Воспоминание о супружеской ошибке Доминика наполняло Майку, с одной стороны, блаженством, а с другой - злорадством, и в эту минуту ей и в самом деле казалось, что ничего страшного быть не может.
- Вот и ладненько, - продолжала Боженка, - тогда поймёшь, что эта блоха кручёная и впрямь оказалась умнее Анюты. С самого начала крутилась, как вошь на сковородке - или кто там крутится? - в общем, сделала всё, чтобы выгрызть Доминика из дома. Потому как, пока он живёт с тобой, нет уверенности… В любой момент можешь его одурачить, заморочить, одурманить и у неё, сиротинки бесприютной, отбить, так сказать, назад. Пробовала его накрутить, чтобы тебя выгнать и квартиру отобрать, да он не согласился. Говорил, что твоя, унаследованная…
- Правильно говорил.
- Это я и без тебя знаю. Что-то у меня в горле пересохло, давай то, что полегче.
- Упьёмся, - предостерегла Майка, вынимая изо льда водку.
- Даже если - что с того? Опять же сама говорила, что эмоции нейтрализуют алкоголь, а у меня - одни эмоции. Не знаю, как у тебя…
- У меня тоже. Ладно тебе, не отвлекайся от темы.
Боженка вздохнула с облегчением, съела кусочек сыра и продолжила доклад:
- Ну, раз он не соглашался, она сама взялась за дело. По всем направлениям почву зондировала, и пожалуйста - не зря говорят, дуракам везёт, - надыбала этого простофилю с бумажником. А поскольку тот сам считал Доминика зачеркивающим доверия, этой уховёртке и уговаривать особо не пришлось. Похоже, ей больших усилий стоило уломать Доминика: он всё "то ли сомневался, то ли что" - по уверению Анюты, Вертижопка на этих словах всю рожу скривила, поморщившись. Так Доминик хотел съехать или нет?
Только сейчас впервые Майка серьёзно задумалась и взглянула на ситуацию как: бы со стороны.
А ведь Доминик из дома-то особо не рвался. Странно. В конце концов, если бы им двигали мощные желания, мог бы снять номер в гостинице, не одни "Ритцы" в Варшаве стоят, есть и подешевле. Вообще мог бы чего не то найти, да не похоже, чтобы искал. По сути, ему и так было удобно, в чём он, кажется, не отдавал себе отчёта.
Майка поделилась своими соображениями с Боженкой, которая в качестве информационного сервиса явно заслуживала благодарности и доверия. Подруга однозначно встала на Майкину сторону и делилась новостями без колебаний и промедлений:
- Вот я и говорю: всё сходится, источник заразы - Вертижопка. Смотри-ка, на первый взгляд овца овцой, а упрямая, что твой баран. Если бы урод с бумажником не умолял твоего помочь, тот и не переезжал бы вовсе, это я тебе говорю! Не мешало бы Доминику подсказать, кто ему квартирку подсуропил и какой ценой. Как думаешь?
- На меня не рассчитывай, - с горечью отрезала Майка. - У меня скорей рука отсохнет… то есть язык… чем я хоть слово вякну. Охота Доминику в навозе по уши сидеть - его дело. Интересно, удастся ли ему когда отмыться? Чушь несу. Даже пытаться не станет, сам себя убедит, что и мыться не надо, поскольку о навозе слыхом не слыхивал.
Боженка опять поёрзала в кресле. Сей предмет меблировки был просторным и весьма подходящим для особы с лишним весом, но мягко в себя погрузиться не давал. Это было кресло старинное, резного дерева, щедро обитое, с мягкой спинкой и подлокотниками, но устраиваться в нём приходилось самому, кресло не подлаживалось под пользователя. Зато имело то преимущество, что с него легко было встать.
Правда, Боженка пока вставать не собиралась.
- И пожалуйста, как гладко пошла после той едкой отравы, - похвалила она водку. - Если уж напиваться, то по мне лучше этим.
- Прямо завтра куплю сардины, шпроты и вообще всё, что под руку подвернётся, - отчаянно заявила Майка. - Ни в чём себе не буду отказывать! Сало куплю и сама смалец сделаю.
- Сделай, - согласилась Боженка. - Чёрного хлеба не забудь… Погоди, а детям что дашь? То же, что и нам?
- Домашние пельмени, - отрезала Майка. - Для детей у меня еда всегда есть, можешь не беспокоиться.
В нетипичной трезвости обеих приятельниц ничего странного не было, несмотря на регулярное злоупотребление высокоградусными напитками. Во-первых, обе по воле случая были мало восприимчивы к алкоголю, во-вторых, не хлопали рюмку за рюмкой, а пили понемножку, только время от времени подкрепляясь капелькой, тем более что коньяка и в самом деле терпеть не могли, а в-третьих, основательно закусывали жирным сыром, не забывая о минералке. Боженка подумала и выдвинула предложение:
- Если ты не против, я могу это устроить. С Анютиной помощью, к примеру. Они с Домиником нормально общаются, он с ней вежлив и мил, она отвечает тем же, а внутри, говорит, аж ёкает… Вот и могла бы с ним парой слов перекинуться - каким таким макаром Вертижопка завладела жилищем этого недотёпы с бумажником… Кстати, ты случаем не знаешь, как его зовут?
- Понятия не имею. Не запомнила.
- Ну ладно. Доминик должен знать… И как его обдурила своей задней услугой. Насколько мне известно, Доминик жульничества не любит?
- Категорически не выносит.
- Вот именно. Ну, что скажешь?
Майка хранила молчание, потягивая водку и закусывая минералкой. У неё не было уверенности, есть ли смысл снимать бельмо с глаз Доминика как раз сейчас, да и вообще она сильно сомневалась, что кому бы то ни было, имей он хоть ангельские крылья, удастся такой финт. Закрывать глаза на очевидные вещи её любимый болван умел, как никто другой.
Разгорячённая Боженка с недопитой рюмкой в руке ждала ответа.
- Погоди, не торопи меня.
- Ты о чём мозгуешь?
- Понимаешь, до меня только теперь дошло, что если б не эта овечья падаль, Доминик никогда бы так не лопухнулся. Видишь ли… тут такое дело… Как бы тебе помягче и поприличнее…
- Разрешаю и неприлично, простыми солдатскими словами.
- Таких слов ни в одной нормальной армии не употребляют и даже знать не знают. Так вот… Доминика никогда ни на какие эротические выгибоны не тянуло - всякие там извращения и прочее. Сопляком ещё информацию раздобыл, не без того, просветился и остался отнюдь не в восторге. И угораздило же его теперь вляпаться…
- Хочу заметить, что Вертижопка существует в единственном экземпляре, - сухо прервала подругу Боженка. - Я ни от кого не слышала, чтобы кто-нибудь на такое извращение где-то ещё напоролся. Трепались, правда, о профессиональном танце живота, но сразу признавали: совсем не то.
- Вот именно. Влип в порядке исключения. И по уши…
- По уши, по уши, впечатлился сильно и хочет добавки!
- То-то и оно. А раз уж помещение нашлось, зловредная поганка окажет благосклонность…
- А если не окажет?
Майка задумчиво покивала:
- У Доминика есть достоинства, не спорю, но до святого Франциска ему далеко. И до Симеона Столпника тоже. Ты слышала о сдержанном жеребце или бугае в кругу разохоченных дам своего вида?
Боженка отрицательно покрутила головой:
- Наоборот, слышала о быке, который вышиб в хлеву ворота, и все разбежались…
- Не будем требовать слишком много. Я рассчитываю на самые примитивные ссоры, Вертижопка глупа и может переборщить с капризами.
- А если нет?
- А если неееет… - Майка малость растянула слово. - Вот я и думаю… Если нет… Тогда одно из двух. Или ему надоест, ведь для Доминика женщина - тоже человек, а в человеке должен быть полный набор анатомических элементов, а не всего одна деталь… А кстати, каким чудом Анюте удаётся беседовать с Вертижопкой? Та откровенничала с помощью обычного человеческого языка?
Боженка возмутилась так, что выплеснула остатки жидкости из рюмки себе на грудь:
- Тьфу, пропасть! Да ты что! Хорошо, что не сладкое, само высохнет, только жалко, подлей мне, пожалуй… Где Вертижопка, а где нормальная речь! Но Анюта её знает и умеет с ней общаться. Вертижопка говорит лишь "да" или "нет", изредка может ещё слово посерёдке вставить, обозвать "дурой" или "недоделанной" тоже сама в состоянии. Важно, что Анюте удаётся задавать правильные вопросы. Вообще Анюта считает, что инквизиция ей теперь, после разговоров с Вертижопкой, в подмётки не годится - закоренелых преступников может допрашивать, профессиональных шпионов и кого только хочешь. Наловчилась уже, как-никак с детства знакомы.
- Доминик любит обстоятельные беседы, - заметила Майка, и погода вокруг неё начала как бы меняться. Тучи посветлели, поредели и нехотя признали, что где-то там за ними существует солнце. Даже сам воздух стал легче.
Боженка некоторое время с интересом наблюдала сие явление, не понимая, правда, его природы, но воспринимая как явно положительное. Затем вспомнила, что Майка так и не досказала начатого:
- Ну ладно. А или что?
- Что - "или что"?
- Ты сказала: "или ему надоест, или…" Или что?
Майка молчала уж очень загадочно.
- Или… - наконец произнесла она. - Вот именно. Или. Больше Боженка так ничего и не узнала.
И снова финская осталась едва початой. Спрашивается, разве это можно назвать настоящим злоупотреблением?
* * *
Майка решила.
Вертижопка начала войну за Доминика без его ведома, а тем более согласия. Уработалась вдрызг, вогнала этого беззаботного дебила в какую-то маниакальную паранойю и своего добилась.
Ну почти. Пока не до конца.
И независимо от того, как этот конец будет выглядеть, отомстить ей надо. Обязательно. Из чувства элементарной справедливости.
Приняв окончательное решение, Майка предалась размышлениям.
У Вертижопки было только одно оружие. И это оружие требовалось выбить у неё из рук.
Впрочем, руки отношения к делу вообще не имеют…
А следовательно, объектом мести должна была стать агрессивная задница.
Лучше всего Майке думалось за работой. Занятые глаза и руки сотрудничали друг с другом в полном согласии и без участия мозга. Устройство же в голове могло спокойно заняться своими делами.
Было совершенно очевидно, что отвратные задние фрагменты Вертижопка приводила в движение при помощи мышц. Силу воли Майка сразу исключила. Глядя попеременно то вдаль, то на лист ватмана перед собой, она принялась вспоминать всё, чему научилась по анатомии ещё в школе. Оказалось до неприличия мало, поскольку в их школе биология находилась почему-то в загоне, опять же многие годы эта самая анатомия была Майке без надобности. В итоге единственное, что осталось в памяти, это прочная уверенность, что у человека имеется тридцать два зуба. Во всяком случае должно иметься.
Существует где-то вроде как двуглавая мышца. В руках, в ногах? Вообще есть мышцы гладкие и те, другие какие-то, как же их… без разницы, перекрёстные. А может, полосатые?
Нет, не так. Двуглавая мышца, как из самого названия следует, это бицепс, а бицепс - это рука. Значит, в случае Вертижопки в расчёт не принимается.
Что движет ягодицами?
Нет, стыдно быть такой дремучей! Майка не выдержала, бросила своё рабочее место и достала энциклопедию. Откуда вычитала, что такое анатомия и когда в этой области совершались первые открытия, что, к сожалению, новостью не являлось. Тогда попробовала найти ягодицы, но в учёной книге имелись только ягоды, что ничуть не продвинуло вперёд её изысканий.
Кажется, существуют ещё сгибатели и разгибатели… Хотелось бы знать, которые из них сидят в ягодицах?
Напряжённые размышления были прерваны грохотом на лестнице, коротким вскриком и стоном. Затем стало тихо.
В пять секунд Майка оказалась под дверью. Две секунды ушло на подслушивание, не будет ли ещё каких звуков, но больше времени она уже не теряла. Грохот был основательный, раз услышала его, находясь в противоположном конце квартиры, но особо тревожной казалась тишина. Господи, кто-то упал с лестницы и убился, раз так страшно молчит!
Она открыла дверь, и выяснилось, что почти угадала. На площадке головой на последней ступеньке лежала молодая женщина, но живая. Видно было, что жива, дышала, слегка постанывая.
Не вступая с ней в разговоры, Майка кинулась за мобильником. "Скорая"! Хочет жертва получить медпомощь или нет, она её получит, такого полёта с лестницы ни один позвоночник не выдержит… О, точно, ещё один элемент человеческой анатомии - позвоночник! Ещё парочка несчастных случаев, глядишь, доберёмся и до мышц задницы…
"Скорая" без возражений приняла вызов, спросила фамилию. Майка с разбегу назвала свою, возраст…
- Не знаю, сколько ей лет, я вообще её не знаю, мне кажется, молодая, жива, жива. Дышит, но не говорит… Что? А, говорит, что говорит, только очень слабо. Ясное дело, не буду её трогать, разве я по телефону кажусь идиоткой? А может, ей хоть полотенце под голову подсунуть, ведь на ступеньке лежит…
- Полотенце разрешили, но осторожно, - сообщила Майка жертве. - Сейчас вернусь.
Схватила махровое полотенце из ванной, свернула и аккуратно вложила между краем ступеньки и пострадавшим затылком, практически его не потревожив. Жертва упорно пыталась общаться - шёпотом, достаточно разборчивым, хоть и тихим.
- Як вам пришла. Шеф велел мне встретиться с вами лично…
- И лестницу изучить? - рассердилась Майка. - На кой чёрт вы шастали туда-сюда по лестнице? Вы же сверху сверзились!
- Этажи перепутала. Он из Швеции…
- Кто?
- Шеф.
Майка попыталась было найти связь между Швецией и варшавской лестницей, но быстро от этой идеи отказалась. Женщина самым очевидным образом пользовалась случаем и вела с ней деловые переговоры.
- Супермаркет. Весенняя экспозиция, сменяемая раз в две недели. С выездом. Вы согласны?
- И где это? Швеция большая.
- Стокгольм… Он оплачивает самолёт…
- Такой расточительный? Или у него какой интерес?
- Хочет переплюнуть Париж… - доверительно прошептала жертва и застонала от боли.
Деловая беседа на лестничной клетке оказалась чрезвычайно интересной и поразительно плодотворной. Ещё до приезда "скорой" Майка успела как дать согласие на крайне соблазнительную, хоть столь же обременительную работу, так и познакомиться с собеседницей. Данута Мартенсон, в девичестве Зентек, сообщила, что её сотовый разрядился, поэтому она и моталась по лестнице вместо того, чтобы позвонить. Дамы почти подружились, что, как оказалось, имело весьма далекоидущие последствия, поскольку деловые переговоры вела бизнес-вумен, пани Данута Мартенсон, а поминутно ойкала и стонала принцесса на горошине. Правда, из Швеции, а не из Дании, но всё равно скандинавская.
- Разрядился? У вас что? "Нокия"? У меня тоже, моя зарядка должна подойти. Сейчас подключу и привезу вам в больницу ещё сегодня.
Укладывая на носилки постанывающую пациентку, "скорая" выразила удивление, почему так пусто. Всего один человек, а где толпа зевак, где соседи?
- Люди на работе, дети в школе и в саду, - объяснила Майка. - Так народ подобрался, что четыре этажа одного возраста, а две бабушки в это время, как всегда, в магазинах.
- А вы?
- А я тоже на работе, только половину своей работы дома делаю. Творческую, в смысле концептуальную. А уж потом перехожу к практическому исполнению и превращаюсь в грубую рабочую силу. День ненормированный, а сейчас и вовсе поеду с этой женщиной, у неё, похоже, никого здесь нет, только где-то там…
- В Гданьске, - охнула заезжая принцесса. - И в Стокгольме.
- А позвонить вы не можете?
- Не помню телефоны…
"Скорая" перестала косо поглядывать и отбросила возникшие было подозрения, что Майка столкнула с лестницы соперницу. А ведь столь соблазнительная концепция с самого начала витала в воздухе. К величайшему сожалению, пришлось от неё отказаться.
Из-за поздних возвращений Доминика организацию домашнего быта Майка довела до совершенства. А потому всё успела: оставила лестничную жертву в больнице на обследовании, впустила домой детей, согласовала, что надо с кем надо, забрала зарядившийся мобильник, оставила детей в подходящей компании, осчастливив их сообщением, что, вне всякого сомнения, ещё в этом году купим машину. Ради семейного авто дети готовы были проявить просто чудеса послушания.
В больнице чудес, особенно по части вежливости, ожидать не приходилось.
- Никаких переломов, - информировала Майку старшая медсестра таким обиженным тоном, будто та подрядилась обеспечить тяжёлую контузию и не сдержала обязательства - Сильный ушиб копчика и лёгкое сотрясение мозга. Без кровоизлияния. Множественные гематомы.
Майка в последний момент успела ухватить её за полу халата:
- Как долго ей придётся здесь лежать?
- Три-четыре дня. Завтра доктор скажет. - Вырвала халат из хищных когтей и сбежала.
На больничной койке лежала особа, единая в двух лицах: исстрадавшаяся сказочная принцесса и разъярённая Данута Мартенсон. Окончательно перемешавшиеся.
- Они меня доконали! - в слезах стенала принцесса. - Шевельнуться невозможно: дерёт, жжёт и жутко болит! Пролежни! - яростно рычала Данута. - Это не врач, а дегенерат какой-то. Пролежни выдумал, чтоб он ими подавился, за день появились у меня, что ли? - И опять принцесса: - Конский пластырь мне прилепили эти дурищи и сорвали вместе с кожей, это невыносимо, повернуться не могу, сделайте же что-нибудь! Не могу я лежать на спине! - в бешенстве заорала Данута. - Дайте мне подушку, такую круглую, для почек, наверняка у них есть, должна быть!
Майка энергично вмешалась в дело. Две насмерть перепуганные медсестрички, молоденькие девчушки, бормотали что-то о предписаниях, отсутствии предписаний, противоречащих друг другу предписаниях, отсутствии всего, а под конец рванули в разные стороны и скрылись из виду. Майка отправилась на поиски компетентного персонала, чувствуя, как в ней нарастает ощущение безнадёги, а параллельно озверения.
На помощь пришёл счастливый случай. Она неожиданно наткнулась на знакомую медсестру Беату, с которой тесно познакомилась и даже сдружилась десять лет назад, когда нуждавшаяся в медицинском уходе бабушка упёрлась, что хочет умереть дома, в своей постели, что ей и удалось. Бабушка была со стороны отца и к невестке относилась неприязненно, а папа, единственный её сын, в сиделки не годился. При виде больной у него всё летело из рук. Оставалась внучка. Именно эта бабушка и оставила Майке квартиру.
Беата моментально разобралась в ситуации, подкладной круг обеспечила незамедлительно, по ходу дела осмотрела болячки принцессы, огляделась вокруг и высказалась:
- Я здесь случайно, работаю в полостной хирургии. Кто эту девушку так уделал и, хотелось бы знать, зачем?
Майка уже тоже кое о чём догадалась:
- Те две дурынды, вон там, в углу, теперь, похоже, ругаются. Какой-то коновал ей пролежни выдумал, а они выполнили процедуру, да что-то, мне видится, не слишком удачно. Старшая сестра разговаривать не желает, сбежала и где-то прячется.