- Никаких уточнений не последовало. Но то, что был использован такой термин, побудило меня спросить, отчего этим не занялась Сюрте. Ответ был чрезвычайно интересным: "Он вне пределов компетенции Сюрте и Интерпола".
- Что вы из этого заключили?
- Что это крайне сложное дело, где открывается масса возможностей. Однако после начала нашего с вами разговора я пришел к другому заключению.
- К какому же?
- Что вам следует хорошо заплатить мне, поскольку я должен быть крайне осторожен. Те, что вас ищут, тоже могут оказаться вне пределов компетенции Сюрте и Интерпола.
- Об этом мы еще поговорим. Вы сказали той женщине, что я собираюсь к вам?
- Сказал, что вы будете через четверть часа. Она попросила меня немного подождать у аппарата, сказав, что скоро вернется к телефону. Она явно звонила куда-то еще. Вернулась она с окончательными инструкциями. Вас следовало задержать в моем кабинете, пока к моему секретарю не подойдет человек, который спросит о цюрихском деле. А когда вы выйдете, на вас надо будет указать кивком или жестом. Ошибки быть не должно. Конечно, тот человек явился, а вы, конечно, не пришли, и он вместе с помощником ждал вас около кассовых кабин. Когда вы позвонили и сказали, что летите в Лондон, я вышел из кабинета, чтобы найти этого человека. Моя секретарша указала мне на него, и я ему все про вас сказал. Остальное вы знаете.
- Вам не показалось странным, что меня нужно было опознать?
- Не столько странным, сколько чрезмерным. Карта - это одно дело, телефонные звонки, заочные разговоры, но чтобы так прямо и открыто ввязываться - это уже совсем другое. Я так и сказал той женщине.
- Что она вам на это ответила?
Д’ Амакур прокашлялся:
- Она дала понять, что сторона, которую она представляет, - а ее возможности по сути подтверждались самой картой, - не забудет моей помощи. Видите, я ничего не утаиваю от вас… Похоже, что они не знают, как вы выглядите.
- В банке был человек, который меня видел в Цюрихе.
- Тогда его компаньоны не доверяют тому, что он видел. Или, возможно, тому, что он думает, что видел.
- Почему вы это говорите?
- Одно простое наблюдение, мсье. Женщина настаивала. Поймите, я усиленно возражал против открытого участия. Это не предусматривается картой. Она сказала, что у них нет вашей фотографии. Конечно, очевидная ложь.
- Вы полагаете?
- Разумеется. На всех паспортах есть фотографии. Где это вы видели такого иммиграционного служащего, которого нельзя было бы подкупить или одурачить? Десять секунд в помещении паспортного контроля, снимок с фотографии - все это можно устроить. Нет, они допустили серьезный промах.
- Думаю, да.
- А вы, - продолжал д’Амакур, - только что сказали мне еще кое-что. Да, вы действительно должны мне очень хорошо заплатить.
- Что я вам сказал только что?
- Что у вас паспорт не на имя Джейсона Борна. Кто вы, мсье?
Сначала Джейсон ничего не ответил, вновь повертев стакан, он сказал:
- Тот, кто может вам немало заплатить.
- Вполне достаточно. Вы просто клиент по имени Борн. А мне надо быть осторожным.
- Мне нужен номер телефона в Нью-Йорке. Вы можете его для меня раздобыть? Тут можно рассчитывать на крупную премию.
- Я бы с радостью. Но не представляю, как это сделать.
- Это можно выудить из карты. С помощью мощной лупы.
- Когда я сказал, что номер был устранен, я не имел в виду - зачеркнут. Он был вырезан.
- Тогда кто-то в Цюрихе им владеет.
- Или он был уничтожен.
- Последний вопрос, - сказал Джейсон, теперь он хотел поскорее закончить разговор, - он, кстати, касается вас. Только так вам может быть заплачено.
- Вопрос, разумеется, будет принят во внимание. В чем дело?
- Если я покажусь в банке Валуа, не позвонив вам, не предупредив вас, должны ли вы снова позвонить по тому телефону?
- Да. С картой не считаться нельзя, она исходит из мощных учреждений. Может последовать увольнение.
- Тогда как же мы получим наши деньги?
Д’Амакур поджал губы.
- Есть один способ. Снятие со счета in absentia. Заполненные бланки, инструкции в письме, личность удостоверяется и заверяется официально зарегистрированной юридической фирмой. Я буду не в силах вмешаться.
- Но все равно должны будете позвонить.
- Тут все зависит от времени. Скажем, юрист, с которым банк Валуа имел многочисленные сделки, звонит мне с просьбой приготовить, например, какое-то количество чеков, выписанных на основании иностранных переводов, которые были им заверены. Я это для него сделаю. Он может сообщить, что высылает заполненные бланки, чеки, выписанные "на предъявителя", - практика, нередкая в наше время чрезмерных налогов. Курьер от него может прибыть с письмом в часы самой лихорадочной работы, и моя секретарша - уважаемый, пользующийся многолетним доверием сотрудник - может просто принести бланки мне на подпись и письмо для пометки.
- Без сомнения, - перебил его Борн, - вместе со многими другими бумагами, которые вы должны подписать.
- Совершенно верно. Потом я позвоню, вероятно, проследив, как курьер ушел со своим портфелем.
- Не придет ли вам, случайно, на память название какой-нибудь юридической фирмы в Париже? Или же имя какого-нибудь известного вам юриста?
- Признаюсь, одного я как раз припоминаю.
- Сколько он будет стоить?
- Десять тысяч франков.
- Это дорого.
- Отнюдь нет. Он был судьей, уважаемый человек.
- А как насчет вас? Давайте уточним.
- Как я сказал, я человек разумный, и решать вам. Поскольку вы упомянули пятизначное число, давайте основываться на ваших словах. Пятизначная цифра, начинающаяся с пятерки. Пятьдесят тысяч франков.
- Это неслыханно!
- Равно как и то, что вы сделали, мсье Борн.
- Une fiche confidentielle, - произнесла Мари, сидя в кресле у окна, за которым предвечернее солнце отражалось от вычурных домов бульвара Монпарнас. - Значит, вот какой прием они использовали.
- Я могу произвести на тебя впечатление: я знаю, с каких времен им пользуются. - Джейсон налил воды и подошел со стаканом к постели. Он сел напротив нее. - Хочешь послушать?
- Да нет, - ответила она, озабоченно глядя за окно. - Я прекрасно знаю, с каких времен и что это значит. Это настоящий удар.
- Почему? Я думал, ты ожидала чего-то в этом роде.
- В результатах - да, но не в механике. Карта - это архаическое нарушение закона, к которому прибегают лишь частные банки на континенте. Американские, канадские и английские законы ее запрещают.
Борн вспомнил слова д’Амакура и повторил их:
- Это исходит из мощных учреждений - так он сказал.
- Он был прав. - Мари посмотрела на него. - Разве ты не видишь? Я знала, что твой счет как-то отмечен. Я полагала, что кого-то подкупили, чтобы он поставлял информацию. Тут нет ничего необычного: банкиры не числятся в первых рядах кандидатов в святые. Но здесь другое. Этот счет в Цюрихе был заведен - с самого начала - с картой как частью всей операции. Предположительно, с твоего ведома.
- "Тредстоун-71", - сказал Джейсон.
- Да. Владельцы банка должны были действовать заодно с "Тредстоун". А принимая во внимание широту твоих полномочий, возможно, что ты был осведомлен об их действиях.
- Но кто-то был подкуплен. Кёниг. Он заменил один телефонный номер на другой.
- Ему хорошо заплатили, можешь мне поверить. Он мог бы получить десять лет отсидки в швейцарской тюрьме.
- Десять лет? Не слабо.
- Таковы швейцарские законы. Ему, должно быть, заплатили небольшое состояние.
- Карлос, - произнес Борн, - Карлос… Почему? Какое я имею к нему отношение? Вот что я хотел бы знать. Я все время повторяю это имя! И ничего не понимаю, ничего. Просто… не знаю. Ничего.
- Но ты что-то хотел сказать. Что, Джейсон? О чем ты думаешь?
- Я не думаю… Я не знаю.
- Значит, что-то чувствуешь. Что?
- Не знаю. Может быть, страх… Злость, раздражение. Не знаю.
- Сосредоточься.
- Проклятье, думаешь, я не делаю этого? Не делал раньше? Ты хоть представляешь себе, что это такое? - Борн остановился, досадуя на себя за вспышку. - Прости.
- Не за что. Тут есть какие-то намеки, улики, которые ты должен отыскать - мы должны. Твой друг доктор на Пор-Нуаре был прав: у тебя в памяти одни образы вызываются другими. Ты сам говорил: упаковка спичек, какое-нибудь лицо, фасад ресторана. Так было. А теперь это имя, имя, которого ты избегал, пока рассказывал мне все, что с тобой приключилось за последние пять месяцев, все до мельчайших деталей. Но Карлоса ты ни разу не упомянул. Должен был бы, но не упомянул. Это имя что-то для тебя значит, понимаешь? Оно что-то будит в тебе, и это что-то рвется наружу.
- Я знаю. - Джейсон отхлебнул из стакана.
- Дорогой, на бульваре Сен-Жермен есть знаменитый книжный магазин, его владелец помешан на журналах. У него целый этаж завален старыми изданиями, их там груды. Он даже завел каталог, систематизирует статьи по темам, как в библиотеке. Я хочу выяснить, значится ли Карлос в его картотеке. А ты?
У Борна закололо в груди. Боль не имела никакого отношения к ранам. Это был страх. Она это увидела и поняла, он же чувствовал и не мог понять.
- Есть подшивки старых газет в Сорбонне, - сказал он, - одна из них на какое-то время вознесла меня на седьмое небо. Пока я не подумал как следует.
- Была обнаружена ложь. Это очень важно.
- Но теперь-то мы не ложь ищем?
- Нет, мы ищем правду. И ты ее не бойся, родной. Я не боюсь.
Джейсон поднялся.
- Ладно. На очереди - бульвар Сен-Жермен. А пока позвони этому приятелю в посольство. - Борн вынул из кармана клочок бумаги с номером телефона, там же был записан номер машины, отъехавшей от банка на улице Мадлен. - Поглядим, что с этим можно сделать.
- Отлично. - Мари взяла клочок и подошла к телефону, рядом с которым лежал небольшой блокнот. Она перелистала его. - Вот. Его зовут Денни Корбелье. Питер сказал, что позвонит ему сегодня в середине дня по парижскому времени. На него я могу положиться, он один из атташе посольства и очень хорошо осведомлен.
- Питер с ним знаком? Знает его не по списку служащих?
- Они вместе учились в университете Торонто. Я позвоню ему отсюда, можно?
- Конечно. Только не говори, где ты.
- Я скажу ему то же, что сказала Питеру. Что переезжаю из одной гостиницы в другую и пока не знаю, где остановлюсь. - Она набрала код города, потом номер канадского посольства на авеню Монтеня. Через пятнадцать секунд она разговаривала с атташе Денни Корбелье.
Мари почти сразу же перешла к делу:
- Я полагаю, Питер сказал вам, что мне может понадобиться помощь.
- Больше того, - ответил Корбелье, - он объяснил, что вы в Цюрихе. Не скажу, что понял все из того, что он говорил, но общую идею ухватил. Похоже, в наше время в мире больших финансов много манипулируют.
- Больше обычного. Беда в том, что никто не хочет сказать, кто кем манипулирует. Вот что я хотела бы узнать.
- Как я могу помочь?
- У меня есть номер автомобиля и один телефон, оба здешние, парижские. Телефон в справочнике не значится. Мне было бы неловко по нему позвонить.
- Продиктуйте мне его.
Мари продиктовала.
- "А mari usque ad mari", - сказал Корбелье, процитировав национальный девиз их страны. - У нас есть несколько друзей в нужных местах. Мы часто торгуем благосклонностью, обычно в том, что касается наркотиков, зато мы гибкие политики. А что, если нам завтра вдвоем пообедать? Я принесу что смогу.
- Я бы с удовольствием, но завтра не получится. Провожу день со старым приятелем. Может быть, в другой раз.
- Питер сказал, что я буду идиотом, если не стану настаивать. Он говорит, что вы потрясающая женщина.
- Он очень мил, и вы тоже. Позвоню вам завтра днем.
- Хорошо. Пойду поработаю над этим.
- До завтра и еще раз спасибо. - Мари положила трубку и посмотрела на часы. - Мне надо позвонить Питеру через три часа. Напомни мне.
- Ты и в самом деле думаешь, что у него так скоро уже что-нибудь будет?
- Уже есть. Прошлой ночью он начал с того, что позвонил в Вашингтон. Как сказал Корбелье: мы все чем-нибудь торгуем. Какая-нибудь информация здесь, информация там. Какое-нибудь имя с нашей стороны против имени с вашей.
- Отдаленно напоминает измену.
- Как раз наоборот. Мы имеем дело с деньгами, а не ракетами. Деньгами, которые нелегально обращаются, обходя законы, оберегающие наши интересы. Ты же не захочешь, чтобы арабские шейхи завладели корпорацией "Грумман эйркрафт". Вот тогда пришлось бы говорить о ракетах… Но уже после того, как они вылетят из пусковых шахт.
- Снимаю свое возражение.
- Утром первым делом надо встретиться с человеком д’Амакура. Прикинь, сколько ты хочешь снять.
- Все.
- Все?
- Именно. На месте управляющих "Тредстоун" что бы ты сделала, узнав, что на счету корпорации не хватает шести миллионов франков?
- Понятно.
- Д’Амакур предложил серию банковских чеков на предъявителя.
- Он так сказал? Чеков?
- Да. Что-нибудь не так?
- Разумеется. Номера этих чеков могут быть зарегистрированы и разосланы во все банки. Чтобы получить по ним, надо обращаться в банк, а выплата может быть приостановлена.
- Ловкач. Собирает и с тех и с других. Что будем делать?
- Примем половину из того, что он предлагает: "на предъявителя". Но не чеки. Боны на предъявителя разного достоинства. Они гораздо труднее учитываются.
- Ты только что заслужила свой обед, - сказал Джейсон, коснувшись ее лица.
- Я стараюсь зарабатывать себе на хлеб, сэр, - ответила она, удержав его ладонь на щеке, - сначала обед, потом Питер… потом книжный магазин на бульваре Сен-Жермен.
- Книжный магазин на бульваре Сен-Жермен, - повторил Борн, снова почувствовав боль в груди.
Что это? Почему он так боится?
Они вышли из ресторана на бульваре Распай и направились к переговорному пункту на улице Вожирар. Вдоль стен стояли телефонные будки, а в центре зала располагалась большая круглая стойка, за которой служащие направляли клиентов в будки.
- Нагрузка сейчас совсем небольшая, мадам, - сказал Мари один из клерков, - вы сможете позвонить через несколько минут. Номер двенадцатый, пожалуйста.
- Спасибо. Двенадцатая кабина?
- Да, мадам. Вон туда, прямо.
Когда они шли через толпу в зале, Джейсон держал Мари под руку.
- Я знаю, почему люди пользуются такими станциями, - сказал он, - это в сто раз быстрее, чем из гостиничного номера.
- Это только одна из причин.
Едва они подошли к будке и зажгли по сигарете, как услышали два коротких звонка внутри. Мари открыла дверь и вошла со своим блокнотом. Сняла трубку.
Несколько мгновений спустя Борн с изумлением увидел, как кровь отлила у нее от лица, и оно стало белым как мел.
Она закричала и выронила сумочку, ее содержимое рассыпалось по полу будки. Блокнот упал на полочку, карандаш переломился, с такой силой она его стиснула. Борн кинулся в кабинку; Мари почти теряла сознание.
- Лиза, это говорит Мари Сен-Жак из Парижа. Питер ждет моего звонка.
- Мари? О Господи… - Голос секретарши пропал, сменившись другими голосами в помещении. Возбужденные голоса, приглушенные ладонью, которая прикрыла микрофон. Послышался какой-то шелест, трубка перешла в другие руки.
- Мари, это Элан, - сказал первый помощник заведующего отделом, - мы тут все в кабинете Питера.
- В чем дело, Элан? У меня мало времени. Пожалуйста, могу я с ним поговорить?
Тот некоторое время помолчал.
- Я хотел бы это как-то тебе облегчить, но не знаю как. Мари, Питер умер.
- Он… что?
- Несколько минут назад позвонили из полиции. Они теперь этим занимаются.
- Полиция? Что случилось? О Господи, умер? Что случилось?
- Мы пытаемся разобраться, но, по-видимому, нам нельзя ничего трогать у него на столе.
- У него на столе?..
- Записи, пометки и тому подобное.
- Элан! Расскажи мне, что случилось.
- Да мы сами ничего не знаем. Он никому из нас не сказал, какие у него дела. Знаем только, что сегодня утром ему дважды звонили из Штатов - один раз из Вашингтона, второй из Нью-Йорка. Около полудня он сказал Лизе, что едет в аэропорт кого-то встречать. Кого - не сказал. Час назад полиция нашла его в одном из погрузочных туннелей. Ужасно, его застрелили. Попали в горло… Мари? Мари?
Старик с пустыми глазами и седой щетиной взгромоздился в темную будку для исповеди и, щурясь и моргая, стал вглядываться в фигуру в капюшоне за темной занавеской.
Зрение у восьмидесятилетнего посланца было слабое. Но ум сохранялся ясным, только это и имело значение.
- Ангелюс Домини, - произнес он.
- Ангелюс Домини, сын Божий, - прошептал человек в капюшоне, - благостны ли дни твои?
- Они близятся к концу, но они стали благостны.
- Хорошо… Что из Цюриха?
- Нашли человека с набережной Гизан. Он был ранен. Его проследили через доктора, известного Фербрехервельту. На крепком допросе он признался в нападении на женщину. Каин вернулся за ней. Это Каин его ранил.
- Значит, у них был уговор, у женщины и Каина.
- Человек с набережной Гизан так не думает. Он один из тех двоих, что подобрали ее на Лёвенштрассе.
- Он еще и дурак. Он убил сторожа?
- Он признает это и оправдывается. Чтобы спастись, у него не было выбора.
- Может не оправдываться. Это самое умное, что он сделал. Пистолет у него?
- У ваших людей.
- Хорошо. В цюрихской полиции есть один префект. Пистолет надо передать ему. Каин трудноуловим, с женщиной намного легче. У нее есть сообщники в Оттаве, она с ними будет поддерживать связь. Мы ее выследим и заманим в ловушку. Готов записывать?
- Да, Карлос.
Глава 13
Борн подхватил ее в тесном пространстве стеклянной будки, осторожно опустив на сиденье. Ее трясло, дыхание прерывалось спазмами, остекленевший взгляд стал осмысленным, когда она посмотрела на него.
- Они убили его! Они его убили! Господи, что я наделала. Питер!
- Ты здесь ни при чем! Если кто и виноват, то я. Ты ни при чем. Запомни.
- Джейсон, я боюсь. Он был на другом полушарии… а они его убили!
- "Тредстоун"?
- Кто же еще? Ему два раза звонили, из Вашингтона… Нью-Йорка. Он поехал в аэропорт кого-то встречать и был убит.
- Как?
- О Господи… - Глаза ее наполнились слезами. - Застрелили, в горло, - прошептала она.
Борн ощутил тупую боль. Он не мог определить, где именно, но она душила его.
- Карлос, - сказал он, сам не зная почему.
- Что? - Мари впилась в него глазами. - Что ты сказал?
- Карлос, - тихо ответил он. - Пуля в горло. Карлос.
- Что ты хочешь сказать?
- Я не знаю. - Он взял ее за руку. - Пойдем отсюда. Как ты? Идти можешь?