- Очень хорошо, очень хорошо! - Молчалин молитвенно сложил ручки. - Конечно, нормально… я нисколько не сомневался… А вот еще один вопрос… - Он замолчал, уставившись на этот раз на что-то за моей спиной. Я обернулась, там, куда он смотрел, не было ничего интересного.
- Так что за вопрос? - напомнила я ему.
- Ах да, извините… вопрос вот какой… он… Роман Васильевич… не говорил вам, что собирается куда-то уехать? Допустим, за границу?
- Нет, - категорически отрезала я, - насколько я знаю, никуда он не собирался!
- Ну и отлично! - обрадовался этот странный человек. - Просто замечательно!
- Не знаю, что вы нашли такого замечательного, - зло проговорила я. - Человек попал в аварию, лежит в реанимации - вы это находите замечательным?
- Что вы, что вы! - он замахал ручками. - Как вы могли подумать? Я вовсе не об этом!
- Ну наконец вы все выяснили? - Я сдерживалась уже из последних сил. Этот фальшивый человечек страшно раздражал меня.
- Все, все, почти все! - Он понизил голос и приблизился ко мне, как будто хотел посекретничать. - Еще только один совсем маленький вопрос…
- Ну, какой еще вопрос? - поторопила я его.
- Вы случайно не замечали… не находили у него… у Романа Васильевича… каких-нибудь билетов? На самолет, допустим?
- Вы что же думаете, я шарила по его карманам? - На этот раз я возмутилась всерьез. - Знаете что, если у вас нет более важных дел, то я собираюсь принять душ и поехать к нему в больницу! Так что я вас больше не задерживаю! - И я решительно двинулась к нему, собираясь выпроводить из квартиры.
Впрочем, он не стал упираться и сам скользнул к дверям, по дороге еще пробежав глазами по углам.
Я захлопнула дверь за этим странным гостем. Первым моим побуждением было протереть после него все, к чему он прикасался, - так неприятно было его поведение, что казалось, на всем осталась слизь, как после моллюска.
"В душ! - решила я после ухода скользкого типа. - Немедленно в душ! А уж потом я подумаю, кто же это приходил ко мне и чего хотел. Нужно надеяться на лучшее, Роман очнется и все объяснит…"
Но я вспомнила безликий неподвижный белый сверток, мумию, лежащую на больничной кровати, и невольно вздрогнула. И тотчас осознала, что я так и не знаю, что же все-таки случилось с Романом. То есть он попал в аварию, Оля сказала, что сильно разбился и обгорел. Но каким образом? Столкнулся с другой машиной? Налетел на дерево? Но Роман всегда очень осторожно водил машину, лихачить он не любил.
Как бы в ответ на мои вопросы зазвонил телефон. Я подскочила к нему одним прыжком, с ужасом думая, что звонят из больницы. Сообщить они могли только плохие вести. Но звонил Федор, интересовался, как и что.
Трясущимися губами я проговорила несколько слов, описала, в каком положении оставила Романа в больнице.
- Мужайтесь, - сочувственно заговорил он, - это тяжелое испытание, я знаю, но нужно надеяться на лучшее.
Тут, очевидно, до него дошло, какие банальные вещи он говорит, и Федор замолчал. А я взяла себя в руки и сумела задать ему несколько толковых вопросов насчет аварии. Он мало что знал, сказал только, что, по его сведениям, машина, которую вел Роман, не вписалась в поворот возле деревни Зайцево, а там шоссе проходит по крутому обрыву, и внизу довольно глубокий овраг. Машина со всего размаху проломила ограждение и рухнула в овраг, а больше он ничего не знает. Федор еще немного помялся и предложил мне связаться с его знакомым гаишником, чтобы выяснить у него подробности. Сама не зная почему, я согласилась. Очевидно, просто невыносимо было сидеть в четырех стенах и ждать звонка из больницы. Федор обрадовался, что может что-то для меня сделать, и отключился.
Я побрела в душ, потом заварила себе кофе покрепче и съела два тоста. Пока я решала вопрос, следует ли краситься перед походом в больницу, снова зазвонил телефон и Федор велел, чтобы я тотчас ехала на Литовский проспект, дом 98, там находится областное управление ГИБДД, по старому ГАИ, и спросила там капитана Сарычева. Он сегодня как раз дежурит, так что не откажется со мной побеседовать.
Капитан Сарычев оказался крупным мужиком с лохматой шевелюрой. Он сидел в кабинете и, по первому моему впечатлению, невыносимо скучал. Еще бы, субботнее позднее утро, погода отличная, светит солнышко, не так уж часто в нашем городе выдается такой замечательный денек, хоть и летом! А он вынужден проводить выходные в городе. Ну что поделаешь - служба!
Когда я сослалась на Федора, капитан заметно оживился и пригласил меня присесть.
- Ну что тебе сказать, - начал он по-свойски, - авария самая типичная. То есть, конечно, плохо, но на этом месте многие бьются. Вот смотри, - он начал чертить на листке бумаги, - вот тут дорога заворачивает, вот тут - указатель на Зайцево, там внизу - овраг, вот тут заграждение. Если ночью лететь не разбирая дороги, запросто можно врезаться в ограждение. А эта "Шкода", видимо, на очень большой скорости шла. Ну и… с размаху сломала ограждение и сверзилась в овраг.
Первой моей мыслью было, что Роман никак не мог лететь не разбирая дороги. Уж я-то знаю, как осторожно он всегда водил машину! То есть быстро, конечно, но ночью да еще в таком опасном месте он обязательно бы притормозил. Капитан поглядел мне в глаза и заметил в них протест и смятение.
- Ты не перебивай. Слушай дальше, - строго сказал он. - Значит, машина сверзилась и, надо полагать, загорелась. Но поскольку до этого неделю сильные дожди шли, то на дне оврага болотце такое образовалось, то есть воды много. И потерпевший чудом сумел выбраться из машины и в это болотце упал. То есть если бы не дожди… А так он огонь сбил. И машина не взорвалась.
- Все равно обгорел сильно… - всхлипнула я.
- Не реви, - все так же строго сказал капитан, - поздно теперь реветь.
- Если бы я с ним рядом сидела…
- Если бы ты с ним рядом сидела, тебе бы уж на том свете ангелы псалмы пели! - сообщил капитан. - Машина упала на правый бок, так что от пассажира бы одно мокрое место осталось. Так что радуйся, что бог тебя уберег. А если ты думаешь, что заставила бы его ехать потише, то не надейся: я сам на место выезжал, и сразу по горячим следам поглядели мы тормоза. Так я тебе скажу, что с такими тормозами не то что на крутом повороте, а и на ровном месте вовремя не остановишься. Тормозные колодки на фиг стерты, и жидкости тормозной нисколько нету! Нельзя же все-таки машину до такой степени запускать! Сами надеются на авось, а потом удивляются, когда в аварию влетают!
Я пыталась вклиниться в горячий монолог капитана Сарычева, но тщетно. В это время зазвонил телефон, капитан снял трубку, и лицо его сразу же приобрело мрачное выражение. Он послушал немного и заторопился.
- Авария на семнадцатом километре, - ворчливо сказал он, - тоже чудак какой-нибудь небось тормозные колодки вовремя не поменял.
Я поняла, что делать мне в кабинете капитана больше нечего, и ушла. На улице было жарко. Я не спеша добрела до ближайшего скверика и примостилась на скамеечке с бутылкой минеральной воды, которую девушка из ларька любезно вытащила из холодильника, заметив мое измученное лицо.
После холодной воды стало легче. Мысли приобрели не то чтобы четкость, а более-менее упорядочились и не бегали теперь в голове, как жучки-водомерки на поверхности пруда.
Капитан Сарычев сообщил мне удивительные, просто вопиющие вещи. Как будто речь шла о другом человеке, а не о Романе, с которым я прожила почти год и которого знала, как я думаю, достаточно хорошо.
Прежде всего Роман был очень аккуратен во всем. Так же педантичен и пунктуален он был в делах. Причем это касалось не только работы. Дома на столе у него лежал такой же ежедневник, как и на работе, и он записывал в него все личные дела, которые необходимо сделать в ближайшее время.
И последнее: Роман очень трепетно относился к своей машине. Он ничего для нее не жалел: заливал в мотор самое лучшее американское масло, все детали покупал только в фирменных магазинах, всякие рынки и развалы обегал стороной, также выбирал лучшие стеклоочистители и что там еще бывает… О техосмотре я ничего не говорю: Роман проходил его регулярно. То есть это я так думаю, сама-то я с ним туда не ездила. Но машина платила Роману такой же любовью и ездила отлично.
Как я уже говорила, водил Роман очень аккуратно, за рулем не брал в рот ни капли спиртного. Как же могло случиться, что он летел ночью, не разбирая дороги, и не смог вписаться в поворот? Я не могла поверить, как будто речь шла совершенно о другом человеке.
Ну хорошо, допустим, странности в его поведении я заметила еще тогда, на вечеринке у Федора. Роман, конечно, бывал крут, если его рассердить, мог накричать на меня, но дальше этого дело никогда не шло. Тут же он завелся совершенно на пустом месте, да так, что даже ударил меня… Я, конечно, тоже вышла из себя. Но есть вещи, которые я вытерпеть не в состоянии, и рукоприкладство - одна из них. Но он начал первый, то есть я хочу сказать, что, насколько я могу вспомнить, он был очень недоволен не только моим общением с Димкой Куликовым… В общем, я совсем запуталась.
Но даже если предположить, что Роман был зол и расстроен до такой степени, что изменил своим принципам и вел машину неосторожно, то что могло случиться с тормозными колодками? И куда делась тормозная жидкость? Нарочно он ее слил, что ли? Вот уж в это я никогда не поверю!
Я поглядела на часы и поднялась со скамейки. Пришло время идти в больницу. Моя знакомая сестричка Оля дежурит с трех, она пустит меня поглядеть на Романа.
Я купила в ближайшем магазине коробку пирожных, чтобы девочкам было с чем выпить чаю, и спустилась в метро.
Еще издали, подходя к палате реанимации, я услышала звуки самого настоящего скандала.
В коридоре перед самым входом в палату доктор Сергей Михайлович, прежде такой сдержанный и воспитанный, истошно орал на мою знакомую медсестру Оленьку.
- Ты хоть понимаешь, что он запросто мог умереть? Если бы я не вошел в палату и не заметил, что стимулятор выключен…
- Сергей Михайлович, да послушайте меня, ради бога! - пыталась перекричать хирурга Оленька, на глазах у которой блестели слезы. - Вы мне слова не даете сказать!
- Да что тебя слушать! - еще больше расходился врач. - Тебя гнать из больницы надо! Такая безответственность только в кондитерском магазине простительна! Если ты покупателю вместо эклера положишь буше, ничего не случится, а реаниматор не имеет права на ошибку, как минер! Ты понимаешь, что от тебя зависит человеческая жизнь?
- Сергей Михайлович, - безуспешно пыталась прервать его Оля, - да разве я когда-нибудь…
- Раньше за тобой такого не замечал! Но достаточно одной такой ошибки, чтобы полностью потерять доверие!
- Да вы хоть слышите, что я говорю? Я же пять минут как на работу пришла! У меня смена с трех! Я еще в палату не входила!
- Так это, значит, твоя сменщица выключила стимулятор? - До Сергея Михайловича наконец дошли слова медсестры, и он понизил голос: - Кто работал в предыдущую смену?
- Юля Дергачева… - тихо проговорила Оленька, - но я уверена, что она не могла… она очень ответственная девушка…
- Уверена! В чем ты можешь быть уверена? - доктор снова начал набирать обороты. - Гнать надо таких из больницы! Мы боремся за человеческую жизнь, а какая-то безответственная дура, не задумываясь, нажимает не ту кнопку, и все усилия врачей - коту под хвост…
Сергей Михайлович резко развернулся и зашагал по коридору. Края его длинного халата развевались, как полы кавалерийской шинели.
Оленька стояла возле двери палаты, хлюпая носом. Я подошла к ней и вполголоса спросила:
- И часто он так?
- Да нет… - Оленька подняла на меня глаза, полные слез, - очень редко… не представляю, как такое могло случиться…
- Да что случилось-то?
- Он уже собирался уходить домой, его смена закончилась, ну и напоследок заглянул в палату… а у одного больного кардиостимулятор отключен… - Оленька похлопала длинными ресницами и охнула: - У твоего как раз…
- И что… - спросила я, холодея, - что с ним?..
- Да нет, слава богу, ничего не случилось, видимо, только что отключился… я уверена, Юля не могла перепутать, она очень опытная сестра… может быть, штекер выпал, он не очень плотно держится… хотя раньше такого не бывало… ну, короче, Сергей Михайлович заметил и включил стимулятор, а тут я ему под горячую руку попалась, вот мне и влетело… а я вообще не входила еще в палату… ну, Сергея Михайловича тоже можно понять - он просто чудеса творит, борется за жизнь, а тут человек может погибнуть из-за чьей-то глупости…
- Что, Роман действительно мог умереть?
- А что ты думаешь? - она округлила глаза. - Он же в коме… если бы вовремя не заметили… ну ты не бойся, такого больше не случится, это редчайший случай… два раза уж точно не произойдет…
- Так мне сейчас лучше уйти? А то он здорово разозлился, и тебе из-за меня еще больше попадет? - Я взглянула в ту сторону, куда ушел разгневанный Сергей Михайлович.
- Да нет, - Оленька махнула рукой, - это он напоследок пар выпустил и ушел домой, его смена кончилась. Выспится, придет - еще прощения будет просить, он вообще-то не злой…
И снова сидела я возле кровати, и снова глядела на неподвижное тело, покрытое простыней. Забинтованные руки лежали поверх простыни и не шевелились. Все так же мелькали экраны, двигался белый поршень.
Никаких изменений, сказала Оля, он без сознания. Она посоветовала прийти завтра пораньше и поговорить с врачом. Я посидела еще немного, чувствуя, как набегают на глаза слезы, и пошла домой.
По дороге вспомнила, что нужно чем-то питаться, и заскочила в магазин. В кошельке было мало денег. Я вообще зарабатывала мало, так что Роман почти что меня содержал. Бывал он и щедр, но в разумных пределах, как сам говорил. Однако одета я была не хуже других. Деньги на хозяйство лежали дома в ящике серванта. Кроме того, в укромном месте лежали накопленные лично мной пятьсот пятьдесят долларов. Роман таких накоплений не поощрял, он считал, что деньги не следует хранить дома в чулке. Сам он пользовался кредитными карточками. Доллары я откладывала из своей небольшой зарплаты, собираясь на них сделать Роману подарок к свадьбе. Хотя мы официально не назначили день, Роман заговаривал об этом довольно настойчиво, и я, конечно, не сопротивлялась. Так что решив, что рано или поздно день свадьбы все же придет, я уповала, что к тому времени накопится приличная сумма для хорошего подарка.
Дома ждал меня неприятный сюрприз. Оказалось, что денег, оставшихся на хозяйство, меньше, чем я думала. То есть лежали в серванте полторы тысячи, а должно быть гораздо больше. Ведь я сама недавно с зарплаты сунула туда две, да еще Роман дал…
Вспомнив о Романе, я решила, что неуместно сокрушаться по такому несерьезному поводу. Очевидно, вчера утром Роману на что-то понадобились наличные, и он взял отсюда. Но мне понадобятся деньги, потому что завтра после беседы с врачом может выясниться, что Роману нужны какие-нибудь дорогие лекарства, и потом, если дело пойдет на улучшение, его переведут в палату, и нужно будет нанять персональную сиделку… Я полезла в свое тайное место - оно находилось в нижнем ящике платяного шкафа - и вытащила оттуда тонкую пачечку долларов. Немного, но все же какой-то выход на первое время. Однако тратить их было не то чтобы жалко, нет, для того чтобы Роман выздоровел, мне ничего не было жалко, просто если этих денег, с таким трудом отложенных на подарок к свадьбе, больше не станет, то это значит, что вся прежняя моя так хорошо налаженная жизнь рухнет.
Чувствуя в глубине души, что прошлая жизнь и так уже пошла под откос и не будет к ней возврата, я все еще упорно цеплялась за нее. Все будет хорошо, уговаривала я себя, Роман поправится, мы поженимся… Все это время я буду рядом…
С этой мыслью я заснула, забыв поужинать.
На следующий день было воскресенье, эти выходные тянулись бесконечно. С одной стороны, у меня свободное время для посещения больницы, а с другой - я чувствовала, что скоро рехнусь от тоски и одиночества. На работе хоть живые люди вокруг, не так тошно…
Я проснулась часов в девять, но вставать не спешила. В больницу мне к двенадцати, раньше у врача не найдется времени для беседы, а делать что-то по хозяйству совершенно не хотелось. Не подумайте, что я записная лентяйка, нет, квартиру и доверенного мне мужчину, то есть Романа, я содержала в полном порядке, даже у требовательного моего друга не было претензий. Но раз уж все пошло наперекосяк, то не было сил приниматься за обычные хозяйственные дела. Он лежит там, весь в трубках, и этот ужасный белый поршень ходит туда-сюда, думала я, а я в это время буду как ни в чем не бывало драить раковину и запускать стиральную машину? Да провались оно все совсем!
Я повалялась с часок, лениво призывая себя встать и заварить хотя бы кофе, потом снова вздремнула, и в это время в дверь квартиры позвонили. Спросонья мне показалось, что это насчет Романа, я открыла, даже не спросив, кто там.
Понимаю, что в наше время нельзя быть такой легкомысленной, что за дверью могут оказаться бандиты, грабители, бригада серийных убийц, - но после всего, что я перенесла, такие бытовые мелочи мало волновали.
На пороге оказались всего лишь две тощие тетки с постными унылыми лицами.
- Думаете ли вы о своей душе? - осведомилась первая, повыше и потемнее.
- Думаете ли вы о вечной жизни? - подхватила вторая, пониже и посветлее.
Их выступление было хорошо отрепетировано, как только замолкала одна, тут же включалась другая, чтобы я ни на секунду не оставалась в тишине. А тишина - это то единственное, чего мне сейчас действительно хотелось…
- Если вы не думаете о своей душе хотя бы раз в день… - пропела первая.
- Чего вы хотите от меня? - Видно, я выкрикнула эти слова так, что вторая тетка не исполнила свою арию, а испуганно отступила и скороговоркой выпалила:
- Чтобы вы подумали о душе.
- Оставьте меня в покое! - со злостью проговорила я и захлопнула дверь.
Однако не успела я уйти из прихожей, как звонок снова задребезжал - причем на сей раз гораздо решительнее и настойчивее.
- Да уйдите вы наконец! - воскликнула я, вернувшись к двери.
- Что?! - раздался с площадки раздраженный и злобный голос.
Я выглянула в "глазок" и увидела перед дверью совершенно другую тетку. На лице у нее не было и тени постной благостности и ангельского смирения прежних посетительниц - только смесь злобной подозрительности и жадности. Лицо ее показалось мне смутно знакомым.
- А вы кто такая? - спросила я через дверь.
- Романа Васильевича родная тетя, - сообщила тетка таким тоном, как будто представилась королевой Англии. - И нечего дурака валять, ты меня прекрасно знаешь.
Я со вздохом отперла дверь, и незваная гостья протиснулась в квартиру. Насчет того, что я прекрасно ее знала, тетка малость преувеличила, но теперь я вспомнила, что да, видела я эту тетку пару раз, когда Роману вздумалось вести меня на сборище родственников.
Была тетка тоща, жилиста, с жиденькой светлой "химией" на голове. Чувствовалось также, что настроена тетка очень решительно.
Оказавшись внутри квартиры, она немедленно смерила меня взглядом и ядовито процедила:
- А вот ты кто такая, милочка, это еще надо выяснить! Кто ты такая и на каком основании находишься в Ромочкиной квартире!
- Здрасте вам! - не выдержала я. - А то вы не знаете, кто я такая?
- Понятия не имею! - невозмутимо ответила тетка.