Гектор, не обронивший до этого ни слова, высунул свой шаловливый язык и почесал им кончик носа. Затем грустно вздохнул:
- Ты видишь, какая кругом тоска, Антуан?
- Yes, Гектор.
- Так вот! Она напоминает мне тоску скромной холостяцкой обители.
Я сочувственно хлопнул его по плечу, отчего он слегка закашлялся, так как его левое легкое пошаливало еще с детства.
- Что-то ты совсем приуныл, Тотор. Пора бы тебе жениться!
Я мысленно постарался представить себе бипед с женской головой, который смог бы ужиться с Гектором.
- Ты забываешь о двух вещах, - заявил он. - Во-первых, мне не нравится, что ты называешь меня Тотором - это вульгарно! Во-вторых, я - женоненавистник!
- Женоненавистник из робости! - усмехнулся я.
- Это не совсем так, - поправил меня родич. - У меня было достаточно удобных случаев. Я даже думаю…
На этом месте он поправил узел галстука и пригладил свою прядку демократа-христианина.
- Я даже думаю, что не лишен некоторого шарма. У меня хорошее образование, и я являюсь интересным собеседником, к тому же, да простит меня Господь, многие могли бы позавидовать моему росту. Я высок и строен, как манекен в витрине престижного магазина.
- Лучше бы ты был чуть поменьше манекена, - не сдержался я, - тогда бы тебя с ним никто не спутал!
Произнеся эти слова, я остановил машину перед задрипанным заведеньицем, возглавляемым не менее задрипанным Пинюшем, с названием "Зеленый перепел". В свое время я спрашивал у Пинюша, по какой такой социально-психологической причине он присвоил своему кафе это название.
- Очень просто, - ответил мне тогда ущербный, - я сам в душе - перепел, к тому же, еще зеленый.
- Ты не еще зеленый, а уже зеленый! - возразил ему я, пародируя Жюля Ренара. Самым смешным, да, самым смешным оказалось то, что он рассмеялся.
В кафе было пусто, как в сломавшемся ночном трамвае. Скромная, старенькая забегаловка, пропахшая затхлым заячьим рагу и кислым пивом. В нарукавниках, синем фартуке с карманом "а ля кенгуру" и кепке американского шофера, Пинюш был занят чтением глубоко назидательного журнала под названием "Дети Канталя и их проблемы" .
Для этого он нацепил на свой острый носик очки со стеклами, раздрызганными, как голос попрошайки, и дужками, обмотанными изолентой.
Зарегистрировав наше прибытие, бог знает, каким радаром, так как при помощи своих склянок он не мог видеть дальше двадцати шести и трех десятых сантиметра, этот раздолбай спросил:
- Что вам будет угодно, месье? - Двойную пневмонию с припаркой из льняной муки! Тогда Пинюш освободился от своих несносных очков и воскликнул с радостью, согревшей мое сердце: - Сан-А! Не может быть!
Я ничего не ответил, так как у меня перехватило горло от ужасных запахов, а ноги от стаи мяукающих котов. Я догадался, что последние были виновниками первых, как говаривала маркиза Задсвиньи, покровительница отхожих мест для гурманов.
Мы обнялись. Гектор пожал руку Пинюша, Пинюш - руку Гектора, после чего Пинюш повторил свой вопрос, но уже менее профессиональным тоном:
- Чего бы вы хотели?
- Бургундского, - решил я.
- У меня, его нет!
- Тогда, бутылку "Кальвадоса".
- Тоже нет.
- "Куантро".
- Больше не осталось.
Я перечислил восемьсот семьдесят три наименования алкогольных напитков, но это оказалось пустой тратой времени: у Пино ничего из этого не было. Я остановился, так как перенапряг память.
- Слушай, будет гораздо проще, если ты сам скажешь, что у тебя есть, старина!
Он потянул себя за ус, распрямил поникшие плечи и пробормотал:
- У меня есть красное и белое вино, но я вам его не советую, потому что оно очень кислое, а также "Эликсир здоровья преподобного отца Колатора", но его я тоже не посоветовал бы - у него отвратительный вкус.
- Что если мы выпьем по стаканчику красного, - предложил я Гектору.
Несмотря на то, что мой кузен принадлежал к Лиге трезвости, он нашел мою мысль гениальной и лишь пожалел о том, что она не пришла мне в голову раньше.
- Ну, как дела? - спросил я у Пино, отшвыривая пинком через весь зал дерзкого рыжего кота, похожего на небезызвестного (кое-кому) Ван Гога, так как мерзавец начал точить когти об мою ногу. Пинюш расхныкался.
- Паршиво, - ответил он.
- Как у того кота?
Я кивнул на орущую усатую морду:
- Того, что ли?
Он грустно покачал головой:
- У нас их двадцать два. Моя супруга, мадам Пино, собирает котов со всего квартала. У нее на этом бзик. На нашей бывшей квартире она не могла себе этого позволить, так как домовладелец был против, ну а сейчас она решила наверстать упущенное.
Несмотря на то, что слезы лились по его лицу, как вода во время грозы по водосточным трубам, он продолжал:
- Когда мы получили это наследство от брата, то подумали, что разбогатели, но куда там! Мой последний клиент заходил на прошлой неделе. Да, это было в среду. К тому же, он ничего не заказал, а просто зашел позвонить…
- Что же ты собираешься делать дальше?
- Заняться чем-нибудь другим. Ведь у меня остались профессиональные навыки.
- Ты хочешь снова вернуться в легавку?
- Месье изволит шутить? Если уж Пино ушел с одного места, он туда больше не вернется. Что я собираюсь делать, Сан-А? Тебя это интересует? Ты, в самом деле хочешь, чтобы я тебе сказал?
В тот самый момент, когда он собирался во всей своей красе - единственной, которую он мог себе позволить, - расписывать свои планы, в зале раздался странный шум.
Он был похож одновременно на звуки, возникающие при ссоре обитателей голодного зверинца, испытании реактивных двигателей, поломке перегонного аппарата и утечке газа из трубопровода. Мы с Гектором стали искать источник шума и обнаружили его валяющимся на скамье. Доблестный, неукротимый, могучий Берюрье, вечный спутник скандала, огромный, мужественный, непобедимый; резкий, как чеснок, и сильный, как газета, с широким, как его же торс, кругозором; Берю, накаченный до упора вином, дрых на драном молескине в забегаловке Пинюша.
Я подошел к нему и заорал:
- Руки вверх!
Это утонченное создание отреагировало весьма своеобразно. Оно вскочило, перевернув при этом скамью, вытащило волыну и пару раз пальнуло в моем направлении, прежде чем узнало меня. Слава Богу, что у этой пьяни двоилось в глазах, благодаря чему он дал залп по моему двойнику. Тот остался стоять рядом со мной, как ни в чем не бывало, но две бутылки на стойке разлетелись вдребезги.
Грандиозное зрелище, ребята! Спектакль под названием "Паника на борту тонущего корабля". Гектор распластался на полу в кошачьем помете. Пинюш сыграл в кукольный театр за своей стойкой.
- месье Опухоль спустил свой пар! - возвестил я присутствующим.
Громила поскреб свой загривок, почесал пузо, отплевался, отхаркался, отчихался, высморкался, рявкнул что-то непотребное и, наконец, пробормотал:
- А, так это ты?
Мы присели отдохнуть от пережитых волнений за бутылочкой "Цистерна Высоко-посредственного Божеле", благословенного в церкви Берси.
Пино вернулся к начатым признаниям:
- Скажу тебе одну новость, Сан-А. Я собираюсь открыть агентство.
- По продаже недвижимости?
- Нет, частного сыска. Я посмотрел на него с нескрываемым удивлением.
- Неужели ты, имея за плечами славный послужной список, полный полицейских подвигов, собираешься работать в биде?
- Ничего не поделаешь, надо ведь зарабатывать на жизнь.
- Но жить при этом жизнью рогоносцев - унылое занятие. Извини меня, но мне не нравится хлеб из-под ягодиц.
Тут в Пинюше взыграло самолюбие:
- Но ведь в частные детективные бюро обращаются не только рогоносцы. Среди клиентов попадаются страховые агенты, нотариусы…
- Не морочь себе голову, старик, - это не для тебя. Ты ведь сам прекрасно знаешь, что девяносто девять процентов клиентов - сомневающиеся мужья или жены, которым нужны доказательства.
Пинюш поправил свою шоферскую кепку и поджег себе усы, от волнения перепутав их с потухшим окурком. Чадное пламя зажигалки оставило следы копоти на кончике носа.
- Если уж на то пошло, я смогу расследовать и адюльтеры, - сказал он, - ведь я по своей натуре философ. В мои годы не стоит играть в Мак-Карти, я хочу сказать в Бук-Мейкера… Нет, в Ника Картера!
И тут мой достопочтимый кузен Гектор, снайпер по высовыванию языка из Министерства кое-каких работ в начальной стадии проекта обронил, как голубь свой помет на бюст генерала:
- Если Вам нужен надежный человек, дорогой месье Пино, считайте, что я - ваш. Я собираюсь - Антуан знает об этом - уйти на пенсию, а так как мои доходы не позволяют мне жить, ничего не делая…
С этими словами он положил на стол свою визитную карточку.
- Вот мой адрес…
Пино ответил, что он подумает, и ваш восхитительный Сан - Антонио рассмеялся так, что задрожало зеркало за стойкой бара.
- Что смешного в моем предложении? - возмутился Гектор.
- Просто я представил, как ты ошиваешься у домов свиданий; ловишь ячмени, подглядывая в замочные скважины; подхватываешь насморки и бронхиты, поджидав в кустах, пока легкомысленные дамочки закончат разминаться на травке со своими кавалерами.
- Лучше уж я пожертвую своим здоровьем и буду свободным, чем стану выносить козни начальства и нападки коллег. Свобода - это благо, которое я оценил слишком поздно и…
Он замолчал, так как Берюрье завалился на стол и захрапел, как отбойный молоток в ночную смену.
* * *
Это произошло пять месяцев тому назад.
Глава 2
Такси подбрасывает меня прямо к дому. Я выхожу из кареты поступью русского генерала и замираю как вкопанный, растроганный до слез благодатью, исходящей от этого мирного жилища в плюще, где матушка Фелиси ждет своего сына.
Я вам уже тысячу раз говорил и еще раз не поленюсь повторить для тех, кто слушал мои передачи не с самого начала, что для такого искателя приключений, как я, Фелиси и наш особнячок являются земным раем. После своих сногсшибательных похождений я возвращаюсь сюда, как потрепанный штормом корабль - в тихую гавань.
Знакомый скрип входной решетки. Под ногами шуршат розовые камушки аллеи. В душе весна, ребята. В такие моменты девушки ничего не едят, кроме печеных яблок. А на деревьях и шнобелях лицеистов распускаются почки. Земля благоухает, как нектар. Я поднимаюсь по ступенькам. Дверь не заперта.
Фелиси никогда не закрывается. Моя старушка не боится воров. Она похожа на благородного епископа папаши Гюго: если бы она застукала у нас домушников, то преподнесла бы им в подарок подсвечники из столовой (доставшиеся нам от тетушки Леокадии, той самой, с усами под румпелем, похожим на хобот из-за того, что его поджимает подбородок).
Изумительный запах тушеной телятины в мадере с рисом ласкает мои носовые отверстия. Я снова останавливаюсь. Фелиси что-то напевает на кухоньке. Она получила мою телеграмму, вот и радуется, моя милая. Я ставлю на пол свой багаж и крадусь к ней на цыпочках.
На моей матушке - черное платье, поверх которого она повязала сиреневый фартук. Она мурлычет старую песенку: "Почему я не встретила тебя, когда молода была". Ее голос слегка дрожит и она тщательно нажимает на "р", как это было модно делать раньше. Да, это правда, раньше Фелиси была молода. Она любила и была любима, но я-то знаю, что та любовь была лишь прологом ее настоящей большой любви, любви на всю жизнь. Да, то была лишь разминка, предшествовавшая приходу в ее жизнь Сан-Антонио. Да, для нее я - единственный, неповторимый, несравненный, чудесный, прекрасный, великолепный, могучий, обожаемый, неотразимый, нежный, обольстительный, необыкновенный Сан-Антонио.
- Привет, мамочка!
Она умолкает, поворачивается кругом с большой деревянной ложкой, которую она держит, как жезл.
- А! Мой мальчик, это ты!
- Мы распахиваем объятия и прижимаемся друг к другу.
- Я не ждала тебя так рано, Антуан.
- Я не мог сдержаться от того, чтобы не заскочить из Орли повидаться с тобой перед работой.
- Какой ты молодец, мой мальчик. Как ты слетал?
- Отлично.
- Значит, тебе понравилось на Кубе?
- Да, ничего. Но в Мексике лучше.
- Ты не подвергался опасности?
Моя дорогая мамочка думает, что чем дальше меня заносит судьба, тем больше опасностей поджидает.
- Ну что ты! Это была обычная деловая поездка. Старик затевает там одно дельце. Он попросил меня посмотреть на месте. Вот я и воспользовался этим и прогулялся чуть ли ни до Юкатана. Послушай, я ведь привез тебе пончо из Мериды.
- Что? - шепчет матушка. Я открываю чемодан и достаю оттуда великолепное пончо ручной работы.
- Это одеяло?
- Почти. Ты можешь укрывать им ноги вечером, когда ждешь меня.
- Оно восхитительно. Я буду накрывать им постель.
- Еще я привез сувениры для Пинюша и для Берюрье.
- Ты не забываешь о своих друзьях.
- Для Берю - сомбреро с помпонами и бубенчиками, смотри!
Я вытаскиваю огромный красно-черный шляпон, слегка примятый в путешествии.
- Очень красиво, - соглашается Фелиси. Она с трудом сдерживает смех.
- Представляешь чан Толстяка под этой штуковиной, мам?
- Еще бы, - хохочет она. - Вот будет смех!
- А это - для Пино.
- Что это?
- Уне пило де ля пас, иначе говоря, - трубка мира. Ее длина около восьмидесяти сантиметров, теперь уж он не подпалит свои усы.
Неожиданно лицо моей Фелиси становится озабоченным.
- Боже мой, я забыла тебе сказать, что Пино…
- Что такое, мам? Я надеюсь, что он не умер во время моего отъезда?
- Нет. Но, начиная со вчерашнего дня, он звонил уже три раза и спрашивал, не вернулся ли ты. Кажется, у него к тебе серьезное дело…
Послушайте, ребята, если бы это случилось в театре, зрители сказали бы, что это дешевый трюк (несмотря на высокую стоимость билетов). Едва Фелиси успевает сообщить мне новость, как раздается долгожданный звонок с улицы. Я смотрю через окошко и вижу, что это приплелся преподобный Пинюше собственной персоной. На нем длиннющий плащ, в котором путаются колени, с вязаным его рукодельницей воротничком коричневатых тонов; и старые, стоптанные, как будто обутые задом наперед, лопаря. Из-под усов, наподобие куриной попки в неглиже, торчит пелек. Знаменитость (его величество частный детектив) приближается вразвалочку к дому. Его длинный и узкий нос придает физиономии что-то траурное, удрученно-удручающее, скорбное, сострадательное, покорное и трогательное.
Когда видишь фото Пино в газете, рука непроизвольно тянется за шариковой ручкой, чтобы подрисовать ему пенсне.
Увидев меня, его инфернальная физия озаряется улыбкой, бледной, как отблески лунного света в снегах Монблана.
- Ну наконец! - произносит он тоном пилигрима, который после пятидесяти двух лет странствий наконец-таки пришел в Лурд, ни разу не сменив при этом обувь. Он смотрит на мои чемоданы.
- Выгружаешься?
- Только что начал. Итак, почтенный пресекатель рода, ты меня искал?
- Еще как, Сан-А!
Он кивает своей головой печального муравьеда.
- Садись, Пинюш, тебя ждет сердечный прием.
Он расстегивает свой плащ-рясу.
- Как нельзя кстати, я совершенно вымотался за последние два дня.
- Твоя контора обанкротилась?
- Нет. И вообще, сейчас это меня не волнует.
- В чем же тогда дело?
- Твой кузен Гектор…
Маман вскрикивает и выпускает из рук бутылку зеленого Шартреза, которую я успеваю поймать на лету.
- С ним что-то случилось? - дрожащим голосом спрашивает моя добрейшая матушка.
- Он исчез.
Несмотря на мой широчайший кругозор, изобилие фосфора и сверх развитие серого вещества, у меня уходит две и шесть десятых секунды на то, чтобы осознать это.
- Как это исчез?
Он беспомощно воздевает вверх руки.
- Исчез и все!
Фелиси наливает три рюмочки Шартреза. Я протягиваю одну из них Филиалу. Он залпом осушает ее и причмокивает языком отпетого печеночника.
- Погоди-ка, Пино, я хочу, чтобы ты ввел меня в курс дела. Как ты узнал, что мой кузен Гектор исчез?
- Ты же знаешь, что мы с ним теперь компаньоны, - удивляется неполноценный.
- Как, коллеги?
- Саперлипопетт (почти что - боже праведный), - говорит он по-старофранцузски.
- Мы же тебе говорили, что собираемся открыть частное детективное агентство…
От удивления у меня подкашиваются ноги. Я вынужден сесть, чтобы вынести продолжение.
- Вы с Гектором - компаньоны!
- Ну да. В прошлом месяце мы открыли с ним агентство "Пинодер".
- Это еще что такое?
- "Эдженси Пинодер", - повторяет Закоренелый. - Это составное название из двух фамилий. Моей - Пино и Дер - твоего кузена. Мы взли слово "Эдженси", чтобы это звучало на американский манер - в наши дни это всем нравится.
Он достает из кармана визитную карточку и кладет ее на стол. Я беру его бристольку и громко, внятно читаю, так, чтобы услышала Фелиси:
Правда, только правда, чистая правда.
Благодаря "Pinodére Agency"
получение всесторонней исчерпывающей
информации, установление слежки.
Специалисты по расследованию деликатных дел.
Такое может лишь присниться. Когда я вижу нечто подобное, я еще раз благодарю Фелиси за то, что она произвела меня на свет. Один лишь вид этой карточки заслуживает того, чтобы вы обратились в "Эдженси".
- Значит, Гектор уволился из своего министерства?
- Да. У него снова произошел серьезный инцидент с начальником. Представляешь, шеф довел Гектора до того, что тот показал ему нос, конечно, за его спиной. Но один сослуживец заметил это и донес шефу.
- Негодяй! А как идут дела в вашем агентстве?
- Неплохо. Мы расследовали два адюльтера и один случай с признанием отцовства.
- А как тебе Гектор в роли сыщика?
- У него отлично получается. Это очень добросовестный человек!
- И он исчез вместе со своей добросовестностью?
- Вот именно. Представляешь, он следил за мужем одной состоятельной дамы.
- Подожди. Давай-ка все по порядку.
- Позавчера в наше "Эдженси" обратилась дамочка что надо: каракулевое пальто с норковым воротником, ну, ты сам понимаешь.
- Ясно, что дальше?
- Эта дама хотела, чтобы мы установили слежку за ее мужем, так как она сомневалась в его верности. Муж встречался с одной азиаточкой, а дама требовала доказательств. Так как я в то время расследовал одно дело, я поручил распутать этот клубок Гектору… Вчера утром Гектор приступил к делу. Он должен был увидеться со мной в поддень, но не пришел. Вечером его тоже не было. Я начал волноваться, сходил к нему. Но дверь оказалась закрыта, а консьержка сказала, что не видела его с утра… Мне стало не по себе. Я подумал о тебе. Это твой кузен, может быть, ты что-нибудь придумаешь!