Оказалось, что можно. Новое обвинение поспело – в убийстве двоих престарелых,
Пирожкова и Шиловой. Дяди Мити и тетки Анны. Экспертиза слегка задержалась. Но теперь точно известно, что обоих убили из пистолета, изъятого у кандидата медицинских наук. Потому и взяли его, чтобы не смылся раньше времени и чтобы других дел не натворил.
– Вот оно как, – вздохнул судья.
И положила трубку, не прощаясь… И опустила усталые глаза к столу. И не поднимала, когда к ней снова вошли. А когда подняла, то люди из "предбанника" уже стояли рядом с ней.
– Спокойно, Валентина Петровна. И, пожалуйста, без глупостей. Ваши руки, чтобы вы не натворили над собой безобразия.
Один из оперативников отточенным движением ухватил ее за ладони, сводя руки вместе. Второй быстро накинул на запястья наручники и хрустнул металлом.
Мужчина средних лет в сером костюме вынул из папки лист и стал зачитывать постановление об аресте. Звучала ее, Царапкиной Валентины Петровны, фамилия. Только тут она признала в читающем нового прокурора области. Из недавно назначенных.
Ноги у Василисы Прекрасной подкосились, и она попыталась сесть во вращающееся кресло, но не попала в него, и чуть было не упала на пол. Однако ей не дали. Подхватили. Отвели от стола и усадили на ряд стульев, стоящих вдоль стены.
– Понятых попрошу быть внимательнее, – произнес прокурор. – Заседателей тоже прошу быть внимательными. Осмотреть стол…
Из стола стали вынимать поочередно ящик за ящиком и осматривать. Вынули наконец один, и в его глубине под кучей исписанных бланков обнаружили пластиковый пакет. Тот самый, который Скрепкина получила перед вынесением приговора.
Из пакета посыпались серые банкноты, которые все почему-то называют зелеными. Одну из купюр вложили в специальный прибор, и понятые увидели яркое слово "Взятка" , написанное от руки, с большой буквы. Писавший, по-видимому, уделял этому слову слишком большое значение.
– Дайте мне закурить, – устало произнесла Скрепкина. – Иначе буду молчать, и вы от меня ничего не добьетесь…
Ей не отказали. Протянули сразу несколько пачек.
Волоокая Василиса Прекрасная ухмыльнулась, кривя губы, выбрала одну и потянулась к огню. Раскурила, затянулась дымом и только после этого качнула головой. Надо же такому было с ней случиться. Выходит, что не ошиблась, когда услышала этот характерный звук металла.
Не ошиблась Василиса.
– Я одного до сих пор не пойму, – сказал подполковник Гаевой, – почему я, например, Гнедой, а Драница Петр Данилыч – Алый? Хотя мы оба слегка рыжие? А? Не знаете? Вот и я не знаю.
Он опустил взгляд в бумаги:
– Иди, отчитывайся, – вымолвил он, снова подняв глаза в сторону капитана Драницы.
– Чо я рыжий, что ли? – огрызнулся Драница.
– Выходи, брюнет ты наш. Какие у нас надежды насчет…
Капитан Драница не торопился. Какие могут быть надежды, когда чистый "глухарь" и Лушников Николай Александрович в отъезде. Однако выручила Света Казанцева.
– У нас ответ пришел вчера, Алексей Иванович, – произнесла та. – На запрос, который мы посылали еще весной. Интересная, между прочим, выходит картина.
Начальник отдела заинтересованно замолчал.
– Поздно, конечно, пришел, – продолжала Света. – Но подтвердил наши подозрения: госпожа Филькина Тамара Борисовна служила в армии. Снайперша. Имела брата-коротышку. Выходит, его-то и схоронили "Небесные дали" по ее же просьбе. А мы думали, о ком она так рыдала…
Алексей Иванович вскинул кверху рыжие брови.
– Вот даже как?
И замолчал, бороздя взглядом по столу. Кто бы мог подумать, что именно так все и выйдет. Никто заранее не знал, что коротышка окажется братом преступницы, а та – бывшим снайпером, и что Казанцева выйдет замуж за Лушникова.
Фамилию вот только старую себе почему-то оставила Светка.
Начальник провел ладонями по лицу, словно смывая с себя наваждение.
О чем это он только что спрашивал? Сидят и молчат себе.
– Так как у нас насчет того "глухаря"? – наконец вспомнил Гаевой и пристально уставился в сторону капитана Драницы.
"Скорее бы уж Лушников возвращался со своего Сахалина, – подумал рябой капитан. – Он там в свидетелях прохлаждается. А мы тут отдувайся за всех…"
