Шесть месяцев, думали они. Двадцать семь недель. Это рассчитано на компьютере. Некоторые районы вымрут быстрее других. Компьютерное моделирование предсказывало, что дольше всех продержится Африка, потому что вакцина А поступит туда в последнюю очередь. Европа вымрет первой, с ее социализированной системой медицинского обслуживания и послушными гражданами, которые тут же придут за своими инъекциями, едва получат извещения об этом, затем Америка и, в соответствующее время, весь остальной мир.
- Весь мир, вот так, - заметил Киллгор, глядя из окон на местность, через которую проходит граница между штатами Нью-Йорк и Нью-Джерси. Красивый пейзаж с плавными холмами и зелеными лиственными деревьями. Огромные фермы на равнине, тянущейся от Канады до Техаса, превратятся в пустоши, хотя на некоторых в течение столетий будет расти дикая пшеница. Бизоны быстро расплодятся и разбредутся из своих заповедников в Йеллоустоуне и частных животноводческих ферм, а следом появятся волки и медведи гризли, затем птицы, койоты и собаки прерий. Природа быстро восстановит баланс - так предрекали компьютерные модели; меньше чем через пять лет вся земля переродится.
- Да, Джон, - согласилась Барбара Арчер. - Но пока мы еще не там. Что нам делать с подопытными субъектами?
Киллгор знал, что она предлагает. Арчер ненавидела клиническую медицину.
- F4 первой?
- Напрасная трата воздуха давать ей дышать, и мы все знаем это. Все они испытывают боль, и мы больше ничего не узнаем, кроме того, что Шива смертелен, а мы и так знаем это. Кроме того, через несколько недель мы начнем перебираться на запад, и зачем поддерживать их жизнь так долго? Мы ведь не собираемся забирать их с собой, правда?
- Нет, конечно, - согласился один из врачей.
- О'кей, я устала от траты времени в роли сиделки для мертвецов. Предлагаю, чтобы мы сделали то, что должны сделать, и давайте покончим с этим.
- Поддерживаю, - отозвался другой врач за столом.
- Кто за? - спросил Киллгор, считая поднятые руки. - Против? - Только двое не поддержали предложение Арчер. - Итак, решено. Барбара и я займемся этим - сегодня, Барб?
- Зачем ждать? - устало спросила Арчер.
* * *
- Кирк Маклин? - спросил агент Салливэн.
- Совершенно верно, - сказал мужчина из-за двери.
- ФБР. - Салливэн показал свое удостоверение. - Можно поговорить с вами?
- О чем? - Обычная тревога в голосе, заметили агенты.
- Нам обязательно стоять в коридоре, пока мы разговариваем? - задал разумный вопрос Салливэн.
- О, о'кей, конечно, заходите. - Маклин сделал шаг назад, открыл дверь, затем провел их в гостиную. Там был включен телевизор, какой-то фильм по кабельному телевидению Казалось, что показывали главным образом кунг-фу и стреляли из пистолетов.
- Меня зовут Том Салливэн, а это - Фрэнк Чатэм. Мы расследуем исчезновение двух женщин, - сказал старший агент, после того как сел. - Мы надеемся, что вы сможете помочь нам.
- Конечно, - вы имеете в виду, что их похитили или что-то еще? - спросил мужчина.
- Существует такая возможность. Их зовут Анна Претлоу и Мэри Баннистер. Нам сказали, что вы можете знать обеих или одну из них, - произнес Чатэм.
Они видели, что Маклин закрыл глаза, затем в течение нескольких секунд смотрел в окно.
- Может быть, из "Тертл Инн"?
- Вы встретили их именно там?
- Эй, парни, я встречаю многих девушек, понимаете? Это хорошее место для этого, там музыка и все такое. У вас есть фотографии?
- Вот. - Чатэм передал ему снимки.
- О'кей, да, я помню Анну - не знаю фамилию, - объяснил он. - Юридический секретарь, верно?
- Да, - подтвердил Салливэн. - Вы хорошо ее знаете?
- Мы танцевали, разговаривали, выпили несколько коктейлей, но у нас не было свиданий.
- Вам не приходилось выходить с ней из бара, прогуливаться, что-то вроде этого?
- Припоминаю, что однажды проводил ее домой. Ее квартира всего в нескольких кварталах, правда? Да. - Он вспомнил через несколько секунд. - В середине квартала, рядом с Коламбус-авеню. Я проводил ее домой, но не заходил к ней, - я хочу сказать, я никогда, ну - знаете, я никогда не имел секс с ней. - Он казался смущенным.
- Вы знаете, у нее были еще друзья? - спросил Чатэм, делая записи.
- Да, у нее был парень, с которым она дружила, Джим, вроде бы. Бухгалтер, по-моему. Я не знаю, насколько близки они были, но когда эти двое встречались в баре, то выпивали вместе. Вторая, помню ее лицо, но не имя. Может быть, мы говорили о чем-то, точно не помню. Понимаете, это бар для одиночек, вы встречаете там массу людей, иногда знакомитесь с кем-то, но главным образом нет.
- Телефонные номера?
- Не этих двух. У меня есть два номера других девушек, которых я встретил там. Они вам нужны? - спросил Маклин.
- Они знакомы с Мэри Баннистер или Анной Претлоу? - спросил Салливэн.
- Может быть. Женщины проще устанавливают отношения, чем мужчины, понимаете, маленькие группировки, проверяют нас, - так поступают и парни, но женщины лучше организованы, знаете?
Агенты задавали вопросы еще полчаса, некоторые повторялись несколько раз, на это Маклин вроде не обращал внимания, в отличие от некоторых. Наконец они попросили разрешения осмотреть квартиру. У них не было по закону такого права, но, как ни странно, иногда даже преступники позволяли это, и не раз их арестовывали, потому что доказательства лежали прямо на виду. В этом случае агенты искали журналы с фотографиями, изображающими нетрадиционный секс, или даже личные фотографии с изображением такого секса. Но когда Маклин провел их по квартире, агенты увидели только фотографии животных и периодические издания о природе и защите окружающей среды. Некоторые из этих журналов издавались группами, которые ФБР считало экстремистскими. Были издания, рекламирующие разное снаряжение для жизни на природе.
- Любите ездить за город? - спросил Чатэм.
- Люблю бывать в лесу, - подтвердил Маклин. - Мне хотелось бы найти девушку, которой это тоже нравится, но в этом городе их мало.
- Пожалуй. - Салливэн передал ему свою карточку. - Если вспомните что-то, позвоните мне сразу. На обратной стороне мой домашний номер. Спасибо за помощь.
- Не очень-то я помог вам, - заметил мужчина.
- Помогает даже самый маленький намек. Ладно, до встречи, - сказал Салливэн, пожимая ему руку.
Маклин закрыл за ними дверь и глубоко вздохнул. Как, черт побери, они узнали его имя и адрес? Он ожидал такие вопросы и часто думал об ответах, но это произошло давно, сказал он себе. Тогда почему именно сейчас? Может быть, копы глупы, или медленно думают, или что еще?
* * *
- Весь день псу под хвост, - сказал Салливэн, когда они подошли к машине.
- Ничего, может быть, женщины, имена которых он назвал, смогут рассказать нам что-то.
- Сомневаюсь. Я вчера вечером говорил со второй у бара.
- А ты вернись к ней. Спроси, что она думает о Маклине, - предложил Салливэн.
- О'кей, Том. Я так и сделаю. У тебя не возникло никаких подозрений после разговора с Маклином? У меня не возникло, - сказал Чатэм.
Салливэн покачал головой:
- Нет, но я еще не научился читать мысли.
Чатэм кивнул:
- Точно.
* * *
Пришло время, и не было смысла откладывать дальше. Барбара Арчер повернула ключ, открыла медицинский шкаф и достала десять ампул раствора цианистого калия. Их она положила в карман. У палаты субъекта F4 она наполнила шприц емкостью в пятьдесят кубических сантиметров, затем открыла дверь.
- Хэлло. - Это был скорее стон пациентки, которая лежала на кровати и равнодушно смотрела на экран телевизора, укрепленного на стене.
- Привет, Мэри. Как мы себя чувствуем? - Арчер внезапно удивленно подумала, а почему врачи всегда спрашивают, как мы себя чувствуем? Странный лингвистический нюанс, сказала она себе, привитый еще в медицинском училище, по-видимому, чтобы установить близкие отношения с пациентом, которые вряд ли существуют в данном случае. Одним из ее первых летних занятий в колледже была работа в приюте для собак. Если в течение семи дней за собакой никто не обращался, ее усыпляли - убивали, как она думала об этом, главным образом большими дозами фенобарбитала. Она помнила, что укол делали всегда в левую переднюю ногу, и собаки сразу засыпали, через пять секунд или даже меньше.
Она всегда плакала после этого. Усыпление животных обычно делалось во вторник, перед самым ленчем, вспомнила Арчер, и она никогда не ела ленч после этого, иногда и не ужинала, если ей приходилось усыплять особенно ласковую собаку. Они выстраивали их на лечебных столах из нержавеющей стали, и один из служителей держал их неподвижно, чтобы сделать убийство проще. Арчер всегда шептала собакам что-то ласковое, старалась утешить их, уменьшить страх и дать возможность умереть легче. Она прикусила губу, чувствуя себя нацистским врачом-убийцей в концлагере.
- Очень плохо, - сказала, наконец, Мэри Баннистер.
- Ничего, это поможет, - пообещала Арчер, доставая шприц и сбрасывая пластиковый наконечник с иглы. Она сделала три шага к кровати, взяла руку субъекта F4 и держа ее неподвижно, ввела иглу в вену внутри локтевого изгиба. Затем посмотрела в глаза Мэри и нажала на плунжер.
Ее глаза расширились. Раствор цианида обжег вены, двигаясь сквозь тело. Правая рука взлетела к верхней части левой руки, через секунду опустилась на грудь, по мере того как обжигающее чувство двигалось к сердцу. Цианид мгновенно остановил сердце.
Аппарат ЭКГ, стоящий рядом с кроватью, показывал почти нормальный ритм биения сердца, но теперь двигающаяся линия прыгнула вверх и горизонтальной полоской побежала дальше, включив сигнал тревоги. Каким-то образом глаза Мэри остались открытыми, поскольку в мозгу было достаточно кислорода для нескольких мгновений жизни даже после того, как сердце перестало перекачивать кровь. F4 не могла говорить, не могла протестовать, поскольку дыхание остановилось одновременно с сердцем, но она смотрела прямо в глаза Арчер, как это делала собака, подумала доктор, хотя глаза собаки никогда не выражали такого упрека, каким были полны эти глаза. Но лицо Арчер не выражало никаких эмоций, в отличие от того времени, когда она работала в собачьем приюте. Затем, меньше чем через минуту, глаза F4 закрылись, и она умерла. Одна готова. Оставалось еще девять, прежде чем доктор Арчер сможет спуститься к своему автомобилю и поехать домой. Она надеялась, что ее видеомагнитофон работает исправно. Ей хотелось записать передачу канала Дискавери о волках в Йеллоустоуне, но настройка тюнера этой проклятой машины временами сводила ее с ума.
Через тридцать минут все десять тел были завернуты в пластик и отвезены к кремационной печи. Это была специальная модель, сконструированная для использования в медицине, в ней сжигали ненужный биологический материал такой, как зародыши или ампутированные человеческие члены. В ней пылал природный газ, и огонь достигал настолько высокой температуры, что расплавлял даже зубные пломбы и превращал все в пепел, причем настолько легкий, что ветер поднимал его в стратосферу и затем уносил в сторону моря. Палаты будут вычищены до такой степени, что в них не останется никаких следов присутствия Шивы, и впервые за несколько месяцев в лаборатории не будет нитей страшного вируса, ищущих жертв, чтобы кормиться за их счет и затем умерщвлять. Члены Проекта останутся довольны, думала Арчер, направляясь домой. Шива был полезным инструментом для достижения их целей, но настолько пугающим, что все они будут рады, когда он исчезнет.
* * *
Попов сумел поспать пять часов во время перелета через Атлантику и проснулся, когда стюард потряс его за плечо - оставалось двадцать минут до посадки в Шэнноне. Бывшая база летающих лодок, где совершали посадку клипперы "Боинг" компании "Пан-Америкэн", перед тем как лететь в Саутхэмптон. Именно в Шэнноне авиакомпания изобрела свой ирландский кофе, чтобы помочь пассажирам прийти в себя. База находилась на западном побережье Ирландии и была окружена фермами и зелеными влажными лугами, которые, казалось, сверкали в утреннем свете. Попов умылся в туалете и снова занял свое место перед посадкой. Самолет легко коснулся посадочной дорожки, пробежка оказалась короткой, и самолет приблизился к терминалу, где стояли несколько других небольших реактивных самолетов, похожих на "G-V", который "Горайзон Корпорейшн" взяла в чартер для него, Едва самолет остановился, как подъехал обшарпанный служебный автомобиль, из которого вышел и вбежал по трапу мужчина в форме. Пилот сделал ему знак, приглашая пройти в хвостовой салон.
- Добро пожаловать в Шэннон, сэр, - приветствовал Попова офицер иммиграционной службы. - Я могу посмотреть на ваш паспорт?
- Вот. - Попов передал ему свой паспорт.
Чиновник перелистал страницы.
- А вижу, что вы были у нас совсем недавно. Цель вашегоприбытия, сэр?
- Деловая поездка. По делам фармацевтической фирмы - добавил Попов, на случай, если чиновник попросит открыть чемоданы.
- М-м-м, - промычал ирландец, без малейшего интереса поставил печать в паспорте и вернул его русскому. - Есть что-нибудь, подлежащее обложению?
- Вообще-то нет.
- Очень хорошо. Желаю приятно провести время, сэр. - Улыбка была такой же механической, как его шаги к выходу, где он спустился по трапу к своему автомобилю.
Попов не то чтобы вздохнул от облегчения, скорее проворчал про себя из-за ненужного напряжения. В конце концов, кому понадобится брать в чартер такой самолет и платить сто тысяч долларов, чтобы доставить наркотики? Он узнал о капитализме еще что-то новое, сказал себе Дмитрий Аркадьевич. Если у тебя достаточно денег, чтобы путешествовать, как арабский шейх, ты никак не можешь находиться за пределами закона.
Он надел пальто и спустился из самолета на асфальтовую площадку, где его уже ждал черный "Ягуар", в который погрузили доставленный багаж.
- Мистер Серов? - спросил шофер, держа дверцу открытой.
- Совершенно верно. Едем к Шону?
- Да, сэр.
Попов кивнул и сел на заднее сиденье. Через минуту они выезжали с территории аэропорта. Дороги здесь ничем не отличались от английских, более узкие, чем в Америке, и он по-прежнему ехал по неправильной стороне шоссе. Как странно, подумал Попов. Если ирландцам так не нравятся англичане, тогда почему они копируют их дорожные традиции?
Поездка длилась полчаса, и они остановились у фермерского дома, вдали от главных дорог. У дома стояли два автомобиля и микроавтобус, которые охранял один человек. Попов узнал его. Это был Родди Сэндс, самый осторожный из всей группы.
Дмитрий вышел из машины и посмотрел на него, не обмениваясь рукопожатиями, затем взял черный чемодан, наполненный наркотиками, и вошел в дом.
- Доброе утро, Иосиф, - приветствовал его Шон. - Как долетел?
- Комфортабельный перелет. - Попов передал ему чемодан. - Здесь то, о чем ты просил, Шон.
Тон голоса Попова звучал достаточно красноречиво, и значение было понятно. Грэди посмотрел в глаза своему гостю. На его лице появилось смущенное выражение.
- Мне тоже это не нравится, но нам нужны деньги, а это один из способов получения их. - Цена десяти фунтов кокаина резко менялась. Они стоили "Горайзон Корпорейшн" всего двадцать пять тысяч долларов, поскольку кокаин приобрели на рынке, открытом для медицинских компаний. Теперь, смешанный с добавками, он будет продан на улице по высокой цене, в пятьсот раз дороже. Это был еще один аспект капитализма, подумал Попов и выбросил эту мысль из головы. Теперь передача наркотика завершена. Затем он вручил Грэди листок бумаги.
- Это номер счета и код активации в швейцарском банке. В качестве дополнительной меры безопасности ты сможешь снять деньги со счета только в понедельник и в среду. Там находится шесть миллионов американских долларов. Сумму на счете можешь проверить в любое время, - сказал ему Попов.
- Как всегда, мне приятно иметь дело с тобой, Иосиф, - сказал Шон, позволив себе редкую улыбку. В его распоряжении никогда не было даже десятой части такой суммы более чем за двадцать лет революционной деятельности. Ну что ж, подумал Дмитрий Аркадьевич, они ведь не бизнесмены.
- Когда вы приступаете к операции?
- Очень скоро. Мы побывали у цели, и наш план проведения операции великолепен, друг. Мы нанесем им удар, Иосиф Андреевич, - пообещал Грэди. - Тяжелый удар.
- Мне нужно знать точную дату. Есть вещи, которые мне тоже необходимо сделать, - сказал ему Попов.
Это заставило Грэди задуматься. Точная дата операции была вопросом оперативной безопасности. Две пары глаз напряженно смотрели друг на друга в течение нескольких секунд. Затем ирландец сдался. После того как он проверил сумму на счете в банке, его доверие к русскому укрепилось, а доставка десяти фунтов белого порошка была дополнительным доказательством при условии, что он не будет арестован ирландской полицией в конце сегодняшнего дня. Но Попов не относился к числу предателей.