Эта безмятежность одновременно и беспокоила, и сбивала с толку. Джейсон был убежден, что женщина, которая шла рядом с ним, передала распоряжения, несущие смерть, распоряжения, исполнение которых час тому назад было сорвано пистолетными выстрелами. Исходили же эти приказы от человека без лица, который требовал повиновения или смерти. И все же не было ни малейшего указания на то, чтобы хоть одна прядь ее безупречно уложенных волос была потревожена нервным движением, ни малейшего основания приписать бледность этой словно выточенной маски испугу. А между тем в "Классиках" не было никого старше ее по положению, никого, кто располагал бы частным телефоном в частном кабинете. Какого-то элемента уравнения недоставало… зато другой пугающе подтвердился.
Он сам. Хамелеон. Находясь в лагере врага, он нисколько не сомневался в том, что его не опознали. Во всей этой сцене было нечто в духе дежавю. Он проделывал такие вещи раньше, испытывал подобные ощущения. Он продирался сквозь незнакомые джунгли, но каким-то образом инстинктивно знал дорогу, знал, где его подстерегают капканы и как их избежать. Хамелеон был специалистом своего дела.
Они вступили на лестницу и пошли наверх. Внизу оператор, средних лет человек в строгом костюме, спокойно говорил что-то в микрофон, почти устало покачивая седеющей головой, как бы уверяя собеседника в том, что в их мире все идет как положено.
Борн невольно остановился. Затылок этого человека, очертания его скул, вид редеющих седых волос, то, как они прикрывали уши, - все это показалось ему знакомым. Он видел раньше этого человека! Где-то видел. В прошлом, в забытом прошлом, вспоминающемся сейчас: темнота… и вспышка света. Взрывы, туманы, шквалы ветра, сменяемые тишиной, полной напряжения. Что это было? Где это было? Почему у него опять заболели глаза? Седовласый стал поворачиваться в своем вертящемся кресле в его сторону. Джейсон отвел глаза, чтобы не встретиться с ним взглядом.
- Я вижу, мсье обратил внимание на наш единственный в своем роде пульт управления, - заметила мадам Лавье. - Это наша особенность, отличающая "Классиков" от других магазинов на Сент-Оноре.
- Чем именно? - спросил Борн, следуя выше по лестнице. От боли в глазах он зажмурился.
- Когда нам кто-нибудь звонит по телефону, то отвечает не легкомысленная девица, а воспитанный джентльмен, у которого вся наша информация на кончиках пальцев.
- Отличный прием.
- Так считают и другие джентльмены, - добавила она, - особенно когда, заказывая покупки по телефону, предпочитают сохранить их конфиденциальность. В нашем лесу, мсье, следов зверя не остается.
Они вошли в просторный кабинет Жаклин Лавье. То было логово делового служащего. На столе стопки бумаг, у стены мольберт с акварельными эскизами, одни смело подписаны, другие нет - очевидно, не были приняты. Стены сплошь увешаны фотографиями Красивых Людей, чью красоту слишком часто увечили безбрежные улыбки, такие же фальшивые, как та, что разламывала маску обитательницы кабинета. В воздухе, пропитанном духами, чувствовалось что-то стервозное. То было обиталище стареющей тигрицы, готовой напасть на всякого, кто станет угрожать ее владениям или удовлетворению ее аппетитов. При этом она была крайне дисциплинированна, словом, неоценимая союзница для Карлоса.
Кто был этот человек за пультом? Где он видел его раньше?
Борну было предложено выбрать из батареи бутылок. Он остановился на коньяке.
- Садитесь, мсье. Я могла бы привлечь на помощь самого Рене, если найду его.
- Это очень любезно, но я уверен, что все, что вы выберете, меня устроит. Я инстинктивно чувствую в человеке вкус. Ваш заметен по этому кабинету. Я его вполне принимаю.
- Вы слишком великодушны.
- Тогда только, когда это оправданно, - сказал Джейсон, вставая. - Мне бы хотелось взглянуть на эти фотографии. Я вижу здесь немало знакомых, почти друзей. Многие из этих лиц довольно часто можно встретить в багамских банках.
- Я в этом не сомневалась, - поддержала его Лавье с выражением почтения к столь торным финансовым дорогам. - Я скоро вернусь, мсье.
Надо полагать, подумал Борн, когда администратор "Классиков" выскользнула из кабинета. Лавье не была расположена оставлять усталой и богатой добыче слишком много времени на размышление. Она вернется с самыми дорогими моделями, какие только сможет набрать в самое короткое время. Следовательно, если в кабинете есть хоть что-нибудь, способное пролить свет на роль посредницы Карлоса или на детали его смертоносной операции, то найти это надо быстро. И если это что-нибудь есть, то скорее всего на столе или где-нибудь поблизости.
Джейсон кружил около царственного кресла у стены, изображая живой интерес к фотографиям, но сосредоточившись на столе. Там лежали квитанции, накладные, просроченные счета вместе с письмами, содержащими настойчивые напоминания об уплате долгов и представленные на подпись Лавье. На раскрытой странице адресной книги значилось четыре имени. Он подошел поближе, чтобы разглядеть их яснее. Все четыре были именами компаний с упоминанием личных контактов и обозначением положения каждого лица. Он подумал, не следует ли запомнить каждую компанию и каждое имя. Он уже собирался это сделать, когда взгляд его упал на край списка телефонных номеров. Почти весь лист со списком был закрыт телефонным аппаратом. И было еще кое-что, одна еле различимая деталь. По краю листа шла прозрачная полоса клейкой ленты, удерживающей его на месте. Сама лента была относительно новой, недавно наложенной на плотную бумагу и поблескивающее дерево. Она была чистой, без пятен, или загнувшихся краев, или других признаков долгого использования.
Инстинкт.
Борн поднял аппарат, чтобы отставить его в сторону. И тут он зазвонил. Вибрация звонка ощущалась рукой, пронзительный звук действовал на нервы. Он поставил телефон на место и отошел, и тут из коридора через распахнутую дверь в кабинет вбежал мужчина в рубашке без пиджака. Он остановился, уставившись на Борна, встревоженно, но не настойчиво. Телефон зазвонил снова. Мужчина быстро подошел к столу и снял трубку.
- Алло?
Затем стал молча и внимательно слушать. То был загорелый мускулистый человек неопределенного возраста: прокаленная солнцем кожа скрадывала годы. Лицо было сухое, губы тонкие; густые, темные, коротко подстриженные волосы аккуратно причесаны. Мышцы на его оголенных по локоть руках заиграли, когда он перекладывал телефонную трубку из одной руки в другую. Он резко сказал:
- Pas ici. Sais pas. Téléphonez plus tard…
Повесил трубку и посмотрел на Джейсона:
- Où est Jaqueline?
- Пожалуйста, помедленнее, - сказал Борн по-английски, - я не силен во французском.
- Прошу прощения, - ответил загорелый, - я искал мадам Лавье.
- Хозяйку?
- Можно сказать и так. Где она?
- Истощает мои средства, - улыбнулся Джейсон, поднося стакан ко рту.
- О? А кто вы, мсье?
- А кто вы?
Тот внимательно посмотрел на Борна.
- Рене Бержерон.
- Господи! - воскликнул Джейсон. - Она ищет вас. Очень хорошая работа, мсье Бержерон. Она сказала, чтобы я смотрел на ваши модели как на произведения перспективного мастера. - Борн снова улыбнулся. - Из-за вас мне, быть может, придется телеграфировать на Багамы, чтобы выслали изрядную сумму денег.
- Вы очень любезны, мсье. Прошу простить меня за вторжение.
- Хорошо, что вы ответили на этот звонок, а не я.
- Покупатели, поставщики, все крикливые идиоты. С кем, мсье, имею честь разговаривать?
- Бригс, - назвался Джейсон, не представляя, откуда взялось это имя, ошеломленный тем, как быстро и естественно это произошло. - Чарльз Бригс.
- Приятно познакомиться. - Бержерон протянул руку, пожатие было крепким. - Вы говорите, Жаклин ищет меня?
- Боюсь, что по моему поручению.
- Я сам ее найду. - И модельер быстро удалился.
Борн шагнул к столу и, не спуская глаз с двери, отодвинул телефон, открыв лист с номерами. Их было два: в первом он узнал номер цюрихского коммутатора, второй был, очевидно, парижским.
Инстинкт. Он был прав. Кусок прозрачной клейкой ленты - единственная примета, которая была ему нужна. Он вгляделся в номера, чтоб запомнить их, потом передвинул аппарат на прежнее место и отошел от стола.
Едва он успел это сделать, как вернулась мадам Лавье с полудюжиной платьев, переброшенных через руку.
- Я встретила Рене на лестнице. Он горячо одобряет мой выбор. Он также сказал, мсье, что вас зовут Бригс.
- Я и сам бы вам это сказал, - улыбнулся в ответ Борн, заметив в голосе Лавье обиду, - но, по-моему, вы не спрашивали.
- Следы зверя в лесу. Мсье, я принесла вам праздник! - Она бережно развесила платья по креслам. - Я убеждена, что это несколько из самых прекрасных творений, которые нам принес Рене.
- Принес? Значит, он работает не здесь?
- Фигура речи. Его студия в конце коридора, но это как священная ризница. Даже я при входе в нее трепещу.
- Они великолепны, - одобрил увиденное Борн, переходя от одного платья к другому. - Но я не хочу ее поразить, всего лишь умиротворить, - добавил он, указав на три модели. - Я возьму эти.
- Прекрасный выбор, мсье Бригс.
- Упакуйте их вместе с теми.
- Разумеется. Воистину, она счастливая леди.
- Хорошая подруга, но ребенок. Балованный ребенок, увы. Однако я долго отсутствовал и не уделял ей достаточно внимания, поэтому думаю, что надо мириться. Это одна из причин, почему я послал ее в Кап-Феррат. - Он улыбнулся, вынув свой бумажник от Луи Виттона: - La facture, s’il vous plaot.
- Сейчас одна из девушек все доставит. - Мадам Лавье нажала кнопку стоящего рядом с телефоном селектора.
Джейсон внимательно наблюдал, готовый сказать про звонок, на который ответил Бержерон, - в том случае, если бы хозяйка заметила, что аппарат слегка сдвинут с прежнего места.
- Пришли Жанин - с платьями. И со счетом. - Она встала. - Еще коньяку, мсье Бригс?
- Спасибо. - Борн протянул стакан, она взяла его и подошла к бару. Джейсон знал, что еще не наступило время для того, что он задумал. Но скоро наступит - как только он расстанется с деньгами. Пока же можно продолжать закладывать фундамент отношений с управляющей "Классиками".
- Этот парень, Бержерон, вы говорите, у него с вами особый контракт?
Мадам Лавье повернулась, протягивая ему стакан.
- О да, мы здесь как одна семья.
Борн принял коньяк, поблагодарил кивком и сел в кресло напротив стола.
- Порядок конструктивный, - заметил он как бы между прочим.
В кабинет вошла высокая подтянутая продавщица, та, что заговорила с ним в зале. В руках она держала книжку квитанций. Тотчас же были даны указания, подсчитаны цифры, платья собраны. Расчетная книжка передана хозяйке. Лавье протянула ее Джейсону.
- Вот счет, мсье.
Борн кивнул, отказываясь от проверки:
- Сколько?
- Двадцать тысяч шестьдесят франков, мсье, - ответила совладелица "Классиков", наблюдая за реакцией, как огромная настороженная птица.
Реакции не последовало. Джейсон просто вынул пять купюр по пять тысяч франков и протянул ей. Лавье кивнула и передала их стройной продавщице, которая вышла с платьями из кабинета чуть живая.
- Все будет упаковано и доставлено сюда вместе со сдачей. - Лавье села за свой стол. - Итак, вы направляетесь в Феррат. Там должно быть теперь прелестно.
Он заплатил, время пришло.
- Последняя ночь в Париже перед возвращением в детский сад, - сказал Джейсон, поднимая стакан в шутливом тосте.
- Да, вы упомянули, что ваша подруга совсем юна.
- Я сказал, что она ребенок, и она действительно ребенок. С ней хорошо, но, кажется, я предпочитаю более зрелых женщин.
- Вы, должно быть, к ней очень привязаны, - возразила Лавье, коснувшись своей безупречной прически в знак того, что лестный намек понят, - вы покупаете ей такие прелестные и, прямо скажем, дорогие вещи.
- Если бы она выбирала сама, это обошлось бы еще дороже.
- В самом деле?
- Это моя жена, моя третья жена, если быть точным, а на Багамах требуется соблюдать известные приличия. Но тут нет проблемы, у меня пока все в порядке.
- Я в этом не сомневаюсь, мсье.
- Когда мы упомянули о Багамах, у меня мелькнула одна мысль. Поэтому я и спросил у вас про Бержерона.
- А в чем дело?
- Вам может показаться, что я слишком импульсивен. Уверяю вас, это не так. Но когда что-нибудь останавливает мое внимание, я стараюсь выяснить, какие тут возможности. Исходя из того, что Бержерон работает исключительно на вас, не было ли у вас мысли открыть отделение на островах?
- На Багамах?
- И южнее. Скажем, в Карибском районе.
- Мсье, мы не всегда управляемся с тем, что у нас здесь, на Сент-Оноре. Как говорится, невозделанная земля зарастает сорняком.
- Ничего возделывать и не придется, это не то, что вы думаете. Концессия здесь, другая там, авторские права на модели, совладение на паях с правом голоса. Просто один-два магазинчика, расширение, разумеется, осторожное.
- Это требует значительного капитала, мсье Бригс.
- Поначалу это можно назвать вступительными взносами. Они высоки, но не запредельны. В лучших отелях и клубах их размер обычно зависит от того, насколько хорошо вы знакомы с администрацией.
- А вы знакомы?
- И превосходно. Как я уже сказал, это только предположение, но мысль, кажется, неплоха. Ваши ярлыки приобретут дополнительную известность: "Классики". Париж, Большие Багамы, Канил-Бей, что-нибудь в этом роде. - Борн проглотил остатки коньяка. - Но вы, вероятно, думаете, что я несу вздор. Считайте, что мы просто так поговорили… Хотя мне доводилось выигрывать доллар-другой, рискуя просто под настроением момента.
- Рискуя? - Жаклин Лавье вновь коснулась своей прически.
- Мадам, я не разбрасываюсь идеями, я обычно их субсидирую.
- Да, понимаю. Как вы выразились, идея неплоха.
- Я думаю. Конечно, мне бы хотелось посмотреть, какого рода контракт у вас с Бержероном.
- Это можно сделать.
- Вот что я вам скажу. Если вы сегодня не заняты, давайте потолкуем об этом за ужином с напитками. У меня осталась всего одна ночь в Париже.
- И вы предпочитаете компанию более зрелых женщин, - заключила Жаклин Лавье, маска вновь прорезалась улыбкой, которой на сей раз больше соответствовал треснувший под глазами белый лед.
- Верно, мадам.
- Это можно устроить, - сказала она, потянувшись к телефону.
Телефон. Карлос.
Он расколет ее, подумал Борн. Убьет ее, если потребуется. Он узнает правду.
Мари шла сквозь толпу к будке на телефонной станции на улице Вожирар. Она сняла номер в "Мерисе", оставила чемоданчик у администратора и просидела одна в номере ровно двадцать две минуты. Больше не смогла выдержать. Она сидела в кресле и смотрела на пустую стену, думая о Джейсоне, о сумасшествии последней недели, которая втянула ее в какой-то не поддающийся осмыслению бред. Джейсон. Уравновешенный, пугающий, сбитый с толку Джейсон Борн. Человек, в котором так много жестокости и, странным образом, так много сострадания. И слишком явное умение существовать в мире, о котором обычные мужчины ничего не знают. Откуда он взялся, ее возлюбленный? Кто научил его так ориентироваться в темных закоулках Парижа, Марселя, Цюриха… возможно, и Востока? Какое отношение имеет он к Дальнему Востоку? Как он выучил языки? Какие это языки? Или язык?
Тао.
Че-сай.
Там-куан.
Другой мир, о котором она ничего не знает. Но она знает Джейсона Борна, или человека, которого зовут Джейсоном Борном, и верит в его порядочность. О Боже, как она его любит!
Ильич Рамирес Санчес. Карлос. Как он связан с Джейсоном Борном?
Прекрати! - крикнула она себе, сидя в пустой комнате. А потом сделала то, что так часто делал Джейсон: резко поднялась, как если бы это физическое движение могло разогнать туман или позволить ей вырваться из него.
Канада. Ей надо связаться с Оттавой и узнать, почему смерть Питера, его убийство так возмутительно замалчивается. Она не понимала, она противилась этому всем сердцем. Ведь Питер тоже был порядочным человеком, и убили его люди бесчестные. Пусть ей скажут почему, - или она сама обнародует факт этой смерти, этого убийства. Она громко крикнет миру, что знает о нем, и скажет: "Сделайте же что-нибудь!"
И вот она вышла из "Мериса", взяла такси до улицы Вожирар и заказала разговор с Оттавой. Теперь она ждала его рядом с будкой. Гнев ее усиливался, незажженная сигарета разломилась между пальцами. Когда раздался звонок, она не стала терять время на то, чтобы ее выбросить.
Распахнула стеклянную дверь, сняла трубку.
- Это ты, Элан?
- Да, - последовал краткий ответ.
- Элан, что происходит? Питера убили, и ни единого слова об этом ни в одной газете или радиопередаче! Я даже не уверена, что в посольстве об этом знают! Как будто всем все равно. Что вы там делаете?
- То, что нам велели. Это относится и к тебе.
- Что? Это же Питер! Он был твоим другом! Послушай меня, Элан…
- Нет! - резко оборвал он. - Это ты послушай. Уезжай из Парижа. Сейчас же! Лети первым рейсом. Если у тебя какие-нибудь проблемы, их уладит посольство, но говорить тебе надо только с послом. Понятно?
- Нет! - закричала Мари. - Я не понимаю! Питера убили и всем наплевать! А ты несешь какую-то бюрократическую чушь! Не ввязывайся, ради Бога, только не ввязывайся в это!
- Мари, держись от этого подальше!
- Подальше от чего? Этого ты мне и не говоришь! Тебе бы лучше…
- Я не могу! - Элан понизил голос. - Я не знаю. Я говорю тебе только то, что мне велели сказать.
- Кто велел?
- Об этом ты не должна спрашивать.
- А я спрашиваю.
- Послушай, Мари. Я уже двадцать четыре часа как не был дома. Последние двенадцать я ждал твоего звонка. Постарайся меня понять - это не я советую тебе вернуться. Это распоряжение правительства.
- Распоряжение? Без всяких объяснений?
- Так обстоят дела. Я тебе могу сказать только одно. Они хотят, чтобы ты оттуда уехала. Они хотят его изолировать… Вот как обстоят дела.
- Прости, Элан, дела обстоят не так. Прощай.
Она резко повесила трубку и стиснула руки, стараясь унять дрожь… О Боже, она так его любит, а они хотят его убить. Джейсон, мой Джейсон. Они все хотят тебя убить. Почему?