, чтобы он услышал ее бессознательное, помог избавиться от страхов, что преследуют ее. А может, это вовсе и не страхи. Ей хотелось, чтобы Филимон ничего не сказал ей, что он думает по поводу ее рассказа. Надо, чтобы он вообще все время молчал: думать – это вообще не его задача. Ей не нужны его советы, только пусть выслушает и все.
Стола и стульев в номере не оказалось, как, впрочем, и рюмок, зато на прикроватной тумбе стояли граненые стаканы для воды.
Филимон открутил крышку с бутылки, налил водки на самое донышко – ровно на один глоток. В конце концов, они собирались беседовать, а не напиваться. Вскрыл перочинным ножичком, что болтался у него на брелоке с ключами, пакетик с беконом.
– Слушаю, – сказал он, удобно устраиваясь на одной из односпальных кроватей и предлагая Ариадне расположиться напротив него на второй.