- Какой еще усадьбы? Как в "Рабыне Изауре", что ли?
- Ну, блин, так вот называется, не я же придумала. Там, короче, изучают…
Катя подняла глаза, взглянув вперед, в сторону их дома, и почувствовала, как у нее екнуло сердце. Девушка изумленно замерла, уже не слушая сестру. Валя машинально сделала пару шагов и обернулась.
- Ты чего?
Безуспешно пытаясь справиться с собой, Катя подняла руку и показала пальцем вперед.
- Сергей вернулся.
Валя резко обернулась. Катя знала, что старшая сестра ждала этого момента два долгих года. Всегда беззаботная, даже легкомысленная, она прятала письма из воинской части в шкаф и иногда перечитывала их, когда была уверена, что никто ее за этим не застукает.
Это был Сергей Поляков собственной персоной. Возмужавший, короткостриженый, с обветренным, ставшим каким-то волевым и угловатым, лицом. На нем была парадная армейская форма с аксельбантом на груди и пыльный чемодан.
Сергей остановился, поставил чемодан и расплылся в широкой улыбке.
- Поляков! - взвизгнула Валя. - Какие люди!
Валя, а за ней и Катя, бросились к Сергею. Тот шагнул девушкам навстречу, на ходу простирая объятия и улыбаясь так тепло и радостно, что у Кати на глазах навернулись слезы счастья.
Даже несмотря на то, что молодому дембелю не было до нее, Кати, никакого дела.
Вот и сейчас он, высокий, мужественный, подхватил налетевшую на него Валю и закрутил. Валя хохотала и кричала "Отпусти!", но Сергей не слышал - к валиной радости - не слушал ее.
Катя осталась стоять в стороне, поймав себя на мысли, что она глупо, как последняя простушка, улыбается тому, кто на нее даже не взглянул.
4
В стеклянной витрине кафешки, залитой снаружи дождем, Катя видела собственное мутное отражение. Тощая, в синем кителе, висевшем на ней, как на вешалке, Катя давно не чувствовала себя так неуютно.
Она перевела взгляд на сидящего напротив Полякова, чуть улыбнулась ему - вышло как-то робко, но ситуация была самой что ни на есть подходящей - и обхватила ледяными после улицы ладонями чашку горячего шоколада.
- Майор юстиции? - Поляков кивнул на ее погоны. - Небось, уже старший следователь?
- Вовсе нет.
- Ну вот. А я в тебя верил.
Было непонятно, шутил Поляков или нет. Но Катя не удержалась от улыбки.
- Зато по особо важным.
- О. Ты очень крута.
- Нет, не очень, - зачем-то ляпнула она.
Катя попыталась вспомнить, когда видела Полякова последний раз. Как ни крути, а выходило, что прошло 18 лет. Целая жизнь позади. И вот они сейчас сидят в кафе в центре города, в сотне метров от ее родного управления СК и в добрых шести километрах от злополучной Ямы, и пьют кофе.
Поляков мало чем напоминал того дембеля с растянутыми до ушей в широкой улыбке губами. Он осунулся. Его щеки прорезали две вертикальные морщины. Еще одна глубокая морщина пролегала через весь его лоб. На скуле виднелся бледный шрам, своим узором напоминавший птичью лапку. Короткая стрижка, но лохматые волосы - Поляков явно не был фанатом прихорашиваться перед зеркалом с расческой в руках. Мешки под глазами. И сами глаза… В них была вселенская грусть и пустота. Когда в последний раз в своей той, прошлой, жизни Катя видела Полякова, у него были именно такие глаза. Словно этот взгляд теперь уже 38-летний мужик пронес через всю свою жизнь.
- Ты изменился, - сказала Катя, чтобы что-то сказать.
Поляков осторожно подул на огненный кофе и сделал осторожный глоток.
- Все мы меняемся, - пожал он плечами. - И все вокруг тоже меняется. В этом большой минус и одновременно большой плюс нашего мира.
Катя даже не подозревала, о чем он. Поэтому отозвалась:
- Да, наверное. Не знаю.
- Как ты оказалась здесь?
Поляков кивнул на мундир, и по этому жесту Катя сообразила, что он имеет в виду.
- Долгая история. Да как и все, в общем-то. Ничего особенного. Поступила на юрфак. Через год после… - она запнулась. Поляков кивком подтвердил, что понимает, какое событие Катя обозначила этим обрывком. - Ну вот. Потом в суде практику проходила. В Ленинском. А у нас тогда прокуратура в том же здании располагалась. Не знаю, помнишь ты или нет.
- Очень вряд ли. Неважно.
- Да. И так, в общем, вышло, что я туда и устроилась. Сначала помощником. Потом следователем. А потом реформа эта. Когда создавали Следственный комитет, меня позвали. Я к этому времени хоть и была начинающим следаком, но уже была, наверное, на хорошем счету. Как-то так. Ну а… - Катя повертела чашку, наблюдая, как тянущаяся вверх тоненькая струйка пара завихряется перед ее лицом. - …А ты?
- Все просто, - отозвался Поляков. - Долго без работы сидел. Это началось, когда мы виделись в последний раз. До того, как вы уехали. Помнишь?
Катя помнила.
- Лихие девяностые во всей красе… Мать их дери… Такое не забудешь.
- У меня за плечами только армия и была. А, ну и права еще, само собой. Выбора особого не было. Можно было пойти в бандосы. Я, кстати, серьезно эту мысль рассматривал. Терять-то… - Поляков невольно вздохнул. - …Терять-то особо нечего было.
Катя отвела взгляд. Смаковать детали воспоминаний, от которых она бежала всю свою сознательную жизнь, Катя сейчас не могла.
- Но я подумал-подумал, и пошел в ментуру. Люди там как раз нужны были. А желающих работать не особо. Если помнишь, в девяностые не выстраивалась очередь из желающих носить погоны.
- Наверное.
- Сначала водилой устроился, по специальности. В городской полк ППС. Патрулировал Промышленный. А потом дела в ментуре пошли еще хуже, хотя, казалось бы, куда уж хуже-то. Народ валил на улицу со страшной силой. Я оставался. И однажды мне предложили подумать.
- Уголовка?
Поляков согласно кивнул.
- Она самая. В Промышленный.
- Ты согласился?
- Сама видишь.
- Майор?
- Капитан.
Катя чуть улыбнулась, и Поляков ее поддержал. Она поймала себя на мысли, что сам Поляков наверняка тоже чувствует себя неловко сейчас. Разве что у него получается это скрыть гораздо лучше. Опер все-таки.
- Как родители? - подал он голос. - Живые?
Катя покачала головой.
- Папа нет. Давно уже. Мама… болеет она. Давай не будем об этом, хорошо? Не самая веселая тема.
- Могу анекдот рассказать.
- Я подписана на рассылку, - соврала Катя зачем-то. - Все, что ты можешь рассказать, для меня будет бояном.
Поляков потянулся к карману куртки.
- Я выйду на минутку.
Сквозь стеклянную витрину кафе она видела, как Поляков спрятался под широким козырьком и закурил. Катя поколебалась, думая, идти ли ей следом. Но все же поднялась. Поляков чуть улыбнулся, увидев у нее в руках серебристый цилиндр электронной сигареты.
- И как?
- Заменяет.
- Куришь, значит.
Катя не понимала, зачем он говорил это все. Внезапно она разозлилась.
- Сергей, прошла целая жизнь. Я не та девчушка с испуганными глазами, которую ты помнишь. Я следачка городского отдела СК. И ты меня совсем не знаешь. Ты ничего обо мне не знаешь.
Поляков промолчал. Выдыхая пропитанный никотином пар электронной сигареты, Катя покосилась на него. И снова увидела и буквально ощутила грусть и странную пустоту, которая, как черная дыра, заволакивала глаза Полякова.
Кате стало стыдно. Она сбежала 18 лет назад. Поляков остался. Он был вынужден пройти этот путь до конца. И, возможно, до сих пор проходил его.
- Сергей, - голос Кати предательски хрипнул, и она кашлянула, прочищая бронхи. - После того, как мы уехали… Все это продолжалось?
Поляков задумчиво полюбовался тлеющим кончиком сигареты. Стряхнул пепел себе под ноги.
- Ты совсем не в курсе, да?
- Надеюсь, ты помнишь, почему.
Поляков покивал. Открыл рот он далеко не сразу.
- В Яме тогда все напуганы были. Очень сильно. Да ты и сама помнишь… Дело дошло до митингов.
Катя помнила ужас, царящий в поселке 18 лет назад. Но при слове "митинг" она не могла не изумиться.
- Митингов?
- Народ бил во все колокола. Интернета тогда не было, к сожалению. Кто-то ходил в газеты. Кажется, они даже писали что-то, но беспредел тогда творился везде, так что толку не было. Вроде бы даже телевизионщиков в поселок приглашали, но какой дурак поедет в Яму просто так? Тогда наши пошли на последнее средство. Собрались толпой и двинулись в город. К милиции. Мы осаждали ее несколько дней назад.
- Мы? Ты тоже был там?
Поляков горько усмехнулся, выбросил окурок в урну и посмотрел Кате в глаза.
- В первых рядах. Орал больше всех. Я был готов на все, чтобы остановить это. Ты ведь понимаешь.
Катя отвела взгляд.
- А дальше?
- Осаждали ментуру несколько дней. К нам начальство выходило. Мы требовали, чтобы поговорить с нами приехали депутаты и кто-нибудь из горадминистрации. Мы требовали, чтобы нас выслушали. И услышали. Яму довели до ручки, и Яма пошла напомнить городу о себе.
- Получилось?
- Менты были вынуждены начать работать. Особенно, когда мы решили не расходиться даже по ночам…
Катя впервые за долгие годы вспоминала те события. Но не могла представить, чтобы Яма пошла требовать что-то от власти. Они слишком долго жили в разных измерениях. Вероятно, люди действительно были доведены до крайней степени отчаяния.
Катя в очередной раз возблагодарила небеса за то, что 18 лет назад Яма ушла из ее жизни.
- И что они сделали?
- Ты сейчас сама в органах, так что я могу смело сказать, и ты меня поймешь. На самом деле не сделали ничего. Кроме показухи. Пара рейдов. Показательные задержания тех, чьи ориентировки висели на щитах. Мобильные посты из ППСников, которые выставили на подступах к Яме… - Поляков помолчал. - Но это сработало.
- Как?
- Все закончилось. Девчонок перестали убивать. Ничего не раскрыли, но убийства прекратились. А потом… Через месяц посты сняли. Еще через полгода перестали дергать всех неместных, кого умудрялись отловить около Ямы. А еще через год все зажили по-старому.
- Почти, - осторожно добавила Катя.
- Да, почти, - согласился Поляков. - Ты ведь понимаешь, что как раз после той истории Яма окончательно стала той Ямой, которую все мы знаем. Которой пугают детей и в которую с наступлением темноты боятся соваться не только таксисты и врачи, но даже вооруженные менты. Это случилось именно тогда…
Катя помнила, как все начиналось. Яма скатывалась в тартарары постепенно, незаметно. Но сейчас это место практически ничем не напоминала тот затерянный уголок мира и спокойствия, которым оно являлось когда-то.
- То есть, история закончилась - ничем? Его не поймали?
Поляков удивленно взглянул на Катю. Так, словно она сказала большую глупость.
- История не закончилась, Катя. Мы с тобой оба видели это сегодня, не правда ли?
Она и сама начинала это понимать. Но от слов Полякова ее все равно бросило в дрожь.
- Прошло почти двадцать лет, Сергей.
- Я знаю, - он поколебался перед тем, как спросить: - Скажи, как так вышло, что ты стала следователем по особо важным делам, но за все это время так ни разу и не поинтересовалась той историей в Яме? Тебя ведь она касалась больше, чем многих других. Даже больше, чем меня.
Катя едва сдержала стон.
- Я решила начать жизнь заново. Вычеркнуть все. Будто ничего и не было.
- Только не вышло, да?
Хватит. С нее довольно.
- Сергей, мне нужно идти. Приятно было увидеть тебя.
Поляков ее словно не слушал.
- Так совпало, что среди ста двадцати оперов нашего отдела именно я оказался дежурным сегодня. Среди всех следаков городского СК дежурной оказалась именно ты.
- Мне надо идти. Я серьезно.
- Через 18 лет мы встретились в той самой Яме, в тот самый день, когда там снова нашли тела точно так же убитых девчонок, - упорствовал Поляков. - Неужели ты не понимаешь, что это значит?
Катя развернулась и направилась по залитой дождем улице в сторону управления.
Перекрикивая шелест капель по асфальту, Поляков бросил ей вслед:
- Нельзя вычеркнуть половину жизни! Это то же самое, что взять и вычеркнуть половину себя. У тебя ничего не получится. Ты будешь бежать всю жизнь от призраков своего прошлого. От самой себя. Но это бесполезно. Сегодня ты это увидела!
И последнее, что Катя, с каждым шагом двигающаяся все быстрее, услышала - было его, Полякова, искреннее:
- Мне жаль!
5
Автомобиль вырулил из ворот коттеджного поселка. Марфин сквозь тонированное окно скользнул взглядом по полицейским у поста номер один. В форме, с автоматами и в бронежилетах, они отдали честь автомобилю. Точнее, его пассажирам. Если быть еще более точным - одному пассажиру. Ему, Марфину.
Машина представительского класса вырулила на трассу и, стремительно набирая скорость, рванула в сторону города. На горизонте в потоках дождя - в Южном округе лило, очевидно, как из ведра - проглядывались высотки жилых домов, начинавшиеся сразу за развязкой Загородного шоссе.
- Евгений Игоревич, вот информация по поводу дачных маршрутов. На прямой линии вопросы наверняка будут.
Марфин протянул руку. Восседавший рядом помощник послушно вручил ему бумаги. Марфин пробежался глазами по расписанию и по официальной информации, подготовленной его аппаратом.
- Пресс-служба это уже распространяла?
- Конечно, нет, что вы. Сразу после прямой линии выпустим пресс-релиз, отдельной новостью.
Марфин поморщился.
- Сокращение на маршрутах на пять единиц. Какой, к черту, отдельной новостью? Дайте в подборке.
Помощник закивал с таким умным видом, будто и сам хотел это предложить. И одновременно застрочил в блокноте, чтобы не забыть.
- По школьным лагерям?
- Людмила Николаевна уже отзвонилась, вся информация у вас в приемной уже.
- Пусть скинет мне основные цифры.
Помощник принялся названивать в управление образования. Марфин отвернулся к окну. Автомобиль проносился мимо оранжевого монолита - будущего торгово-развлекательного комплекса, строительство которого подрядчики и инвесторы полгода назад вдруг решили заморозить на неопределенный срок. Вопросов от горожан и СМИ пока не было, но Марфин поморщился, чувствуя, как в его животе пробуждается изжога.
- Народу нужно знать, что город развивается, - проворчал Марфин, не обращая внимания на щебет помощника. Тот бросил собеседнице "Секунду" и услужливо заложил микрофон ладонью, весь обратившись в слух. - И я как глава города должен следить за стратегическими, мать его, вещами. Где позитив?
Помощник лихорадочно соображал.
- Может, самое время строительство аквапарка анонсировать, Евгений Игоревич, как вы считаете? Чем не позитив?
- А на Дне города я, по-твоему, чем тогда хвалиться буду? - проворчал Марфин. - Окончанием дачного сезона, что ли?
Видя, как помощник растерялся, разрываясь между необходимостью продолжить разговор с управлением образования и помочь шефу в дилемме, Марфин сжалился.
- Ладно. По поводу субботних ярмарок скажем. Самое время, мы же их как раз со следующей субботы запускаем. Дай команду, кому следует, пусть подготовят информацию. Пара абзацев, но чтобы звучало красиво.
Марфин отвернулся к окну. Помощник бросился исполнять приказ, для чего ему понадобился уже второй сотовый телефон - он умудрялся строчить сообщения со скоростью, с которой базарные торговцы втюхивают посетителям рынка свой товар. Ценное качество.
Зазвонил сотовый во внутреннем кармане Марфина. Откашлявшись, он выудил телефон из пиджака, сшитого по заказу так, чтобы полностью скрыть специальный, от одолевавших его последние полтора года болей в пояснице, корсет, и взглянул на дисплей.
Начальник УВД города. Проглатывая подступающую к горлу желчь, Марфин угрюмо бросил в микрофон смартфона:
- Да.
Главный полицейский муниципалитета заговорил. С его первыми словами Марфин забыл обо всем. О стагнирующем дорожном хозяйстве, о зависших инвестпроектах, о предстоящей "прямой линии" в редакции городского ТВ и даже о собственной язве. У Марфина перехватило дыхание, а в груди проснулся липкий тошнотворный страх. Выслушав страшную весть, Марфин смог лишь предательски дрогнувшим голосом спросить:
- Их… уже опознали?
6
Сегодня был его вечер. Один из дней, которые он практически выбил, выпросил, вымолил у Жени для общения с Егором. В отделе Поляков предупредил всех сразу. Он готов был работать сутками напролет, но только не в дни, когда ему предстояло пообщаться с сыном. Руководство об этом знало и без каких-либо проблем одобрило подмену. Поляков в очередной раз договорился с опером, с которым делил кабинет: тот сменяет Полякова на суточном дежурстве сегодня, взяв на себя ночное время, а Поляков в ответ отдежурит за него половину положенных суток на следующей неделе.
Да вот только Егор не горел желанием разговаривать с отцом. Для Полякова это была попытка узнать живущего за тридевять земель от него сына получше, чтобы не терять связь с единственным близким для него человеком. Для Егора это была просто повинность, от исполнения которой он не испытывал никакого восторга.
Вот и сейчас парнишка рассеянно косился на монитор своего ноутбука, делая вид, что участвует в разговоре, а сам без остановки тыкал кнопки сотового телефона.
- Мама говорит, ты на каратэ ходить бросил.
- Ну, типа того…
- Что так? Почему?
- Надоело немного. Не прет как-то.
- В жизни есть много вещей, от которых никого не прет, - сказал Поляков. - Но кто-то должен. Некоторые дела нужно делать, чтобы земля продолжала вращаться. Понимаешь, о чем я?
- Угу.
Егор не понимал. Он украдкой улыбался, получив какое-то СМС. А может быть, получив текстовое сообщение в соцсети - Поляков слышал тихие звуковые сигналы по ту сторону монитора, когда Егору приходило очередное послание.
- Егор, ты же парень. Мужчина. Ты должен уметь за себя постоять.
- Ага…
- Егор, - повторил Поляков, привлекая его внимание. Сын рассеянно поднял глаза. - Помнишь, когда мы впервые пришли на секцию? Здесь еще? Тебе тогда очень понравилось, что сказал тренер. Изучение боевого искусства нужно не для того, чтобы драться. А чтобы избежать поражения в возможном бою, если когда-нибудь этот момент настанет. Этого может никогда не случится. Но если вдруг карта так ляжет - ты будешь готов. Это может спасти жизнь.
- Ну да, наверное…
Егор опять не слушал, лихорадочно набирая ответ кому-то на клавиатуре смартфона.
Поляков был почти в отчаянии, и ему хотелось курить. Он смотрел на монитор ноутбука, качество которого оставляло желать лучшего - ноутбук был стареньким, потрепанным, видавшим виды - и видел 11-летнего подростка, так похожего на него внешне. Поляков многое отдал бы, чтобы узнать, что в голове у этого парня. Но в тот мир Егор его не пускал. Сын не видел в этом смысла.
Поляков вздохнул, сдаваясь.
- Ладно. А в школе как дела?
- Каникулы же.
- Ну да, - согласился Поляков. Учитывая постоянные дождь и слякоть за окном, он забывал, что сейчас лето. - Я имею в виду, как закончил школу? Ты ничего не рассказываешь о ней.