Отвечала Темпл, ей казалось, что Мэтту надо передохнуть:
- Потом сестра Серафина решила, что мисс Тайлер лучше не становится, и тогда она набрала девять-одиннадцать. Роза - сестра Святая Роза Лимская - поехала с мисс Тайлер в больницу. Когда медперсонал уехал, мы разговаривали и пришли к выводу, что, возможно, бессвязные речи мисс Тайлер о Святом Петре и предательстве в Саду не были просто религиозным замешательством и страхом смерти. Я заметила, что на конце ее трости была свежая грязь, так что…
- Погоди, - руки Молины поднялись, как у регулировщика. - Ты… Ты заметила, что там была свежая грязь. Я вижу, что тебя сильно поразил религиозный ритуал, но, Барр, что заставило тебя думать о трости в такой момент?
- Эта трость меня поразила. Нет, правда! Она резная и раскрашена вручную. Я заметила, что ее прислонили к сундуку, на котором я сидела, в спальне мисс Тайлер и… Я видела следы грязи на полу. Поэтому мы все поспешили в сад, так Мэтт нашел распятого на задней двери кота.
Лейтенант Молина не двигалась, а только утомленно смотрела на Мэтта, который заново переживал произошедшее: всю жестокость, с которой изуродовали Петра, и как он потом освобождал бедное животное. Темпл съежилась от мысли, как Мэтт подносил гвоздодер к дереву и аккуратно вытаскивал длинные гвозди из кошачьих лап, и не один раз, а два. Даже Молина была впечатлена.
Тогда Темпл решила, что Молина была бы рада услышать, что Петру уже лучше, благодаря крови Черныша Луи. Она ведь помнила Черныша Луи?..
- Мисс Барр, я помню каждую мелкую деталь вашего чрезвычайного, экстравагантного круга знакомств, включая семейство кошачьих, - заверила ее лейтенант чрезвычайно приподнятым тоном. - Честно говоря, я собрала уже достаточно материала: из вашего барахла получилось изумительное дело.
- Рада предоставить возможность поразвлечься, - ответила Темпл.
Молина вдруг вспомнила, что хотела спросить:
- И с тех пор никто из вас не видел мисс Тайлер?
- Нет, - ответили они в унисон, как хорошо натренированные школьники. Потом они виновато посмотрели друг на друга и в стороны. Звучало так, будто они репетировали.
- Никто из вас не возвращался в дом мисс Тайлер, или в монастырь, или в церковь?
- Я, - казалось, что Мэтт испытал облегчение оттого, что смог принять огонь на себя. - Я возвращался сюда, чтобы посоветоваться с сестрой Серафиной.
- О чем советовались?
- О мисс Тайлер. Об отце Эрнандесе.
- Ты знал, что мисс Тайлер возвращается из больницы со своей племянницей?
- Да.
Молина повернулась к Темпл, которая задавалась вопросом, как это у высокой леди-лейтенанта до сих пор не случилось приступа от этого двойного допроса:
- А вы знали?
- Позже Мэтт что-то говорил об этом.
- Когда и где?
- В четыре вечера в пятницу, в районе бассейна "Серкл-ритц".
- Плавали, пока не вырубились?
- Нет… учились вырубать других. Мэтт показывал мне кое-какие приемы по самозащите.
Голова Молины снова обратилась к Мэтту:
- Что ты знаешь о самозащите?
Ее скептицизм вовсе не звучал насмешливо.
- Я практиковал некоторые боевые искусства.
- Отлично. Бывший священник мутант ниндзя, - голова Молины вернулась к Темпл: - Чему-нибудь научились?
- Как биться с надоедливыми громилами больших размеров, чем я, - сказала Темпл довольно нарочито. - Выбить глаз, ударить в пах, способы воздействия на слабые места человеческого тела.
Молина ухмыльнулась:
- В этом не особо много искусства.
- Я не учил Темпл тхеквондо, - вставил Мэтт. - Просто основы, как защитить себя на улице.
- Что случилось потом?
- Я пошел готовиться к работе, она начиналась в семь, - сказал Мэтт.
- Я поехала к ветеринару забрать Черныша Луи и проверить бедного Петра, - добавила Темпл, когда Молина снова посмотрела на нее, а затем опять переключилась на Мэтта.
- Во время смены случилось что-нибудь странное? Какие-нибудь из ряда вон звонки?
Мэтт скривил рот в очаровательную улыбку:
- Все наши звонки - из ряда вон, лейтенант, но последняя ночь не была примечательной ничем. Вы думаете, преступник мог захотеть оставить сообщение?
- Может быть, - Молина встала, предвосхищая финал беседы. - В доме сейчас работает группа криминалистов. После того, как они закончат, я хочу услышать, что еще вы трое можете рассказать об инциденте с котом. Так что будьте неподалеку.
- Где? - одними губами спросила Темпл Мэтта, пока лейтенант ускользала за дверь, точно темно-синяя тень.
Мэтт улыбнулся с облегчением, что допрос временно закончен:
- На этот вопрос я могу ответить. Монастырская кухня. Идеальное место спрятаться. Давай найдем ее.
Пока они бродили по коридорам и холлам монастыря, Темпл не могла избавиться от чувства, что они действительно похожи на преступников. Может быть, у бывшего священника было право чувствовать себя здесь как дома, но у нее - нет. Возможно, на нее отрицательно ловлияли годы протестантского суеверия в отношении католических священнослужителей и структур католической церкви. И она все еще была готова за каждым углом наткнуться на что-то мистическое и полугадкое - затененную статую с охапкой зажженных свечей, мрачно мерцающих перед ней, или одну из тех вульгарных красных бархатных подушечек для коленопреклонения, которые вы можете увидеть в дешевых европейских фильмах про вампиров?
Этот же монастырь выставлял на показ только сверкающие чистотой стены и полы, а также простую немногочисленную мебель. Когда они обнаружили место своего укрытия, две ступеньки вниз в задней части здания, то увидели там Пилар: она суетливо грохотала на довольно просторной кухне, где идеально помещался стол на восемь человек.
Пилар покачала головой и начала причитать, не дожидаясь более соответствующего намека на разговор:
- Ох, ужасно, так ужасно, что случилось с мисс Тайлер! Я была в шоке. Сестры переполошились еще до завтрака… приехали полицейские машины, выли сирены.
Мэтт выдвинул стул с края стола возле Темпл, потом еще один во главе для себя самого так, чтобы сесть под прямым углом.
- Нам тоже сегодня пришлось уехать, не позавтракав, - вставил он.
- Не позавтракав? - переспросила шокированная Пилар. - Все сестры сейчас в церкви, молятся за душу мисс Тайлер, а кого нет - ждут своей очереди на допрос к лейтенанту Молине. Допрашивать хороших сестер, вы представляете?! Не знаю, о чем эта женщина думает, а ведь она тоже прихожанка.
- О, она посещает вашу церковь? - продолжала разговор Темпл.
- Не так часто, как следовало бы, - ответила Пилар, насупившись: она суетилась подле столешниц. - К утренней мессе не ходит, зато почти на все воскресные. Полагаю, ее отвлекает долг службы, но все равно это не отговорка. Работать в полиции не самый лучший вариант для женщины и тем более матери.
Она схватила пару бледно-персиковых тарелок из термостойкого пластика и поставила их перед ними нарочито уверенным движением, которое было вовсе не обязательно.
- В наши дни женщины делают все, - сказала Темпл.
- Не слишком удачная работа для женщины с ребенком, ведь каждый вечер она даже не знает, во сколько придет домой, - презрительно фыркнула Пилар. - Бедная маленькая Марайя. И что это за имя такое? Кто ее святая? Я притворялась, что ее зовут Мария, но нет - меня все время поправляют. Произносить надо "Ма-ра-йя".
В знак неодобрения она повернулась к ним спиной, которая выглядела, как черная стена с двумя завязками от фартука, и снова принялась грохотать возле плиты сковородками и мисками.
- Марайя. Это лучше, чем Тиффани, - подметила Темпл.
- Но почему не Мария? Аве Мария? Ничего не осталось. Никакого семейного воспитания, уважения к церкви, киме-нам святых. Район превратился в сплошную свалку, просто место для отбросов какое-то. И теперь бедная мисс Тайлер убита в своем собственном доме, пока спит ее племянница.
- А коты… в порядке? - спросила Темпл. Большое тело резко развернулось.
- А что сделали с котом!.. - она поспешно перекрестилась, прикасаясь длинным средним пальцем по очереди ко лбу, к груди и обоим плечам. А потом с содроганием снова вернулась к плите. - Жестоко, но просчитано наверняка. Богохульство.
Когда она в следующий раз повернулась к ним, в руках у нее была большая дымящаяся тарелка толстых французских тостов. Пилар поднесла ее к столу и поставила рядом с Мэттом.
- Вот и еда! - сказала она мягким голосом. - Вам нравится малиновое варенье, сироп?
- Да, - дружно ответили Темпл и Мэтт.
Пилар знала, что делать. Она принесла и то, и другое, потом последовали чашки свежесваренного черного, как ночь, кофе и маленький розовый кувшинчик смеси молока и сливок.
Затем она встала за ними, коротенькие толстенькие ручки - скрещены на фартуке, и словно угрюмый ангел-хранитель, смотрела, как они едят.
- Это потрясающе, - сказала Темпл, только поняв, как голодна, потому что ее желудок заурчал от одного только запаха еды.
- Сестры не станут есть, - сказала с отвращением Пилар. - Слишком расстроены. Даже коты не станут. Хорошо, что хоть вы поедите. Хотите сахар, мистер Девайн? - услужливо предложила она, держа руку над его чашкой кофе.
Он попытался притормозить ее безудержную заботу, которая явно была вызвана расстройством:
- Все и так замечательно. Спасибо, Пилар. Я вижу, как хорошо здесь обращаются с сестрами.
- И отцом Эрнандесом. Я также готовлю и для него, у него дома. Так что приходится постоянно бегать туда-сюда, туда-сюда, - она вытерла руки о складки фартука. - Последнее время на завтрак он ест мало. Как вы думаете, хватит ли у миссис Молины нервов опросить и его?
Темпл чуть не подавилась кофе, когда услышала имя Молины, точнее - то, что его претворяло: почтительное "миссис". Молина - обычная миссис? Не может быть!
- А что мистер Молина думает по поводу профессии своей жены? - скромно поинтересовалась Темпл.
На этот раз фырканье Пилар было больше похоже на хрипение:
- Никакого мистера Молины нет. Может, никогда и не было. Кто знает? Все, что мне известно: Марайя Молина учится во втором классе, и я никогда не видела обручального кольца на руке ее матери.
- Многие вдовы не носят колец, - снисходительно заметил Мэтт.
- Чаще - разведенные, - презрительно поправила Пилар. - У некоторых даже хватает духу подходить к ограде церкви, а потом и заходить внутрь. Теперь понять, кто есть кто и что есть что, невозможно. Даже церковь запуталась. Священники и монахини больше уже не священники и монахини, а замужние и женатые идут под раздачу…
- Думаю, вы имеете в виду "под аннулирование", - пояснил Мэтт быстро, очевидно, боясь ее неприятия к статусу "бывший".
Но Пилар не обратила внимания на замечание:
- Не удивительно, что бедная мисс Тайлер умерла. Никто больше не уважает церковь и то, что с ней связано. Следующее, что они сделают, будут резать священников и монахинь в их постелях, как в диких государствах. Я только уповаю, что мисс Тайлер не наделала глупостей со своей волей, оставив, например, все в наследство котам, а не церкви Девы Марии Гваделупской.
- Недавно она говорила, что так и собирается сделать. А что, не сделала?
Пилар посмотрела на Темпл со скептицизмом:
- Старухи всегда тиранят приходских священников. Точно малые дети, они хотят внимания и, чтобы получить его, обещают оставить приходу деньги. Отец Эрнандес сглупил, когда поссорился с мисс Тайлер.
- А что он мог сказать? - спросила Темпл. - Явно кошки на небесах не являются кошерной католической концепцией.
- Он мог наговорить вокруг да около, безо лжи. А вместо этого сказал ей: нет, нет кошкам места в раю. Теперь же в фонде развития, наверное, ни доллара. В мое время священнику не нужно было выпрашивать деньги: воскресные корзины были полны. Мы все были бедны, но все мы подавали, кто сколько мог. Сегодня церквям приходится полагаться на богатых, они как попрошайки. Вы закончили?
Вопрос прозвучал так резко и неожиданно, будто обвинение. Темпл изучила свою пустую тарелку, вымазанную остатками сиропа причудливой формы.
- Да, - призналась она, желая поскорей избавиться от сладких следов преступления.
- А вы, мистер Девайн? Хотите еще?
Темпл нахмурилась: ей добавки не предложили.
- Этого и так было много, - сказал Мэтт, глядя с улыбкой на все шесть миллионов долларов. - Тосты были великолепны.
- Еще кофе? - уговаривала Пилар.
- Разве что чуть-чуть. Если можно.
- Конечно, можно, - воскликнула Пилар, неуклюже подходя к плите в своих зашнурованных туфлях.
Когда она наливала кофе в чашку Мэтта, то мельком глянула на Темпл:
- Я не думаю, что вы хотите еще.
- Нет, - ответила Темпл, крайне удивленная всем происходящим для того, чтобы впихнуть в себя что-то еще.
Она анализировала ситуацию. Пилар обращалась с Мэттом, как с любимым учеником, а с ней, как с нежелательной школьной подругой, притащенной домой без спроса после уроков.
А Мэтт Девайн просто сидел там, впитывая женскую заботу, словно был рожден ради этого. Может, Пилар чуяла священника. Конечно, Мэтт точно знал, как обращаться с верующей женщиной, которая жила, чтобы прислуживать священ нослужителям.
Темпл сделала последний горький глоток кофе из чашки. Она представляла священников совершенно изолированными от женщин, но в лоне церкви, она видела, что они были окружены ими. Совершенно закрытое пространство, но воздействующее на окружающий мир каждодневно, даже пусть и в самой задушевной домашней обстановке через экономку.
Она предполагала, что целибат шел рука об руку с невинностью, возможно с тайной и благородной борьбой внутри. Она могла принять тот факт, что невежество священника делало его слегка неотесанным и неуклюжим, несмотря на образование, основанное на вероисповедании. Мэтт Девайн не был ни неотесанным, ни неуклюжим в этом плане. Он знал, как вести себя среди этих женщин, как мастерский вор знает планировку музея искусств "Метрополитэн". Он знал, как приручить их так, чтоб никто даже не подумал, чтобы они сами не заметили этого. Он был "отцом" навсегда. Они полагались на него, подчинялись ему и считали, что он принадлежит им.
Пилар обо всем этом не думала, конечно; она только инстинктивно реагировала, как, собственно, и Мэтт. А говоря о ее собственных инстинктах, Темпл начинала тревожиться от такой проницательности. Прошлое Мэтта сделало более вкрадчивым персонажем, чем она могла бы подумать, чем он сам себе представлял. Он был что-то типа актера, в конце концов, духовным фокусником.
Он начинал сильно напоминать ей пропавшего чародея по имени Фокусник Макс.
Глава 22
Рассдрашшающие вопросссы
Дверь кухни отворилась, и из-за нее выглянуло морщинистое лицо.
- Эй! - окликнула Мэтта и Темпл сестра Святая Роза Лимская довольно громко, чтобы перекричать греющийся чайник.
Бесстрастная спина Пилар так и осталась неподвижной: в кране шумела вода, над раковиной туда-сюда ходили локти монахини. Явно грязная посуда не гремит дольше колокола, призывающего на молитву. Темпл оплакивала последние сладкие капли сиропа на своей тарелке. Затем она исчезла в таинстве ее омовения в намыленной воде, которая оставила ее чистой (до скрипа) и совершенно невинной, в отличие от всех них, за исключением, разве что, сестры Святой Розы Лимской, чей акцент и детское выражение лица выдавали ее и без того неприкрытые мысли…
Темпл и Мэтт тихо поднялись и пошли к двери, где им прошептали, что сестра Серафина хочет встретиться с ними в доме священника, пока леди-лейтенант - сестра Роза произнесла это с трепещущей точностью - задает вопросы мисс Вильгельм в монастыре.
Темпл и Мэтт обменялись многозначительным взглядом и вышли, не говоря ни слова до тех пор, пока яркий день не пролил щедро на их головы сияющий ореол света.
- Похоже, что сестра Серафина доставляет лейтенанту Молине столько же проблем, сколько и я, - размышляла Темпл. - Я думала, монахини клянутся уважать власти.
- Власти уже не так безусловны, как раньше, - сказал Мэтт. - Ни религиозные, ни светские. Было грустно узнать, что лейтенант Молина - местная прихожанка. У нее может создаться предубеждение.
- Относительно преследования преступника?
- Относительно преследования моего прошлого.
- Почему ты думаешь, что ей было бы это интересно?
- Сама по себе она любопытна, как и ты, и у нее всегда под рукой официальные средства, чтобы выведывать информацию. Так почему не обо мне?
- Послушай, Девайн, от тебя одни проблемы, но у тебя самого их нет.
- Мне казалось, что из нас двоих я учу самозащите.
- В средствах физической отваги - да. В криминальных делах эксперт - я. Почему "отвага" мне представляется чем-то относящимся к львице в африканской саванне, но не ко мне?
- В тебе много отваги, - заверил он ее, - в самых неожиданных местах.
Мэтт остановился у входа, затем сильно рванул кованную ручку так, будто знал точный вес двери и уже заранее был готов к тому, как тяжело она открывается.
Они снова погрузились в прохладную тень помещения, мирно пахнущего лимонным маслом, свечным воском и пьянящим ароматом ладана. Из тишины медленно появлялись чьи-то голоса, точно пловцы, выплывающие на пустынное мелководье, спорящие друг с другом голоса, мужской и женский.
Шаг Мэтта ускорился в направлении кабинета отца Эрнандеса. Уже у самой двери он повернулся к Темпл с выражением абсолютного сожаления.
- Лучше я войду один.
- Она звала нас обоих.
- Да, но…
За дверью повышался в гневе голос отца Эрнандеса, Темпл это показалось знакомым на причитания по умершему, на бдение, только с ирландским акцентом. Но ничего другого об Ирландии не напоминало: ни время, ни действующие лица, хотя бдение было бы очень уместным, ведь Бландина Тайлер легко могла быть его объектом.
Мэтт скользнул за дверь без особых усилий, словно ему не пришлось даже открывать ее. "Волшебник!" - прошипели ее возмущенные мысли ему вслед.
Проницательность и собственное "я". Осмотрительный мужчина. В ее сознании волнами поднимались еще более жесткие словечки.
Макс никогда ничего никому не доверял, не рассказывал, если на то не было острой необходимости, закрывал и запирал за собой двери, чтобы никогда уже не вернуться и не открыть их. Слишком многие из таких дверей отгораживали эмоциональность Темпл.
Так она и ждала возле очередной закрывшейся перед ее носом двери, не имея возможности даже подслушать обрывки разговора, а, значит, и понять происходящее.
Голос отца Эрнандеса становился все громче, глубже и бесконтрольнее, словно сошедший с ума орган, бушующий в минорной тональности. Темпл представляла, как он меряет шагами пространство, как его почти театральная, драматичная ряса натягивается при каждом широком движении прямой, как струна, фигуры, и это несмотря на все беды. Он не выглядел, как человек, готовый прогнуться в любом смысле этого слова. Однако слова произносились не слишком четко, будто он их проглатывал, голосом, тронутым текилой, густым и раздраженным.
Миссия Серафины была очевиднадля Темпл, пригласили ее или нет: восстановить здравомыслие, если не трезвость, отца Эрнандеса перед тем, как лейтенант Молина посадит его на стул и пропарит ему мозг, окислит его, точно мякоть сладкого винограда заграничным крепким напитком.