- Попробуй-ка ограничить свои требования! Тоже мне пуп земли, имей совесть! И подумай своей дурной башкой, от кого ты требуешь, чтоб я на колени встала, произнося её святое имя, в ножки ей кланялась! Не я в эту овцу влюблена, знаешь ли! Не я её обожаю! Она для меня не божество! Ты уж будь так добр, молись на неё сам, без меня, а я имею право, представь себе, даже не любить её!
Тут Майка спохватилась, что, пожалуй, зашла слишком далеко - так Доминик её и возненавидеть может, поэтому дала задний ход:
- Ладно уж. Тебя-то я любить не перестала и такого от меня нельзя требовать. Давай подумаем, как быть с этим идиотским разводом, для которого, похоже, юридических оснований маловато…
Опять пришлось притормозить, чтобы не спросить: может, ей ради его удовольствия в срочном порядке устроиться на работу в бордель или, как минимум, провести парочку ночей в вытрезвителе? Доминик был сейчас таким лакомым объектом для издевательств, что она с трудом сдерживалась, но на данном этапе не стоило его окончательно добивать. А жаль…
Из Доминика гейзерами била надежда:
- Если бы ты подала заявление…
Майка взглянула так, что слова замерли у него на устах, но муж собрался с силами и отчаянно договорил:
- …всё было бы просто. Я дал тебе повод…
А в Майке аккурат в эту минуту всё перевернулось вверх ногами. Забота о Доминике и опасения по поводу его умственного здоровья съёжились и отползли в сторонку, а их место заняла страшная злость на этого долбаного придурка и его нимфу-искусительницу. Эта извертевшаяся интриганка делает из него безвольного осла, а он и рад-радёшенек. Ну что ж, она, Майка, им поможет… Будут ждать развода до морковкина заговенья!
- По мне, всё нормально, - прервала она Доминика, снова становясь спокойной и даже вежливой. - Я не вижу причин менять что-либо в нашей жизни.
- Зато я вижу!
- Ничем не могу помочь. Если видишь, меняй.
- Ты же обещала помочь.
- В чём? Ломать свою жизнь?
- Мне кажется, она уже сломана. Ты же говорила, что меня любишь…
- А тебе это не нравилось, правда?
- Я бы предпочёл, чтобы поменьше…
- Вот я и выполняю твои пожелания. Мои чувства меняются удивительно быстро. Чувствую, что уже почти разлюбила.
Доминик обрадовался, как последний дебил:
- Тогда у тебя нет причин не соглашаться на развод!
- Как раз наоборот. Нет причин соглашаться. Плевать я хотела на твои нужды и твои удовольствия. А две самые, что ни на есть, принципиальные причины спят там, в соседней комнате. Одинаково важные и для тебя, и для меня.
И это был крах. О существовании детей Доминик старался забыть, не думать, как предпочитал не думать ни о каких проблемах, кроме своих насущных желаний. Отгонял от себя неприятные факты, живя по принципу "само образуется". В конце концов, сколько семей распадается… Он любил детей, но если по целым дням их не видел, с тоски не умирал, да и дети не впадали в отчаяние, ужиная без папочки. Если бы Майка не упиралась…
Неожиданно оказалось, что существует масса прозаических препятствий. Взять хотя бы квартиру - она досталась Майке в наследство от бабушки, и никакими силами нельзя было жену оттуда вышвырнуть. Это Доминику пришлось бы убираться, а куда, спрашивается?
Ввиду общих заморочек светлый образ Вертижопки как бы побледнел и скукожился. Майка старательно обходила её стороной, стабилизируя повседневный быт, и так как-то получилось, что всё осталось по-прежнему. Доминик, как и раньше, живёт дома, как и раньше, приходит поздно, как и раньше, готовит детям завтраки, а приближающаяся зима заставляет его планировать дополнительные расходы на тёплую одежду. Теперь уже его заставляет, а не Майку, поскольку теперь он управляет семейными финансами. А такая мелочь, что дети растут, застала его врасплох…
По одному пункту оба супруга пришли к полному согласию. Ради блага детей их образ жизни не меняется, скандалить совсем не обязательно, а близких можно будет известить в подходящий момент. Рождество пройдёт, как обычно, и Доминику придётся это вытерпеть.
По второму пункту имело место столь же обоюдное разногласие. А именно: Майка помочь с разводом отказалась наотрез. Отказалась, хоть лопни.
* * *
Наконец позвонила Стефанова Зося.
Майка ждала этого звонка даже с нетерпением, хотелось замкнуть треугольник. Доминик есть, Галина Юрека есть, а Зося, что же? Невозможно, чтобы сие знаменательное событие Зосю вовсе не интересовало, и равно невозможно, чтобы она ничего не знала.
Оказалось, что Зося была в отъезде, четырёхдневная командировка вырвала её из общественной жизни, но как только вернулась, не замедлила позвонить.
- Ты как? Если я правильно поняла, бомба взорвалась, Доминик не стал больше скрывать своих любовных влечений? Как ты это приняла?
В искренность, что была наверху, Майка ни на минуту не поверила, а вот в спрятанное поглубже злорадство - сразу же. Она заранее решила доставить Зосе удовольствие, поскольку это открывало широкие возможности для получения новых знаний.
- Как гром с ясного неба. Никак не могу прийти в себя!
- А ведь я предупреждала! Я как чувствовала, собиралась ещё до отъезда позвонить, но не успела. И смотри-ка, удалось-таки этой вихлястой шалаве Доминика заарканить, а ведь как долго держался, можно сказать, достоин восхищения…
- Ты не в курсе, как она это сделала?
- А разве ты не знаешь?
- Понятия не имею, голову сломала.
Из телефона со свистом вырывалось даже не удовольствие, а прямо-таки наслаждение. Мурашки счастья с Зоськиной спины перекочевали в Майкино ухо. Наконец-то! Этот чёртов Доминик, этот образец верности, этот порядочный до отвращения семьянин, наконец-то споткнулся и свалял дурака. И с кем - с этой лохушкой Вертижопкой!
- А я имею. Я сразу поняла, хоть Стефану, конечно, и в голову не приходило, правда, у него Доминик всё время был на глазах и кое-что заметил. Дорвалась до него… Ты, разумеется, понимаешь, что прямого доступа к нему она не имела?
- Мне казалось, что он не обращал на неё внимания.
- И не обращал. Ей же был нужен непосредственный контакт. А Доминик недоступен - всё время за письменным столом, на его рабочем месте теснотища… Но повезло слепой курице зерно найти. Принесла распечатки, большие такие листы, целый рулон и - ах, неловкая такая бедняжка, а оно тяжёлое, да ещё и папки! - ну и уронила. Разлетелось по всей комнате. Она, конечно, кинулась собирать, даже под стол от усердия залезла. Собрала, ну и надо же из-под этого стола вылезать, правда? А тут Доминик торчал у шкафа, что позади его стола. Спиной упёрся и застыл, не мог отодвинуться. Вот она и протиснулась. А знаешь, как протискивалась?
- Не знаю, - честно ответила Майка, поскольку Зося, дойдя до кульминации, явно ожидала от неё нужной реакции.
- Задом! Понимаешь теперь? Задом! Этим своим вертлявым ходунком!
- Как невоспитанный зритель в театре…
- Именно. Только люди в театре протискиваются быстрей и не с целью соблазнения, а она задержалась. Перед Домиником. К нему задом! И, можешь быть уверена, пустила в оборот своё бесценное сокровище…
Майка охнула, соблюдая правила игры, чтобы не разочаровывать Зосю.
- Стефан всё видел - как раз вошёл, стоял в дверях и наблюдал. Говорит, что ничего подобного в жизни не видывал. Доминик в лице изменился, будто удар током получил. Стефан пытался мне показать, но я велела перестать - уж очень странные рожи строил, я испугалась: ещё войдёт в привычку, потом не избавится. Стефан был потрясён. Но и без его гримас можно себе представить, любая из нас такое видала…
- И не раз, - пробормотала Майка. - Теперь мне всё ясно. Странно, что она так поздно свои чары задействовала.
- Сама удивлялась. Но Стефан говорит, что она Доминика одного застала по чистой случайности, там всегда народ толчётся, работы много. Опять же Доминик в шкафу рылся, а не сидел по обыкновению за столом.
- Значит, повезло, - констатировала Майка, забыв о необходимости охать и издавать вопли отчаяния. - Выходит, с этого исторического момента он и стал за ней волочиться?
Зося, похоже, тоже забыла, что болтает с обманутой и брошенной женой, уж больно хороша была сплетня, сердце радовалось.
- Представь себе, ничего подобного! Это она за ним, как ты выражаешься, волочилась, а он просто перестал её избегать. И выглядело это так, будто ждёт, что она снова зайдёт и повиляет своим седалищем…
- А она охотно приходила и виляла…
- В точку! Теперь совсем пропал, обращается с этой оторвой, словно с наследницей престола, сесть не моги, если она стоит, своими манерами её просто подавляет…
- А она что?
- А ей и невдомёк, что подавляет. Колода надутая! По сравнению с ней глупейшая овца Эйнштейн!
- Прямо бальзам на мою душу льёшь, - похвалила собеседницу Майка.
Зося тут же опомнилась, ведь в её планы вовсе не входило радовать Майку, совсем наоборот - она ожидала отчаяния и истерических рыданий, слишком хорошо счастливице жилось до сих пор с этим ненормально верным Домиником, пора и пострадать, а она, Зося, притворно поутешает. Но раз не вышло, пожалуйста, можно вместе насладиться сенсацией, всё равно Зося в лучшем положении, поскольку не её Стефан в дураках, а Доминик.
- А в последнее время Доминик стал очень нервный, - продолжала она. - Какие-то скачки настроения, то угрюмый и злой, то весёлый и общительный, ходят слухи, что из-за тебя.
- Из-за меня? - удивилась Майка. - А что я такого делаю?
- Не знаю. Как раз хотела спросить. Может, скандалишь?
- Я пока в своём уме, какой мне прок от скандалов? В данный момент делаю похоронную контору, и это меня здорово забавляет, надо же, как кстати халтура пришлась. А что ещё в народе слышно?
- Что требуешь от него развод или, наоборот, не даёшь ему развода. Или что он то хочет разводиться, то не хочет. А как на самом деле?
- Мне развод не нужен. Может, Доминик им Вертижопку соблазняет?
- А она ему то верит, то нет и в зависимости от ситуации ласками одаривает? Очень даже вероятно. Но вообще-то, так Стефан говорит, нервничает Доминик всё больше.
- Настолько глупа, что даже ухажёру вредит, - презрительно сделала вывод Майка, на чём собеседницы и согласились.
Положив трубку, Майка глубоко вздохнула, присмотрелась к расположению свечей вокруг гроба, две немного передвинула и отправилась на кухню за новым чаем. Затем вернулась к компьютеру, уставилась на мрачную погребальную изысканность и принялась приводить в порядок спутанные мысли.
Не зря она так ждала Зосиного звонка. Теперь понятно, что стало основной причиной и источником беды. Задница Вертижопки!
Обнаглевшие ягодицы навели порчу на Доминика. Ну кто мог такого ожидать?
Потрясение. Доминик испытал потрясение…
Но теперь зато понятно, на чём именно следует выместить зло…
* * *
Следующего звонка Майка никак не ожидала. Она приводила в порядок свои достижения с целью презентации их заказчику, мимоходом размышляя, что он по поводу этой ритуальной жути скажет, когда звякнул телефон.
- Юзеф Мештальский, - представился на том конце Зютек замогильным голосом, как нельзя лучше гармонирующим с её скорбным трудом. - Пани Майка, не могли бы мы… Я бы хотел с вами встретиться… Это чрезвычайно важно, я вас очень прошу… Где-нибудь на нейтральной почве. Без знакомых… Тысячу раз извиняюсь!
Майка чуть было не ляпнула, уж не за Вертижопку ли он так извиняется, но успела проглотить бестактность. Отставной - любовник её весьма и весьма заинтересовал.
- Ничего страшного. С удовольствием. Где и когда?
- Как можно раньше. Лучше прямо сейчас. Вам сейчас удобно? Где вы только скажете!
Совсем рядом с процветающей похоронной конторой находился ресторан, частенько используемый для устройства поминок. Моментально прикинув время, Майка договорилась встретиться там с Зютеком через час с четвертью в надежде, что они не напорются на траурные торжества. А если даже… Обстановка будет весьма кстати.
Погребальный шедевр вызвал массу восторгов и был принят безоговорочно. Основательно поощрённая инвестором, Майка расположилась за столиком напротив Зютека и внимательно к нему присмотрелась. Выглядел он не лучшим образом и мог с успехом послужить моделью к картине под названием "Удручённость". Из-за паршивой Вертижопки, такой милый парень! Похож немного на Жерара Филиппа, хотя Жерар Филипп вряд ли когда до такой степени огорчался… И что в этой паскуде такого?
Зютек удовлетворил её любопытство и поведал, что в этой паскуде такого. Во всех подробностях. Ледяные мурашки заходили по Майкиной спине, и не похоже было, чтобы собирались заканчивать свою прогулку.
- Не давайте ему, пожалуйста, развода, - отчаянно принялся просить её Зютек. - Что бы там ни было, а у вас двое детей, и вы можете тянуть до бесконечности. Вы только, упаси боже, не соглашайтесь!
- Я и не собиралась, - попыталась утешить собеседника Майка, но ничуть в этом не преуспела. - Даже и не думала, но хотелось бы знать, вам-то это зачем?
- Она долго не выдержит. И он тоже… Ему или надоест, или он остынет… Или нет… Ей позарез нужно… А у меня квартира! Вот я и рассчитываю!
Несчастный парень расплёскивал кофе, заикался и запинался, бормотал что-то неразборчивое, и Майка при всём желании не могла ничего понять.
- Повторите-ка ещё раз, пожалуйста, - попросила она. - Может, в другом порядке.
- Я хотел на ней жениться, - простонал Зютек, явно сменив порядок изложения. - И по-прежнему хочу. Я не в силах от неё отказаться!
- Позвольте полюбопытствовать, что вы в ней такого нашли?
Уже в середине вопроса Майка сообразила, что нельзя его задавать. Жуткая бестактность - как лезть грязной лапой в незажившую рану, да ещё и с издевательским подтекстом. Ужас!
До Зютека никакие бестактности и подтексты не доходили.
- Как что… Вы не понимаете! Она такая… такая… необыкновенная! У неё такое телосложение… единственное в мире, что секс с ней… Это незабываемо! Это что-то, наверное, мышечное! Вы не понимаете!
- Нет, не понимаю, - подтвердила Майка, слегка цепенея.
Зютек, казалось, совсем сорвался с тормозов:
- Сам контакт с ней, непосредственное соприкосновение… Это пронзает насквозь! Просто фантастика, после неё другие женщины уже не существуют, это, как омут, затягивает навсегда! Она на него глаз положила, на вашего мужа, дала попробовать этого наркотика, а больше - ни-ни, пока не женится! Хочет, чтобы он женился, хочет развода, а вы ему развода не давайте, умоляю вас!
Пытаясь сделать умоляющий жест, Зютек опрокинул кофейную чашку, чего практически не заметил. Чашка покатилась по столу, свалилась на пол и разлетелась вдребезги. Персонал погребальной забегаловки был явно привычен к подобным проявлениям скорби, официантка быстро убрала осколки, а потрясённая Майка, пробормотав извинения, потребовала коньяку.
- Для этого пана… Нет, и для меня тоже! Новый кофе и минералку.
Обслужили их моментально.
- Хлебните-ка! Вы с ума сошли…
- Это точно…
- Ну ладно, а какая тут связь? Если я не дам развода, то что?
Зютек удивленно вскинул брови:
- Как что? Я же ясно сказал. Без развода он на ней не женится! А я могу жениться в любую минуту, а ей нужен законный брак - если он не сможет, то она выйдет за меня! Она не станет ждать бесконечно!
- Ну, бесконечности я не гарантирую, но лет на пять мы можем рассчитывать…
- Пожалуй, должно хватить. Столько времени держать дистанцию…
- Не поняла?
- Да это у неё приём такой. Показать, на что способна, а потом не давать. Я вашего мужа в этом отношении не знаю, сколько он вытерпит…
На этот раз Майке пришлось охнуть и подкрепиться коньяком.
- …но и ей тяжело придётся, учитывая её жилищные условия: в развалюхе, в тесноте, с роднёй…
Зютек на глазах приходил в себя, не иначе как коньяк подействовал. Он подозвал официантку, заказал ещё один и для Майки тоже, не спрашивая её согласия. В его голосе теперь слышалось больше горечи, чем слепой страсти.
- Ещё раз прошу меня извинить. Я не совсем спятил, только частично. Я же не утверждаю, что втюрился в идеал благородства и чистоты. Суть дела я тут выразил хоть и вульгарно, но верно, ничего не попишешь. Отлично вижу, что она - эгоистка…
Майка охотно послушала бы о разных чертах Вертижопкиного характера с упором на отрицательные, но сейчас её главной заботой был Доминик.
- Погодите, вы упоминали что-то о квартире.
- Разумеется. Отсюда и обязательный брак, одно с другим связано, ей нужна прочная позиция. Она жила у меня, но это раньше было, до того, как мой развод вступил в силу. Она хочет жить на законных основаниях, стабильно, с пропиской, чтобы никто не мог у неё этого отнять.
- И у вас есть квартира. Ваша собственная?
- Теперь уже собственная. Жене её долю я выплатил. Сразу после того, как она её выгнала. Взял кредит…
- Минутку! Вы хотите сказать, что ваша жена выгнала Верти… вашу большую любовь из вашего дома?
- Не хочу ничего такого говорить, - разнервничался Зютек. - Но так и было. Собственно, из половины дома, поскольку половина принадлежала ей, а она так всё поделила, что вышло просто ужасно…
- Но сейчас вы вопрос решили. И что у вас есть?
- Большая однокомнатная, но практически можно сделать две комнаты. С кухней и прочим.
Майка немножко понаслаждалась сценой изгнания, которую нетрудно было себе представить, хоть Зютек упомянул о ней лишь вскользь. Воображаемый спектакль доставил ей истинное удовольствие.
- А мой муж… что она думает?
- Как что? - опять удивился Зютек. - У вас, говорят, хоромы, без малого сто метров…
- Да хоть двести! Хотя, если точно, то восемьдесят четыре. Она собирается там поселиться вместе с нами?
- Нет, она считает, что вы уберётесь, поскольку это квартира вашего мужа.
- Бедняга! - посочувствовала Майка весьма язвительно. - Теоретически квартира, конечно, общая, но юридически это наследство моей бабушки. И уверяю вас, если кто оттуда и уберётся, то это буду не я. Куда же она, сиротинка, вместе с моим мужем денется? Он жутко не любит шалашей на природе.
Похоже было, что чудесней новости она и не могла сообщить Зютеку. Тот просто просиял:
- Да что вы! Вы это серьёзно?
- В моём положении не до шуток!
- Простите, пожалуйста… Господи, да я на коленях должен с вами говорить! А вы уверены, что в случае чего квартира осталась бы за вами?
- А вы знаете такой суд, который выгнал бы меня с двумя детьми жить под мостом из унаследованной мной собственности? Ради удовольствия вашей Вертижопки? Ой, простите, не хотела…
- А, ладно вам, не извиняйтесь, я же знаю, не глухой… Но если так… То тогда… Самый важный аргумент отпадает - брак. Может, ей и хочется замуж, даже жутко хочется, но что дальше? С квартирой облом! Она мне не поверит! Но, в конце концов, убедится? Ваш муж не станет ей лапшу на уши вешать? Он не врёт, всем известно, что он не лгун!