- Я ничего никому не скажу, неужели вы не понимаете? Меньше всего на свете я хочу снова встретиться с вами… или быть как-то связанной. Не хочу быть свидетелем, не хочу отвечать на расспросы полиции, делать заявления, ничего не хочу! Не желаю иметь отношение к тому, к чему имеете отношение вы! Я напугана до смерти… Неужели это не гарантия моего молчания? Отпустите меня, пожалуйста.
- Не могу.
- Вы мне не доверяете.
- Дело не в том. Вы все еще нужны мне.
- Зачем?
- Глупо, конечно, но у меня нет водительского удостоверения. А без него невозможно взять напрокат автомобиль.
- Но у вас ведь уже есть машина.
- Есть, но только на час, не больше. В "Карийон дю Лак" скоро хватятся пропажи, и тогда описание нашего автомобиля будет у каждой патрульной машины, у каждого полицейского.
Мари смотрела на него со смертельным ужасом в глазах.
- Я не хочу идти туда с вами. Я слышала, что сказал тот человек в ресторане. Если я услышу еще что-нибудь, вы меня убьете.
- То, что вы слышали, для меня так же бессмысленно, как и для вас. А может, даже и больше. Пойдемте. - Он взял Мари за руку, другой оперся о перила, чтобы не так больно было подниматься. Женщина смотрела на него со страхом и смятением.
Имя "М. Черняк" значилось на втором почтовом ящике. Под ящиком - звонок. Борн не стал нажимать на эту кнопку, зато позвонил в четыре соседних звонка. В считанные секунды дом наполнился какофонией голосов и звуков, доносящихся из домофона. Но кто-то не стал спрашивать, а просто нажал на кнопку и отомкнул замок. Борн открыл дверь и протолкнул Мари перед собой. Прижал ее к стене и стал ждать. Наверху отворились запоры, послышались шаги.
- Wer ist da?
- Йоханн?
- Wo bist du denn?
Тишина. Затем раздраженное ворчание. Снова шаги, двери захлопнулись.
М. Черняк занимал комнату 2С на втором этаже. Борн взял Мари под руку и захромал по лестнице. Она, конечно, права, лучше бы ему идти одному. Но ничего не поделаешь, она ему нужна.
Еще на Пор-Нуаре он изучал дорожные карты. Люцерн не более чем в часе езды отсюда, Берн - часах в трех. Можно отправиться в любом из этих направлений, а потом, высадив ее в каком-нибудь пустынном месте, исчезнуть. Теперь это уже вопрос времени. Деньги у него есть. Нужен только проводник, чтобы выехать из Цюриха. Им и послужит Мари Сен-Жак.
Но прежде Борн хотел кое-что прояснить. И поможет ему человек по имени… "М. Черняк", - прочел Борн на двери. Отошел в сторону, потянув за собой Мари.
- Вы говорите по-немецки?
- Нет.
- Не лгите.
- Я и не лгу.
Борн подумал, оглядел коридор. Потом сказал:
- Звоните! Если дверь откроют, просто стойте на месте. Если кто-нибудь откликнется изнутри, скажите, что у вас сообщение от друга из "Трех альпийских хижин".
- А если попросят просунуть бумажку под дверь?
Джейсон посмотрел на нее.
- Очень хорошо.
- Я просто хочу, чтоб больше не было насилия. Не хочу ничего знать, ничего видеть! Хочу только…
- Знаю, знаю, - прервал ее Борн. - Вернуться к Цезарю и пуническим войнам. Если предложат просунуть записку под дверь, скажите, что сообщение устное и может быть передано только человеку, которого вам описали.
- А если они потребуют повторить это описание? - холодно спросила Мари, логика на мгновение возобладала над страхом.
- Вы хорошо мыслите, доктор, - сказал Борн.
- Я педантична. Я боюсь, я же вам говорила. Так что же мне делать?
- Пошлите их к черту, скажите, что тогда пусть ждут кого-нибудь другого. И отходите.
Мари приблизилась к двери и позвонила. Мужской голос ответил:
- Ja?
- Извините, я не говорю по-немецки…
- Говорите по-английски. Кто вы? В чем дело?
- У меня для вас срочное сообщение от друга из "Трех альпийских хижин".
- Суньте под дверь!
- Это невозможно, оно устное. Я должна передать его человеку, которого мне описали.
- Это будет нетрудно, - ответил голос.
Щелкнул замок, дверь открылась. Борн шагнул от стены.
- Вы с ума сошли! - закричал мужчина в инвалидном кресле, у него не было обеих ног. - Убирайтесь! Убирайтесь отсюда!
- Мне надоело это слышать, - сказал Борн, втащил за собой женщину и захлопнул дверь.
Мари охотно согласилась подождать в крошечной спальне без окон, пока они разговаривали.
Безногий Черняк был близок к панике. Вид у него был жалкий: изуродованное лицо белее мела, нечесаные седые волосы, сбившиеся в колтун.
- Что вам от меня надо? - спросил он. - Вы обещали, что прошлая сделка будет последней! Я не могу больше рисковать! Курьеры уже были здесь, и неважно теперь, насколько все мы будем соблюдать осторожность. Они здесь уже были! Если один из них оставит где-нибудь мой адрес, все - конец Черняку!
- Вам заплатили за риск, - сказал Борн. Мозг его лихорадочно работал, искал слово или фразу, которая повлечет за собой поток новой информации. И тут он вспомнил о конверте. Если что-то не сходится, я ни при чем. Толстяк в ресторане.
- Ерунда по сравнению с тем, как я рисковал. - Черняк покачал головой, грудь его вздымалась, обрубки ног непристойно дергались. - Я был доволен жизнью, пока не появились вы, потому что я был пешкой. Старый солдат, кое-как добравшийся до Цюриха, калека, у которого ничего не было за душой, кроме нескольких припасенных фактиков да скудного вознаграждения от бывших товарищей, которые платили, чтобы эти фактики не вышли наружу. Вполне сносная жизнь, не много, но достаточно. И тут появились вы…
- Очень трогательно! - прервал его Джейсон. - Поговорим лучше о конверте, что вы передали нашему общему другу из "Трех альпийских хижин". Кто вам его дал?
- Курьер, кто же еще?
- Откуда он?
- Почем я знаю? Я вынул его из почтового ящика, как и все другое. И переправил дальше. Вы же сказали, что не сможете больше приходить сюда.
- Но вы открывали его, - это был не вопрос.
- Упаси меня Бог!
- А если я скажу, что денег недоставало?
- Значит, их там и не было! - Калека повысил голос. - Но я вам не верю. Если бы так и было, вы бы не взялись за работу. А вы за нее взялись. Так что зачем вы пришли сюда?
Потому что я хочу знать. Потому что я схожу с ума. Я вижу и слышу вещи, которых не понимаю. Я умный, изобретательный… хвощ! Помогите мне!
Борн отвернулся от инвалидного кресла, подошел к книжному шкафу, где стояло несколько фотографий. Они кое-то объясняли о человеке за его спиной. Группы немецких солдат со сторожевыми собаками позировали на фоне бараков и ограждений, перед воротами, на которых виднелись буквы: "ДАХ…"
Дахау.
Человек за его спиной. Он пошевелился! Джейсон обернулся: Черняк запустил руку в холщовую сумку, привязанную к креслу; глаза его горели, изуродованное лицо перекосилось. Рука вынырнула из сумки, в ней был зажат короткоствольный револьвер, и, прежде чем Борн успел выхватить свой, Черняк выстрелил. Леденящая боль пронзила плечо, затем голову… Господи! Борн бросился на пол, покатился по ковру, опрокинул на калеку тяжелый торшер, подкатился к инвалидному креслу сзади. Привстал и правым неповрежденным плечом вышиб безногого из кресла, выхватив свой пистолет.
- Они заплатят за твой труп! - кричал калека, корчась на полу, пытаясь найти устойчивое положение, чтобы прицелиться. - Ты не уложишь меня в гроб! Сам в нем будешь! Карлос заплатит! Еще как заплатит!
Джейсон метнулся влево и выстрелил. Голова старика откинулась назад, из горла хлынула кровь. Мертв.
Из соседней комнаты донесся крик. Глубокий, протяжный вопль отвращения и страха. Женский крик… конечно, это женщина! Его заложница, та, что вывезет его из Цюриха! Господи, у него все плыло перед глазами! Висок разламывала дикая боль!
Он обрел зрение, усилием воли игнорируя боль. Увидел ванную с открытой дверью, полотенца, раковину и… шкафчик с зеркалом на дверцах. Он вбежал в ванную и распахнул зеркальную дверцу с такой силой, что она сорвалась с петель, упала на пол и разбилась. Полки. Рулоны марли, пластырь… больше он ничего не сумел забрать. Надо уходить… выстрелы; выстрелы должны были привлечь внимание. Надо уходить, забрать заложницу и уходить! Спальня, спальня. Где она?
Женский плач… Следовать на звуки голоса! Он нашел дверь и ногой распахнул ее. Женщина… его заложница - как ее, черт побери, зовут? - стояла прижавшись к стене, слезы текли по лицу, губы дрожали. Борн схватил ее за руку, потащил за собой.
- Вы убили его! - закричала она. - Старика без…
- Заткнитесь! - Борн толкнул ее к двери и потащил за собой вниз. Он смутно видел фигуры на площадках, у перил, в комнатах. Они побежали, исчезли, он слышал, как хлопали дверями, кричали. Борн стиснул плечо Мари левой рукой, движение отдалось болью. Подтолкнул ее к лестнице и заставил спуститься вместе с собой, опираясь на нее, в правой руке держа пистолет.
Они добрались до выхода.
- Откройте дверь, - приказал Джейсон.
Мари повиновалась. Они прошли мимо почтовых ящиков к выходу. Борн на мгновение отпустил ее, сам распахнул дверь и выглянул на улицу, прислушиваясь, не воют ли сирены. Было тихо.
- Пошли! - сказал он, выталкивая ее на каменные ступеньки. Морщась, вытащил из кармана ключи от машины. - Вылезайте!
В машине он развернул бинт и промокнул кровь. Из глубины сознания поднялось странное чувство облегчения. Рана была поверхностная, просто царапина; он запаниковал, потому что повреждена голова, но пуля не задела череп, мучения Пор-Нуара не повторятся.
- Черт, заводите машину! Нужно убираться отсюда!
- Куда? Вы не сказали куда! - Мари не кричала, она была совершенно спокойна. Слишком спокойна. Смотрела на него… Смотрела ли она на него?
У Борна снова закружилась голова, все поплыло перед глазами.
- Штепдекштрассе. - Он услышал это слово, но не был уверен, что произнес его. Зато представил дверь. Выцветшая темно-красная краска, треснувшее стекло… ржавое железо. - Штепдекштрассе, - повторил он.
В чем дело? Почему не заводится мотор?.. Почему машина стоит? Разве Мари не слышала его?
Его глаза были закрыты. Борн открыл глаза. Пистолет… Он положил его на колени, чтобы забинтовать голову. Она ударила по нему, ударила по нему! Пистолет упал на пол, Джейсон нагнулся, и Мари оттолкнула его, стукнув головой о дверь… Дверца с ее стороны распахнулась, Мари выскочила на улицу и бросилась бежать. Она убегала! Его заложница, его единственный шанс спастись, бежала по Лёвенштрассе!
Нельзя оставаться в машине, он не решался сесть за руль. Машина превратилась в ловушку, его отыщут по ней. Борн сунул пистолет в карман рядом с катушкой пластыря и, вытащив марлю, сжал ее в левой руке, чтобы была наготове, если рана вновь закровоточит. Он вылез из машины и, как мог быстро, захромал по улице.
Где-то неподалеку перекресток, такси. Штепдекштрассе.
Мари Сен-Жак бежала посередине широкой пустынной улицы, то скрываясь в темноте, то выныривая на свет фонарей, маша руками проезжающим автомобилям. Они проносились мимо. Она обернулась, освещенная фарами сзади, подняла руки, взывая о помощи: машины прибавили скорость и промчались мимо. Это был Цюрих, а Лёвенштрассе ночью была слишком широка, слишком темна, слишком близка к пустынному парку и реке Зиль.
Однако двое мужчин в одной из машин следили за ней. Они потушили фары - водитель увидел ее издали. Он заговорил со своим спутником по-немецки:
- Наверняка она. Черняк живет всего в квартале отсюда.
- Остановись, дай ей подойти. На ней должно быть шелковое… Она!
- Давай убедимся, прежде чем сообщать остальным.
Мужчины вышли из машины. Строгие деловые костюмы, приветливые, хоть и серьезные лица. Испуганная женщина подбежала к ним.
- Что случилось? Вам нужна помощь?
- Помогите! - закричала Мари. - Только… Я не говорю по-немецки!.. Вызовите полицию!
- Мы и есть полиция, - веско сказал один из них. - Мы не были уверены, мисс. Вы ведь женщина из "Карийон дю Лак"?
- Да! - закричала она. - Он не отпускал меня! Бил, угрожал пистолетом! Это было ужасно!
- Где он сейчас?
- Он ранен. В него стреляли. Я убежала из машины… Он был в машине, когда я убежала. - Мари показала рукой вниз по Лёвенштрассе. - Там. Чуть ниже… Серая машина, двухместная. У него оружие.
- У нас тоже оружие, мисс, - сказал водитель. - Садитесь. Вы будете в полной безопасности, мы будем очень осторожны. Быстрее.
Серый двухместный автомобиль стоял у тротуара с выключенными фарами. Внутри никого не было. У дома № 37 уже собралась толпа. Один из мужчин обернулся к перепуганной женщине, вжавшейся в угол, и спросил:
- Здесь живет некий Черняк. Он его упоминал? Не собирался ли зайти?
- Уже заходил! И меня заставил! Он убил его! Убил несчастного старика калеку!
- Der Sender - schnell, - сказал мужчина и схватил микрофон с приборной доски. - Wir sind zwei Strassen von da.
Машина рванулась вперед. Мари вцепилась в переднее сиденье.
- Что вы делаете? Ведь тут убит человек!
- И мы должны найти убийцу! - сказал водитель. - Вы говорите, он был ранен. Может, он бродит где-то поблизости. Наша машина без опознавательных знаков, так что мы можем его найти. Дождемся, конечно, когда появятся оперативники, но у нас разные задачи.
Они проехали несколько сот ярдов и остановились. Пока водитель объяснялся с Мари, его напарник говорил в микрофон. "Wir kommen binner zwanzig Minuten. Wartet", - послышалось из передатчика.
- Скоро здесь будет наш босс. Необходимо дождаться его. Он хочет поговорить с вами.
Мари откинулась на спинку сиденья, прикрыла глаза и вздохнула:
- Господи, выпить бы сейчас чего-нибудь!
Водитель рассмеялся, кивнул напарнику. Тот достал из "бардачка" небольшую бутылку и улыбаясь протянул женщине.
- Не слишком шикарно, мисс. Ни стаканов, ни рюмок у нас нет, зато есть бренди. Разумеется, для экстренных медицинских случаев. Вот как сейчас. Пожалуйста! Ваше здоровье!
Мари улыбнулась в ответ и взяла бутылку.
- Вы замечательные люди, и вы не представляете, как я вам благодарна. Если когда-нибудь будете в Канаде, я приготовлю вам лучший в Онтарио обед по-французски!
- Спасибо, мисс, - сказал водитель.
Борн разглядывал повязку на плече, щурясь всматривался в мутное отражение в грязном, с подтеками зеркале, привыкая к тусклому свету грязной комнатенки.
Он не ошибся. Все было точно как ему представлялось: выцветшая красная дверь, разбитые окна, ржавые перила. Несмотря на то, что он явно был ранен, никто не задал ни единого вопроса. Пересчитав деньги, управляющий как бы между прочим бросил:
- Если есть деньги и нужен будет доктор, можно подыскать такого, что держит язык за зубами.
- Буду иметь в виду.
К счастью, рана была легкой. Пока он не найдет лучшего доктора, чем тот, что практикует тайком на Штепдекштрассе, хватит и пластыря.
Если стрессовая ситуация заканчивается телесным повреждением, нужно учитывать, что ущерб может быть как физическим, так и психологическим. Может возникнуть отвращение к боли, телесным травмам. Не пытайтесь рисковать, но, если есть время, дайте себе возможность приспособиться. Не паникуйте…
А он запаниковал; некоторые участки тела словно онемели. И хотя раны на плече и на виске были настоящими и болели, ни та, ни другая не могли повлечь неподвижности. Он не мог перемещаться с такой скоростью, с какой хотел бы, или с такой силой, какой, он знал, он обладает, но перемещался осознанно. Команды отправлялись и получались, мозг руководил мышцами; он мог действовать.
А после небольшого отдыха сможет действовать лучше. Надо уходить, надо встать задолго до рассвета и найти другой способ выбраться из Цюриха. Управляющий с первого этажа любит деньги, через час-полтора он разбудит неряху хозяина.
Джейсон опустился на продавленную кровать и откинулся на подушку, глядя на голую лампочку под потолком, стараясь избавиться от слов, звучавших в мозгу, чтобы отдохнуть. Но они не исчезали, заполняя уши, как гром литавр.
Полгода назад был убит человек…
А вы взялись за работу…
Он повернулся к стене, закрыл глаза. И вдруг возникли другие слова, и он сел, лоб покрылся испариной.
Они заплатят за твой труп!.. Карлос заплатит! Еще как заплатит!
Карлос.
Большой седан остановился возле серого двухместного автомобиля и припарковался на обочине. Патрульные машины полицейских появились пятнадцать минут назад, "скорая помощь" - минут пять. Любопытные по-прежнему толпились на тротуаре, но возбуждение стало спадать. В тишайшем квартале Лёвенштрассе посреди ночи убили человека. Волнение владело всеми: то, что случилось в доме 37, может случиться в 32-м, или в 40-м, или в 53-м. Мир сходил с ума, и Цюрих вместе с ним.
- А вот и наш босс, мисс. Не могли бы вы пройти к нему? - Один из мужчин вышел из машины и открыл перед Мари дверцу.
- Конечно. - Она ступила на тротуар и с благодарностью ощутила мужскую руку, поддерживающую ее под локоть. Это прикосновение было куда мягче, чем железная хватка чудовища, которое тыкало дулом пистолета ей в лицо. Мари содрогнулась. Они подошли к седану, она забралась внутрь. Огляделась. И вдруг окаменела, с трудом переводя дыхание. Перед ней сидел человек в длинном черном плаще, а на носу у него поблескивали очки в тонкой золотой оправе.
- Вы!.. Вы были в отеле! Вы - один из них!
Он устало кивнул.
- Верно. Я представляю особое отделение цюрихской полиции. И прежде, чем продолжить наш разговор, хочу заверить, что во время событий в "Карийон дю Лак" вам не угрожала никакая опасность с нашей стороны. Мы - люди тренированные, ни один выстрел не мог поразить вас. Иногда мы не стреляли, потому что вы были слишком близко от него.
Мари потихоньку приходила в себя. Спокойный, уверенный тон человека напротив успокаивал.
- Спасибо вам за это.
- Невелика премудрость. Итак, насколько я понимаю, в последний раз вы видели преступника на переднем сиденье вот того серого автомобиля, не так ли?
- Да. Он был ранен.
- Серьезно ранен?
- Достаточно, чтобы его речь стала бессвязной. Он прижимал бинт к голове, и на плече была кровь - то есть на пальто. А кто он?
- Имена не имеют значения, у него их масса. Но, как вы убедились, он убийца. Жестокий убийца, и его нужно обезвредить, прежде чем он успеет снова пролить кровь. Мы охотимся за ним несколько лет. Полиция многих стран. И вот наконец появилась возможность, которой раньше не было. Мы знаем, что он в Цюрихе и ранен. Конечно, здесь он не останется, но далеко ли сможет уйти? Он говорил, как собирался выбраться из города?