- Но Самойлова мог также инфицировать и кто–нибудь другой. Наконец, еще нужно разобраться, кто кого инфицировал. Вполне может оказаться, что Самойлов - Миронова.
- Может. Однако похоже на то, что Миронов даже не догадывался, что инфицирован, а у Самойлова, сделавшего анализ, поехала крыша, и он задумал во что бы то ни стало наказать переносчика. Так как точно не знал, кто его "наградил", то в помутнении рассудка решил убивать всех, с кем вступал в половой контакт. Не единичный, кстати, случай… Не понимаю таких людей, - вздохнул Карнач. - Ну, подцепил заразу - будь человеком, сдохни достойно. Нет, норовят счеты свести. Бывает и похуже, когда ВИЧ-инфицированные ставят перед собой цель утянуть за собой в могилу как можно больше людей и умышленно инфицируют еще сотни людей. Впрочем, это характерней для ВИЧ-инфицированных проституток, которые из нимфоманок превращаются в мужененавистниц.
- Вы хотите сказать, что Самойлов убил кого–то еще?
- Похоже на то, - уже спокойно ответил Карнач, отмыкая сейф и вынимая початую бутылку коньяку. - Если учесть, что до Миронова в Киселевграде был убит еще один ВИЧ-инфицированный гражданин. Этак аккуратно, без следов убит. Не столь, правда, заметный.
- Некто Яновский?.. Помнится, был такой гражданин. Все верно - инфицированный.
- Он самый. Между прочим, тоже танцор театра оперы и балета. Ведь явная цепочка прорисовалась: Яновский - Самойлов - Миронов. Все трое извращенцы. Двое из них однозначно ВИЧ-инфицированны, что подтверждено заключением медэкспертизы, третий, Самойлов, тоже инфицирован, ясно как божий день. Наличие цепочки у тебя вызывает сомнения?
- Да вроде нет, - вяло согласился Фоминцев.
- Двое из них убиты. Какой вывод из этого следует?
- Что Самойлов мог стать убийцей и Яновского, и Миронова… - задумчиво констатировал Фоминцев. - Ведь действительно - схема. На первый взгляд кажется притянутой за уши, однако если вспомнить, какие страсти загораются в среде ВИЧ-инфицированных… Схема и есть, - вздохнул Фоминцев так, словно что–то проиграл.
Генерал располовинил коньяк на два емких фужера.
- Извини, Гунар, погорячился, наорал.
- Ну что вы, Григорий Калинович. Понимаю - нервы.
- Если бы этот гад хоть лабораторию не трогал, - взгрустнул генерал. - В общем, плюнь ты на завод. Ну, химичили там, понятно. Водка левая, водка правая - обычная система. Как это у Твардовского?.. А, фиг с ним, с Теркиным. Займемся заводом еще. Как–нибудь в другой раз займемся, хорошо? А сейчас давай не распыляться, а. Слови ты мне этого фашиста–поджигателя, убийцу, короче, зараженного. Да и закроем дело. Если справишься до конца недели, я уж Ольге Генриховне намекну. Ну, сам понимаешь. Ты ведь хотел квартиру купить.
- Понимаю, Григорий Калинович. Спасибо.
- Ладно, будем здоровы… Потом, после закрытия дела чокнемся.
* * *
Прищепкин, Капинос и Тарасюк слушали Фоминцева разинув варежки.
Надо же, как дело–то повернулось! Водочного барона за ВИЧ- инфицирование замочили!
- Ну что, братцы–менты, делать будем?
- Полагаю, прав Григорий Калинович, - поспешил высказаться Тарасюк. - В редкий раз прав. Надо нам бросить все да искать Самойлова. Бурмистрова заодно предупредить, чтобы сник на время.
- Вот именно, - согласился Капинос. - Ведь если будем отвлекаться на другие версии, а тем самым не остановим свихнувшегося на почве мести инфицированного убийцу, в деле могут появиться еще трупы.
- Ну тогда, как говорится, по коням! - провозгласил Прищепкин.
- Между прочим, братцы–менты, ночь на дворе, - поморщился Фоминцев, у которого версия генерала ну никак не хотела вызывать доверие. На логическом уровне, уровне подчинительском, если можно так выразиться, он ее принимал. Куда деваться? Вынужден оказался принять… На каком–то другом уровне - сознательном, подсознательном - ну никак принять не мог. Некую искусственность ее чувствовал, литературность, что ли. Ведь он слишком хорошо знал Миронова, Карнача изучил основательно. Кроме того, знал и кое–что такое, о чем предпочел не распространяться даже в кругу друзей.
- Потом отоспимся, - беспечно махнул рукой "атомоход" Тарасюк.
- Ребята, а помните ли вы историю с убийством правдоискателя генерала Кохлина? Ну, которого как бы жена в результате ссоры застрелила, - не без ехидства спросил Фоминцев.
- Как же не помнить. Очень подозрительная история.
- Вот и мне эта версия Карнача кажется очень подозрительной… Ладно, не буду мутить. По коням!
Самойлов жил в центре, в старом кирпичном трехэтажном доме. Капинос, Прищепкин и Фоминцев, держа оружие на изготовку, поднялись на третий этаж. Тарасюка оставили снаружи - наблюдать за балконом и окнами.
На настойчивый звонок в дверь - ноль ответных реакций, ни шороха. Капинос выразительно посмотрел на Фоминцева: ломать? Фоминцев кивнул. Ну какая дверь устоит против пивной бочки? Капинос был мастером по вышибанию дверей. Разгонялся и - плечом, всей массой! Свой коронный маневр Женька повторил и на сей раз. И буквально влетел в квартиру. Дверь–то оказалась совсем слабенькой, словно ее вышибали уже тысячу раз. Прищепкин и Фоминцев ворвались в зал и остолбенели. Потому что на крючке для люстры висел, покачиваясь на веревке, мужчина с посиневшим уже лицом.
Прищепкин выхватил из кармана мобильник, но Фоминцев жестом остановил.
- Сами сначала разберемся, - почему–то прошептал он, зло прищурившись. - Глянь–ка, и предсмертную записку Самойлов оставил.
"Миронов или Яновский должны были понести наказание - и понесли оба. Пришлось убить также ни в чем не виновных охранников. Прошу прощения у их близких и родственников. Жить дальше, чтобы умереть в ближайшем будущем от СПИДа, не вижу смысла".
- Ну что, шеф, дело Миронова закрыто? - спросил Женька, потирая ушибленное плечо. - Звоним в оперативную часть и отправляемся на водохранилище травить рыбу?
- Уж больно все ловко получается, прям как по сценарию. Вот что подозрительно. Ведь стоило только вычислить убийцу, как он тут же, дабы не подвергнуть версию генерала проверке, берет да вешается, - пробормотал Фоминцев, закатывая рукав на рубашке висельника. - Ну, конечно, без наркоты не обошлось! - воскликнул он, указывая на свежий след укола в вену на локтевом сгибе. - Вот сдохнуть мне сейчас на месте, но гарантию даю - Самойлов не повесился! Верите моей интуиции, братцы–менты? Его накачали наркотиками, заставили написать записку и повесили!.. Обратите внимание, все буквы в записке прыгают. Невменяемый писал… Грубо сработано, наспех - лоханулся Карнач. Оно и понятно, убирать Самойлова нужно было срочно. А для устройства какой–нибудь автокатастрофы необходимо время.
Прищепкин и Капинос Фоминцеву возразили, мол, без данных экспертизы окончательное заключение выносить рановато. Кто даст гарантию, что Самойлов не был наркоманом да не повесился в дурманном кураже сам.
- Соврала уже разок экспертиза следствию, - мрачно сказал Фоминцев. - По заказу вышестоящего начальства соврала. Насчет ВИЧ-инфицированности Миронова. Что же касается вопроса, был ли Самойлов наркоманом и не сделал ли себе инъекцию "на посошок" сам?.. Хороший вопрос. Давайте–ка внимательно осмотрим тело.
Висельника пришлось раздеть. Самойлов обладал прекрасной фигурой легкоатлета. Рельефные сухие мышцы под тонкой чистой кожей, узкие бедра, широкие плечи.
Более следов уколов не обнаружилось. Зато на сорочке не доставало трех пуговиц. Понятно, что пришивать пуговицы перед самоубийством могло быть и лень. Но неужели у Самойлова не было другой сорочки? Такой, извините, торжественный случай… Несколько обнаруженных синяков на теле наводили на мысль, что уколу предшествовала неравная схватка: Самойлова сбили с ног, наверно, прижали к полу. Вот во время схватки сорочка части пуговиц–то и лишилась.
- Это не наркоман, - сказал Капинос. - Насмотрелся я в анатомичке на трупы наркоманов. Как правило, у них атрофированные мышцы, дряблая кожа, угревая сыпь - потому что выделительная система, даже стопроцентно здоровая, не в состоянии выводить все токсины из организмов. А токсинов у наркоманов раз в десять больше, чем у нормальных людей. Следовательно, через кожу прут, отсюда и сыпь. Если принять во внимание синяки, пуговицы - прав Гунар Петрович, нарисованная им сценка вполне реальна.
- Похоже на то, что нас и впрямь расчетливо ввели в заблуждение и относительно извращенчества Миронова, и относительно его инфицированности, - констатировал Прищепкин.
- Наконец и ты въехал, - вдохновился Фоминцев. - А с домработницей предварительно Карнач поработал, так я считаю. Ну не мог я в Миронове до такой степени ошибиться. Понимаете, не мог! Это меня и вело, подталкивало, подталкивало. Ведь я столько лет его лично знал. Почти как тебя, Женька, тебя, Жора! Поэтому все время не мог отделаться от ощущения, будто нас пытаются водить за нос, но окончательно в этом убедился только сейчас, буквально сию минуту. Дурацкую, кстати, версию нам Карнач подсунул. Верно, пришлось на ходу придумать.
- Ну, не такая она уже и дурацкая, - подумав, возразил Прищепкин. - Хотя бы потому, что должна была увести нас в направление противоположное, от коммерческой деятельности Петра Олеговича. В область личной жизни Миронова. А так как слухи о женских болезнях Ольги Генриховны, как и о нежнейшей между супругами любви, по городу ходили, с женой Петр Олегович физических контактов вероятнее всего действительно не имел, а мужиком был еще не старым, физически крепким, то более удачной, правдоподобной версии придумать было просто невозможно. А если еще учесть, что на Управлении висело нераскрытое дело об убийстве ВИЧ-инфицированного Яновского, которое Карначу тоже нужно было куда–то вплести, то идея просто превосходна… Правда, понадобилось сделать жертвоприношение, то есть найти козла отпущения. Самойлов навлек на себя беду единственно тем, что работал в одном театре с ВИЧ-инфицированным Яновским. Карнач взял список работников театра, полистал анкетные данные… Бедный Самойлов… Кстати, был бы он женат, то на роль убийцы утвердили б кого–нибудь другого. В общем, получилось так, что один только факт инфицированности Яновского и породил всю эту свистопляску с извращенчеством и СПИДом, послужил первоосновой для официальной версии.
В жизни еще не видел неудачников уровня Самойлова. Карнач поставил ему клеймо ВИЧ-инфицированного извращенца, свалил на него убийство Миронова, троих ребят–охранников, Яновского, поджог лаборатории… Во, сколько собак навесил на совершенно случайного, ничего не подозревавшего человека! А затем еще его и убил! Ну Карнач и сволочь!
- Что сволочь редкостная, давно известно, - сказал Капинос. - Только, по–моему, чтобы наворотить столько, одного желания иметь красивую статистику маловато.
- Разумеется, - зло ухмыльнулся Прищепкин. - Не то уже время, чтобы так за цифирь бороться. Поэтому "производственная" версия с этой минуты становится для нас даже не приоритетной, а стратегической!
Фоминцев смерил Прищепкина сверху донизу внимательным взглядом. Словно видел его впервые, вот что для Георгия Ивановича было обидно.
- А ведь молодец! В корень зришь!.. Ладно, давайте думать, как нам дальше быть? Сделать вид, будто на уловку попались, дать себя обмануть?.. Между прочим, мне Карнач за завершение дела в нужном для него ракурсе квартиру обещал. Не удивлюсь, если старый лис рассчитывает содрать деньги с Ольги Генриховны за обещание скрыть от общественности "информацию" о ВИЧ-инфицированности и порочности мужа. Могу с вами честно бабками поделиться. Женя, сбегай вниз за Тарасюком, пусть и он в обсуждении поучаствует.
- Какие могут быть обсуждения, Гунар?! Неужели ты возьмешь из рук Карнача эти грязные деньги? - вспылил Георгий Иванович.
- Может и возьму! - Глаза Фоминцева превратились в две узенькие стальные щелочки. - Ты потом отсюда умотаешь, а мы, между прочим, останемся. Ладно только со службы полетим. Если водочник Миронов убит по заказу такого же водочника, а Карнач того прикрывает, то следующими кандидатами на "ВИЧ-инфекцию" будем мы! Хоть это понимаешь?
- Я… - от волнения и переполнившей обиды Прищепкин не находил слов, лицо его исказилось гримасой. - Как ты мог подумать, что я, как ты выразился, "умотаю"? Не дождешься! Вот не уеду из Киселевграда до тех пор, пока на запястьях убийцы Миронова и Карнача не защелкнутся наручники! Из принципа не уеду!
- Смотри, чтобы на твоих сначала не защелкнулись, - прошипел Фоминцев. - Уж тебе ли не знать Карнача.
- Пусть защелкиваются, - спокойно и решительно ответил Прищепкин. - Я только хотел сказать, что если вас попытаются убить, буду драться плечом к плечу с вами до конца. Насчет денег только - против решительно. Тем не менее от решения по вопросу продолжать или нет расследование - отстраняюсь. Такая вот у меня двойная получилась позиция… Но я исхожу из того, что у тебя жена, дети. У Тарасюка тоже семья. У Женьки дочь где–то растет. Мне же по фигу. Я никому не нужен.
- Сбежала, - неожиданно рассмеялся Фоминцев.
Интересный переход в настроении полковника получился. Ощущение такое, будто для себя он что–то вдруг решил, причем решил правильно, и тем самым сбросил с плеч некий тяжеленный груз. Ну и захохотал в качестве разрядки.
- Кто сбежал? - растерялся от такого поворота хода дискуссии Прищепкин.
- Жена от нашего Комиссара Жюса сбежала, - расхохотался уже во всю глотку Фоминцев.
- Она что, чемпионка по бегу? - захохотал и Прищепкин.
Перед взорами Капиноса и Тарасюка предстало фантасмагорическое зрелище: согнувшиеся от хохота милицейский полковник и частный детектив на фоне задумчиво висевшего на крюке для люстры голого неудачника Самойлова.
- Гунар Петрович, Жора, вы чего, белены объелись?
- Валера, вот о чем хочу тебя спросить, - справился со смехом Фоминцев. - Что тебе больше по вкусу: пуля из–за угла или майорское звание?
- Разумеется, я за то, чтобы мочить старого лиса Карнача! Это ведь он мне майора зажал. Ну и заодно, конечно, чтобы найти убийцу Миронова. А уж кто кого первым подстрелит - мы еще посмотрим, - ни секунды не колебался Тарасюк.
- А ты, Женька?
- Мне тоже давно майора получать пора. Я тридцать кружек пива за двадцать восемь секунд выпиваю.
- В таком случае и я за продолжение расследования, - торжественно провозгласил Фоминцев. - Нельзя сказать, чтобы Миронов был моим близким другом. Но зато мировым мужиком - факт. Чем не аргумент в пользу риска?
- Вот это уже по–нашенски! - прошептал Прищепкин в совершенном умилении невероятной красотой сцены, которую даже Самойлов не портил, скорее усиливал. - Ладно, займемся конкретикой. Наши действия?
- Тут и думать нечего, - сказал Фоминцев. - Карначу нужно втереть, будто мы приняли уловку за чистую монету. А сами будем дорабатывать "производственную" версию. Завтра же с утра на заводе начнется проверка ОБЭПа, будем надеяться, что она высветит имя человека, которому смерть Миронова была выгодна.
- Так ведь Карнач сразу же попытается отстранить тебя от дела и свернуть проверку.
- Дурачка включу, - ухмыльнулся Фоминцев. - Скажу, команду не успел отменить. По инерции покатила. Сейчас же, мол, отмашку проверке дам. А сам договорюсь с начальником ОБЭПа, у меня с Уваровым отношения дружеские, чтобы у него как бы связь прервалась, найти его нигде не могли, а между тем довели проверку до конца. Конечно, на тотальную проверку и двух недель мало, но чтобы извлечь некоторые сведения из горы документов - восьми часов окажется вполне достаточно.
- Сильный ход! - заключили Прищепкин с Капиносом, а Тарасюк тем временем с грустным, отсутствующим видом ковырялся в планшетке. Наверно, жену сбежавшую вспоминал.
- А что с Бурмистровым? С ним еще не разобрались, роль не выяснили, - задал однако вопрос Женька по существу.
- Да Бурмистрова Карнач просто так к версии прицепил, чтобы туманец в ней хоть какой–то присутствовал, как в любой дееспособной, - подумав, сказал Фоминцев. - Ну, видели наверно Миронова с Бурмистровым вместе, что с того. Пусть спокойно майонезы славит, никто его трогать не будет. Гарантию даю. И мы в свою очередь напрягать, пугать понапрасну Бурмистрова не станем.
* * *
Как и предполагал Фоминцев, ОБЭПовская проверка на водочном заводе уже к обеду накопала столько, что если б Петр Олегович был жив, его пришлось бы сажать. Впрочем, при живом Миронове такой проверки и быть не могло, он бы ее ближе чем за версту к заводским воротам не подпустил.
Разумеется, бухгалтерий у Зайцевой оказалось две: белая и черная. Четкая безупречная туфта для инспекций, и соответствующая истине для собственного, так сказать, пользования. Никак не менее пятидесяти процентов выпускаемой на заводе водки уходило на реализацию неучтенной. С поддельными акцизными марками. Коммивояжеры Миронова распихивали левак по московским и питерским магазинам, охватили Карелию, Вологодчину, срединный, крепко пьющий Урал.
Каждый работник завода, включая последнюю уборщицу, получал по две зарплаты: правую маленькую, потому что как бы честную, левую большую, от реализации неучтенки. И триста пятьдесят человек коллектива годами держали языки за зубами! Ведь все знали, откуда берутся "премиальные", и хоть бы кто стукнул. Просто так, чтоб гадость миллионеру сделать. Или со злости за увольнение. Хотя текучесть кадров на заводе была минимальной - люди за работу зубами держались, но ведь раздолбаи–то, которым лишь бы сегодня напиться, а завтра хоть трава не расти, все равно водились! (Как же мы без них!) Вот что значит для наших людей уважение, благодарность, а заодно и страх перед неминуемым возмездием уголовного авторитета! И работать добросовестно могут, и даже за ляпой следят.
Завод строил для работников жилье, имел собственный детский садик, в профкоме всегда был выбор путевок в санатории, профилактории и дома отдыха - девяносто процентов стоимости которых оплачивал сам профком и только десять работник. На заводе имелись приличная столовая и оздоровительный комплекс, медпункт с опытным терапевтом и набором необходимых лекарств. Все как при ненавистном СэСэСээРе, разве что без бюста Ильича в заводском дворике и партийных собраний.
Кругом чистота, сосредоточенные люди в синих халатах. По конвейеру лебедями плыли водочные бутылки, одни умные машины заливали в них живительную влагу, другие, не менее умные, закручивали пробки, третьи - самые, наверно, умные - клеили этикетки и поддельные акцизные марки. Фоминцеву на глаза не попалось ни одной похмельной рожи. Нет, это уже не СэСэСээР. Но еще и не Финляндия.
Стоп, на заводе ведь оборачиваются огромные суммы наличных денег… Уж не стал ли Миронов жертвой банального ограбления?