– Верхний свет выключи, – попросила она его, а сама протянула руку и включила бра, висевшее на стене. Но интима это не добавило, хотелось погасить весь свет, но пить и закусывать как-то не очень удобно в полной темноте.
Ариадне казалось, как только найдется слушатель, слова сами потекут из нее, но ничего такого не происходило. Она не знала с чего начать.
– Я в детстве попала в аварию, – произнесла она наконец первые слова.
– Догадался, что у тебя это не врожденное, – улыбнулся Филимон. – Сколь лет тебе тогда было?
– Три года, что ли. Я не помню, но бабушка так утверждает, – ответила Ариадна. – Мы пить будем? Сколько можно стакан в руке держать?
– Говорят обычно, что водка скоро закипит, – рассмеялся Филимон – девушка ему понравилась своей непосредственностью, а еще тем, что не задавала глупых вопросов. Поступки, да, она совершала один глупее другого, чего только стоило притащиться сюда, чтобы рассказать что-то там о себе. Он тоже не лучше – сначала чуть не задавил ее, а потом согласился ее выслушать. А что, пусть говорит, ему не жалко. К тому же он, действительно, свободен до пятницы – жена в отъезде, дети у тещи. Он как бы еще и почти холост.
– Меня воспитывала бабушка, – продолжила Ариадна после того, как выпила водку. – Ключница проклятущую делала, – скривилась она, пытаясь заесть горечь кусочком бекона.
Филимон тоже выпил. И сдались ему эти беседы? В супермаркете в корзинку с товаром он кинул упаковку с презервативами на всякий случай и теперь размышлял, как бы их употребить с обоюдного согласия. Он даже приподнялся со своего места, чтобы взять их, но в последнюю секунду передумал и снова уселся на кровати. Что он хорошеньких девушек не видел? Его вдруг больше заинтересовало, что она хочет сказать, но не говорит.
– Меня воспитывали в строгости…
Ариадна, сцепив руки, начала раскачиваться вперед-назад. Филимон снова налил понемногу, он прекрасно видел, что она еще слишком мало выпила, чтобы окончательно расслабится.
– Я уже колледж заканчивала, а продолжала оставаться девственницей…
– Парни у тебя были? – спросил Филимон.
– Были, но у меня с ними до постели не доходило. Я была влюблена в него – создала себе образ идеального мужчины. Но постепенно образ начал подчинять меня и, чтобы избавиться от наваждения, я легла с ним в постель. Но, видимо, звезды неудачно были расположены в тот момент, я забеременела.
– И ничего ему не сказала, – фыркнул Филимон.
– Нет, – покачала головой Ариадна. – В тот вечер или ночь, неважно, у нас был выпускной, и он слегка перебрал. Я его дотащила до общежития, уложила в постель, но не ушла…
Исчез стыд и стеснительность – слова полились как из рога изобилия.
– Я не претендовала ни на что, – продолжила она, – просто хотелось провести ночь с любимым мужчиной. Он… потом исчез, пропал. А я и не искала. У нас у каждого был свой путь, своя жизнь. Вот только спустя одиннадцать с небольшим лет наши пути пересеклись вновь.
– Это не все, что ты хотела мне рассказать.
Филимон взял Ариадну за подбородок и, подняв ее голову, заглянул в глаза.
– Давай, рассказывай уж, раз мы сидим здесь с тобой и пьем водку.
– Налей еще, – попросила Ариадна. – Когда бабушка узнала, что я нахожусь в интересном положении…
– Кто ей рассказал об этом? – спросил Филимон. – Насколько я могу догадываться, не ты сама. Ты предпочла бы молчать до последнего, пока живот не стал бы заметен.
– Не я, – помотала головой Ариадна, – кто-то другой. Меня саму мучает этот вопрос. Я никому не говорила, что переспала с парнем, даже не заикнулась, что у меня с кем-то была близость. Бабушка меня избила – она сломала о мою спину старинный венский стул, и круглой ножкой от него разбила мне губу. Я потратила все свои сбережения, чтобы убрать дефект, оставшийся после аварии в детстве. А она кричала, что я шлюха и, била, и били по лицу, пока губа снова не разошлась. А потом лупила меня по ногам и тыкала ножкой от стула в живот. Я не помню, как вырвалась и убежала. Только идти мне было некуда – ни угла, ни денег. Несколько дней я ночевала по чужим подъездам. А потом она мне позвонила, удивляюсь, как телефон тогда не сел. Наверное, потому что я его просто не доставала, меня не интересовало даже, который час. Бабушка просила, чтобы я вернулась домой. Я пришла. И это оказалось моей ошибкой. Она вместе со своими подружками меня скрутили…
Филимон вопросительно поднял брови.
– В прямом смысле, – ответила Ариадна на его немой вопрос, – меня схватили, что-то вкололи и отвезли в больницу. Когда я пришла в себя, все было уже кончено. В эпикризе при выписке было указано, что я поступила в тяжелом состоянии после криминального аборта. Только ничего этого не было – я хотела родить этого ребенка.
Она помолчала и тихо добавила: – У меня должен был родиться мальчик. Я успела сдать все анализы, сделать УЗИ и даже встать на учет по беременности. Я хотела этого ребенка, – снова повторила Ариадна.
– Могу только предположить, что кто-то из работников поликлиники донес вашей бабушке, – грустно сказал Филимон. – Вы же встали на учет в поликлинике по месту прописки? Не в перинатальном же центре? – спросил он.
– Поликлиника? – встрепенулась Ариадна. – Ну да, это была обыкновенная поликлиника по месту жительства. Вы думаете?
Она с тоской взглянула на Филимона.
– И даже не сомневаюсь, – покачал тот головой. – Из центра тоже могла просочиться информация, но там строже, карточки пациентов доступны только тому врачу, который ведет беременность. А в обычной поликлинике они стоят на полках в общем доступе. Хотя, впрочем, – Филимон махнул рукой, – и оттуда информация могла просочиться. Сейчас все компьютеризировано, и все находится в общем доступе: пользуйся – не хочу. Сам сталкивался с подобными вещами. А потом?
– А что потом… – пожала плечами Ариадна. – После больницы я год отработала школе, уволилась…
– Или уволили?
– Это совершенно неважно, уволилась или уволили, ушла я из школы одним словом и устроилась няней. Уволилась совсем недавно…
– Опять уволили, – уточнил Филимон.
– Я же говорю, не принципиально. Не цепляйтесь к словам, – улыбнулась Ариадна. Она снова протянула к нему стакан – столько уже выпила и ни в одном глазу. – Наливай.
– Может, хватит уже? – спросил он. – Вам завтра на работу, мне тоже. Хотя…
Он махнул рукой.
– Еще по маленькой… И спать.
Ариадна согласно кивнула – номер снят до утра, можно никуда не идти, а просто завалиться на кровать и не думать о дне грядущем.
– Ты останешься со мной? – спросила она удивленно, глядя на то, как Филимон разделся и юркнул под тоненькое одеялко.
– Останусь, – ответил он, зевнув. – Вдруг тебе еще чем-нибудь захочется поделиться. А тут рядом, и не надо никого искать прыгать под машину на улице.
– Далась тебе эта машина? – попыталась обидеться Ариадна.
– А что машина? – снова зевнул во весь рот Филимон. – Она спокойно стоит на парковке, никому не мешает. Более того, я уверен, что под нее никто не прыгнет, разве заблудший кот. Но те обычно во дворах шастают. А вот тебя отпускать одну никак нельзя. Я более чем уверен, что тебя опять мучают какие-то сомнения, о которых ты почему-то боишься мне поведать.
– Это совсем личное, – ответила Ариадна.
– А то, что ты мне рассказывала, не личное? – спросил Филимон.
– И это личное, – кивнула она. – Вы кем работаете? – спросила, словно решая задним числом, насколько то, что она расскажет, станет достоянием общественности.
– Директором маленькой фирмочки, – не вдаваясь в подробности, ответил Филимон.
– Мне кажется, – Ариадна вздохнула, – что он связан с тем, что произошло со мной. Только я не могу понять, каким образом.
– Давай рассуждать здраво… – предложил Филимон.
– Сейчас уже много времени, – отмахнулась от него Ариадна, – мы не выспимся и на работе появимся с больной головой. Не знаю, как тебе, но мне нужная светлая голова и ясность мыслей.
– А зря ты мне не хочешь дорассказать свою историю, – вздохнул Филимон, отворачиваясь от Ариадны, – но ничего, я тебе оставлю свою визитку. Позвонишь, когда будет желание еще поговорить со мной.
Глава 12
Филимон тихонько посапывал во сне, издавая разнообразные звуки, а Ариадне не спалось – она то пялилась на окно, то на потолок, то крепко зажмурившись, считала баранов. Мысли снова закрутились вокруг Тима, но сейчас совершенно в другой плоскости. Он не психолог, а психоаналитик. Но с другой стороны, она его не встречалась с ним много лет, за это время он вполне мог получить второе образование – медицинское. Она как ничего не знала о нем, пока учились, Тим никогда не рассказывал ни о родителях, ни о семье, так ничего не знала о нем и сейчас. Кое-что ей, конечно, известно, но слишком мало, чтобы строить предположения. Да и какие предположения? У нее даже не было информации, в какой поликлинике тот работал в паре с доктором Бушко, и что делал долгие годы, когда ушел оттуда.
Филимон довольно громко всхрапнул и перевернулся на другой бок. Ариадна улыбнулась, а потом нахмурилась. И зачем она загрузила своими проблемами постороннего человека? Все равно ничем он ей помочь не смог по большому счету. Она даже не все честно ему рассказала. Нет, фабула ее трагедии изложена верно, но чувства остались за кадром. Как поведать постороннему человеку то, что она чувствовала? Как донести до слушателя, какой ужас она испытывала, когда единственный родной человек чуть ли не пытался ее убить? За что? Только за то, что она носила ребенка. Ну ладно, малыш был бабушке не нужен, но, как выяснилось, и она, Ариадна, ей была не нужна ни с ним, ни без него. Как она могла избить ее?
– Дрянь, – вопила бабушка, – потаскуха.
И обломком ножки венского стула тыкала ее в живот. Было нестерпимо больно, а по лицу текла кровь из разбитой губы. Она хотело сделать ей не только больно, но и унизить ее, показать, доказать ее никчемность, несостоятельность. Это, правда, она поняла потом, после бессонных ночем, когда пыталась понять и разобраться, почему та с ней так поступила.
Ариадна тогда еле доползла до травмопункта. Равнодушный доктор наложил несколько неаккуратных швов на губу, заклеил пластырем и даже не поинтересовался, кто так с ней обошелся. Она бы ничего не сказала, это понятно, но для порядка мог бы спросить.
Она солгала Филимону, что ничего не помнила. Да, ей вкололи укол, а потом, когда она не могла сопротивляться, разложили на кухонном столе, задрали платье, сорвали трусики, развели ноги в стороны и холодными металлическими инструментами ковырялись внутри. А потом, притворно рыдая в трубку, бабушка позвонила Ирине Иосифовне – та не могла отказать близкой подруге. Она пристроила Адриану в свою медсанчасть в гинекологическое отделение. Молодой врач "спасал" ее никчемную жизнь с презрительным выражением на лице. А она даже не могла объяснить ему, что ни в чем не виновата, что хотела этого ребенка. Он ей все равно не поверил бы. Да ей это и не нужно было тогда – она потеряла не только ребенка, но и лишилась иллюзий относительно любви бабушки к ней. Только поэтому Ариадна нисколько не удивилась и даже не испугалась, когда ее не пустили домой, когда они приехала на такси из коттеджа. Но сейчас она сильнее и увереннее в себе, чем двенадцать лет назад, да и терять ей нечего по большому счету – она потеряла все тогда. Нет, не все, осталась еще ее любовь к Тиму, но и на нее покушаются. Ариадна покачала головой – а вот за нее она поборется. И Ирине Иосифовне придется постараться, чтобы доказать, что Тим совершал в прошлом или продолжает совершать что-то противозаконное.
Филимон снова всхрапнул и отвернулся от Ариадны. Она поднялась, лежать было больше невмоготу, оделась, обулась и тихо покинула номер – им совершенно не обязательно смотреть друг другу в глаза при свете дня.
– Уже уходите? – сонно поинтересовалась администратор на ресепшне.
– Да, – кивнула Ариадна. – У меня утром важная встреча, боюсь опоздать.
– А мужчина ваш? – ехидно улыбнулась девушка.
– А вы его часиков в семь разбудите, – хмыкнув в ответ, посоветовала Ариадна. – Он будильник, конечно, завел, но опасаюсь, что проспит и не услышит звонка…
– Укатали Сивку крутые горки, – с видом знатока кивнула администраторша.
Ариадна покачала головой в ответ, подождала, пока ей отопрут входную дверь, и вышмыгнула в темноту ночи. Она быстро пошла, почти побежала, в сторону съемной квартиры. Не раздеваясь, она прошла в комнату, схватила телефон и сразу включила его – ни одного звонка, ни одного сообщения. И зачем она, спрашивается, торопилась попасть домой? Чтобы в очередной раз удостовериться, что никому до нее нет дела?
Сев в кресло, Ариадна позволила себе расслабиться и заплакать. Слезы текли все сильнее, все обильнее.
– Почему люди плачут, когда им не больно? – шмыгая носом и вытирая рукой слезы, вслух спросила она сама себя. – Нет, больно. Только это не физическая боль.
Ариадна положила руку на грудь.
– И жалко себя до ужаса, до истерики…
Утро началось, как обычно – посетители, дети, их родители и холодный, и неулыбчивый до нельзя Тим. Лишь к вечеру он оттаял, но Ариадну к себе не позвал, сказал, что он устал за предыдущие дни и ему требуется отдых. Она же не привыкла требовать: позвали – шла, не позвали – тоже хорошо, можно заняться своими делами. К тому же ей казалось, точнее она ждала, что позвонит Ирина Иосифовна и скажет очередную гадость про Тима. Ариадне даже хотелось почему-то этого.
Она неспешно шла по тротуару, погруженная в свои мысли.
– Стой здесь! – раздалось над ее ухом, и рука рванула сумку, висевшую на плече.
Обернувшись на знакомый голос, Ариадна улыбнулась Филимону. И тут только она поняла, что стоит на том же самом месте, где чуть не шагнула под машину.
– Откуда ты взялся? – спросила она.
Филимон не отпускал из рук сумку Ариадны.
– Тебя ждал. Почему-то мне показалось, что ты обязательно пройдешь мимо этого места.
– Почему? – удивилась она.
– Да как тебе сказать, – улыбнулся тот. – Это необычное место…
Ариадна удивленно выгнула брови.
– Центр Вселенной, – продолжил Филимон. – А если честно, то захотел еще раз тебя увидеть и почему-то решил, что ты просто обязана пройти мимо места первой нашей с тобой встречи. В ресторан? В гостиницу? – спросил он.
– Нет, не хочется. Устала я от общепита и казенных простыней, – покачала головой Ариадна, улыбаясь. – Предлагаю зайти по дороге в магазин, купить полуфабрикатов, готовлю я плохо, но разогреть в духовке все же могу, не испортив. Посидим, поговорим. Или у тебя на мой счет другие планы? – спросила она ухмыльнувшись.
– Другие… – рассмеялся Филимон, подхватывая Ариадну под руку. – Прошу.
Он распахнул дверцу автомобиля…
Филимон усадил Ариадну в кресло и кинул ей на колени пластиковую папочку с бумагами. Он не мог видеть, как та неумело пыталась вскрыть пакеты с едой, которые они купили – не хватало только, чтобы Ариадна испортила их ужин.
– Что это? – удивленно спросила она.
– Списки тех, кто работал в поликлинике в период, о котором ты пыталась вчера рассказывать, – выглянул мужчина из кухни.
Ариадна расхохоталась, глядя на него – он снял свой дорогой костюм, оставшись в одних трусах и носках, а поверх голого торса повязал хозяйский фартук. Смотрелось уморительно.
– Ну извиняй, – развел тот руками, поняв над чем смеялась Ариадна. – Предложи мне халат или триканы с потрепанной футболкой, я прикрою телеса, чтобы не смущать тебя своим внешним видом.
– Да ладно, – она махнула рукой, – я не буду смеяться, готовь так. У меня есть, чем заняться, – она кивнула на пластиковую папку и углубилась в изучение списков. Тот, кто их составлял, был не ленив – были указаны не только фамилия и полное имя, отчество работавших в поликлинике, когда Ариадна вставала на учет по беременности, но и кем работал человек, когда устроился на работу и когда уволился, а также дата его рождения. Короче, полное досье, не хватало только фотографий из личных дел.
Она переворачивала страницу за страницей – список оказался на удивление большим, – но ни одной знакомой фамилии, зацепиться глазу не за что.
– Нет, – покачала головой Ариадна, – утечка информации произошла не из гинекологии. Ни одного знакомого лица, точнее фамилии.
– А имена? Имена ты внимательно изучила? – спросил Филимон, появляясь в дверях с тарелками.
– На имена тоже внимание обращала, но ни одно мне не знакомо, – грустно вздохнула Ариадна. – Откуда вообще эти списки?
– У каждого есть свои маленькие тайны, – ответил Филимон. – А тебе я вообще посоветовал подходить к столу. Я сегодня остался без обеда могу и твою порцию проглотить, не заметив, пока ты раздумываешь.
Ну уж нет. На аппетит Ариадны ничего не могло повлиять, или почти ничего – только отсутствие денег. Она сбегала на кухню за табуретом и, усевшись на нем, как на насесте, принялась орудовать ложкой, отбросив в сторону ложный стыд. Недолго думая, Филимон тоже с вилки перешел на ложку – ей все же удобнее макарошки подхватывать. Вот если бы спагетти, тогда на вилку самое то их накручивать.
– А твои тайны не смогли бы для меня узнать, в какой поликлинике… – прошамкала она полным ртом.
– Давай поедим, а потом все обсудим, – предложил Филимон. Он привык отделять мух от супа. – Время у нас еще будет.
Она согласно качнула головой и продолжила уплетать ужин за обе щеки.
И пусть кофе только растворимый, и кресло только одно – они уселись рядком, прижавшись тесно друг к другу, даже пошевелиться не получалось.
– Так что ты хотела узнать? – спросил Филимон, делая большой глоток кофе.
– Не дыши так глубоко, – попросила его Ариадна, – а то я кофе пролью, а спросить хотела… Можно узнать, в какой поликлинике работал конкретный человек. Ну и все о нем… Связанное с работой. Меня интересует только это.
– Видишь ли, – Филимон снова отхлебнул большой глоток кофе. – Сигаретку бы… – протянул он мечтательно.
– Кури, – предложила Ариадна. – Ко мне никто не придет, а запах выветрится уже к утру.
– Так вот, о чем я говорил…
Филимон все равно открыл форточку и, встав возле нее, пытался пускать дым на улицу.
– Дела давно минувших дней, – сказал он со знанием дела. – Все личные дела давно в архиве. С поликлиникой возле твоего дома…
– А откуда ты узнал, где я живу? – нахмурилась Ариадна.
– На решепшне в гостинице, – невозмутимо ответил Филимон. – Милая девушка мне все о тебе рассказала, выдала в том числе и прописку. Это было совершенно не трудно. Итак, поликлиника, в которой ты вставала на учет, не подвергалась реорганизации, скажем так, она сохранилась почти в первозданном виде, только все сведения из архива оцифровали, чтобы удобнее было вести прием больных. В базу данных внесли всю информацию из карт больных, и, – он сделал паузу и картинно развел руками, – пришлось внести сведения обо всех врачах, к которым обращались пациенты. Ну а потом, подумали и добавили весь персонал – кто-то посещал процедуры, анализы опять же подписывали медсестры, короче, оставались только санитарки, но и их внесли в базу. И теперь одним кликом можно получить досье не только на посетителя поликлиники, но и всех, кто тем или образом оказывался с этим больным связан. Я понятно объясняю?
Филимон прикрыл форточку, не лето никак на улице, и присел перед Ариадной, заглядывая ей в глаза.