- Да. Он работал на небольшую группу сотрудников американской разведки. В эту ночь они попытались убить его. Они считают, что должны это сделать.
- Боже милостивый, почему?
- Потому, что потеряли к нему доверие. Им неизвестно, где он был и что делал долгое время, а он не может объяснить. - Мари зажмурилась, открыла глаза. - Он не знает, кто он. И кто они. Человек из Вашингтона нанял вчера ночью убийц, чтобы убрать его. Не захотел его слушать. Они там считают, что Джейсон предал их, выкрал их миллионы и убил людей, о которых он слыхом не слыхивал. Он ничего этого не делал. Но и убедительно оправдаться он тоже не может, у него остались лишь осколки памяти, и каждый осколок его обвиняет. Он перенес почти полную амнезию.
- "По совершенному недоразумению…" Так он сказал. "Имея повсюду своих агентов… они отдали приказ немедленно меня убить. За мной охотятся люди, которых я не знаю и не могу узнать. По совершенному недоразумению…" - На лице генерала появилось страдальческое выражение.
- Трагическому недоразумению. - Мари положила руку на ладонь старика. - И у них действительно повсюду свои агенты, которым приказано немедленно его убить. Куда бы он ни отправился - его будут ждать.
- Но как они узнают, куда он отправился?
- Он сам им сообщит. Это входит в план. И когда это произойдет - его убьют. Он добровольно отправился в западню.
Несколько мгновений Вийер сидел молча, его переполняло чувство вины. Наконец он прошептал:
- Господи, что я наделал!
- То, что считали правильным. В правильности чего он сумел вас убедить. Вам не в чем себя винить. Или его.
- Он обещал, что запишет для меня все, что с ним произошло. Все, что сумеет вспомнить… Как тяжело ему, должно быть, дались эти слова! Я не могу ждать, покуда дойдет это его послание. Мы не можем ждать. Я должен знать все, что вы можете мне рассказать. Немедленно.
- И что тогда?
- Отправлюсь в американское посольство. К послу. Рассказывайте все. Немедленно.
Мари Сен-Жак медленно отняла свою руку от ладони генерала и откинулась на спинку дивана. Взгляд ее затуманенных слезами глаз был устремлен вдаль.
- Он сказал, что жизнь его началась на маленьком средиземноморском островке под названием Пор-Нуар…
Государственный секретарь распахнул дверь в кабинет директора отдела консульских операций, который занимался борьбой с подрывной деятельностью. Гневно прошагав через весь кабинет, он остановился перед столом ошарашенного чиновника, который при появлении столь высокопоставленного гостя встал со смешанным выражением изумления и страха на лице.
- Господин секретарь… Меня не уведомили из вашей приемной. Я бы немедленно поднялся.
Госсекретарь шваркнул об стол директора желтую книжечку отрывных листков для записей. На верхнем листке размашистыми буквами фломастером были в колонку выписаны шесть слов:
БОРН
ДЕЛЬТА
МЕДУЗА
КАИН
КАРЛОС
"ТРЕДСТОУН".
- Что это такое? - прогрохотал госсекретарь. - Что это такое, черт возьми?
- Не знаю, сэр. - Директор склонился над листком. - Какие-то имена и названия. Алфавитный код - буква "Д" - и ссылка на "Медузу", это все еще засекречено, но я слышал. Думаю, что "Карлос" - тот самый убийца. Жаль, что нам мало о нем известно. Что же касается "Борна", "Каина" и "Тредстоун", то я ничего о них не слышал.
- Тогда ступайте ко мне наверх и прослушайте запись телефонного разговора, который у меня состоялся с Парижем. Все узнаете! - взорвался госсекретарь. - Из этой пленки можно почерпнуть некоторые невероятные сведения, в том числе об убийствах в Оттаве и Париже и о странных делах, которые наш первый секретарь в Париже проворачивал с одним человеком из ЦРУ. Речь идет также об откровенном обмане руководства иностранных государств, нашей собственной разведки и европейской прессы - о чем государственный департамент не был поставлен в известность и на что согласия не давал! Обман, сопровождавшийся дезинформацией стольких стран, что и подумать страшно! Мы переправляем самолетом, под дипломатическим прикрытием канадку - экономического консультанта при канадском правительстве, - которая разыскивается по обвинению в убийстве, произошедшем в Цюрихе. Мы вынуждены предоставить ей убежище, нарушая закон, поскольку, если эта женщина говорит правду, мы влипли по уши! Я хочу знать, что происходит. Отмените все свои прочие дела - все! Даю вам остаток дня и всю ночь на то, чтобы раскопать это проклятое дело. Где-то ходит человек, не знающий, кто он такой, но напичканный сверхсекретной информацией, которой в нем больше, чем в десятке наших компьютеров!
Было уже за полночь, когда вымотанный директор отдела консульских операций наконец сумел связать концы с концами - с огромным трудом. Лишь под угрозой немедленного снятия с должности первый секретарь посольства в Париже назвал ему имя Александра Конклина. Но того нигде обнаружить не удалось. Утром Конклин вернулся на военном самолете из Брюсселя, но затем, в 1.22 дня, как было зарегистрировано в журнале, покинул Лэнгли, не оставив никакого телефона, по которому с ним можно было бы связаться, - даже на случай чрезвычайных обстоятельств. Подобное, насколько удалось выяснить, было поступком из ряда вон выходящим. В ЦРУ этот человек занимался тем, что на местном жаргоне называлось "охотой на акул": руководил по всему миру индивидуальными операциями против перебежчиков и предателей. Слишком часто могла возникнуть надобность в его одобрении или неодобрении, чтобы казалось естественным то, что он оборвал связь на двенадцать часов. Странным было и то, что за последние двое суток не было зарегистрировано ни одного его телефонного разговора (а в Центральном разведывательном управлении на сей счет существовали строгие правила). Полная отчетность была законом, введенным новым руководством. Тем не менее удалось выяснить: Конклин имел отношение к "Медузе".
Угрожая санкциями со стороны госдепартамента, директор потребовал ознакомить его с закрытыми регистрационными записями контактов Конклина за прошедшие пять недель. ЦРУ неохотно передало их на его компьютер - и он битых два часа просидел перед экраном, веля операторам в Лэнгли вновь и вновь прокручивать ему эти данные, покуда он не скажет "стоп".
Восемьдесят шесть файлов были проверены на слово "Тредстоун" - и ни в одном случае его обнаружить не удалось. Тогда заведующий решил пойти по пути предположений. Имелся армейский чин, которого он не принял во внимание из-за его хорошо известной антипатии к ЦРУ. Однако неделю назад Конклин дважды звонил ему в течение двенадцати минут. Директор поговорил со своими людьми в Пентагоне и обнаружил то, что искал: след "Медузы".
Бригадный генерал Ч. З. Кроуфорд, офицер действительной службы, ныне руководящий банками данных армейской разведки, в прошлом командовал в Сайгоне подразделением, занимавшимся секретными операциями (до сих пор не рассекреченными). "Медуза".
Заведующий поднял трубку телефона, установленного в конференц-зале и не связанного с внутренним коммутатором, и набрал домашний номер бригадного генерала, который жил в Фэрфаксе. После четвертого гудка Кроуфорд поднял трубку. Представитель госдепартамента назвался и спросил, не хочет ли собеседник перезвонить ему в департамент, чтобы удостовериться.
- С чего бы мне это понадобилось?
- Речь идет о деле, именуемом "Тредстоун".
- Я перезвоню.
Телефон зазвонил через восемнадцать секунд, и в течение следующих двух минут директор отдела консульских операций коротко изложил бригадному генералу информацию, которой располагал госдепартамент.
- Нам все это известно, - выслушав, произнес генерал. - С самого начала была создана контрольная комиссия, и через неделю после начала разработки плана в Овальный кабинет был передан предварительный отчет. Цель оправдывала подобные мероприятия, можете быть уверены.
- Хотел бы, - отвечал директор. - Имеет ли это отношение к тому, что произошло в Нью-Йорке неделю тому назад? Я имею в виду, с Эллиотом Стивенсом… майором Уэббом и Дэвидом Эбботом? Когда обстоятельства, скажем так, резко изменились?
- Вам известно об этих изменениях?
- Я возглавляю отдел консульских операций, генерал.
- Да, понимаю… Стивенс не был женат - остальное ясно. Ограбление и убийство были предпочтительнее. Ответ положительный.
- Понятно… Ваш человек, Борн, прилетел вчера утром в Нью-Йорк.
- Знаю. То есть мы знаем - Конклин и я. Мы преемники.
- Вы связывались с Конклином?
- В последний раз я говорил с ним около часа дня. Разговор не регистрировался. Честно говоря, он сам на этом настоял.
- Его нет в Лэнгли. Телефона, по которому с ним можно связаться, он не оставил.
- И это мне тоже известно. Не старайтесь. При всем моем уважении к вашему ведомству - посоветуйте госсекретарю не вмешиваться. Вам незачем впутываться в это дело.
- Мы уже впутались, генерал. Мы вывозим под дипломатическим прикрытием одну канадку.
- Господи, зачем?
- Мы были вынуждены - она нас вынудила.
- Тогда держите ее в строгой изоляции. Вы обязаны это сделать! Она наша последняя зацепка, мы будем за все отвечать.
- Думаю, вам лучше объясниться.
- Мы имеем дело с сумасшедшим. Множественная шизофрения. Это ходячий отряд карателей. Одна вспышка, один всполох в его мозгу, и он может уничтожить дюжину ни в чем не повинных людей, сам не понимая почему.
- Откуда вам это известно?
- Он уже убил нескольких человек. Бойня, учиненная в Нью-Йорке, - его рук дело. Он убил Стивенса, Монаха, Уэбба - главное, Уэбба - и двух других, которых вы не знаете. Теперь мы понимаем: он не отвечает за это. Но ничего не меняется. Предоставьте его нам. Конклину.
- Это сделал Борн?
- Да. У нас есть доказательства. Отпечатки пальцев. Они подтверждены экспертами. Это был он.
- Ваш человек может оставить после себя отпечатки пальцев?
- Оставил.
- Он не мог этого сделать, - наконец сказал директор.
- То есть как?
- Скажите, когда вы решили, что он сошел с ума? Заработал эту множественную шизофрению, или как там ее?
- Конклин консультировался у психиатра, одного из лучших, самого авторитетного специалиста по психическим расстройствам в условиях стресса. Алекс описал ему случай - а случай действительно жуткий. И врач подтвердил наши подозрения… в смысле, подозрения Конклина.
- Подтвердил? - Представитель госдепартамента не поверил своим ушам.
- Да.
- На основании только того, что рассказал ему Конклин? Его догадок?
- Другого объяснения нет. Оставьте его нам. Это наши сложности.
- Генерал, вы дурак набитый! Вам бы заниматься своими банками данных или чем-нибудь еще попроще, вроде артиллерии!
- Я протестую.
- Можете протестовать сколько угодно. Если вы и впрямь сделали то, что я подозреваю, вам только и остается, что протестовать.
- Извольте объясниться! - резко сказал Кроуфорд.
- Вы имеете дело не с сумасшедшим, страдающим… как ее, черт… множественной шизофренией, о которой вы, я уверен, имеете не большее представление, чем я! Этот человек перенес амнезию и на протяжении нескольких месяцев пытался выяснить, кто он такой и откуда. Из записи телефонного разговора, которой мы располагаем, явствует, что он пытался объяснить это вам - то есть Конклину, - но тот не пожелал его слушать. Ни один из вас не пожелал его выслушать!.. Вы заставили человека работать в сверхсекретном режиме, чтобы выманить Карлоса, три года. Три года! А когда план рухнул - решили, что произошло худшее.
- Амнезия? Нет, вы ошибаетесь! Я разговаривал с Конклином, он выслушал. Вы не понимаете: мы оба знали…
- Не надо называть его имени! - оборвал сотрудник госдепартамента.
Генерал, на секунду замявшись, продолжал:
- …оба знали… Борна. Много лет назад. Думаю, вам известно откуда. Вы сами упомянули название. Это был самый странный человек из всех, с кем мне доводилось встречаться. Самый близкий к паранойе из нормальных. Он брался за такие рискованные задания, на которые ни один здравомыслящий человек не решился бы. И при этом никогда ничего не просил. Его переполняла ненависть.
- И это дало вам повод зачислить его в сумасшедшие десять лет спустя?
- Семь лет, - поправил Кроуфорд. - Я пытался помешать его участию в операции "Тредстоун", но Монах настоял, сказав, что лучше не существует. С этим я спорить не мог - в смысле опыта. Но изложил свои аргументы. Психически он находился в пограничном состоянии - всем нам было известно почему. В итоге я оказался прав. И по-прежнему стою на своем.
- Вы больше ни на чем не стоите, генерал. Считайте, что вы уже шлепнулись на свой знаменитый чугунный зад. Потому что прав был Монах. Этот человек действительно лучший - потерял он память или нет. Он ведет за собой Карлоса: можно сказать, прямо к вашей двери, черт подери. Если, конечно, вы не убьете Борна раньше! - Как и опасался директор, на том конце провода судорожно вздохнули. - Вы можете немедленно связаться с Конклином?
- Нет.
- Он "ушел под воду", так? Принял меры, заплатив через третьи и четвертые руки, так, чтобы не осталось следов, ведущих к "Тредстоун" и ЦРУ. И теперь на руках у горилл, которых не знает даже сам Конклин, фотографии человека, слепо идущего навстречу своим палачам. Не нужно мне рассказывать про ходячую карательную команду! Ваша собственная команда уже заняла позиции - вы сами не знаете где - и, передернув затворы, ждет, когда обреченный одиночка появится в поле зрения. Я правильно угадал сценарий?
- Я не хотел бы отвечать на этот вопрос, - выдавил Кроуфорд.
- А вам и не надо на него отвечать. Я не первый день здесь работаю. В одном вы правы: это ваши сложности… Это случилось в вашем хозяйстве. Разбирайтесь сами. Именно такова будет моя рекомендация госсекретарю. Госдепартамент знать вас не знает. Считайте, что этого звонка не было.
- Понимаю.
- Извините, - смягчился директор, услышав отчаяние в голосе генерала. - Иногда просто не выдерживаешь.
- Да. Мне это знакомо… по "Медузе". Что вы собираетесь делать с девушкой?
- Пока мы не знаем даже, что делать с вами…
- Ну, тут все просто. Отвечать, как Эйзенхауэр на встрече в верхах: "Какие бомбардировщики?" Договоримся. Никакого предварительного отчета. Ничего. Мы можем изъять имя девушки из всех документов в Цюрихе.
- Я ей передам. Вдруг пригодится. Придется перед всеми извиняться и расшаркиваться. А ее постараемся очень хорошо устроить.
- Вы уверены? - оборвал его генерал.
- Насчет того, что ее нужно устроить?
- Нет. Насчет амнезии. Абсолютно уверены?
- Я прослушал эту запись по меньшей мере двадцать раз. Слышал ее голос. И никогда еще ни в чем не был так уверен. Кстати, она прилетела несколько часов назад. Сейчас она под охраной в отеле "Пьер". Завтра утром, когда решим, как поступить, доставим ее в Вашингтон.
- Постойте! - Генерал повысил голос. - Не надо завтра! Она здесь? Вы можете дать мне разрешение на встречу с нею?
- Генерал, не ройте себе могилу еще глубже. Чем меньше имен ей известно, тем лучше. Она была с Борном, когда тот звонил в посольство, и теперь знает о первом секретаре в Париже. Может быть, и о Конклине. Не исключено, что ответственность за провал ему придется взять на себя. Оставайтесь лучше в стороне.
- Вы же сами только что велели мне разобраться с этим.
- Да, но не таким образом. Вы честный человек, как и я. Мы профессионалы.
- Вы не поняли! Да, у нас есть его фотографии, но они могут оказаться бесполезными. Снимки сделаны три года назад, а за это время Борн изменился внешне, и сильно. Вот почему Конклин сам отправился на дело - не знаю куда, но отправился. Он единственный видел его, но была ночь, шел дождь… Быть может, эта девушка наш единственный шанс. Она прожила с ним несколько недель. Она его знает. Возможно, она успеет узнать его до того, как это сделают другие.
- Не понимаю.
- Объясняю. Среди множества талантов Борна - способность изменять внешность, растворяться в толпе, в чистом поле, в трех соснах, становиться незаметным. Если то, что вы рассказали о нем, правда, он этого не помнит, - но в "Медузе" у него было еще одно прозвище, Хамелеон.
- Это ваш Каин, генерал.
- Это наш Дельта. Ему не было равных. Вот почему эта девушка может помочь нам. Сейчас. Выдайте мне пропуск! Я должен повидаться и поговорить с ней.
- Выдав вам разрешение, мы тем самым официально признаем вашу причастность к этому делу. Думаю, этого делать не следует.
- Господи, вы же сами только что сказали, что мы с вами честные люди! Или это не так? Мы еще в силах спасти ему жизнь! Возможно. Если она отправится со мной и мы его разыщем - его можно будет увести оттуда!
- Что значит "оттуда"? Вы хотите сказать, вам известно, где именно он должен сейчас находиться?
- Да.
- Откуда?
- Потому что больше ему быть негде.
- А время? - вновь недоверчиво спросил сотрудник госдепартамента. - Вы знаете, когда он там должен появиться?
- Да. Сегодня. Это годовщина его собственной казни.
Глава 35
Рок-музыка с дребезжанием вырывалась из приемника в салоне такси. Длинноволосый шофер в такт ей похлопывал ладонью по рулю и двигал челюстью. Такси, державшее путь на восток вдоль по Семьдесят первой улице, застряло в бесконечной веренице машин, начинавшейся сразу на выезде с шоссе Ист-Ривер. Водители сатанели, машины, взревев, срывались с места - чтобы тут же упереться в бампер впереди ползущего автомобиля. Было 8.45 утра. Нью-йоркский час пик.
Надвинув шляпу, надев темные очки, Борн разглядывал улицу из глубины машины. Он бывал здесь раньше - это несомненно. Проходил по этим тротуарам, видел эти двери, витрины и стены, увитые плющом, так не сочетающиеся с обликом города в целом и так подходящие этой улице. Еще прежде, взглянув наверх, он заметил разбитые на крышах садики - и в памяти его всплыл изящный сад, в нескольких кварталах отсюда в сторону парка, за элегантными двустворчатыми дверями, в дальнем конце просторного, необычного… помещения. Помещение это, в свою очередь, находилось внутри высокого, с узким фронтоном, здания из шероховатого песчаника. Широкие, в свинцовых переплетах окна поднимались на высоту четвертого этажа. Их толстое стекло преломляло свет снаружи и изнутри в мягкие лиловатые и синеватые всполохи. Старомодное стекло, возможно, декоративное. Пуленепробиваемое. Особняк из песчаника с крыльцом в несколько больших ступенек. Это были диковинные ступеньки, испещренные сетью черных рубцов, защищающих в непогоду. Башмаки спускающихся не поскользнутся на снегу и льду, а вес поднимающегося приведет в действие электронное устройство внутри дома.
Джейсон знал этот дом, знал, что они приближаются к нему. Когда машина подъехала к нужному кварталу, сердце у него в груди забилось быстрее и громче. Дом вот-вот должен был показаться. И, сжимая одной рукой запястье другой, Борн понял, почему парижская улица Парк Монсо так задела его сознание. Тот уголок французской столицы удивительно напоминал эту часть Ист-Сайда. Если не считать изредка попадавшихся здесь линялых фасадов и выщербленных крылец, эти районы выглядели почти один к одному.