- Я обдумал ваше предложение, мадемуазель Мещерская, и нахожу его вполне приемлемым. На тех же условиях наша фирма расторгнет сделку и вернет сумму на расчетный счет. Конечно, за вычетом соответствующего процента и отступных второй стороне, а также пени на прирост капитала и прочие налоги…
Я радостно кивала, щедро уступая ему долю неизвестной суммы. По моим скромным прикидкам, хотя бы пару миллионов еще должно было остаться от подарка усопшего Магнуса. Ах, милый Магнус, как жаль, что я узнала о твоей щедрости так поздно! Как хорошо, что я не отдала конверт новому владельцу фирмы. Не хотелось даже думать, какая судьба ждала бы меня, если бы послание из Швейцарии вскрыл посторонний человек! Но теперь, теперь… Мне слышался плеск океанических волн, крики чаек и перебор гитарных струн.
- Что же случилось с месье Магнусом? - вопрос юриста отвлек меня от радостных видений.
- Умер, - опечалилась я. - Сгорел на работе. Да, вот так горел, горел и сгорел… Естественным путем… То есть я хотела сказать… Давление у него было высокое…
- Да, понимаю, - разделил мою скорбь месье Варкоч. - А что же стало с его фирмой? Мы так плодотворно сотрудничали…
- Фирма существует. Да. Только владелец уже другой. Не знаю, надежен ли… Ну, вы меня понимаете… - Я пыталась поддерживать разговор, а сама думала, как бы намекнуть месье Варкочу, что хочу положить деньги на анонимный счет.
- Ах, вот как?! Да, понимаю… И что же, вы расторгли с ними соглашение на ведение своих финансовых дел?
- У нас и не было никакого соглашения, - возмутилась я. - Я сама в состоянии вести свои дела. Это была разовая операция.
- Как долго вы планируете пробыть в Женеве? - поинтересовался месье Варкоч.
- А сколько времени вам понадобится, чтобы расторгнуть сделку? - в свою очередь спросила я, пребывая в уверенности, что формальности займут день-два. Ну, если даже неделю, то я все равно вернусь из турпоездки миллионершей. Вернусь и сразу - на Багамы…
Юрист немного замялся.
- Хм… Видите ли, дорогая Ольга… Позвольте, я буду звать вас Ольгой? Так вот, моя дорогая Ольга… К сожалению, бывший владелец Грюнштайна в настоящий момент вне пределов досягаемости. Он, знаете ли, после того, как похоронил жену, стал совсем нелюдим… И, чтобы немного развеяться, отправился в морское путешествие. Кажется, в Индию, а затем на Тибет. Поближе к богам. Когда вернется - не известно. Но я надеюсь, через полгода, не позже, мы сможем с ним связаться…
Улыбка сползла с моего лица. Все планы летели коту под хвост, Багамские острова растворились в тумане разочарования. Как-то я совсем упустила из виду, что в жизни иногда возникают непредвиденные трудности. Без согласия второй стороны сделку расторгнуть нельзя, придется ждать возвращения владельца. А это владелец тем временем в порыве горестных воспоминаний и божественного экстаза пустит на ветер весь капитал! Отдаст все тибетским монахам! И плакали тогда все мои мечты о красивой жизни, о гамаке, о мачо с гитарой и о золотом закате на фоне океанской волны! Мысленно я подсчитала оставшуюся наличность в швейцарских франках. Произведенная калькуляция повергла меня в уныние.
- Боюсь, придется уехать в ближайшие дни, - тяжело вздохнула я. - Дела… разные.
- Да, понимаю. В таком случае не откажите в любезности подписать доверенность на ведение финансовых операций во время вашего отсутствия.
Юрист положил передо мной пять листов убористого текста и протянул тяжелую перьевую ручку. С трудом продираясь сквозь латинские термины и непонятные обороты, я дочитала первую страницу и устала. Остальной текст пробежала глазами по диагонали. Несколько фраз, набранных особенно мелким шрифтом, привлекли мое внимание.
- Э-э-э… А что означает вот это: "Увечье, ранение, утрата дееспособности или смерть лица, представляющего вторую сторону, не является препятствием для расторжения сделки"? И вот здесь: "В случае ранения, увечья, утраты дееспособности или смерти доверителя оговоренные выше пункты остаются в силе. До объявления наследников объект расторжения сделки переходит под опекунство юридически ответственного лица"?
- Это обычная юридическая практика, - пожал плечами месье Варкоч. - Мы должны предусмотреть все возможные казусы, чтобы не возникло каких-либо затруднений.
Я почувствовала себя полным профаном в юридических казусах.
- А можно перечислить сумму на анонимный счет? - осторожно спросила я.
- Конечно.
Мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди от радости. Я лихо расписалась на всех пяти листах, испытывая облегчение и одновременно уверенность в завтрашнем дне. Мое финансовое благополучие находилось в надежных руках.
- Жаль, жаль… - Вздохнул месье Варкоч. - Жаль, если вы столь быстро покинете Швейцарию и не успеете взглянуть на Грюнштайн. Поместье находится довольно далеко, в горах. Но место просто очаровательное. Представьте себе: зеленые, поросшие елями горы, стремительные реки с хрустальной водой, альпийские луга, воздух, тишина и средневековый замок…
- Замок? - изумилась я. - В Грюнштайне есть замок?
- Да, - недоуменно взглянул юрист. - Мы же искали по вашему запросу участок с замком в хорошей сохранности.
- Ах, ну да… - прикусила я язык, не желая выказывать свою неосведомленность. - И что, замок действительно в хорошей сохранности? Я имею в виду, не развалины?
- О нет, что вы! Он вполне жилой. От крепостных стен мало что осталось, но комплекс строений в раннеготическом стиле, часовня, трапезная, рыцарский зал, жилые комнаты, мебель, гобелены, доспехи - все в сохранности… Богатая библиотека… История самого замка довольно любопытна. Она окутана тайной, до сих пор среди местных жителей ходят слухи о несметных сокровищах, спрятанных в подвалах. Это, конечно, легенда, но она очень романтична. Во всяком случае ничем не хуже сказок Шарля Перро…
- Легенда?! - ахнула я. - Сказки Шарля Перро?!
- Вы, конечно, не слышали этой истории? Позвольте, я вам, дорогая Ольга, ее поведаю… Гарсон, два коньяка!
Я пригубила из пузатой рюмки французского коньяка, устроила подбородок на кулачке и приготовилась слушать. Месье Варкоч помолчал немного, потом улыбнулся грустной улыбкой и произнес проникновенным голосом:
- Жил-был рыцарь Хендрик Грюнштайн - сильный, коварный, жадный правитель. То и дело отправлялся он на войну, разорял соседние кантоны, грабил города и насиловал пленниц. И не знал он поражения, ибо имел талисман. Сила и военное счастье его заключались в алмазном венце, с незапамятных времен принадлежавшем фамилии Грюнштайнов.
И вот однажды, спалив несколько городов, рыцарь возвращался с победой домой. Солдаты устроились на ночлег в селении, по своему обыкновению, ворвавшись в жилища силой. В доме, который выбрал для себя Хендрик, жила девушка-сирота, дочь колдуна. И была она красавицей, и звали ее Аньес.
Рыцарь Грюнштайн, сраженный красотой девушки, решил жениться на дочери колдуна и увез ее в свой замок. На свадьбу он подарил ей несметные сокровища и алмазную корону, рассказал о ее волшебной силе. Но не нужны были Аньес богатства, так как не любила она мужа. Плакала она день и ночь от одиночества и горя. И было у нее только одно утешение - шут. Кривоногий уродец, он был мал ростом, но имел большое сердце. Шут полюбил Аньес, а она полюбила шута. И была их любовь чиста и невинна.
Однако кто-то из придворных донес о том рыцарю. И разгневался он, и велел схватить бедного шута и умертвить его. А жену запер в башне на веки вечные. Там Аньес и родила двойню: один мальчик - вылитый Хендрик Грюнштайн, второй - как две капли воды похож на шута. Один - чудовище, второй - существо кроткое, с большим сердцем. Аньес умерла во время родов, ее похоронили и поставили над ее могилой большой камень. Перед смертью она прокляла род Грюнштайнов. Правда то или нет - не известно, но только с тех пор военное счастье отвернулось от рыцаря, былое могущество померкло. И никто больше не видел алмазного венца, будто в воду канул. Местные жители верят, что каждую лунную ночь приходит к надгробному камню Аньес тень шута и горько плачет.
Я глотнула коньяка, чтобы скрыть невольно навернувшиеся слезы, и спросила:
- Как вы думаете, месье Варкоч, алмазный венец существовал или это всего лишь легенда?
- Конечно, легенда, но основана она на достоверных фактах. В рыцарском зале замка висят портреты владельцев поместья Грюнштайн. На одном из них, датированном началом пятнадцатого века, рыцарь изображен в доспехах, с короной в левой руке. Красивая корона, усыпана бриллиантами. Так что… вполне вероятно.
- А что ж, хозяева замка не пытались тот венец найти?
- Пытались, конечно, пытались… В конце девятнадцатого века прокладывали водопровод, все там перекопали, но ничего не нашли. С тех пор бросили эту затею.
- Ах, какая красивая легенда, - вздохнула я.
Солнце скрылось за крышами домов старого города, прохладный ветерок подул с озера и колыхнул пламя свечи в стеклянной колбе подсвечника. Месье Варкоч украдкой посмотрел на часы. Деловой ужин подошел к концу.
Глава 8
Год 1428, вечер
Пир продолжался. В зале произошло легкое движение, будто прошелестел ветер, высокие двери распахнулись, и шесть слуг внесли на плечах шест, на котором покачивался охотничий трофей - огромный вепрь. Зверь был столь крупным и тяжелым, что шест прогибался дугой, и запрокинутая голова с загнутыми клыками волочилась по полу.
- Ага! И у нас есть чем похвастать! - прокричал жизнерадостный толстяк в пропыленном охотничьем костюме, вкатываясь вслед за вепрем. - Ну, здравствуй, здравствуй, дорогой племянник! Вернулся-таки! А мы так ждали, так ждали!
Толстяк шустро подбежал к столу и облапил коротенькими ручками маркграфа, уткнувшись щеками и бородкой в плечо племянника.
- Здравствуй, Магнус, - процедил маркграф. - Не забудь поздороваться с Агнес.
Толстяк разлепил ручки и уставился на меня с довольно комичным выражением: нижняя губа отвисла, глазки выкатились, а лицо побелело. Он подслеповато моргал, шевелил растопыренными пальцами и клокотал горлом, будто хотел что-то сказать, но ком мешал. Я заподозрила, что в замке все больны той странной болезнью, которую насылает Господь за прегрешения. Той болезнью, которую несут колосья пшеницы, зараженные спорыньей. Дамы и кавалеры принимали меня за Агнес - женщину, судя по всему, страшную, одно имя которой приводило их в трепет и ужас.
- Ты, кажется, не рад встрече, дядя? - холодно поинтересовался маркграф Хендрик.
- Рад… - пролепетал Магнус, с усилием протолкнув ком в горле. - Очень даже рад…
- Ну так поцелуй ее…
- Как… поцелуй? - Губы Магнуса стали совсем синие.
- Не бойся, это же не привидение…
- Не привидение? - с робкой надеждой взглянул толстяк на племянника.
- Нет, конечно. Агнес немного прихворнула. Все остальное было шуткой. Чтобы никто не помешал нам уединиться во время свадебного путешествия.
- Шутка?! - нижняя челюсть Магнуса смешно отвалилась почти до середины груди.
- Можно подумать, ты не догадался… - усмехнулся маркграф.
На дядю было больно смотреть, он глотал открытым ртом воздух, а по вискам его ползли крупные капли пота. Я побоялась, что его хватит удар.
- Шутка, значит… - проговорил он и отер лицо ладонью. - Ах, значит, шутка…
Толстяк выхватил из рук кравчего кувшин и, запрокинув голову, осушил его. Бледность на лице дяди сменилась багровым румянцем. Он всплеснул руками и заорал:
- Ах, сукин сын! Обманул старого балбеса Магнуса?! Мы все, своими глазами… Шутка, значит! Обманул! Ах, проказник! Мы думали, ты на войну! А ты в свадебное путешествие! Ах, шалун!
Он погрозил мне пальцем, обежал вокруг стола и облапил коротенькими ручками. От него несло вином, потом, розовой водой, оливковым маслом и женским телом. Я подивилась про себя: как толстяк Магнус умудрился убить вепря в дамской опочивальне?
Слуги принесли еще одно кресло. Магнус уселся подле маркграфа и за обе щеки принялся уплетать бараньи ребрышки. Он безостановочно болтал, время от времени бросая на меня лукавый взгляд, и шутливо грозил толстым пальцем, унизанном перстнями.
- Ах, как будет рада Изабелла! И отец Бонифаций! Ну какой же ты негодяй! Так напугать всех! Что за странные шутки?! Мы все в трауре! Не пьем, не веселимся, ждем тебя с войны, а ты… Нет, Хендрик, ты как хочешь, а от таких шуточек и Богу душу отдать можно…
- Где Изабелла? - перебил его маркграф, довольно неучтиво по отношению к старшему по возрасту члену семьи.
- Больна, - резко опечалился Магнус и впился зубами в лебединую грудку. - Тяжело больна. Бедняжка! Хендрик, это ты довел ее до такого состояния! Разве можно быть таким бессердечным сыном!
- Я ей не сын, - нахмурился маркграф.
- Ну, хорошо, хорошо - пасынок! - Дядя вскинул руки в шутливом жесте капитуляции. - Все равно - нехорошо! Она старая, больная, беспомощная женщина! Сколько ей осталось жить?! А ты своей дерзостью…
- И давно она больна? - Хендрик приподнял одну бровь, в его словах промелькнула изрядная толика сарказма.
Магнус тщательно обглодал косточку, вытер жирные пальцы о скатерть и глубоко задумался. Я с интересом прислушивалась к их разговору, мало что понимая, но улавливая какие-то странные интонации, будто играли они в некую игру: один задал вопрос, второй ответом уводил в сторону, чтобы тот не отгадал задуманного слова.
- Неделю, может, меньше, но плохо она себя чувствовала со дня твоего отъезда, - укоризненно покачал головой толстяк. - Ты же помнишь… - он покосился в мою сторону, - все были просто сражены…
- Что отец Бонифаций? - маркграф откинулся на спинку кресла и сложил пальцы домиком.
- А что с ним сделается? - ухмыльнулся Магнус. - Читает проповеди, сулит четвертый круг ада. А я не могу отказаться от чревоугодия! Хендрик, скажи ему, чтобы не мучил меня. Я человек слабый, у меня по ночам кошмары от его речей! Изабелла смотрит ему в рот, а я не могу! Я люблю вино, я люблю охоту, я люблю красивых женщин! - Толстяк хлопнул себя по округлому животу и гулко рыгнул.
Кто-то тронул ткань платья, я повернулась и обнаружила рядом с подлокотником кресла физиономию шута. Он сидел на полу, сложив калачиком кривые ножки, обтянутые полосатым трико, и грыз яблоко.
- Прекрасная Агнес совсем ничего не ест, - сказал он и протянул мне еще одно яблоко, которое вынул из-за уха жестом балаганного факира.
Я с благодарностью приняла его дар и с наслаждением вонзила зубы в сочную мякоть фрукта.
- А где же прекрасная Агнес потеряла обручальное кольцо? - спросил шут, вскочил и скрылся среди кравчих. Я так и застыла с яблоком во рту.
Шут ошибся. Кольцо было на безымянном пальце левой руки: тоненький ободок из крученого серебра - подарок Блума на обручение. О каком кольце говорил шут? Кто такая Агнес? Почему все ее боятся? Голова шла кругом от бесконечных вопросов, духоты и шума. Музыканты старались во всю, придворные дамы и кавалеры переговаривались и смеялись, звенела посуда, лилось вино.
Лишь одна дама казалась в этом зале задумчивой и отрешенной. Красивая дама в зеленом платье сидела на почетном месте, в самом начале общего стола. Ее спутником был надменный старик. Кем она приходилась старику: дочерью или племянницей? Дама скучала в его обществе. Взгляд ее кошачьих глаз украдкой то и дело возвращался к столу на высоком помосте. Издалека мне было не понять, что было в том взгляде - любопытство, насмешка или грусть? А может быть, то были затаенная боль и презрение? Вот и еще одна жертва маркграфа Хендрика…
- Нет-нет-нет! - долетел, будто издалека, голос Магнуса. - Не делай этого! Твой визит к Изабелле может ее убить! Она же больная женщина! Легко ли перенести появление призрака? - Толстяк прихлопнул рот ладонью, будто сболтнул что-то лишнее. - Я сейчас сам ее подготовлю, и не перечь мне, мой мальчик. Я готов взять на себя эту деликатную миссию, чтобы не случилось истерики или другой женской штучки… Ну ты же знаешь!
Дядя выбрался из кресла, развел ручки в поклоне, шаркнул ножкой и стремительно исчез. Музыка внезапно смолкла, кавалер в синем камзоле стукнул три раза жезлом и объявил, что маркграф Хендрик с супругой благодарит всех придворных за оказанную честь и просит продолжать пир.
Когда слова царедворца, наконец, обрели смысл, мы уже шли по длинному коридору, стены которого были увешаны гобеленами и знаменами. Моя ладонь лежала в руке маркграфа. Обычной руке мужчины, сильной и теплой. Меня же пробирала ледяная дрожь, а сердце сжималось от невыносимого ужаса, ибо страшная правда открылась: все принимают меня за несчастную Агнес, жену маркграфа Хендрика, которая умерла перед алтарем, увидев своего суженного. Я - жалкий трофей, который выставлен вместо утерянного. Отныне мне суждено быть невенчанной женой исчадия ада. Надолго ли? Как только наскучит маркграфу сей спектакль с обманом доверчивых придворных, он выпьет мою кровь, а тело сбросит в воды горной реки. И некому будет оплакать душу бедной девушки по имени Аньес. И только рыжий кот Шарльперо будет приходить лунными ночами на берег реки и горько плакать.
Да, горько плакать…
Но чего добивался он, пугая родственников призраком умершей жены? Какое же у него ледяное сердце, если ему доставляет удовольствие смотреть на мучения жизнелюбивого дяди. Теперь мне были понятны те странные взгляды, которыми встретили нас придворные! И я дотронулась до ладанки на груди.
В опочивальне с розовым ложем все так же пылал камин и мерцала позолота мебели в отблесках восковых свечей. Старуха встретила нас нетерпеливым жестом. Они обменялись с маркграфом взглядом, в котором почудились мне жадный вопрос и разочарованное пожатие плечами.
- Ее не было, - проговорил Хендрик. - Придворная болезнь.
Старуха кивнула в мою сторону крючковатым носом, безмолвно вопрошая господина о судьбе трофея. По ее кивку я заключила, что надобность в двойнике несчастной Агнес отпала, что ждут меня волны горной реки. И объяло мою душу отчаяние, что не удалось мне избавить землю от чудовища. И распрощалась я с белым светом, Блумом и Шарльперо. И взглянула я на витое серебряное колечко - свидетельство любви и честных намерений мужчины, который так и не узнает, куда унесла река бездыханное тело его невесты. И я проговорила:
- Кольцо. Шут заметил, что нет обручального кольца.
Старуха и маркграф уставились на меня, будто сами увидели привидение. А потом переглянулись. На их лицах проскользнула досада.
- Кольцо осталось на пальце. - Маркграф подошел к камину и протянул ладони к огню. Отблески пламени смягчили черты его лица. В них не было ничего зверского, лишь горькая складка у рта.
- Кто-нибудь захочет проверить, - проскрипела старуха, и я первый раз услышала ее голос: так каркают вороны.