Лушников сунул ладонь под ворот рубахи – почему-то саднило загривок, и провел по мокрому телу. Вынул ладонь – вся в крови тоже. Значит, на гвоздь наткнулся. Некогда замечать было.
С биноклем на ремешке и винтовкой в руках спустился на первый этаж, вышел на улицу. Затворил дверь на замок и пошел вкруговую к храму. Все равно ему не откажут. И в лоб не стукнут. У него все-таки сын сегодня пострадал – должны понимать. Цезарь прыгал рядом, поскуливая, и словно бы тоже торопил.
Обошел сады с северной стороны и вышел на проселочную дорогу. Справа лес и река. Слева сады. Вдалеке колокольня маячит. Гаевой так торопился, что даже не спросил про винтовку. И другие никто не спросили. Выбило у всех из памяти.
Лушников подошел к пустынному перекрестку. Остановился. Потом сошел с дороги и сел у обочины в траву. От бугра тянуло холодом, и он снова встал. Не сезон валяться пока что. Приблизил винтовку к глазам: так и не поставил оружие на предохранитель. А ведь военным был человеком когда-то.
Глубоко вздохнул и пошел в сторону реки. Сошел с дороги на тропку и вскоре, виляя меж деревьев, вновь оказался на опушке. Метрах в ста от строения. Приземистая сосна все так же стоит впереди, раскинув темные сучья.
Сергеич подошел к дереву и положил в развилку ствол оружия. Словно бы специально для стрельбы приспособлено место. Прильнул к окуляру. Видно как на ладони, хотя и темно. Народ застыл вокруг. Машины стоят по углам. Лица белеют в кустарниках. Однако внутрь входить никто не торопится. Нарваться можно либо на пулю, либо на растяжку.
Стены. Деревцо на стене. Над самым входом. Дверей с боку не видно. Возможно, они изнутри прикрыты и даже заперты. Зато видно все здание. С углами и выступами.
С углами и выступами. Сергеич внимательно присмотрелся. Казаться в последнее время стало. Рябь в глазах после проклятых лекарств. И с этим поделать нельзя ничего. Физические законы. Рождаются дети. Крутится земля.
Ни хрена ему не показалось. Повел прицелов влево и тут увидел на уровне карниза неясный силуэт. Кто-то двигался к углу от купольного перекрытия. Лежа и очень медленно. В черной одежде и шапочке, закрывающей лицо. Голова поднялась, и Сергеич понял, что это маска. С узкой щелью для обоих глаз. Та самая, которая недавно смотрела в его сторону с колокольни.
У Лушникова взмокла спина. Улита ползла в правильном направлении – здесь образовывался угол, так что со стороны входа, если смотреть вдоль стены, ничего не видно.
Церковь – своеобразное сооружение, со множеством внешних углов и перепадов поверхностей, так что этот, что прилип к карнизу, рассчитал верно. Только до этих вот не доходит пока что. Собрались кучами и токуют, словно бы глухари.
– Очнитесь, мужики, – зашептал Сергеич. – Что вы делаете!..
Поздно взывать к совести. От карниза торопливой змеей юркнула книзу веревка. Туда, где сплошные заросли бузины и мелкого сосняка. Где годами некошеная трава.
Набрать бы номер Гаевого, узнать бы – может, послал кого наверх, и это его человек ползает наверху. Но Улита уже прилипла к веревке. На руках толстые рукавицы. Секунда – и она скользнет книзу. Еще секунда – ищи ветра в поле. Поздно звонить и вести разговоры. Да и с какой стати полиция станет ползать по крышам с прорезями для глаз.
Улита медленно разворачивается ногами к краю. Фигура гибкая. Стоит на четвереньках. Наверняка боится, что железо вот-вот хрустнет под тяжестью. Но, видать, не хрустит, раз эти не шевелятся. И, выходит, промазал Александр Сергеевич, когда стрелял с чердака.
Короткая винтовка предусмотрительно заброшена за спину. Чтобы не мешала при спуске. Черный глушитель, словно полено, маячит у головы. Не ошибся, Сергеич.
Лушников уже почти не дышал, когда палец нажал на крючок. Но выстрела не последовало. Старый перец! С предохранителя снять забыл! Убрал предохранитель и снова нажал. В плечо сильно ударило. Улита дернулась, как на раскаленной сковороде, потянула с себя винтовку и опрокинулась на крышу спиной.
Сергеич терял время, однако не торопился. Сделал поправку и стал долбить по крыше. Пока не прекратилось шевеление на карнизе. Улита обмякла. Ноги в ботинках сорвались с покатого края и свисли. Винтовка скользнула книзу, зацепившись ремнем на водосточном желобе. Игра окончена.
У церкви внизу все валялись в зарослях. Гремят затворы. Ревет рация. Самое время звонить. Сергеич вынул мобильник.
– Алексей Иванович!.. Это Лушников беспокоит… Тело лежит на карнизе. Наблюдаю за ним. Нахожусь у опушки леса. Ориентир – низкорослая разлапистая сосна. Полагаю, нет необходимости ждать утра.
– Дверь изнутри заперта… – ответил Гаевой. – Поджидаем саперов.
– Понятно. Я ухожу с точки и скоро буду…
Еще раз взглянул в прицел на карниз. Метнул взгляд вдоль по крыше. Никого больше там не видно, кроме распростертого трупа. Только темные ржавые купола. Снял винтовку из развилки и пошел в обход. Лесом. Стараясь выйти в сторону паперти – к основному входу. Издали несколько раз просигналил фонарем. Приблизился. Подошел к Гаевому и протянул винтовку.
– Там, – махнул рукой. – Ноги свесил с карниза…
Начальник РОВД подозвал Драницу.
– Обойдите вокруг… Посмотрите там.
– А внутрь можно войти с другой стороны, – продолжил Сергеич. – С боковой. Помню, дверь там едва держалась…
Проговорил и двинулся первым. Некогда ему рассуждать.
Гаевой следом за ним. Подошли. Тронули кованную дверь – ходит на петлях. Махнули из темноты водителю. Подогнали машину и зацепили тросом внушительную ручку. "Уазик" на пониженной передаче натянул трос.
Внутри у косяка что-то отчетливо хрустнуло. Дверь отворилась. Порошин и Голещихин, в бронежилетах и с автоматами, шагнули внутрь, сразу же спрятавшись за косяками. Остальные стояли по углам, под решетчатыми окнами. Огонь мог внезапно скосить каждого.
Но пусто кругом в церкви.
Голещихин с Порошиным подошли к главному входу. Выдвинули кованный шпингалет и отворили обе створки дверей.
Еще пятеро сотрудников вошли внутрь, свернули с паперти в боковую дверь и стали подниматься по лестнице на чердак. Затем поднялись на колокольню. Пусто кругом.
Перелезли через подоконники и ступили на грохочущую кровлю, шагая по коньку, самой вершиной. Приблизились к центральному куполу и тут увидели внизу человека. Лежит, свесив ноги, странным образом прилипнув на самом краю.
Голещихин спустился книзу. Осмотрел в свете фонаря. Голова вроде цела, грудь тоже. На человеке темная одежда. Куртка, брюки и черная вязаная шапочка, закрывающая лицо. Продолговатая прорезь для глаз.
– Пульс, Володя, пощупай, – подсказал сверху Порошин.
Пульс на руке не прощупывался. Глаза закрыты. Дыхания нет. Но это может быть ошибкой. Уцепился за маску, стянул целиком с лица и даже присвистнул. Порошин двигался сверху.
– Чо ты, Володя?…
– А ничо, Леонид Степаныч. Смотри сам…
Пощупал шейную артерию и распрямился.
– Старые знакомые, кажись…
Порошин опустился ниже. Развернулся и посветил фонарем. И хмыкнул, удивляясь. Светловолосая медсестра. Заблудший одноклеточный организм, который наждался в сострадании.
– Куда ж тебя занесло…
– Не трогай ничего. – Голещихин ступил кверху. – И смотри, чтобы не свалилась. А я пойду, крикну им, чтобы эксперт поднимался с аппаратурой. Надо же… – Он не верил глазам. – Нашла себе смерть в таком месте…
Выбрался коньком к колокольне, перебрался внутрь, а затем свесился с подоконника и крикнул вниз.
– Эксперта сюда пошлите! Где там Люткевич бродит?!
Потом обернулся к остальным, что стояли тут же рядом.
– Ступайте книзу. Чердак еще заодно осмотрите. Да этот пусть видеокамеру не забудет. И еще… О главном забыл. Понятых притащите.
Ребята напряглись. Оттуда здесь понятые!
– Сторожей позабыли?! Вот вам и понятые. Бегом, ребята… Время не ждет. И доложите Гнедому… Гаевому то есть…
Участники операции сошлись у машин. Закурили. Хорошо, что все так закончилось. Дед, что рядом с Гнедым стоит, постарался за всех.
Подполковнику о чем-то прошептали на ухо. Гаевой кивнул и боком снова двинул ко входу. Потихоньку. Незаметно. Вроде как и не собирается идти наверх и смотреть. Ступил на крыльцо и тут понял, что не ускользнуть ему от Лушникова. Промолчал. Стал подниматься, соображая: увидит, кто там лежит, и брякнется сверху.
Поднялись. На колокольне тянет ветром. Стоят оперативники. На видео снимают. Подошел Голещихин. Взял Александра Сергеевича под локоть и произнес:
– Нельзя вам туда…
Лушников понимающе кивнул. Скользнул взглядом в проем и стал спускаться. Зря только поднимался.
Примерно через час, после того как в присутствии понятых был составлен протокол осмотра, труп снайпера с трудом перетащили к колокольне. Затем, обернув куском брезента, спустили вниз. Положили у входа на траву. Брезент с лица слетел. На лице так и застыло выражение проворства. Филькина по-прежнему куда-то стремилась.
Лушников наконец увидел ее. Тамара Борисовна. Бывший летчик-истребитель качал головой. Никогда не думал встретить ее именно здесь. Кого угодно, но только не ее. Четко исполнял просьбу сына – ходил и распускал слух, что собирается ехать ловить сома. Надеялся увидеть кого угодно, но даже краем сознания не думал, что клюнет такая рыба.
– Странно, – бормотал он. – Снайперская винтовка. Маска с прорезью. Откуда у нее все это? Веревка… Это же надо уметь. А ведь она слабая женщина…
Ад кромешный на сердце. Александр Сергеевич отошел. Вынул сотовый телефон и стал звонить в скорую помощь.
– Куда был доставлен Лушников?… Отец беспокоит.
Ему ответили. В ЦГБ. В хирургическое отделение.
Сергеич набрал номер. Ждал, пока трубку не взяли.
– Больной жив, – ответили ему. – Операция продолжается. Все зависит от его выносливости. Утром понадобится кровь… Для переливания…
Гаевой стоял рядом и слышал разговор.
– Соберем утром отдел, – тихо произнес. – Думаю, найдется сходная группа… Вашу дачу тоже придется осматривать, Александр Сергеевич. Требование закона…
Лушников не возражал. Понятное для него это дело. Тем более что там до сих пор лужа крови и стреляные гильзы валяются.
– Эх, Тамара! – Он вновь мотнул головой. – Выходит, ты у нас не только сестра медицинская, но и снайпер. Кто же ты на самом деле? Может, ты…
Он не закончил. В груди у него вздрогнуло, губы искривились, и глаза заблестели.
Гаевой обнял его одной рукой и повел к своей машине.
– Брось, Сергеич. Я говорил с хирургом – обещали принять все меры… Важные органы не задеты.
– Ничего… Ничего… – бормотал летчик. – Сейчас пройдет. Вот она, жизнь, подполковник… Прямо сплошная казнь… Что же вы дальше намерены делать, Алексей Иванович?
Подполковник открыл заднюю дверцу машины.
– Поднимем архивы, – ответил. – Проверим по месту работы. Есть ряд вопросов, которые нужно срочно решить…
Дождался, когда Сергеич сядет к нему. Закрыл дверь и вновь отошел, оставив того одного. Лушников откинулся на спинку сиденья, вытянул ноги. Хоть бы ночь скорее проходила.
"Нашла, что искала…" – вдруг подумал отстраненно.
Он хорошо помнил последнюю встречу. Тамара сверкнула глазами, услышав о его планах. Тогда он не придал значения этому блеску. Теперь понятно, отчего так сияли глаза. Узы крови ее не связывают. При случае и она может удрать штуку. Она была абсолютно уверена, что случай наступил – сына черт в командировку унес. Пока этот ушами хлопает, она и сделает.
Ум за разум заходит.
Со старика взять больше нечего, кроме его недвижимости. Это единственное, которое на что-то годится.
Вновь покосился в сторону скорбного свертка на траве. Не напрасно сын говорил – филигранная работа требуется, чтобы такую мразь изловить. Кто же мог предвидеть, что все так и случится. Установил лишь то, что отца поили наркотическим веществом "Тавазепам". Вызывает потерю памяти, беспокойство, паранойю. А ведь Сергеич так верил ей. Одному ему известно, как…
Глава 23
К оперативникам в "Овальный кабинет" временами заходили сотрудники. Казанцева отвечала одно и то же. Ранен. Лежит в реанимации. Для переливания требуется кровь.
Сама рано утром ездила в ЦГБ и сдала там свою норму, так как группа крови оказалась одинаковой. Хотела навестить Николая, но ей не позволили. Какие могут быть свидания, когда человек ничего не соображает – пластом лежит.
Казанцев Володя тоже лежал, когда потерял ногу.
Коллеги интересовались результатом полицейской операции, качали головами и снова уходили. Не верилось, что стрелком оказалась обычная женщина.
– Где же она винтовку взяла?! – говорили одни.
– Разве ж это теперь проблема, – отвечали другие. – Может, у нее мужик воевал и прихватил с собой.
– И что теперь делать? – спрашивали третьи. – Неужели же так и оставить? Наверняка у нее есть сообщники. Смотрят со стороны и радуются.
– Да уж точно не горюют…
С утра во всех местных СМИ прошла информация "о бандитке со снайперской винтовкой…" По версии СМИ получалось, что женщина, потерявшая веру в добро и справедливость, взяла в руки оружие. Информация была явно заказной. СМИ могли получить ее из любых рук, в том числе от прокурора. О тяжело раненом сотруднике полиции говорилось вскользь. Получил ранение. Находится на излечении в ЦГБ.
Обо всем рассказали. Даже о том, что в течение длительного времени между полиционером и погибшей якобы существовали неприязненные отношения.
Казанцева слушала радио, читала газеты. Оказывается, совсем немного требуется, чтобы опорочить человека. При наличии финансов необходимо лишь сильно этого захотеть.
Гаевой, вероятно, тоже читал газеты и слушал радио. Вбежал в Овальный кабинет.
– Где все?
Потом вспомнил. Сам же отпустил их под утро – измотались парни.
– Читала? Парашу по кругу пустили…
Подполковника слегка трясло.
– И что теперь делать? – спросил он.
– Как обычно. Анализировать. Кому-то выгодно представить все именно так… Но нам-то известно, что неприязнь здесь не при чем. В основе лежала корысть.
Казанцева задумалась, потом вновь продолжила:
– Выходит, основанная структура оказалась нетронутой. Кому-то хочется, чтобы все поверили в эти бредни. Я тут сидела эти дни, перебирала события и вот к чему я пришла. Есть кто-то, кто очень жесток. И мне кажется, что далеко ходить не надо. Ответ лежит на поверхности. Филькина работала в частной клинике. Надо посмотреть, чем это учреждение занимается.
Гаевой хмыкнул.
– И что это даст?
– Дело в том, что Лушников планировал мероприятия, но все так и повисло в связи с последними событиями.
– Понятно. Будем разрабатывать клинику. И этих нет никого – хоть самому отправляйся.
Начальник РОВД сел за свободный стол, обнял лицо ладонями. Вторые сутки торчит на ногах. Утром отдохнуть бы тоже, но не вышло. Занялся отбором доноров. Потом отвечал на звонки сверху, долго и нудно говорил с прокурором Зудиловым – тот грозил проверкой. Как ни верти, а четыре убийства, и они не раскрыты до сих пор. А именно: убийство в собственной квартире пожилой четы – Пирожкова и Шиловой, затем Казанцева и чуть позже Уколова. Трупы последних сильно обожжены. Скорее всего, с целью придать им статус неопознанных. Лишь совершенная случайность позволила их опознать.
Если послать в поликлинику Казанцеву, но та может упасть среди дороги – кровь тоже сдавала. Домой бы идти ей, но сидит у компьютера. Следы ищет.
В голове шум и немота. Покой нам только снится. Подполковник вздрогнул, когда дверь хрустнула. Драница. Следом вошли Порошин, Голещихин и Скворцов. Лица мятые.
Гаевой оживился.
– Петр Данилович. Что ты об этом думаешь? Есть соображения?… Нет?… Продолжайте разрабатывать Филькину, хоть ее нет в живых… По месту работы и жительства. Агентов напрячь… Старика Лушникова расспросите.
– На квартиру претендовала…
– Ну, допустим, это понятно. А те двое, которых в квартире нашли? Огнестрела два пожилых?… Кто у нас по ним проходил?…
– Благотворительная организация. Юридическое лицо…
Гаевой подскочил, словно ужаленный.
– Ага! Благотворительная… Смотря для кого! Как их зовут-то?!.. Напомните мне!
– "Небесные дали".
– Вот! Я так и знал! Вертится на уме название! А вам не кажется, что название у них вызывающее?! Словно в душу хотят наплевать?
Оперативники молча хмурились.
– Кто они вообще такие, чтобы так себя называть?! – восклицал Гаевой. – И при чем здесь благотворительность, если эти господа существуют только за счет того, что клиенты регулярно мрут?! А?… Что?!.. Упустили момент?!.. А ведь я говорил… что надо бы их проверить… – Он понизил голос. – Дед Лушников тоже упоминал, что эта Филькина и эти самые "Дали" каким-то образом связаны.
Он поднялся и подошел к двери.
– Пойду, анальгину съем. А вы тут подумайте. Может быть, в этом что-то есть… А может, и нет.
И вышел, оставив одних.
– Действительно, – проговорил Драница. – Сходить надо в эту частную поликлинику, где она работала. Кто пойдет?
Оперативники молчали.
– Скворцов хочет?… – сделал вывод Драница. – Давай, Валентин. Слетай. У тебя быстро получается. Ты у нас легкий на ногу. Узнай, какую функцию она там выполняла. Попутно установи, в каких отношениях эта клиника с "Небесными далями"?
Скворцов взял из стола потертую кожаную папку и вышел из кабинета.
Оставались "Дали". Как-то все не удавалось вплотную заняться ими.
– Придется туда самому. Но вначале позвонить…
Драница поднял трубку и стал крутить диск.
– Куда я попал? А можно увидеть начальство?…
Оказалось, нельзя. Все очутились во внезапных разъездах. И директор и заместитель. Один секретарь на месте. Екатерина Станиславовна.
Драница вспомнил это юное создание. Самое время ехать и разговаривать по душам.
– Будьте на месте, – распорядился, оглядев Овальный кабинет. – Отдыхайте пока…
Взял папку и тоже вышел. К юридическому лицу накопилось много вопросов.
Девушка Катя оказалась на месте. До конца рабочего дня оставался еще целый час, и она не могла покинуть свой пост. Пожилые граждане имеют право знать, поэтому надо отвечать на звонки. Одни и те же вопросы – как и почему производятся выплаты, и, главное, каков их размер. Почему-то никого не интересовало, откуда берутся деньги.
Она помнила Драницу. Тот приходил в связи с насильственной кончиной двоих стариков – мужчины и женщины.
– Что вас интересует? – первой спросила Катя и улыбнулась.
Петр Данилович ответил тем же. Девушка просто создана для того, чтобы идти на контакт. Природная разговорчивость была ее неотъемлемой чертой.
– Говорят, у вас работала Филькина? – вслепую спросил Драница.
– Немножко не так, – ответила секретарь. – Работала частной поликлинике, а с нами у них были договорные отношения. Получается, что вроде у нас… Они больше с Бачковой контактировали. Потом мы от услуг отказались. Решили собственную патронажную службу организовывать.
– Понятно, – произнес капитан. Лицо покойницы стояло пред глазами. – Может быть, вам известно о кончине…
– Да, слышала, – перебила она. – Привезли ночью. Ничего, между прочим, не вижу странного. Что искала, то и нашла, представьте себе…