* * *
Он позвонил через восемнадцать дней, когда я снова запуталась в клубке своих личных осложнений.
В течение двух недель при солидном, хотя и непреднамеренном участии пани Крысковой мне удалось до основания разрушить отношения с Божидаром, что, понятно, никак не входило в мои планы. Пани Крыскова пригласила меня на чай с кексом собственного изготовления. Оказывается, тот советский бриллиант полностью вывел ее из равновесия, хотя общее представление об афере имела уже давно.
- Я вам уже говорила, сижу без денег, - заявила она ожесточенно. - Дочь с зятем строятся в Гоцлавке, зять четыре года вкалывал по контракту, экономил, как Гарпагон, но все уже исчерпано. Мои деньги тоже ушли, а тут мимо носа такой заработок. Я не согласна.
Я поддержала ее с энтузиазмом. Мало того, мимо носа, так еще попадает в когти таинственных проходимцев, которые позорят нашу действительность. По данному пункту взгляды у нас совпадали, и потому я с интересом слушала продолжение.
Пани Крыскова всякие сомнения и угрызения уже пережила. Подтвердила, что бриллианты приходят из Советского Союза довольно регулярно, валютный пересчет смехотворный и официальная их цена - грошовая; по причинам, коих я не уразумела, камни идут через министерство внешней торговли и через центральное управление попадают иногда и в ювелирные магазины, но в продаже их не сыщешь. Некоторое время задерживаются в подсобных помещениях, после чего их отсылают на переоценку, и там они исчезают с концами. Бывает, камень приобретает "случайный" покупатель, старательно выбранный с согласия руководства, а первому встречному бриллианты показывать, мягко говоря, не рекомендуется. У продавщицы из ювелирного магазина в Аллеях Иерусалимских были большие неприятности, теперь работает на фарфоре - перешла по собственному желанию, и в ювелирный ей путь заказан. Кое-кого из руководства пани Крыскова знает лично, и у нее есть шанс стать такой случайной покупательницей. Загвоздка в следующем: нет ходов в упомянутом министерстве, где существует тайный распределитель и где решается, какие камни в какие магазины отослать. Сроков доставки она тоже не знает.
- Но попробую через центральное управление, - заключила она. - Трудно, а вдруг да удастся. А вы мне нужны, чтобы купить.
Я слушала ее с довольно противоречивыми чувствами. С одной стороны, меня ужасно интриговали все эти, с позволения сказать, государственные тайны, о которых не имела и понятия, а с другой, уже представляла разговор с Божидаром. Он решительно отрицал возможность таких ситуаций, не допускал даже мысли о коррумпированности уважаемых государственных мужей. И вот, пожалуйста, у меня будет информация из самого источника!
Пани Крыскова продолжала.
- С вами все в порядке, вы в безопасности. Вас не выбросят с работы, правда? Ничего вам не сделают, ничего у вас не отнимут. У меня положение иное. Понятно, необходимо ваше согласие. Прямо говорю - дело скользкое, тайна абсолютная: вы, я, заведующий, прибылью надо поделиться, не будет же он даром рисковать… Это какая-то мафия, тесно сбитая клика, жадная, гнусная, способная на все. Никто не должен знать, кто вы, чем занимаетесь, никому ни слова, понимаете?..
Еще бы не понимать! Основная проблема пани Крысковой - доступ в этот конфиденциальный распределитель в министерстве. Я подумала насчет Гутюши.
- Десять процентов ваши, - заявила пани Крыскова. - И не протестуйте, иначе я буду чувствовать себя неловко.
Я пообещала хранить секрет и, однако, призадумалась. Мое участие в прибыли могло испортить все дело. Сумма, впрочем, будет небольшая, так что куда ни шло. В конце концов я уступила. Пани Крыскова, в отличие от меня, была настроена весьма решительно, видать, здорово достали ее семейные заботы.
Сразу же от нее я позвонила Тадеушу, где находился Гутюша, - вторую половину дня и вечера они проводили вместе из-за проекта. Условилась с ним на площади Трех Крестов и пообещала подбросить домой.
- Эва ругается, мы с тобой вроде не заметили два мусоропровода, - сообщил он, садясь в машину. - Может, замурованы или что. Пусть едет, сама ищет. А ты чего?
Я тронулась на юг.
- Мне нужна государственная тайна, - начала я без всяких вступлений.
- Из нашего бюро? - удивился Гутюша.
- Какое. В министерстве внешней торговли. У тебя там вроде знакомый есть, сейчас скажу, о чем речь.
Я рассказала весьма приблизительно о пани Крысковой и о нашей затее. Услышав про бриллианты, Гутюша принялся подробно расспрашивать, какой камень я видела сама. Пока я все ему выкладывала, мое умственное затмение как рукой сняло, и навалилась такая слабость, что пришлось сбросить скорость как раз в Аллее Собес кого, где стоянка запрещена. Я съехала в Черноморскую и остановилась где попало.
Расстроилась донельзя. Не из-за Гутюши - он заслуживал полного доверия, а при мысли о том, что я могу натворить по своей рассеянности. Ведь не Гутюша сказал о знакомом из министерства, а Павел, к тому же вовсе не знакомый Павла, а отец его приятеля работал там, и, кроме того, не бриллиантами занимался, а гашишем. Гутюша сроду не упоминал о торговых контактах, а я, поклявшись хранить абсолютную тайну, проинформировала его на этот счет обширно и всесторонне. Что я еще могу наболтать, Господи прости, и кому?!!..
Я прямо-таки застонала.
- Гутюша! Умоляю, держи язык за зубами, а лучше всего нажрись в стельку и забудь мою чертову болтовню. Я по ошибке, сдуру выболтала тебе секрет! Гутюша безгранично изумился.
- По ошибке? Как же так?
- Да мне померещилось, что ты знаешь кого-то из министерства, а на самом деле ничего подобного, ты знаком с кем-то из прозекторской, насчет министерства совсем другой.
- А кто это сказал? - возмутился Гутюша.
- Как кто? Да ты же!
- Я? Впервые слышу. Уж такой туманистый-то я не бываю, чтобы вовсе не понимать своих отчетов.
От такого разговорчика у меня вообще голова кругом поехала.
- Постой, ведь ты говорил, что знаешь одного из анатомички, или я опять перепутала?
- Говорил, почему не сказать, коли и в самом деле знакомец есть.
- А про министерство другой говорил, не ты! Или ты тоже знаешь кого-нибудь из министерства?
- Ясно, знаю, почему не знать?
- Анекдот, Богом клянусь… - потерянно пробормотала я.
Гутюша занервничал.
- А почему это не знать всяких и разных людей! С покойником Брежневым, может, и не был в друзьях, а в министерстве - будьте любезны! И могу все это тебе организовать с детской скоростной смекалкой!
Я было снова застонала, но спохватилась - нечего нюни распускать, тут решаются дела поважнее.
- Что ты можешь организовать?
- Да эти бриллианты! В смысле, что там тебе надо, когда они придут и так далее. Я там знаю и женскую цепочку, ну, и некий дамско-мужской клубок, могу узнать подноготную и подколодную!
При мысли, что хоть один раз меня явно выручил склероз, сразу полегчало. Я включила первую скорость и поехала.
- Ладно, порядок. А когда удастся разузнать?..
- Да прямо на днях, мне интересно. Только, слушай, Тадеушу ни гу-гу. Он насчет денег прядной баран…
Я была того же мнения. Извлекла Гутюшу от Тадеуша не только потому, что мне не хотелось ехать далеко на Грохов, была еще одна закавыка:
Тадеуша посвящать в бриллиантовую аферу не следовало. Веря в законность с детским упрямством, он пришел бы в ужас от нашей затеи, да еще бы и Гутюшу настроил против.
- И вообще никому ни словечка. Пойми, Гутюша, это опасно. Вникни в этот аспект…
Божидар позвонил на следующий день и вежливо осведомился, хочу ли я его видеть. Этот идиотский вопрос он задавал довольно часто, и меня уже давно подымало рявкнуть: "НЕТ!!!" - и бросить трубку, но я сдерживала характерец и мурлыкала медовым голоском. На этот раз пошло легко, потому как меня окрыляла бриллиантовая авантюра.
Когда он пришел, я сразу открыла огонь - дипломатических талантов Бог не дал - и с места в карьер проиграла дело. Моральная гнилость правящих бонз ударила по мне рикошетом: Божидар заподозрил, что я распространяюсь насчет этого исключительно с целью злостной дифамации. Логики во всем этом не было ни на грош, но я уже закусила удила и набросилась на него, ни секунды не думая о последствиях.
- Знаю все про манекен из подвала, знаю, где работал, знаю, что недавно еще был жив. Абсолютно не понимаю, зачем было сказки сочинять о старой мумии. Зачем было скрывать, как обогащаются слуги народа, перемещая русские бриллианты от нас на Mexico-plac. На кой черт надо было меня убеждать, мол, все это ложь и так далее?!
Лучшего способа поджечь ситуацию я просто не могла придумать. О налаживании отношений и мечтать не приходилось: разоблачения Божидар не прощал. И снова я ничего не успела сказать про недоумка - мы расстались, оборвав дискуссию на уголовном кодексе: оказывается, я напрасно не читала его и не затвердила наизусть - таков был его вердикт. Я изо всех сил захлопнула за ним дверь, глубоко убежденная, что он спятил, обиженная, злая, бунтующая. С какими чувствами удалился Божидар, не имела понятия, и в тот момент меня это вовсе не интересовало.
На волне буйного амока я полетела к Тадеушу, ибо разузнать все вопреки Божидару стало основной потребностью моей души. Я надеялась, какой-нибудь наш недосмотр при обмерах загонит меня на объект и позволит сделать новое сногсшибательное открытие. Но, увы, мы выполнили обследование до омерзения тщательно.
- Меня удивляет твое отношение к результатам собственной работы, - заметил Тадеуш. - Но я все же не забыл из-за своего прострела, что мы так и не обмыли окончание работ. Бутылка вина ждет своего часа, наверстаем упущенное. Обед, может, и не столь уж торжественный, а вино неплохое. Может, несколько утешишься?
На обед меня уже успела пригласить Эва. Она принесла из кухоньки скатерть и прогнала Тадеуша от чертежной доски.
- А как же Гутюша? - спохватилась я. - Не обидим же его!
- Если Гутюша не появится в момент откупоривания бутылки… - заговорила Эва, но ее прервал звонок в дверь. - Вот и он!..
И в самом деле, он. Бросил Тадеушу на стол рулон с планами и проектами с покраской и принюхался.
- Обед? - осведомился он с робкой надеждой.
- Холера, я тут кухаркой или ассистентом проектировщика? - с обидой спросила Эва и пошла за тарелками.
Гутюша уплетал обед, обсуждая с Тадеушем проект, игнорируя меня в принципе. Не иначе хитрит - приберег для меня интересные сведения. Я собралась реагировать соответственно, однако Тадеуш смешал все карты.
- Гутюша, учти, она собирается продолжить обмеры, - предостерег он. - Артачится, рвется туда с подозрительной целью.
Гутюша едва не поперхнулся, выпил вина и повернулся ко мне.
- Не пущу!
Я тут же взорвалась.
- А что? Почему бы не пойти? Ишь придумали - не ходи, не смотри, не разговаривай, не проверяй! Удар меня хватит из-за ваших кретинских тайн!
- Вовсе не мои! - возмутился Гутюша.
- А чьи?! И вообще, что за порядки такие?!
- И мы говорим, - вмешалась Эва. - Она сумасшедшая и всегда сует нос куда не следует.
Гутюша тем временем напихал себе полон рот салата, и сметана попала в нос. Пока он пребывал в вынужденной немоте, я отчеканила свое кредо. Эва постучала пальцем по лбу.
- Куда ты лезешь, это же стая волков! Твой Дарий не может на тебя цыкнуть?
- Пытался. Бесполезно. Я ему больше не верю, и вообще хватит!
Напоминание о Божидаре, как всегда, взбаламутило меня, и я только потом услышала Гутюшу, который снова обрел дар речи.
- ..от такого одного. Точно никто не знает, а вообще все соответствует. Завели себе склад наркотиков, глядишь, и лабораторию, так на фиг тебе это? Случись что, на обед тебя не скоро дозовешься.
- Не трави меня, - гаркнула я злобно. - А про наркотики я информирована давно. Хочу найти логово. Хочу знать, как до них добраться!
- За покупками? - ядовито осведомилась Эва.
- Как добраться, ты уже знаешь, - слово в слово вторил Гутюша. - Через двери с трупом, закрытые они были.
В моей неугасающей ярости уже ощущалось ослиное упрямство: пойду, ворвусь, не позволю себя убить, найду инструмент для защиты и выложу ему все, что открою и разузнаю.
- Мне пора, пошли вместе, - оторвал меня Гутюша от революционных размышлений. - Едешь в ту же сторону, меня заодно подбросишь. А вообще-то я спешу.
Сказал он это с таким напором, что до меня наконец дошло. Я оставила на время в покое дверь за трупом, притон, Божидара, и мы ушли.
- Я вовсе не спешу, это тебе спешить надо, - сказал Гутюша уже на четвертом этаже. - Я звонил, да не застал, хорошо, здесь тебя перехватил. Знаю про бриллианты, дело срочное.
- Ну, говори же!
- Погоди. Внизу. Тут, может, какое ухо в замочной скважине…
Стиснув зубы, я переждала все оставшиеся этажи.
- Аккурат вчера пришли, - сообщил мне Гутюша, выходя на свежий воздух. - Я видел этот потайной распределитель, одно место хорошо помню: ювелирный магазин на Груецкой, два камня туда отправят. Завтра с утра или даже сегодня. Никто не сказал, я сам хитростью подсмотрел, а тот, кого знаю, наказал мне полный молчок, чтоб нигде ни звука. Он так переполошился, говорю тебе, как перепелка, но я ему ничего не обещал. Махинации подлые налицо. Потому подвалы пока оставь да остерегайся, чтоб тебя кто не раскамуфлировал.
Я раскритиковала его разведданные. - Один адрес - без толку. Надо было запомнить побольше, а лучше все. Откуда мне знать, где та моя знакомая имеет связи, а где нет!
- Ладно, скажу еще, но голову на отсечение не дам. Один камень у того, на Аллеях Иерусалимских, а другой на площади Унии. Мельком видел, не ручаюсь. А Груецкую гарантирую.
Я успела перехватить пани Крыскову еще днем, передала ей сведения и условилась про телефонный звонок. Это усадило меня дома и позволило снова поссориться с Божидаром, который пришел, явно ожидая раскаяния и просьб о прощении. Поскольку того же я ждала от него, сумбур в моей голове только увеличился. Что-то у меня отчаянно не ладится…
Естественно, именно этот момент выбрал недоумок. По телефону услышала приглушенный голос, искаженный страхом.
- Я все понял. Это просто невероятно. С автоматами и на Праге черт-те что. Поверить не могу. Сейчас ничего не скажу, встретимся где всегда, лучше сегодня…
Положил трубку, прежде чем я успела ответить. Мы обычно встречались в шесть, и я решила, что это установлено раз и навсегда. Позвонила пани Крысковой, предупредила о своем уходе, в результате опоздала на десять минут.
Вошла в "Мозаику". Посетителей в кафе было мало, и я издалека увидела недоумка, он сидел в углу, прислонившись к стене, и, опустив голову на грудь, рассматривал ножки соседнего столика. Задумался так глубоко, что и мигать перестал. Я подошла. Никакого движения: не встал, не поздоровался. Удивленная, я села напротив, намереваясь окликнуть его, и вспомнила, что не знаю даже, как его зовут. Обратиться просто: "пан Юзеф" или "пан Стефан" - ведь на знакомый голос реагируют сразу - не могу, а орать "Эй, пан!" как-то глупо. Ну, ничего не поделаешь…
- Эй, послушайте, пан! - Я старалась говорить спокойно и внятно. - Очнитесь!
Ноль внимания. Вгляделась в него и.., замолчала. Довольно долго просидела напротив, не шевелясь, ни слова не говоря, потом встала, наклонилась и потрясла его за плечо. Все еще не доверяя себе…
Он держался в углу достаточно крепко, потому и не упал со стула. Чуть наклонился, но продолжал сидеть, вглядываясь теперь в экран калорифера. Дрожащей рукой я достала из сумки пудреницу. Протерла зеркальце и неловко приложила к его губам.
Ни следа дыхания. Мертв. Абсолютно, основательно и всецело…
Мелькнула бредовая мысль: а вдруг он так, мертвый, и пришел со мной встретиться? На мгновение представилось, как едет трамваем с таким же выражением лица, с таким же взглядом и в той же позиции. Потом голова у меня заработала, но зигзагами и скачками.
Я осмотрелась. Столики рядом были свободны, никто нас не замечал. Паники, конечно, устраивать не стоит. Что же делать?.. Бежать. Смыться отсюда поскорее. Он собирался сообщить мне важную тайну и умер несколько минут назад… Придет же в голову этакая чушь - ясно, приехал сюда не мертвый, и никто его не принес.
Вошел живой, когда?.. Сколько здесь просидел и вообще отчего умер?! Сердце?.. Господи Боже, вот кретинка, может, его еще можно спасти?!..
Поначалу я двинулась на ватных ногах, потом быстрее, но не бегом. Едва сама не свалилась трупом, когда кто-то схватил меня за руку.
- Привет, - сказал Гутюша. - Ну и дела - смотришь на меня, а ничего не видишь. Я что, с другой фотографии, или с тобой неладно?
Я взяла себя в руки усилием поистине сверхъестественным.
- Погоди, Гутюша, надо позвонить. Сейчас вернусь.
Нашла заведующего кафе. Телефон в раздевалке меня не устраивал - вдруг одолел страх. Директор тоже не жаждал рекламы и повел меня к себе.
Позвонила в "Скорую", причем назвалась Софьей Ковальской с Маршалковской, восемь, квартира четырнадцать. Скрыла свое имя как-то не задумываясь, неожиданно. Директор слушал, побледнев, и не обратил внимания, что на Маршалковской, восемь находится театр. Мы вместе вошли в зал, я остановилась около Гутюши и показала пальцем.
- Вон там, в углу…
Заведующий спокойным шагом направился к роковому столику. Гутюша поднялся.
- Что такое? Сначала влетел сюда какой-то, пошептался с тем мужиком в углу и умчался. Потом ты, пошепталась с ним и тоже летишь. Кто он такой? Справочное бюро или пульт управления?
Взвинченная, я в момент поняла Гутюшу и молниеносно сделала вывод.
- Ухожу. Ты тоже. Заплати и бегом! Жду тебя в машине.
- Да я вроде заплатил и уже намылился, - ответил Гутюша и вышел вместе со мной.
Отъехали мы недалеко, я остановилась в конце Дворковой. Повернулась к Гутюше.
- Теперь расскажи все еще раз, подробно.
- Что рассказать?
- Про кафе. Сначала: когда пришел тот, в углу?
- Без пятнадцати шесть. Я смотрел на часы, потому как условился с одним тут, да он не соизволил явиться.
- Хорошо. Дальше. Когда пришел тот, который с ним шептался, и как все происходило?
- Как происходило? Да обыкновенно происходило. Без пяти шесть забежал, я смотрел на часы. Сел рядом с тем, в углу.
- И что?
- И ничего. Посидел, потом встал, сказал ему что-то на ухо и ушел. Потом заявилась ты, в шесть десять, опять я смотрел на часы…
- Стой. А тот, в углу? Другой ушел, а тот?
- Ничего. Сидел себе. А что?..
- Сейчас. Как выглядел другой? Ты бы его узнал?
Гутюша вдруг разнервничался.
- Кончай канитель! Давай кошку из лукошка, иначе я в кусты. О чем речь бежит?
- Он умер, понимаешь? Пришел ведь живой, так? Гутюша был ошарашен.
- Кто умер?
- Тот, в углу.
- Который там сидел?
- Ну да.
- Как это умер, если сидел?
- Ну так что? В подвале даже стоял!
- Господи, - пробормотал Гутюша, глядя недоумевающе на меня.
Я начала размышлять вслух.
- Пришел живой. К нему подсел на минутку некто. И потом оказалось, живой помер. На мой взгляд, помер бесповоротно, никакой надежды. Или сам, или помог кто-то. Не знаю как, ножом вроде бы не пырнул, следов нету. Не пырял?
Гутюша думал на свой манер.