Как-то мне стало неуютно. Он тоже поскучнел, и мы быстрым шагом направились домой.
У парадной на лавочке сидел Олег. Хоть тут-то мне повезло, он пришел вовремя и увидел нас с Эриком. Я повеселела и чинно представила их друг другу. И мне показалось, что Олег слегка помрачнел. Эрик поскорее ретировался.
- Выглядишь ты получше, - нехотя признал Олег.
- Много гуляю на свежем воздухе, ты же видишь. И Горацию прогулки на пользу.
Нельзя собаку только кормить, с ней надо много гулять и играть в шумные игры.
- Да, Гораций тоже в неплохой форме, - согласился он. - Слушай, все хотел тебя спросить, на что ты живешь?
- Остались кое-какие деньги от Валентина Сергеевича, - неохотно призналась я, - только не говори Артему, а то он попросит взаймы.
- С чего это я буду Артему говорить? - фальшиво, как мне показалось, удивился Олег. - Да я его сто лет не видел.
Вот врет-то! Но усилием воли я подавила в себе раздражение.
- Так что, как видишь, дорогой, все у меня в порядке, деньги есть, я не скучаю, ты можешь спокойно заниматься своими делами.
- Но я… - начал было он.
- Знаю-знаю, чувствуешь за меня ответственность. Пожалуйста, я тебе не запрещаю.
Можешь навещать меня, только не так часто, потому что ты мешаешь моей личной жизни.
Видя, что он стал мрачнее тучи, я мягко добавила:
- Ты не забыл, что мы развелись?
- Вот я и думаю, может, мы поспешили? - уныло протянул он.
- Нет уж! - Я вскочила на ноги. - Как в анекдоте - умерла, так умерла! И менять мы ничего не будем, то все дело прошлое.
- Вот, узнаю тебя прежнюю, - улыбнулся он. - А то я уже беспокоился, какая-то ты стала смирная, говоришь тихим голосом, не ругаешься.
- Ладно, можешь проститься с Горацием и отбывать к себе домой. Если что-то будет нужно, я сама тебе позвоню.
Аристид де Бельмон грустно смотрел на меня с обложки своего романа. Ничего, завтра мы все наверстаем!
Перед сном я достала тетрадку Валентина Сергеевича, еще раз посмотрела на рисунок дома. Дом несомненно тот же. И собака - Гораций. И что из этого следует? Только то, что у старика бывали просветления. И стишок Маршака он вспомнил полностью. Я закрыла тетрадь с тяжелым сердцем.
Проснулась я рано совершенно самостоятельно. Никто не звонил в дверь и не обрывал телефон. Значит ли это, что началась новая жизнь, что Олег поговорил со всеми моими мужьями и дал, так сказать, отбой воздушной тревоги? Будем надеяться на лучшее. А пока все по плану: утренний туалет и водные процедуры, то есть прогулка с Горацием под проливным дождем. И наконец я дорвалась до Бельмона, отключив предварительно телефон.
И только вечером, когда я спохватилась и включила телефон обратно, позвонила рассерженная следователь Громова и сказала, что с утра требует меня на повторный допрос, и где это, интересно, я хожу, если всем говорю, что работаю дома, потому что она, Громова, целый день до меня дозвониться не может.
Единственный ответ, который пришел мне в голову, это "Не ваше дело", но ведь с работниками милиции нельзя так хамски разговаривать, это неразумно, все равно что дразнить тигрицу в клетке, у которой сломан замок на дверце. Я представила себе следователя Громову в образе полосатой тигрицы в сером костюме и в очках. Зрелище впечатляло. Поэтому я кротко поинтересовалась, к какому часу мне являться завтра. Громова ворчливо ответила, что к двум.
С утра за всей суетой я не успела сосредоточиться и подумать, а какого черта, собственно, Громовой от меня нужно на повторном допросе.
Анна Николаевна Громова сидела в кабинете абсолютно в такой же позе, то есть писала за столом. Только костюм был другой - в клеточку, а так все то же самое - блузка, очки и выражение лица. Оторвавшись от своей писанины, Громова молча выложила передо мной потертую кожаную сумку.
- Узнаете?
- Вроде бы у Луизы была такая, - неуверенно проговорила я.
- Вы не мнитесь, сумку эту уже опознала соседка, - строго проговорила Громова.
- А что вы тогда от меня хотите? Нашли убийцу?
- В том-то и дело, что нет, - вздохнула Громова. - Мы, естественно, предупредили участковых в вашем районе насчет убийства, чтобы посматривали там, может, что вырисуется. Есть там такой тип, - она заглянула в записи, - Селиванов Е. К. Несимпатичная личность, алкоголик, но не бомж, промышляет на помойке бутылками и всякой дрянью. И вот вчера утром стоял он у магазина и продавал вот эту вещицу, - она протянула мне изящный футляр от очков.
Старинная вещь в хорошем состоянии.
Футляр я сразу узнала, Луиза мне его показывала. Действительно, красивая штучка, слоновая кость, инкрустированная перламутром, Луиза говорила, что футляр остался ей от отца.
- Это Луизин, - сказала я.
- В общем, тут как раз совершенно случайно милиция стала гонять теток у магазина, кто-то и обратил внимание на футляр.
Видно же, что вещь краденая. Так Селиванова и взяли, потом нашли у него сумку. Все там было цело: косметичка, очки, платочек носовой. Не было только кошелька, документов - пенсионного удостоверения - и статьи, что вы отдали ей в тот вечер.
- И что из этого следует? - тихо спросила я, меня начали одолевать мрачные предчувствия.
- Я продолжаю, - невозмутимо откликнулась Громова. - Селиванов клянется, что женщину не убивал. Шел, говорит, вечером, увидел, что она мертвая в будке лежит, и рассудил совершенно справедливо, что ей сумка больше не нужна. Взял сумочку и пошел себе своей дорогой.
- Мерзость какая! - не выдержала я.
- Это наш контингент, - вздохнула Громова.
- И вы ему верите? - вскричала Я. - Верите, что не он убил?
- Как ни странно, верю. Во-первых, характеризуется он как человек тихий, мухи, что называется, не обидит, - усмехнулась Громова. - Во-вторых, если бы вы его видели, вы бы тоже поверили. Он уже до такой стадии истощения дошел, что ему не то что шнуром задушить, ему и сумку вырвать-то у здорового человека - и то проблема. Физически он на убийство не способен.
- И что из этого следует? - опять повторила я.
- А из этого следует, гражданка Воробьева, - тут Громова сняла очки и положила их на стол, - что некто убил Плойкину с какой-то ему одному ведомой целью, но только не с целью ограбления. Потому что если бы это был грабитель, то футляр для очков он бы точно забрал - вещь ценная. А так убийца просто имитировал ограбление, потому что конец месяца, пенсия давно была, и денег в кошельке у Плойкиной было мало, так соседка говорит. Зачем убийца забрал удостоверение - понятно, чтобы не опознали труп. Он не проверил карманы куртки, а там лежала ваша квитанция, поэтому труп Плойкиной идентифицировали на следующий день. А вот зачем он забрал статью…
- С той же целью, потому что там была ее фамилия!
- Вот, кстати, насчет статьи, - оживилась Громова. - Как я уже говорила вам, когда мы встречались в прошлый раз, - тут она снова надела очки, что меня начало несколько раздражать, - покойная Плойкина была на пенсии и подрабатывала дежурством на телефоне. И как утверждает соседка, никакой научной деятельностью Плойкина не занималась с тех самых пор, как вышла на пенсию. Да и когда работала-то… Знаете, есть ученые, а есть сотрудники. Так вот Плойкина была сотрудницей. То есть в свое время она, конечно, закончила высшее учебное заведение и пришла работать в институт биохимии, и так там и трудилась скромно, даже кандидатом наук не стала. И статей у нее никаких не было, только в соавторстве очень давно.
Так вот я вас, гражданка Воробьева, спрашиваю: за чем она к вам приходила?
Сделав театральную паузу, Громова добавила, помолчав:
- Потому что ни о какой монографии в данном случае не может быть и речи.
- Н-да-а, я и сама понимаю, - пробормотала я. - Но уверяю вас, она пришла именно за этим, то есть искала свою статью.
Возможно, у нее была навязчивая идея? - предположила я без всякой надежды на то, что Громова купится на такой трюк.
- Возможно, - сухо ответила Громова. - Тогда переходим ко второму вопросу.
Поскольку на убитой была надета ваша куртка, то можно предположить, что ее перепутали с вами. Ну, дождь, темно. Так вот: у вас нет врагов, вы никого не подозреваете?
Вот чертова тетка, доперла-таки! Хотя, возможно, она это так, для проформы. Но я не хотела ни в чем признаваться Громовой, потому что мне самой было не все ясно.
Поэтому я сказала, что врагов у меня нет, живу я тихо и уединенно, никому не причиняю зла. Не сказала я и о том, как Луиза шарила по квартире. Искала-то она вовсе не свою статью, это было ясно с самого начала.
Я думала, что она хочет спереть какие-либо материалы для монографии, но раз о монографии речь не идет, то что она хотела найти в моей квартире? Нет, поправила я себя, в квартире Валентина Сергеевича, потому что у меня-то уж точно нет ничего, что может кого-либо заинтересовать.
- Прежде, чем я уйду, - начала я тихо, но настойчиво, - мне хотелось бы прояснить еще некоторые вещи. Ведь вы - тот самый следователь, которая вела дело о наезде на моего.., на Валентина Сергеевича Запольского?
- Речь не шла о наезде, - сразу же отреагировала Громова, - это не было доказано.
- А что было доказано?
- В ГАИ дали однозначный ответ, что в аварии виноват сам потерпевший, - неохотно начала Громова. - Единственное подозрение вызывало то, что водитель второй машины с места происшествия скрылся, а когда машину нашли, то она оказалась угнанной, владелец доказал свое алиби.
- А что это была за машина?
- Темно-серая "ауди", за номером.., да зачем вам это?
- Да так, - я незаметно перевела дух, потому что, сама не зная почему, ожидала узнать, что столкнувшейся машиной был синий "форд".
- Но есть же показания свидетелей? - не унималась я. - Вы, вероятно, знаете, что Валентин Сергеевич умер. И врачи сказали, что причиной смерти послужили последствия аварии. Так что я имею полное право знать подробности.
- Свидетели видели, как столкнулись машины на перекрестке, как из "ауди" выбежал водитель, человек южного типа, кудрявый, похожий на итальянского киноактера. Он заглянул внутрь салона, очевидно, заметил, что водитель в тяжелом состоянии, сел в свою машину и уехал. Если он ездил на угнанной машине, такая реакция вполне объяснима. Машину искали и нашли. А водителя… - Громова развела руками.
- Стало быть, дело закрыто? - Голос мой зазвенел.
- Если выяснятся новые обстоятельства, дело откроют, - лаконично ответила Громова.
* * *
В метро я так напряженно размышляла, что под конец пути у меня разболелась голова. Что искала Луиза в кабинете Валентина Сергеевича, и кто ее послал - вряд ли бедная глуповатая пенсионерка сама на свой страх и риск замыслила что-то криминальное. А что криминал в этом замысле присутствовал, ясно и новорожденному младенцу.
Потому что доказательством тому служит убийство самой Луизы. Постойте, но ведь Луизу убили, потому что перепутали ее со мной, возразила я самой себе. Но что-то после разговора с Громовой меня одолели сомнения.
Как убили Луизу? Задушили телефонным шнуром в телефонной будке. Значит, убийца следил за моим подъездом, ждал, что я выйду. Потом увидел, что из дома выходит женщина в моей куртке, прошел следом.., неужели он не заподозрил, что это не я, когда увидел, как Луиза звонит по автомату? Ведь если бы это была я, за каким чертом мне было звонить из автомата, когда я только что вышла из собственного дома? Но допустим, что убийца недалекий ненаблюдательный тип, это бывает в их среде. Значит, подходит он к будке, хватает Луизу сзади, потому что если бы он посмотрел ей в лицо, то сразу бы убедился, что это не я. Так вот, хватает он Луизу сзади за плечи.
Тут я поймала на себе испуганный взгляд женщины, сидевшей напротив и поняла, что непроизвольно стараюсь сама себя задушить. Нет, в этом направлении действовать опасно, люди подумают, что мне плохо и вызовут "скорую". Но черт с ней, с Луизой, допустим, он ее все-таки задушил. И потом, когда брал документы из сумочки, уж тогда-то он должен был понять, что убил не ту женщину. И что делает убийца? Он сообщает тому, кто его нанимал, что произошла накладка, он пришил не ту бабу, а та, то есть я, спокойно спит дома И тогда главный принимает решение, и утром ко мне чуть свет приходит телефонный мастер Еремеев Юрий Павлович с целью второй попытки устранения свидетельницы, то есть меня.
И как действует Еремеев? Он предъявляет мне фальшивое удостоверение, а я, как полная дура, впускаю его в квартиру. Казалось бы, дело в шляпе, ему остается только стукнуть меня гаечным ключом в коридоре или прирезать ножом и уносить ноги, пока не приперся кто-нибудь из мужей или Гораций не вспомнил, что он все же сторожевая собака. Но вместо этого Еремеев прется зачем-то в кабинет, начинает там якобы ремонтировать телефонный аппарат, а меня пытается отослать то за водичкой, то просто так. То есть ему почему-то нужно остаться одному в кабинете. Идиотизм какой-то!
И тут меня вдруг осенило. Да зачем тем людям, из Сосновки, пытаться меня убить?
Во-первых, они даже не знают, что я там в парке видела. Может, мы с Горацием просто случайно проходили мимо. А во-вторых, ну допустим, видела я, что они что-то подозрительное делают с соседкой. Так вот же она - женщина, - живая и здоровая, гуляет себе каждый день, как ни в чем не бывало. И я же так и думала бы, если бы не пальто. Но злоумышленники-то не знают, что я заметила черный воротничок и поняла, что пальто другое! Так зачем им меня убивать? А это значит…
А это значит, что я проехала свою остановку, мрачно констатировала я. Я вышла и решила пройтись пешком, раз уж выяснилось, что никто не угрожает моей драгоценной жизни. Свежий воздух немного помог, я привела в порядок растрепанные мысли и решила, что положусь на следователя Громову, пускай она ищет убийцу Луизы, они профессионалы, им и карты в руки. А меня ждет Бельмон.
Я забежала еще в магазин и, уже подходя к дому, взглянула на часы. Семнадцать двадцать две. Через восемь минут будет семнадцать тридцать, когда мой сосед Эрик вернется с работы. Я решила уповать на немецкую пунктуальность и постараться закрепить достигнутые вчера результаты. То есть надо было столкнуться с Эриком у лифта вроде бы случайно, а потом так ненавязчиво пригласить его на чашку чаю. Потому что существовала вероятность, что мои благоверные так просто не успокоятся, так что рано праздновать победу. Для того, чтобы прокантоваться восемь минут, я резко повернула назад, юркнула в проход между домами и пошла не спеша, машинально обегая взглядом припаркованные машины. В голове почему-то вертелся синий "форд". Зачем он мне сдался?
А затем, возразил голос внутри меня, что дом, который изобразил в тетрадке Валентин Сергеевич, существует на самом деле, вчера ты имела случай в этом убедиться, так почему бы не быть синему "форду"? Но тогда надо было верить и всему остальному, то есть всем подозрениям больного человека, а куда это меня заведет? Тоже мне, примета - синий "форд", да вот, пожалуйста, стоит себе синий "форд", что ж, подозревать каждый "форд" только потому что он - синий? Я вскинула голову и прошла мимо, а потом, обернувшись, вдруг увидела, что к машине подошел человек, внешностью очень напоминавший старого итальянского актера - яркие глаза, темные вьющиеся волосы с сединой.
Я резко рванула за угол и припустила к дому, стараясь удержать в памяти номер синего "форда", так, на всякий случай. Что там говорила Громова? Человек, внешностью напоминающий итальянского актера был водителем той машины, что столкнулась с "Жигулями" Валентина Сергеевича. И синий "форд"…
Возле парадной я прямо налетела на Эрика. Но сейчас он мне только мешал, поэтому я нелюбезно буркнула что-то и устремилась в лифт. Я сама нажала на кнопку, чтобы ускорить процесс, но когда мы поднимались, ему опять стало плохо. Он резко побледнел, капельки пота выступили на виске, он смотрел растерянно по сторонам. Ясно было, что он не представляет, где находится и не осознает себя. Да что же это такое!
И опять после толчка лифта на четвертом этаже Эрик очнулся.
- Что с вами? - требовательно произнесла я. - Вам плохо оттого, что лифт резко поднимается?
- Нет-нет, я раньше никогда такого не чувствовал.
- Давно это у вас? - не удержалась я.
- Нет.., несколько дней всего.
- Возможно, следует обратиться к Врачу, - неуверенно проговорила я.
- Что я скажу врачу, если ничего не помню? - Голос его звучал рассерженно. - Я прихожу домой, ужинаю, занимаюсь своими делами, а потом вдруг оказывается, что вещи не на тех местах, где я привык их видеть, а я не помню; когда их перекладывал.
Это ужасно!
"Еще бы, - подумала я. - При его-то немецкой аккуратности действительно ужасно находить вещи не на своих местах".
- Ужасно не осознавать себя, хотя бы и короткое время! - продолжал Эрик. - И некому сказать, что со мной не так.
Тут он понял, что говорит лишнее, во всяком случае такое поведение было для него совершенно нехарактерно, уж настолько-то я его успела узнать.
- Слушайте, вы уж либо зайдите, либо…, - раздраженно прервала я его, потому что номер проклятого синего "форда" ускользал из головы, пока я тут точила лясы с слегка сбрендившим белобрысым соседом.
- Я пойду, простите. - Он бросился вверх по лестнице, перескакивая через ступеньку.
Черт, как неудобно получилось, человек ко мне со своей болью, а я…
Номер синего "форда" я, разумеется, забыла, но позвонила Неониле по горячим следам.
- Слушай, не удивляйся, назови мне итальянского актера, какого вспомнишь.
- Челентано, - немедленно отозвалась она мечтательным голосом, - я его обожаю.
- Не то, - отрубила я, - давай дальше.
Старого какого-нибудь, пятидесятых годов.
- Ты считаешь меня такой старой, что я должна их помнить? - обиделась Неонила. - Ну, Франко Неро…
- Ты бы еще Мастрояни назвала! - возмутилась я. - Франко Неро я и сама знаю, он не подходит.
- А кто тебе нужен-то?
- Такой, волосы кудрявые, глаза темные, яркие, нос…
- Да они все такие!
- Челентано - лысый, - возразила я.
- Тогда - Альберто Сорди!
- Он же с бородой!
- Ну уж я и не знаю, - честно пыталась вспомнить Неонила, - вот разве что еще Волонте…
- Кто-кто?
- Джан Мария Волонте, итальянский актер, очень выразительный и эмоциональный. Ты же помнишь - "Золотая пуля", он там такой мексиканский, весь на лошади…
Это фильм у нас в прокате шел.., давно правда. Ах ну да, ты же тогда еще в ясли ходила, - не удержалась Неонила.
Я молчала. Джан Мария Волонте… Дж. М. из тетрадки Валентина Сергеевича. Значит, старик соображал весьма прилично, все указал точно. За рулем синего "форда" был человек, похожий на актера Волонте. Все сходится!
Мне следовало подумать над тетрадкой, но Гораций напомнил о себе.
После прогулки я заметила силуэт Эрика на шестом этаже и усовестилась. Нахамила человеку ни за что ни про что. И я решила зайти к нему извиниться.
Звонок на его двери я нажала, сделав значительное усилие - неудобно все же без приглашения врываться в чужую квартиру.
Он открыл дверь в домашнем, но все равно дико аккуратный, и выжидательно уставился на меня. Я решила разобраться быстро с извинениями и отправляться восвояси, потому что тетрадка Валентина. Сергеевича призывала меня к себе.