- Что вам известно о… работе Каина? Раз вы искали компромисса, то дайте мне для него повод. Если наша информация различается, то скорее всего в том, что относится к его делам. Когда вы впервые обратили внимание на него? Карлос обратил внимание? Быстро!
- Два года тому назад, - ответила мадам Лавье, которую привело в замешательство, напугало нетерпение Джейсона. - Из Азии поступили сведения, что какой-то белый предлагает услуги, удивительно схожие с теми, что оказывал Карлос. Это быстро вырастало в целое предприятие. В Моулмейне был убит какой-то посол, через два дня влиятельный японский политик погиб в Токио накануне дебатов в парламенте. Спустя еще неделю в Гонконге взорвался в своей машине редактор одной газеты, а меньше чем через двое суток на улице в Калькутте застрелили какого-то банкира. За каждым убийством стоял Каин. - Она остановилась, чтобы оценить реакцию Борна, но реакции не последовало. - Вы что, не понимаете? Он успевал всюду. Он кидался от одного убийства к другому, заключая сделки с такой скоростью, что поневоле был неразборчивым. Он страшно спешил, делал себе репутацию так быстро, что поражались даже видавшие виды профессионалы. Никто не сомневался, что он профессионал, и меньше всех Карлос. Было послано указание разузнать про него все, что можно. Видите ли, Карлос понял то, чего никто из нас тогда не понимал, и меньше чем через год его подозрения подтвердились. Поступили донесения из Манилы, Осаки, Гонконга и Токио. В них говорилось, что Каин направляется в Европу, собирается сделать базой своих операций Париж. Вызов был понятен, перчатка брошена. Каин вознамерился уничтожить Карлоса. Стать новым Карлосом и предложить свои услуги тем, кто в них нуждается. Вроде вас, мсье.
- Моулмейн, Токио, Калькутта… - Джейсон услышал эти слова, слетающие с его губ, выговоренные шепотом. Опять они плавали в надушенном воздухе, эти тени забытого прошлого. - Манила, Гонконг… - Он остановился, стараясь разогнать туман, вглядываясь в страшные фигуры, проносившиеся перед его мысленным взором.
- Эти и многие другие места, - продолжала Лавье. - Это была ошибка Каина. Карлос для разных людей разный, но те, кто пользуется его доверием и щедростью, ему преданы. Его информаторов и наемников не так-то легко подкупить, хотя Каин время от времени и пытался это сделать. Говорят, что Карлос скор на расправу, но говорят и другое: лучше сатана, которого знаешь, чем его неизвестный преемник. Вот чего Каин не мог понять и сейчас не понимает, - у Карлоса обширная агентурная сеть. Переместившись в Европу, Каин не знает, что его деятельность раскрыта и в Берлине, и в Лиссабоне, и в Амстердаме… вплоть до Омана.
- Оман, - невольно повторил Борн, - шейх Мустафа Халик, - прошептал он.
- Не доказано, - пренебрежительно оборвала Лавье. - Отвлекающий маневр, дымовая завеса, сам контракт - выдумка. Он приписал себе убийство, которое было внутренним делом: их охрану преодолеть невозможно. Это вранье!
- Вранье, - повторил Джейсон.
- Масса вранья, - презрительно добавила мадам Лавье. - И все же он не дурак, он лжет аккуратно, бросит намек здесь, бросит там, зная, что, когда будут рассказывать, все преувеличат. Он на каждом шагу провоцирует Карлоса, продвигаясь за счет человека, которого намерен заменить. Но Карлосу он не ровня. Он берется за такие заказы, которых не может выполнить. Вы - только один из примеров. Мы слышали про несколько других. Поэтому, говорят, он и скрывается, месяцами избегая встреч с людьми вроде вас.
- Избегая встреч… - Джейсон взялся за запястье, дрожь возобновилась, в голове снова раздался звук какого-то отдаленного грома. - Вы… в этом уверены?
- Вполне. Его не убили, он скрывается. Он провалил не один заказ, это было неизбежно. Он набрал чересчур много на чересчур короткий срок. Но всякий раз, провалившись, он устраивал никому не нужное театральное убийство, чтобы поддержать свой престиж. Он мог выбрать какую-нибудь известную фигуру и ликвидировать ее. Убийство вызывало всеобщий шок и непременно приписывалось Каину. Посол, путешествовавший в Моулмейне, - один из примеров. Его убийство никто не заказывал. Есть еще два-три известных нам случая. Русский комиссар в Шанхае и не так давно банкир в Мадриде…
Ярко-красные губы лихорадочно шевелились на застывшей напудренной маске. Он слышал эти слова, слышал их прежде. Он когда-то существовал с ними. То были уже не тени, а воспоминания из забытого прошлого. Образы и действительность перемешались. Каждую фразу, которую она начинала, он мог бы закончить, каждое имя, или город, или случай, которые она упоминала, были ему подсознательно знакомы.
Она говорила… про него.
Альфа, Браво, Каин, Дельта…
Каин вместо Чарли, Дельта вместо Каина.
Борн был убийцей по имени Каин.
Оставался последний вопрос: мгновения, когда рассеялась тьма, двое суток тому назад в Сорбонне. Марсель, 23 августа.
- Что произошло в Марселе? - спросил он.
- В Марселе? - Мадам Лавье отшатнулась. - Как вы могли? Что вам налгали? Что еще?
- Просто расскажите, что там было.
- Вы, конечно, имеете в виду Леланда. Вездесущего посла, чья смерть была заказана и оплачена. И заказ принят Карлосом.
- А если я вам скажу, что некоторые думают, будто бы это дело рук Каина?
- Он хотел бы, чтобы все так думали! Хотел нанести Карлосу тяжелейшее оскорбление - украсть у него убийство. Оплата была Каину не важна, он хотел только показать миру - нашему миру, - что он может успеть раньше и выполнить работу, за которую заплатили Карлосу. Но он не выполнил ее. Он не имел никакого отношения к убийству Леланда.
- Он там был.
- Он попал в ловушку. По крайней мере после того он не показывался. Некоторые говорят, что его убили, но поскольку трупа не нашли, Карлос в это не верит.
- Как он был убит?
- Два человека с набережной пытались приписать это себе и получить деньги. Одного с тех пор больше не видели, можно предположить, что его убил Каин, если это был Каин. Какое-то отребье из доков.
- А что за ловушка?
- Якобы ловушка, мсье. Говорят, что слышали, будто у Каина примерно за сутки до убийства будет с кем-то встреча на улице Сарразен. Говорят, что оставили на улице соответствующие послания и заманили в рыболовный катер на пирсе человека, которого считали Каином. Ни траулера, ни его шкипера после никто не видел, так что, возможно, они правы, но, как я уже сказала, доказательств нет. Нет даже достоверного описания Каина, чтобы сравнить его с тем человеком, которого увели с улицы Сарразен. Как бы там ни было, на этом дело и кончилось.
Ошибаешься. Оно только началось. Для меня.
- Понятно, - сказал Борн, вновь пытаясь придать голосу естественность. - Наша информация, естественно, отличается от этой. Мы сделали выбор на основании тех данных, что имели.
- Ошибочный выбор, мсье. Все, что я вам рассказала, - правда.
- Да, знаю.
- Так мы достигнем компромисса?
- Почему бы и нет?
- Bien. - Она с облегчением поднесла ко рту бокал. - Увидите, так будет лучше для всех.
- Это… теперь уже не имеет значения.
Он произнес эти слова еле слышно, он знал. Что он сказал? Только что?.. Туман снова сгущался над ним, гром усиливался, боль снова застучала в висках.
- Я хочу сказать… Как вы говорите, так лучше для всех. - Он чувствовал, видел, как изучают его глаза Лавье. - Это разумное решение.
- Конечно, разумное. Вы себя нехорошо чувствуете?
- Я сказал, чепуха, пройдет.
- Вы меня успокоили, А теперь вы мне позволите на минутку отлучиться?
- Нет. - Джейсон схватил ее за руку.
- Je vous prie, monsieur. Только попудриться. Если хотите, подождите за дверью.
- Мы уходим. Можете остановиться по пути. - Борн сделал знак официанту.
- Как скажете, - ответила она, наблюдая за ним.
Он стоял в затемненной части коридора между потоками света, изливаемого утопленными в потолке лампами. Сбоку была дамская комната, отмеченная небольшими золочеными буками: femmes.
Красивая публика - великолепные женщины, видные мужчины - проходила мимо. Окружение почти то же, что на Сент-Оноре, в "Классиках". Жаклин Лавье была у себя дома.
Она пробыла в дамской комнате минут десять - это насторожило бы Джейсона, если бы он отдавал себе отчет во времени. Но он горел как в лихорадке. Шум и боль полностью овладели им, нервы словно обнажились, ткани набухли, трепеща перед уколом. Он смотрел прямо перед собой, а позади оставалась история мертвецов. Они нашли его, и он видел их. Каин… Каин… Каин.
Он встряхнул головой и взглянул на черный потолок. Надо было действовать, он не мог позволить себе падать дальше, погружаться в бездну, заполненную тьмой и шквалами ветра. Нужно было принять какое-то решение… Нет, оно уже было принято, теперь предстояло его выполнить.
Мари. Мари? О Боже, любовь моя, мы так ошибались!
Он глубоко вздохнул и посмотрел на свои часы - хронометр, который он сторговал за изящную золотую вещицу, принадлежавшую одному маркизу на юге Франции. Он человек весьма квалифицированный, очень изобретательный… Радости такая похвала не вызывала. Он посмотрел на дверь женской комнаты.
Где Жаклин Лавье? Почему она не выходит? Чего она добивается? У него хватило присутствия духа спросить у метрдотеля, есть ли там телефон. Тот ответил отрицательно и указал на будку у выхода. Лавье была рядом, слышала ответ, поняла смысл вопроса.
Слепящая вспышка света. Он отшатнулся к стене, прикрыв глаза руками. Боль! Господи! Ему словно опалило глаза!
Потом сквозь вежливый смех хорошо одетых мужчин и женщин, беззаботно прогуливающихся по коридору, он услышал слова:
- В память о вашем ужине у "Роже", мсье, - сказала оживленная старшая официантка с фотокамерой. - Фотография будет готова через несколько минут. Поздравление от "Роже".
Борн застыл, понимая, что не может разбить камеру, и потрясенный еще одной догадкой.
- Почему меня? - спросил он.
- Ваша невеста попросила, мсье, - ответил девица, указав на дверь женской комнаты. - Мы там с ней говорили. Вам очень повезло, она замечательная женщина. Она попросила меня вручить вам это. - Официантка протянула ему свернутую бумажку и прогарцевала к выходу.
Он прочел:
"Ваше недомогание меня беспокоит, как, надо полагать, и вас, мой новый друг. Быть может, вы тот, за кого себя выдаете, а быть может, и нет. Одна благожелательная посетительница сделала телефонный звонок, а эта фотография теперь на пути в Париж. Остановить ее вы не сможете, как не сможете остановить тех, кто направляется теперь в Аржантей. Если мы действительно достигли компромисса, ни то, ни другое не должно вас беспокоить - как меня беспокоит ваше недомогание, - и мы сможем еще поговорить, когда прибудут мои сотрудники.
Говорят, что Каин - хамелеон, выступающий под разными личинами и очень убедительно разыгрывающий роли. Говорят также, что он склонен к насилию и приступам гнева. Это ведь тоже род недомогания?"
Он выбежал на темную улицу, увидев огонек такси. Оно повернуло за угол и скрылось из вида. Борн остановился, тяжело дыша и глядя по сторонам: машин не было. Швейцар "Роже" сказал ему, что такси придется ждать минут десять - пятнадцать и что мсье мог бы заказать его заранее. Ловушка была расставлена, и он в нее шагнул.
Вперед! Еще одно такси. Он побежал. Надо остановить, надо в Париж, к Мари.
Он опять в лабиринте, мечется вслепую, теперь уже зная, что выхода нет. Но гонка будет продолжаться в одиночестве - это решение неотменимо. Не будет ни обсуждений, ни споров, ни криков - аргументов любви и неуверенности. Поскольку теперь есть уверенность. Он знает, кто он… кем он был. Обвинение доказано.
Час или два ничего не рассказывать. Просто смотреть и разговаривать о чем угодно, кроме этого. Любить. А потом он уйдет. Она не будет знать - когда, а он не сможет сказать ей - почему. Она заслужила. Какое-то время будет очень больно, но эта боль не сравнится с той, что причинило ему Каиново клеймо.
Каин.
Мари, Мари. Что я наделал?
- Такси!
Глава 18
Уезжай из Парижа! Сейчас же! Чем бы ты ни была занята, бросай все и уезжай!.. Это распоряжение правительства. Они хотят, чтобы ты уехала. Они хотят его изолировать.
Мари раздавила сигарету в пепельнице на столике у изголовья кровати. Взгляд ее упал на трехлетней давности выпуск "Потомак Куотерли", и она задумалась о той страшной игре, участвовать в которой заставил ее Джейсон.
- Не буду их слушать! - вслух сказала Мари и вздрогнула от звука собственного голоса в пустой комнате. Она подошла к окну, к тому самому, в которое смотрел он, испуганный, пытающийся объяснить ей, что с ним происходит.
Мне нужно многое узнать… довольно, чтобы принять решение… но, быть может, не все. Какая-то часть меня должна иметь возможность… уйти, исчезнуть. Я должен суметь сказать себе: того, что было, уже нет, и вполне вероятно, никогда не было, потому что я этого не помню. То, чего человек не помнит, не существует… для него.
- Дорогой, дорогой мой. Не поддавайся им!
Теперь она уже не вздрогнула, потому что ей казалось, будто он здесь, в комнате, слушает ее, задумывается над собственными словами, хочет бежать, исчезнуть… вместе с ней. Но в глубине души она понимала, что он не сможет этого сделать, не сможет смириться с полуправдой или на три четверти ложью.
Они хотят его изолировать.
Кто это они? Ответ был в Канаде, а Канада была отрезана - опять ловушка.
Джейсон был прав насчет Парижа, она тоже это чувствовала. Что бы их ни ожидало, это было здесь. Найди они человека, который сорвал бы пелену, позволил бы Джейсону увидеть, что им манипулируют, разрешились бы и другие загадки, а ответы уже не толкали бы к самоуничтожению. Осознав, что, какие бы преступления ни остались в забытом прошлом, сейчас он был пешкой в другом, гораздо более страшном преступлении, он бы смог уйти, исчезнуть вместе с нею. Все относительно. Человек, которого она любит, должен понять не то, что прошлого не существует, а то, что с ним можно жить и таким образом похоронить. Поверить, что прежде он был совсем не таким, каким пытаются изобразить его враги, иначе они не выбрали бы его. Его сделали козлом отпущения, назначили умереть вместо кого-то другого. Если бы только он мог это понять, если бы только ей удалось его убедить. Иначе она его потеряет. Они его отнимут, они его убьют.
Они.
- Кто вы? - крикнула она в окно парижским огням. - Где вы?
Она ощутила, как в лицо ей дунул холодный ветер, ощутила так, словно оконные стекла растаяли, и ночной воздух ворвался в комнату. У нее стеснилось в груди, и какое-то время она не могла перевести дыхание. Потом это прошло. Она испугалась - так уже было раньше, в первый их вечер в Париже, когда она ушла из кафе встречать его на ступенях Клюни. Она спешила по бульвару Сен-Мишель: холодный ветер и комок в горле… тогда у нее тоже перехватило дыхание. Позднее она догадалась почему: в нескольких кварталах от нее, в библиотеке Сорбонны Джейсон принял решение, от которого потом отказался, - но он успел его принять. Он собирался не возвращаться к ней.
- Прекрати! - закричала Мари. - Это безумие! - Она встряхнула головой и посмотрела на часы. Его не было уже больше пяти часов. Где он? Где он?
Борн вышел из такси у входа в элегантный отель на Монпарнасе. Следующий час должен был стать самым трудным в его укороченной забвением жизни - той, что до Пор-Нуара потонула во тьме, а после превратилась в кошмар. Кошмар будет продолжаться, но дальше он останется с ним один на один. Он слишком сильно любит Мари, чтобы обрекать ее на то же. Он найдет способ исчезнуть, унеся с собой все, что связывало ее с Каином. Это будет просто: он уйдет на какую-нибудь вымышленную встречу и не вернется. А в течение следующего часа он напишет ей такую записку: "Дело сделано. Я нашел свои стрелки. Возвращайся в Канаду и ради нас обоих никому не говори ни слова. Я знаю, где тебя найти". Последнее было неправдой - они никогда больше не увидятся, - но должна оставаться маленькая летучая надежда, хотя бы для того, чтобы она села в самолет до Оттавы. Со временем проведенные вместе недели померкнут в памяти, обратятся в реликвию, тайник с сокровищами, который открывают в редкие спокойные минуты. А потом исчезнет и это, поскольку жизнь для живых воспоминаний, дремлющие утрачивают смысл. Никто не знал этого лучше, чем он.
Он прошел через холл, кивнул консьержу, читавшему газету за мраморной стойкой. Тот едва взглянул на вошедшего, лишь убедившись, что это не посторонний.
Лифт с грохотом и скрипом доехал до шестого этажа. Джейсон глубоко вздохнул и подошел к двери. Главное - избежать театральных сцен, не насторожить ее словом или взглядом. Хамелеон должен раствориться в той части леса, где не найти следов зверя. Он знал, что скажет, но все обдумал и составил записку, которую ей напишет.
- Почти весь вечер там проторчал, - говорил он, обняв ее, гладя темно-каштановые волосы, баюкая у себя на плече ее голову и… терзаясь болью, - любовался на доходяг продавщиц, слушал всякое идиотское щебетание и пил кислую жижу, которая у них сходит за кофе. Напрасно время потратил. Зоопарк какой-то! Обезьяны и павлины разыграли целый спектакль, но не думаю, чтобы кто-то действительно что-нибудь знал. Есть один подозрительный тип, но он может оказаться просто охотником на американцев.
- Он? - спросила Мари, понемногу успокаиваясь.
- Человек, который сидит у них за пультом, - сказал Борн, силясь избавиться от слепящих взрывов, тьмы и бушующего ветра, возникших в его воображении вместе с лицом, которого он не знал, но хорошо себе представлял… Теперь этот человек был только средством; Борн отогнал воображаемые картины. - Я договорился встретиться с ним около полуночи в кафе на улице Отфёй.
- Что он сказал?
- Очень мало, но достаточно, чтобы меня заинтересовать. Я видел, как он за мной наблюдал, когда я там задавал вопросы. Народу было много, поэтому я мог крутиться довольно свободно, разговаривать с продавцами.
- Задавал вопросы? О чем?
- Да обо всем, что в голову приходило. В основном об управляющей, или как там она называется. Принимая во внимание то, что произошло сегодня днем, будь она прямым связным Карлоса, ей бы полагалось биться в истерике. Я ее видел: ничего подобного, она вела себя так, словно за весь день только и было событий, что хорошая выручка.
- Но она, как ты выразился, прямой связной. Д’Амакур же объяснил. Карта.
- Непрямой. Ей звонят и указывают, что надо сказать.
Собственно, подумал Джейсон, изобретенная им версия основана на действительности. Жаклин Лавье и в самом деле не была прямым связным.
- Нельзя же просто так задавать вопросы, не вызывая подозрений, - возразила Мари.
- Можно, - ответил Борн, - если ты американский писатель, готовящий журнальную статью про магазины на Сент-Оноре.
- Отлично, Джейсон.
- Сработало. Всем хочется прославиться.
- Что ты узнал?