Пламя не опалило его – но покрыло его лицо бронзовым загаром, как солнце далеких краев, и в то же время сделало его старше и значительнее, словно печать мудрости и величия коснулось его, как король касается своим мечом плеча молодого воина, посвящая его в рыцарское достоинство.
Робин Гуд стоял неподвижно, прикрыв глаза, словно привыкая к своей новой сущности, к своему новому знанию.
Старый друид выждал некоторое время, затем прошел сквозь строй каменных исполинов, прошел дальше, прямо навстречу солнцу. В сотне ярдов от капища рос огромный древний дуб. Остановившись перед этим дубом, старец что-то прошептал, словно о чем-то просил дуб или задавал ему какой-то вопрос.
И могучее дерево ответило ему: вся его листва разом зашелестела, затрепетала.
Жрец опустился на одно колено, как рыцарь перед властелином, и поднял из травы три стрелы. Те самые три стрелы, которые Робин Гуд выпустил навстречу солнцу.
Старец вернулся в каменный круг, где его в молчании дожидался преобразившийся лучник.
– Вот те три стрелы, которые ты выпустил в солнце на рассвете священного дня летнего солнцестояния! – торжественно проговорил друид, показывая лучнику его стрелы. – Но теперь они совсем не те, какими были до совершения ритуала. Они скрестились с первыми лучами утреннего солнца в священный день – и солнечный свет закалил их, придал им необыкновенные свойства так же, как он преобразил тебя самого, изменил твое тело и твою душу.
Робин Гуд взглянул на наконечники стрел – и увидел, что цвет их изменился, они окрасились в темно-золотой цвет, цвет солнечных лучей.
Старец продолжил:
– Как велит древний ритуал, сами стрелы нужно сломать, но их наконечники, которые приобрели чудодейственные свойства, нужно хранить, хранить вечно. Пока ты будешь беречь эти наконечники, лук твой не будет знать промаха, тебе будет дарована победа над всеми твоими врагами, и предательство друзей обойдет тебя стороной. Помни это.
– Я никогда этого не забуду, святой отец!
Июньское солнце поднялось над вершинами деревьев и залило священную поляну потоками золотого света.
– Вот это да! – сказала Лариса, отложив листы. – Как говорится, во сне такое не приснится! Если бы своими глазами не видела эти стрелы и все, что творится вокруг них, – подумала бы, что это – бред сумасшедшего или фрагмент из фантастического романа! Но выходит, что я не случайно нашла эти наконечники, тетя специально так все подстроила, чтобы они попали ко мне в руки… и я должна их кому-то передать. Вот только знать бы, кому!
– Я думаю, что новый хранитель сам вас найдет, – проговорил Владимир Михайлович.
– Да, но вот только у меня всего два наконечника из трех. Третий – у этой подозрительной компании из фирмы "Омела". Выходит, моя миссия еще не выполнена, мне нужно любым путем вернуть недостающий наконечник. Только вот как…
Лариса посмотрела на реставратора, как будто ждала от него ответа.
И ответ последовал:
– Во-первых, можете рассчитывать на мою помощь. И думаю, на Лешину помощь тоже…
– Чью? – переспросила Лариса, и тут же смущенно замолчала, поняв, что реставратор говорит о Лапте.
– Во-вторых, – продолжил Владимир Михайлович, – мы не знаем, где наши, с позволения сказать, конкуренты прячут подлинный наконечник… наверняка они хранят его в очень надежном месте. Вместе с двумя подделками, которые мы им подсунули.
– Вот спасибо, обнадежили!
– Постойте, Лариса! Мы не знаем, где они его прячут – но зато знаем, когда они заберут его из тайника.
– Когда же?
– По-моему, это очевидно. Они заберут его в ночь летнего солнцестояния, перед тем как провести свой ритуал, – ведь стрелы с древними наконечниками являются самым необходимым атрибутом этого ритуала. Так что нам нужно только проследить за ними в эту ночь. И слежка упрощается тем, что наш общий друг Леша сумел поставить "жучки" в офисе "Омелы"…
Лариса почувствовала, что глаза ее слипаются.
– У вас там, в термосе кофе? – спросила она Владимира Михайловича.
– Да. – Он потянулся за термосом. – Я знал, что нам предстоит бессонная ночь… хотя вы могли бы немного поспать.
– Смотрите! – подал голос Лапоть. – Они выходят!
Действительно, дверь "Омелы" приоткрылась, на крыльцо, прихрамывая, вышел Варавва, придержал дверь. За спиной у него был объемистый рюкзак. За ним появилась роковая брюнетка. Несмотря на поздний час, она была в темных очках – видимо, синяки, оставшиеся после встречи с темпераментными дагестанцами, еще не прошли. В руках у нее был длинный мешок вроде того, в каких возят лыжи.
Наконец, на крыльце появился глава фирмы. Сейчас он выглядел усталым, невыспавшимся старичком, опирающимся на палку. Оглядевшись, он спустился с крыльца и направился к большому черному внедорожнику, за рулем которого уже сидел Варавва.
Владимир Михайлович включил зажигание и, как только внедорожник "Омелы" отъехал от тротуара, выжал сцепление и поехал за ним.
Звук мотора на пустынной ночной улице показался Ларисе очень громким, но Владимир Михайлович не беспокоился.
Город был почти пуст, и ехали они очень быстро.
Через полчаса внедорожник выехал на Выборгское шоссе и покинул пределы города. Владимир Михайлович держался на безопасном расстоянии от него, чтобы остаться незамеченным.
Преследование по ночному шоссе продолжалось около получаса, затем внедорожник свернул на грунтовую дорогу. Владимир Михайлович выждал несколько минут: на этой дороге люди из "Омелы" непременно заметили бы его машину.
Наконец он поехал по грунтовке.
Хотя стояла самая светлая ночь в году, было довольно темно. Лариса вглядывалась в ночь, но не видела ничего, кроме смутных теней и качающихся под ветром деревьев.
Вдруг дорога разделилась.
Владимир Михайлович затормозил и оглянулся на своих спутников:
– Куда поедем?
Лариса пожала плечами. Лапоть вышел из машины, оглядел дорогу и махнул направо: там виднелся свежий след шин.
Снова поехали, но теперь Владимир Михайлович ехал очень медленно: он боялся наткнуться в темноте на внедорожник, да и дорога была – хуже некуда.
Однако с каждой минутой она становилась все хуже и хуже.
– Скоро мы застрянем, – хмуро проговорил Владимир Михайлович.
– Вот, вот их машина! – вскрикнула Лариса, схватив его за руку.
– Никогда так не делайте! – шикнул на нее реставратор, ударив по тормозам. – Вам что, жить надоело?
В темноте справа от дороги виднелась еще более темная масса. Приглядевшись к ней, Владимир Михайлович действительно узнал внедорожник "Омелы". Возле него никого не было.
– Судя по всему, дальше они пошли пешком, – проговорил реставратор вполголоса.
Лариса и ее спутники выбрались из своей машины, обошли внедорожник. Владимир Михайлович потрогал капот – он был еще горячим.
– Далеко они уйти не могли! Только вот куда? – Реставратор повернулся к Лаптю. – Ты вроде хорошо читаешь следы…
– Не то чтобы очень. – Лапоть достал фонарик, снова обошел внедорожник, освещая траву, и уверенно кивнул:
– Они ушли по этой тропинке, здесь трава примята, да и вообще, больше идти некуда.
Он медленно пошел по едва заметной тропе, освещая дорогу перед собой, Лариса двинулась за ним, Владимир Михайлович замыкал шествие.
Так они шли минут двадцать, как вдруг Лапоть остановился и прижал палец к губам.
Впереди виднелись какие-то темные стены, в них был пролом, в который уходила тропинка. И в этом проломе мерцал неровный, колеблющийся свет.
Лапоть сошел с тропы, подкрался к пролому в стене и заглянул в него. Лариса догнала его и тоже выглянула в пролом.
Она увидела большой, поросший бурьяном прямоугольник, не меньше футбольного поля, с трех сторон окруженный кирпичной стеной. Примерно посредине этого прямоугольника было сооружение из вертикально стоящих камней – такое, как на картине Масальского. Чуть в стороне от этого каменного круга горел костер. Это его отсветы они заметили, когда шли по тропинке. Возле этого костра стояли сотрудники фирмы "Омела" во главе со Степаном Платоновичем.
Но старика сейчас трудно было узнать.
Теперь это был не тщедушный незначительный старичок. Спина его выпрямилась, плечи развернулись, по плечам рассыпались длинные серебряные волосы, и даже ростом он стал немного выше. Самое же главное – он был облачен в длинную зеленоватую мантию с серебристым отливом, придававшую ему значительный и даже величественный вид, вид древнего короля или жреца забытого бога.
– Судя по всему, они приготовились к ритуалу, – прошептал Владимир Михайлович, который тоже заглянул в пролом. – Да и пора: до начала осталось всего двадцать минут.
– Откуда вы знаете? – переспросила Лариса… и смутилась. – Ну да, что я говорю, ведь ритуал начнется на рассвете…
– До начала осталось всего двадцать минут, – проговорил Степан Платонович, взглянув на часы, – и отдал их Варавве: во время ритуала на нем не должно быть никаких современных изделий.
– Только двадцать минут, – повторил Варавва, – а Сильвии Артуровны все еще нет!
– Мы не можем ждать, – жестко возразил Степан Платонович. – Ритуал должен начаться вовремя. Если она не успеет – тем хуже для нее. Подайте мне лук.
Он огляделся.
Они постарались, создав в этом укромном месте точную копию древнего святилища, выстроив круг из стоячих камней – дольменов внутри разрушенных стен старого монастыря. С трех сторон стены ограждали святилище от посторонних глаз, с четвертой стена была разрушена до основания, поэтому рассветное солнце могло беспрепятственно проникнуть в проем между дольменами.
Роковая брюнетка Гонория подняла длинный мешок, развязала завязки и вынула из него длинный тисовый лук. Степан Платонович бережно взял его и проверил тетиву.
– Готовьте топливо для костра! – отдал он новое распоряжение.
Варавва принес из темноты несколько охапок хвороста и сухих веток, Гонория достала из рюкзака щепки и стружку, и они сложили все это перед проемом между дольменами.
– Стрелы! – приказал Степан Платонович.
Варавва подал ему три стрелы с укрепленными на них древними наконечниками. Старик положил первую стрелу на тетиву и взглянул на небо.
– Осталось совсем недолго! – проговорил он хриплым от волнения голосом. – Еще немного – и настанет великий миг. Я обрету подлинное величие, и отсвет его падет на вас, моих верных сподвижников!
Небо начало розоветь.
Внезапно наступила тревожная, волнующая тишина. Умолкли птицы, затих ветер, до сих пор с тихим шорохом перебиравший ветви берез и тополей. Вся природа словно замерла в ожидании.
И вот первый луч рассветного солнца проник в просвет между стоячими камнями. В то же мгновение Степан Платонович отпустил тетиву, послав первую стрелу навстречу солнечному лучу.
Словно две золотые стрелы столкнулись в небе, эти стрелы высекли искры, которые упали на сухое топливо.
Степан Платонович спешил. Он снова, с немалым трудом натянул тетиву своего лука и выпустил вторую стрелу.
Стрела полетела ниже первой, но все же скрестилась с солнечным лучом. Старик снова натянул лук…
Ему едва хватило силы. Стрельба из длинного тисового лука – тяжелое занятие, требующее немалой силы, а он был далеко не молод. Но он не хотел никому уступать великую честь и те великие возможности, которые обещал ему священный ритуал.
С трудом натянув тетиву, он выпустил третью стрелу.
Стрела пошла слишком низко и упала, едва миновав проем между камнями. Но стружки, занявшиеся от первых искр, уже весело пылали, и пламя перекинулось на сухие ветки.
Священный костер полыхал!
Степан Платонович набрал полную грудь воздуха и бросился вперед, в ярко пылающее пламя.
Святилище огласилось криком, криком боли и отчаяния.
Степан Платонович выкатился из костра.
Мантия на нем полыхала, волосы горели, страшная боль разрывала все его тело.
– Помогите! – крикнул он из последних сил.
Гонория шагнула к нему… но тут же попятилась, развернулась и побежала прочь – туда, где они оставили свой внедорожник.
Варавва недолго раздумывал.
Шеф явно умирал. Помочь ему уже никто не мог.
И все разговоры о священном ритуале, о великом будущем, которое ждет их всех после сегодняшнего утра, оказались пустой болтовней. Гонория быстро разобралась… надо поспешить, пока она не уехала! – и он бросился вслед за коварной брюнеткой.
Владимир Михайлович и Лапоть переглянулись – и бросились на поляну, на помощь умирающему старику.
Но они опоздали.
Степан Платонович уже не дышал.
Лариса прошла через каменный круг, миновала ворота, сквозь которые уже вовсю светило утреннее солнце. Какое-то внутреннее чувство вело ее вперед.
И наконец, она остановилась перед тем местом, куда упала первая стрела. Стрела с подлинным древним наконечником.
Девушка опустилась на колени, протянула руку к стреле…
И вдруг чужая ладонь легла на ее руку.
Лариса вздрогнула и подняла взгляд.
Рядом с ней, так же на коленях, стояла женщина средних лет с янтарно-желтыми глазами на бледном лице.
– Кто вы? – удивленно спросила Лариса. – Что вам нужно?
– Мое имя мало что тебе скажет… хотя меня зовут Сильвия. Но важно не это. Заря наступит лишь тогда, когда малиновка споет…
– Что? – переспросила Лариса.
– Погаснет бледная звезда, и стражник первый час пробьет…
Это были те самые слова, которыми заканчивалась записка, оставленная тетей… той девочкой в старомодном платье с рюшами, которая была так похожа на саму Ларису… той девочкой, которая вела ее по волшебному лабиринту последних дней…
– Так это вы? – спросила Лариса, чувствуя, как на ее душу опускается покой. – Так это вас она имела в виду? Вам я должна отдать стрелы Робин Гуда?
– Да, мне. Как и твоя тетя, я наследница древних кельтских жрецов – друидов. Мои пути пересеклись с путями этого старого безумца… того, кого называли Степаном Платоновичем. Он мечтал завладеть священными стрелами и провести древний ритуал. Ему казалось, что этот ритуал принесет ему власть, богатство, умение повелевать другими людьми и даже вечную молодость. Он не понимал, что ритуал – путь не к славе и наживе, а к тяжелому и ответственному служению, что, обретая силу, обретаешь вместе с ней долг.
Мне пришлось присматривать за ним и его людьми, чтобы вовремя остановить их. Но теперь все позади, сам он погиб, а без него его люди разбегутся, как тараканы. Мне же предстоит продолжить мою миссию…
– Да, вот, возьмите. – Лариса отдала жрице стрелу, затем достала из внутреннего кармана куртки еще два наконечника. – Возьмите и это, это все ваше… а я хочу жить своей собственной жизнью!
– Спасибо, ты мне очень помогла! – Высокая женщина с янтарными глазами поднялась с травы и пошла навстречу поднимающемуся солнцу.
Лариса долго смотрела ей вслед.
– Ой, что это? – вскричала Лариса, потому что вместо букета цветов, который она ожидала от гостей, ее взору предстало нечто большое и деревянное. Стол не стол, комод не комод, снизу вроде ящики, а наверху зеркало в резной деревянной раме.
– Это… туалет, – прокряхтели снизу, и появился Лапоть – красный и потный. Но, что характерно – в новой рубашке и даже подстриженный, так что волосы не торчали теперь в разные стороны, как солома из стога, а лежали аккуратно. Правда, ясно было, что это ненадолго.
– Что за гроб с музыкой? – захохотала Машка.
– Туалетный столик, – сказал, появляясь из-за спины Лаптя, Владимир Михайлович, – подарок на новоселье. Здравствуйте, девушки!
Как ни странно, туалетный стол отлично вписался в угол комнаты. Лариса заглянула в зеркало и увидела в нем себя – новую и похорошевшую. Исчезла из глаз неуверенность, а из характера – суетность, она стала спокойнее и увереннее в себе. Прошла полоса неудач и мелких неприятностей, теперь все у нее будет хорошо, все наладится.
Машка уже накрывала на стол. Сели на новый диван – начальник на работе выдал Ларисе премию – и выпили за хозяйку и за новую квартиру. Дальше вечер потек своим чередом. И через некоторое время Лариса с удивлением заметила, что Машка усиленно кокетничает с Владимиром Михайловичем.
– Маш, помоги торт разрезать! – позвала она из кухни.
– Ты чего это? – спросила Лариса. – Зачем человеку голову морочишь? Вроде он тебе ничего плохого не сделал… Он же явно не в твоем вкусе, да и вообще…
– А ты чего? – напустилась на нее Машка, схватив нож. – Долго будешь Лешку динамить?
– Я? – оторопела Лариса. – Динамить?
– Не придуривайся! – прикрикнула Машка. – Все равно не поверю, что ты ничего не замечаешь! Парень тебя с пятого класса любит, а ты…
– Да я-то при чем? – слабо отбивалась Лариса.
– Лиса, не зли меня! – Машка взмахнула ножом, и Лариса попятилась. – Ты зачем этого малахольного реставратора пригласила? Еще кота бы приволокла! Вот мне и приходится его нейтрализовать.
– Да чего ты от меня хочешь?
– Значит, так. Мы уйдем, и как хочешь объясняйся с Лешкой, – отчеканила Машка. – Если уже совсем он тебе не нужен – гони его. Только по-настоящему, чтобы он понял.
– Чего это я его буду гнать? – обиделась Лариса. – Я к нему привыкла, он хороший… и вообще, это тебя не касается, мы сами разберемся.
– Вот это другой разговор! – повеселела Машка.
– Девочки, что вы там уединились? – игриво спросил Владимир Михайлович, который был слегка пьян и, как всякий мужчина, ничего не понял в сложных дамских интригах.
– Володя, нам пора уходить! – пропела Машка, подхватывая его под руку.
– С вами хоть на край света! – галантно ответил он.
Когда за ними захлопнулась дверь, Лапоть занервничал. Он сидел весь красный и смотрел вбок. Ларисе стало смешно.
– Лапоть! – проговорила она. – Какой же ты все-таки Лапоть!