- Она что, и в самом деле все эти драгоценности привезла с собой, как носовые платки, в сумочке?
- Наверное. И таможенники её не трясли. Но мы только сегодня узнали, что у неё такое богатство, и она держит его при себе.
- Тебе надо все-таки её уговорить держать побрякушки в банковском сейфе. И не из-за таких людям горло перерезали. И вот ещё, чтобы не было недоразумений, - я готов и впредь возить старушку…
- Так ведь она же не заплатит!
- До сих пор мне жаловаться не приходилось. Почему вдруг не заплатит?
- Она ещё ни разу ни за что не платила! Платила я и тётка Фелиция, она злится, как сто чертей, сам видел. Боюсь, больше платить не станет, и придётся опять мне… А где деньги раздобыть? Впрочем, подумаю об этом завтра. Сегодня все это меня как-то оглушило, плохо соображаю.
Тут в комнате появилась неизвестно откуда взявшаяся Сильвия, а сверху спустился Павел Дронжкевич. Подталкиваемый в спину Фелицией, на пороге кухни показался Мартинек с подносом, уставленным стаканами с чаем, с лестницы сошла Меланья. Похоже, приём ещё не кончался. Инстинктивно почувствовав это, Мартинек по простоте душевной принёс себе из кухни тарелочку с остатками недоеденной ветчины и принялся сосредоточенно её приканчивать. Меланья откуда-то извлекла ещё одну бутылку вина. Фелиция отметила - четвёртая. На шестерых. Хотя нет, Вандзя в алкоголе себя не ограничивала, так что, считай, на семерых. А ещё шампанское… Ага, ещё и коктейли были в самом начале. Ну да ладно, поскольку крепкие напитки не были пущены в ход, оргией такое мероприятие не назовёшь, но вот влетело оно в копеечку, факт…
В половине одиннадцатого отпала Сильвия - для неё время было просто непристойно позднее. Через час Меланье удалось вытащить из-за стола Павла Дронжкевича, совершенно напрасно внимавшего красочным рассказам Фелиции о разных перипетиях в жизни младшей сестры. В полночь разошлись и остальные гости. Раскалённая от ярости Меланья поднялась к себе поостыть. В гостиной остались Доротка с Фелицией.
- Убери со стола! - распорядилась Фелиция. - Потом тебе придётся позвонить…
Изумлённая Доротка не успела выяснить, куда ей придётся звонить в такую пору, - Фелиция вышла из комнаты. Пожав плечами, девушка принялась собирать со стола посуду и выносить её в кухню. Вскоре там появилась Фелиция и принялась складывать грязную посуду в моечную машину.
- Позвонишь в справочное Нью-Йорка, - сказала она племяннице, и та сразу перестала удивляться. - Надо раздобыть номер телефона Войцеховского, полагаю, с ними придётся говорить по-английски, ведь сумеешь? С Войцеховским я и сама смогу пообщаться. Вот его адрес. Оставь посуду и принимайся за дело.
Вновь удивившись - на сей раз тому, что Фелиции удалось не потерять конверт с адресом Войцеховского, и совсем не удивившись желанию тётки пообщаться с поверенным бабули, Доротка села за телефон. До справочного Нью-Йорка дозвониться удалось без проблем, во всяком случае легче, чем до справочного Варшавы. И тут выяснилось: номер телефона пана Войцеховского не подлежит оглашению, абонент специально это оговорил, запретив сообщать его кому бы то ни было. Доротка не растерялась и попросила телефонистку связаться с абонентом и испросить разрешения в виде исключения сообщить номер таким-то в Варшаве, а если не пожелает, может, сам будет так любезен и позвонит им. Вот фамилия и номер варшавского телефона.
Пан Войцеховский не пожелал ни для кого делать исключения, он предпочёл позвонить.
- Разорюсь я на этих разговорах! - шипела Фелиция, возвышаясь над Дороткой.
- Что поделаешь, телефонистке надо было спросить у абонента разрешения. Ведь вы, тётя, сами пожелали пообщаться с ним. Радуйтесь, что он оказался дома.
Зазвонила международная. При первом же звонке Фелиция жестом удалила Доротку из комнаты. Доротка пожала плечами, невольно подумав, что сегодня только и делает, что пожимает плечами, того и гляди, это станет дурной привычкой. Закрывшись в кухне, она принялась за прерванное занятие.
- Нет, это не Доротка, это Фелиция, - сказала Фелиция в трубку. - Последний раз мы виделись, когда мне было двенадцать лет, а вы отправлялись на войну.
- А, та самая девочка! - расчувствовался Войцеховский по ту сторону провода. - Ну, что там у вас слышно? Вандзя благополучно доехала?
- Доехала-то благополучно. Но я не терплю недомолвок. Не стану темнить, беру быка за рога. Почему вы ей не дали номера своего телефона, проше пана?
Войцеховский не сразу ответил. Помолчал, испустил тяжкий вздох, а потом уже заговорил.
- Ладно, я тоже не стану темнить. С милой Вандзей не так уж легко общаться, а я далеко не молод. Мне хочется отдохнуть от неё.
- Понятно. Теперь второй вопрос. Известно, что Ванда богата, а мы нет. Как заставить её платить? Не потому что мне жаль для неё куска хлеба, но, знаете ли, шампанское, постоянные такси, личное обслуживание, а тут ещё грандиозные строительные планы. Нам это не по средствам. Что следует сделать? Вы знаете способ заставить её платить?
И опять Войцеховский помолчал, и опять вздохнул.
- Нет никакого способа. Платить Ванда просто не умеет. Я даже не знаю, чем это объяснить. То она удержу не знает в своих расходах, то впадает в истерику от того, что приходится платить пару долларов наличными. Возможно, все дело в том… да, всего вероятнее, - ведь она никогда, сколько я её знаю, не носила с собой денег. За все расплачивались уполномоченные, перечисляя деньги с её счётов. В последнее время завелись кредитные карточки… Вот она и не привыкла немедленно оплачивать свои расходы.
- Так что же нам делать? - растерялась Фелиция.
- Мне трудно что-либо посоветовать. Лучше всего получить от неё доверенность, по которой можно снимать деньги с её счета в варшавском банке. Счёт у неё имеется в Национальном банке, я сам его открыл по её просьбе. Но предупреждаю, договориться с нею будет не просто. А эта девочка… Доротка… Ванда полюбила её?
- Она всех нас полюбила, - угрюмо отозвалась Фелиция. - А Доротка учится и работает, она не может постоянно крутиться вокруг старухи. Проше пана, вы лучше знаете Ванду, и я надеялась на ваш совет. Кроме того, Ванда подарила Доротке бриллиантовое ожерелье, и я не знаю, можно ли всерьёз считать это подарком…
- В принципе можно, но Ванда будет без конца просить дать ей его поносить, так что не дай Бог его продать… Ну что ж, должен сознаться, я знал, что Ванда забирает с собой свои драгоценности, у меня на голове волосы встали дыбом, а что я мог сделать? Её собственность, её воля. Ты уж меня извини, дорогая девочка, но номера своего телефона я тебе не сообщу, напористость Ванды мне слишком хорошо известна. Но она так стремилась вернуться на родину, может, все-таки как-нибудь выдержите её?
- А что нам остаётся, проше пана? Тесновато у нас. Правда, она говорила, вроде бы собирается купить себе квартиру…
- Голову даю на отсечение - сама по себе ни в жизнь не купит. Кому-то надо заняться этим и все за неё сделать.
- Бесплатно?
- Так я же говорю - оформить доверенность и снимать с её счета нужные суммы. Ведь есть же у неё в Варшаве нотариус, я сам по её просьбе связался с ним. И даже пытался в разговоре дать понять, что в общении Ванда очень нелёгкий человек. Правда, может слишком деликатно дал понять, надо было подоходчивее… Ну ладно, позвоню ему завтра же или лучше в понедельник… у вас завтра ведь понедельник?
- Нет, у нас завтра воскресенье. Впрочем, у вас тоже.
- А… В воскресенье не выйдет, тогда позвоню послезавтра, в понедельник. Это я сделать могу. Хотя очень надеялся…
- Надеялся, что сплавил её нам на вечные времена! - со злобой бросила Фелиция входящей Доротке, швырнув трубку. - Ну поздравляю с крёстной, моя милая, ну удружил нам этот Войцеховский, чтоб ему…
- Да в чем дело? - растерялась Доротка.
Фелиция так рассвирипела, что выболтала больше, чем хотела.
- А то, что спихнул со своей шеи на нашу это сокровище - больше не мог выдержать. Не удивительно, что Ванда богата, - ведь она не в состоянии и гроша потратить, так я поняла Войцеховского. Учти. И знай, у неё никогда не окажется при себе денег, она ни за что не станет платить, так что сама решай. И вечно станет требовать от нас внимания и заботы. Странно, что сегодня не слишком барабанила. Гостей постеснялась или просто хватила лишнего и заснула мёртвым сном? Однако каждый день поставлять ей шампанское я не в состоянии.
- Я тоже.
- И она останется у нас. Сама квартиру не купит, разве что ты ей купишь.
- Вы шутите? На какие шиши?
- Не знаю, дело твоё. Слышала, что Войцеховский сказал?
- Как я могла слышать?
- Надо было слушать, тебя касается.
- Вы же сами велели мне выйти из комнаты.
- Не надо было выходить. Ну ни капли ума в этой дурацкой голове! Нет у меня терпения больше объясняться с тобой. А с Вандой разбирайся, как знаешь. Нашлась мне наследница…
- Да ведь и вы, тётя…
- Что? Она ещё огрызается! Слыханное ли дело? И сколько можно твердить - убери со стола.
- Вы же сами велели выйти…
- Хватит препираться! Салфетки и скатерть выстирать надо, замызгали гости дорогие…
- Включить стиральную машину?
- Сама включу. А брильянты свои спрячь куда подальше, нечего им на столе валяться. Ещё увидит кто…
"Должно быть этот Войцеховский много неприятностей сообщил тётке", - подумала девушка. Она взяла в руки драгоценное колье, немного испачканное фисташковым мороженым, раздумывая, куда бы его спрятать. Но ничего не придумала и уединилась в ванной, оставив Фелицию ворчать и бушевать в кухне. По опыту знала: в таком настроении тётка ещё не скоро ляжет спать.
Доротка собиралась поработать над норвежской детективной поделкой, но почувствовала - глаза сами закрываются. Махнув рукой на работу, постелила себе на диване в гостиной, колье сунула под подушку и сладко заснула.
* * *
- Плевать я хотела на эту гангрену! - сердито говорила Меланья в кухне, намазывая маслом поджаренную булочку. - Пусть дрыхнет до посинения. Я хочу есть, и намерена спокойно позавтракать, а потом сесть за работу. А то что тебе вчера сказал по телефону Антось, я и сама могла сказать. Бесплатно.
Занятая яйцом всмятку, Фелиция проворчала:
- Я надеялась - хоть что-нибудь скажет.
- Ну хоть что-нибудь же он и сказал? - безмятежно поинтересовалась Сильвия, как всегда по утрам пребывавшая в превосходном настроении.
- Идиотка! - только и ответила Фелиция.
Три сестры завтракали в кухне, по обыкновению препираясь. Доротка пожертвовала завтраком, лишь бы пораньше сбежать из дома. В качестве уважительной причины назвала важную встречу с каким-то иностранцем. Сама же намеревалась поработать над редактурой книги в издательстве ещё до прихода сотрудников.
Перед уходом металась в поисках подходящего места для хранения драгоценного колье и быстро нашла: треснувшая фарфоровая ваза, с незапамятных времён стоявшая на старинном буфете-монстре. Вазой никогда не пользовались. И можно было не опасаться, что её выбросят - в этом доме ничего не выбрасывали. О колье Доротка и не вспомнила бы, не выпади оно на пол, когда сворачивала постель с дивана.
- А ведь я с самого начала догадывалась, - продолжала Меланья, положив на булочку ещё и кусок сыра. - Уж больно подозрительными казались мне и отсутствие у Ванды друзей-приятелей, и вся эта история с Войцеховским. Бедолага уже далеко не молод, у него семья, а Ванда впилась в него, что клещ. Вот и не выдержал, подбросил нам это… кукушкино яйцо.
- Ума палата! - насмешливо похвалила её старшая сестра. - Раз ты такая умная, может, ты и станешь это яйцо высиживать?
- Почему я? Кто у нас главная наследница? Вот пусть Доротка и высиживает.
- Интересно, налгала Вандзя или правду сказала?
- В чем налгала? - заинтересовалась Сильвия, обжаривая на огне остальные булочки. - В чем она могла соврать? Мы же собственными глазами видели сокровища!
Фелиция соизволила пояснить:
- Да в том, что касается оформления завещания! Кто может поручиться, что такая безответственная особа и в самом деле оформила все как следует, и сделала нас наследницами? Я собираюсь ещё сегодня позвонить нотариусу. Раз Антось отказался помочь, ничего другого не остаётся.
Меланья задумчиво откусила кусок булки. Большая капля растаявшего масла упала ей на халат.
- Холера!… А что ты суетишься? Ведь главная наследница Доротка, значит, на неё и надо оформлять доверенность. Не даром Войцеховский интересовался, полюбила ли она Доротку.
- Что?! Молоко на губах не обсохло!
- Она совершеннолетняя.
- Ну и что? Совершеннолетняя, да глупая!
- Не такая уж она и глупая. Что нам друг перед дружкой притворяться?
- А Ванда на лестнице подслушивает! Сильвия, взгляни-ка!
- Не подслушивает! - успокоила Сильвия сестру, выглянув за дверь. - Да и сами знаете, утро у неё начинается с бабаханья молотком.
- Заспалась, - пробурчала Меланья, пытаясь ножом соскоблить масло с халата. - Шампанское на пользу пошло.
- Выманишь волка из лесу! - прикрикнула на сестру Фелиция. - Не буди лихо. Ты что, всерьёз думаешь, что будут сложности с оформлением доверенности?
- Доротка - не сложность. Неужели тебе самой хочется по банкам таскаться?
- Не хочется. Может, ты и права.
Сильвия наконец села за стол и налила себе в чай немного молока.
- Ведь и мы получаем свою часть наследства, - напомнила она. - Если о Доротке не соврала, значит, и о нас тоже. Я лично очень рада.
Сестры не упустили случая.
Меланья:
- Ты уже заготовила мышьяк или цианистый калий?
Фелиция:
- И по такому случаю собираешься устраивать торжественный обед?
- Дуры вы обе. Не будет же она жить вечно.
- Мы тоже, - сказала Меланья.
- А если ей разонравится - изменит завещание, - сказала Фелиция.
- Да перестаньте каркать! С чего вдруг не понравится? Для меня не составит труда, например, готовить то, что она любит. Да и не захочется ей ещё раз заниматься формальностями.
Завтрак прошёл спокойно, гостья не тревожила сестёр стуком и бесконечными требованиями услуг. На всякий случай Меланья мимо двери её комнаты прошла к себе на цыпочках. Не дай Бог разбудить - поработать не даст. И впервые пожалела, что не обзавелась компьютером, не пришлось бы стучать на машинке. Может, пока воздержаться? Не ровен час, разбудишь эту язву, а под рукой нет ни Доротки, ни даже Мартинека, придётся самой обслуживать старуху. Ну уж нет, пусть этим займутся Фелиция или Сильвия. И Меланья занялась работой.
В полвторого появился Мартинек. Его потрясли вчерашние сокровища и вызвали даже что-то вроде трудового энтузиазма. Теперь этой семейке есть чем расплачиваться за его труд. Парень очень огорчился, когда спросив о работе, услышал о проклятой раковине. Ведь чтобы её как следует закрепить, нужно бы размонтировать старую, сменить трубы, выложить новое кирпичное основание, как следует зацементировать, подождать, пока цемент схватится… В общем, работы невпроворот. Фелиция желает, чтобы все было сделано мигом, и воду отключили не более чем на один день. Мартинек же заявил: так и быть, станет вкалывать, позабыв про сон и отдых, и уложится в полгода.
К работе все-таки приступил, так и не согласовав с хозяйкой сроки, потому что из кухни завлекательно запахло лучком. На всякий случай предпринял обречённую на провал попытку подпереть раковину чурбачком. Разыскал в садике подходящий, приволок, и ему удалось совсем своротить мойку. В панике водрузил её на место, но теперь стала протекать прокладка, вода струйкой текла на пол. Теперь у парня не оставалось иного выхода, кроме капитального ремонта. Мартинек даже представлял, что именно требуется делать, да уж больно не хотелось копаться. А главное, он органически не выносил спешки, просто руки опускались. Тут из кухни опять повеяло чем-то невыносимо вкусным, и парень приступил к делу. Где-то у Фелиции оставался цемент, битый кирпич валялся у задней стены дома. Не было песка, причина уважительная… И ещё нужен угломер для установки нового кронштейна, как же без угломера? Подготовительные работы удалось растянуть до обеда.
- Обедать не будем, пока не проснётся пани Ванда? - вежливо поинтересовался Мартинек у Фелиции, помогая ей разыскивать в подвале подходящую для кронштейна железку. И привычно демонстрируя перед хозяйкой готовность трудиться не покладая рук, добавил: - А то я мог бы пока снять раковину.
- Снимешь, когда подготовишь кронштейн, кирпичи и раствор, - проворчала в ответ Фелиция.
И вдруг до неё дошло.
- О Езус-Мария!
В прихожей Фелиция, задрав голову, прислушалась. Сверху доносился лишь не очень громкий стук меланьиной машинки. Звучал монотонно и успокаивающе, под него, возможно, неплохо спится, но сколько же можно? Пятый час…
Из кухни выглянула Сильвия.
- Обед готов. Скромный, но хороший. Соус получился удачный. Наверное, Вандзю пора будить? Или позволишь ей спать до утра?
Именно этот вопрос Фелиция задала Меланье, заглянув в её комнату.
Меланья оторвалась от машинки:
- Если она всегда так спит после шампанского, я готова ей лично покупать по бутылке. Тишина и спокойствие. Только теперь понимаешь, чего мы лишились. Не стоит будить, мне надо статью закончить.
- Надо бы заглянуть, вдруг она там померла.
- Тогда тем более нет смысла заглядывать: если померла, ничем не поможешь.
- И все-таки загляну. Погоди немного, я в её дверь загляну.
Осторожно нажав на ручку, Фелиция приоткрыла дверь. Меланья со своего места за столом вытянула шею, чтобы видеть сестру. Та на мгновение застыла в дверях, потом широко их распахнула и шагнула в комнату. И сразу вышла с крокетным молотком в руке.
- Вот он! Наконец-то смогла забрать его. Пойду спрячу куда подальше.
- Не проснулась?
- Спит, как убитая.
- Послушай, а она хотя бы дышит?
- Не знаю. Не прислушивалась. Сразу на молоток накинулась.
- Давай на всякий случай проверим.
Сунув молоток под кровать Меланьи, Фелиция опять вошла в комнату, где спала гостья, уже не соблюдая особой осторожности. Подошла к кровати, поглядела. Потом отошла к окну и раздвинула шторы. В комнате стало светлее. Опять подошла к постели и внимательно вгляделась в старуху. Дотронулась до её руки. Не выдержав, Меланья встала из-за стола и остановилась в дверях соседней комнаты.
- Что случилось?
Ещё раз потрогав руку гостьи, Фелиция выпрямилась и оглянулась на сестру.
- Насколько я разбираюсь в медицине…
- Шутить вздумала! - сурово перебила сестру Меланья и тоже подошла к кровати. - О, она какого-то странного цвета!
- Потрогай, - попросила Фелиция, - может, мне только кажется…
Меланья бестрепетно потрогала неподвижно лежащее тело и недовольно поглядела на сестру:
- Тебе кажется?! Да ведь она просто ледяная! Живой человек не может быть таким холодным!
- Обычный человек - да, но ведь это Вандзя… Померяем ей температуру?
- Тогда тем термометром, который за окном висит. Наверняка ниже нуля. Думаю, нам самое время встревожиться.
- И не только. Надо куда-то позвонить. Куда? В "Скорую" или Малику?