Стальная дверь открылась, и вошел секретарь с черным металлическим контейнером в руках. Подошел к столу и поставил его рядом с подносом, на котором стояла бутылка минеральной воды "Перье" и два бокала.
- Вы довольны пребыванием в Цюрихе? - спросил Апфель, видимо, чтобы заполнить паузу.
- Весьма. Номер выходит на озеро. Чудный вид, спокойный, умиротворяющий.
- Очень рад, - отозвался банкир, наполняя бокал клиента.
Секретарь молча вышел, дверь закрылась, и банкир вернулся к делу.
- Вот ваш счет, сэр. Мне отпереть замок или вы предпочтете сделать это сами?
- Откройте.
Апфель взглянул на него.
- Я сказал: отпереть, не открыть. Я не обладаю подобной прерогативой и не хотел бы брать на себя ответственность.
- Но почему?
- Если указано ваше имя, я не могу себе позволить его узнать.
- А если я хочу заключить сделку? Перевести деньги на другое лицо?
- Это возможно сделать с указанием вашей цифровой сигнатуры на расходном ордере.
- А если я желаю переслать деньги в другой банк, вне Швейцарии, себе самому?
- В этом случае потребуется имя. И тут узнать его будет моим долгом и прерогативой одновременно.
- Открывайте.
Банкир открыл контейнер. Человек по имени Дж. Борн затаил дыхание, под ложечкой засосало. Вальтер Апфель вынул пачку документов, скрепленных крупной канцелярской скрепкой. Привычный взгляд банкира скользнул по правой колонке на первой странице, привычное выражение лица банкира осталось прежним, но не совсем. Нижняя губа едва заметно растянулась, покривив уголок рта; подавшись вперед, он вручил бумаги владельцу.
Ниже названия банка - "Гемайншафтбанк" - шел текст, отпечатанный на машинке на английском, очевидно языке клиента.
Счет: ноль - семь - семнадцать - двенадцать - ноль - четырнадцать - двадцать шесть - ноль.
Имя владельца: не указано по требованию владельца и в согласии с юридическими нормами. Содержится в отдельном опломбированном конверте.
Вклад на текущем счету: 7 500 000 франков.
Пациент доктора Уошберна тихо перевел дух, глядя на число. Он был готов к чему угодно, только не к такому повороту дела. Сумма испугала его не меньше, чем то, что происходило с ним за последние пять месяцев. Даже грубый подсчет давал около пяти миллионов американских долларов.
Пять миллионов!
Как? За что?
Пытаясь унять дрожь в руках, он пролистал бумаги. Вклады были многочисленны, суммы огромны, не меньше 300 000 франков, поступления осуществлялись каждые пять-восемь недель, начавшись двадцать три месяца назад. Он дошел до первой записи. Перевод из сингапурского банка, крупнейший из всех, 2 700 000 малазийских долларов, конвертированные в 5 175 000 швейцарских франков.
Под бланками прощупывался небольшого размера конверт. Он был окаймлен черной полосой и надписан:
"Личность: доступ имеет владелец.
Законные ограничения: доступ - уполномоченный представитель корпорации "Тредстоун-71". Должен предъявить указания владельца в письменной форме. Подлежат удостоверению".
- Я хотел бы проверить это, - сказал Борн.
- Это ваша собственность, - ответил Апфель. - Могу заверить, кроме вас никто никогда не дотрагивался до него.
Борн перевернул конверт. На обратной стороне стояла пломба "Гемайншафтбанка". Борн сорвал ее, открыл конверт и вынул карточку. Прочел:
"Владелец: Джейсон Чарлз Борн.
Адрес: не указан.
Гражданство: США".
Дж. означало Джейсон! Его звали Джейсон Борн. Просто Борн ничего ему не говорило, Дж. Борн не намного проясняло дело. Но в сочетании Джейсон Борн элементы сомкнулись. Он готов был признать его, он его уже признал. Он был Джейсон Чарльз Борн, американец. Однако сердце у него колотилось, в ушах стучало, под ложечкой сосало еще сильней, чем раньше. Что происходит? Почему он опять летит во мрак, в черную пучину вод?
- Что-нибудь не так? - спросил Апфель. - Что-нибудь не так, мистер Борн?
- Все отлично. Мое имя Джейсон Чарльз Борн.
Он выкрикнул это? Прошептал? Он не знал.
- Теперь моя прерогатива - знать ваше имя, мистер Борн, но, слово работника "Гемайншафтбанка", ваша личность останется строго конфиденциальной.
- Спасибо. Теперь я хотел бы перевести значительную часть суммы в другой банк, и мне нужна ваша помощь.
- И вновь это моя прерогатива. Готов помочь вам во всем.
Борн потянулся к бокалу.
Стальная дверь наконец закрылась за ним: через несколько секунд Борн покинет комнату ожидания, выйдет к секретарю, а оттуда - к лифту. Через минуту он будет идти по Банхофштрассе, обретя имя, огромную сумму денег и едва ли что еще, кроме страха и растерянности.
Он осуществил все, что хотел. Доктор Джеффри Уошберн получит гонорар, далеко превосходящий ценность жизни, которую он спас. Перевод на сумму 1500000 швейцарских франков уже отправлен в Марсель и положен на закодированный счет, который станет известен только доктору с Пор-Нуара. Ему осталось только обратиться в марсельский банк, предъявить номер счета и получить деньги. Борн улыбнулся, представив лицо доктора, когда тот получит счет. Чудак и пьяница, он был бы рад и десяти - пятнадцати тысячам фунтов; у него будет больше миллиона долларов. Деньги либо спасут его, либо погубят; выбирать ему, решать ему.
Другой перевод, на сумму 4500000 франков, был отправлен в Париж и положен в банк на имя Джейсона Ч. Борна. Господин Кёниг заверил шефа и клиента, что документы поступят в парижский банк через три дня.
Третье, последнее дело оказалось не столь масштабным, как предыдущие. Сто тысяч франков в крупных купюрах были доставлены в кабинет Апфеля и вручены владельцу. Теперь на депозите в "Гемайншафтбанке" оставалось 1400000 швейцарских франков, сумма, ни по каким меркам не скромная.
Как? За что? Откуда?
Все дело заняло менее полутора часов, его гладкое течение было нарушено лишь однажды. И сделал это Кёниг, на чьем лице смешались важность и едва заметное торжество. Он позвонил Апфелю, был впущен и принес шефу маленький конверт с черной каймой.
- Une fiche, - сказал он по-французски.
Банкир открыл его, вынул карточку, прочел и вернул Кёнигу.
- Процедура должна быть исполнена, - сказал он.
Кёниг вышел.
- Это касалось меня? - спросил Борн.
- Только в связи с тем, что выносится такая крупная сумма. Так у нас заведено, - успокоил Апфель.
Щелкнул автоматический замок, и Борн оказался во владениях господина Кёнига. В приемной находились еще двое мужчин. Поскольку их не препроводили в камеры за стеклянными дверьми, Борн решил, что номера их счетов не содержат трех нулей. Интересно, полюбопытствовал он, эти тоже расписались цифровой комбинацией или именем, но перестал любопытствовать, подойдя к лифту и нажав кнопку.
Краем глаза он уловил легкое движение: Кёниг кивнул, указывая незнакомцам на него. Те вскочили, дверь лифта открылась. Борн резко обернулся. Человек справа достал из кармана миниатюрный радиопередатчик и что-то быстро и отрывисто проговорил.
Второй держал руку под плащом. А когда вынул, в ней оказался револьвер тридцать восьмого калибра с дырчатым цилиндром на стволе - глушитель.
Незнакомцы направились к нему, и Борн, пятясь, ступил в пустой лифт.
Началось.
Глава 5
Лифт начал закрываться, человек с передатчиком был уже внутри, плечи его вооруженного спутника втиснулись между сжимающимися створками, оружие было нацелено в голову Борна. Джейсон подался вправо - как бы в страхе отшатнулся, - затем резко, внезапно вскинул левую ногу и, развернувшись, ударил по руке врага, направив пистолет вверх и вытолкнув человека из кабины. Два приглушенных выстрела раздались прежде, чем закрылись двери, пули засели в толстом деревянном потолке. Борн завершил разворот, нанеся сокрушительный удар плечом в живот второго человека, одной рукой схватил его за лацканы, другой стиснул руку с передатчиком и с размаху впечатал в стену. Рация полетела на пол, из нее донеслись слова: "Henri? Ça va? Qu’est-ce qui ce passe?"
Перед глазами Борна возник другой француз - его несостоявшийся убийца, который растворился во мраке улицы Сарразен меньше суток назад. Этот негодяй не терял времени даром, сообщил в Цюрих, что тот, кого вот уже пять месяцев считали трупом, жив. Еще как жив. Убить его!
Левой рукой Борн схватил за горло того француза, что был перед ним сейчас, правой вцепился в его левое ухо.
- Сколько? - прорычал он по-французски. - Сколько их там внизу? Где они?
- Сам узнавай, свинья!
Джейсон вывернул голову врага книзу, едва не оторвав ухо, и ударил об стену. Тот взвыл и сполз на пол. Борн уперся коленом ему в грудь, нащупав при этом кобуру. Распахнул пальто и вытащил короткоствольный пистолет. Кто-то попытался остановить лифт… Кёниг! Этого он запомнит, там, где дело коснется господина Кёнига, амнезии не будет.
Борн ткнул пистолет в рот противнику:
- Говори, не то я разнесу тебе череп!
Тот застонал; Борн передвинул ствол пистолета к щеке.
- Двое. Один у лифта, другой - на улице, у машины.
- Что за машина?
- "Пежо".
- Цвет?
Лифт начал замедлять ход.
- Коричневый.
- Человек в вестибюле, во что он одет?
- Не знаю…
Борн надавил пистолетом на висок француза.
- Вспоминай!
- Черное пальто…
Лифт остановился; Борн рывком поднял соперника на ноги; двери открылись. Человек в черном плаще и очках в золотой оправе шагнул вперед. Оценил положение: по щеке его напарника струилась кровь. Поднял руку, не вынимая ее из кармана. Еще один пистолет был направлен на прибывшего из Марселя.
Джейсон вытолкнул пленника перед собой. Послышались три коротких "плевка"; француз глухо крикнул, вскинул руки в последнем протесте и рухнул на мраморный пол. Завизжала какая-то женщина. К ней присоединились еще несколько голосов:
- На помощь! Полиция!
Борн понимал, что не может пустить в ход добытый в лифте револьвер. На нем не было глушителя, выстрелить - значит привлечь к себе внимание полиции. Быстро убрав пистолет во внутренний карман пальто, он обошел вопящую женщину и, схватив стоящего неподалеку лифтера, толкнул на человека в черном.
В вестибюле началась паника, когда Джейсон кинулся к стеклянным дверям, ведущим на улицу. Дежурный с бутоньеркой, что встретил Борна пару часов назад, кричал что-то в трубку настенного телефона, охранник, выхватив оружие, преградил выход. Стараясь не встретиться с ним взглядом, Джейсон обратился к его коллеге.
- Это - человек в черном плаще и очках в золотой оправе! - закричал он. - Я видел!
- Что? Кто вы?
- Я знакомый Вальтера Апфеля! Слушайте меня! Человек в черном плаще и очках в золотой оправе. Вот там!
Бюрократическое сознание не претерпело никаких изменений за несколько тысячелетий. Стоит упомянуть начальника, распоряжения немедленно выполняются.
- Господин Апфель! - Дежурный обернулся к охраннику. - Все слышали? Человек в очках. В очках с золотой оправой.
- Да, сэр! - Охранник сорвался с места.
Борн добрался до стеклянных дверей. Открыл правую створку, оглянулся назад, понимая, что нужно бежать, понимая также и то, что человек у коричневого "пежо" может его узнать и пустить пулю в лоб.
Охранник не обратил внимания на человека в черном плаще, который шел медленнее, чем перепуганные люди вокруг, на человеке не было никаких очков. Тот ускорил шаг, приближаясь к Борну, к выходу.
Сумятица на улице была Джейсону на руку. По Банхофштрассе с включенными сиренами мчались полицейские машины. Борн прошел несколько ярдов вправо, прикрытый пешеходами, затем побежал, пробрался сквозь толпу зевак, укрылся за витриной, высматривая коричневый "пежо". Вот он! Водитель стоял рядом, пряча руку в кармане пальто. Секунд через пятнадцать с ним поравнялся человек в черном плаще, надевая на ходу очки, привыкая ко вновь обретенному зрению. Они о чем-то посовещались, оглядывая улицу. Борн понимал их растерянность. Он вышел из "Гемайншафтбанка" спокойно, без паники. Он был готов бежать, но не побежал, боясь, что его остановят прежде, чем он удалится достаточно далеко. Больше никому не позволили этого сделать - и водитель "пежо" не обратил на него внимания. Не угадал в нем жертву, опознанную и приговоренную к смерти в Марселе.
Когда первая полицейская машина подкатила к дверям банка, человек в золотых очках быстро снял плащ, засунул его в машину и сделал знак водителю заводить мотор. А затем повел себя самым неожиданным для Джейсона образом: снял очки и быстро зашагал к банку, смешавшись с полицейскими, вбегавшими в здание.
Борн видел, как коричневый "пежо" сорвался с места и умчался прочь по Банхофштрассе. Толпа перед фасадом банка начала рассасываться, многие подходили вплотную к стеклянным дверям, тянули шеи, становились на цыпочки, чтобы заглянуть внутрь. Вышел полицейский и стал отгонять любопытствующих, требуя освободить проход к обочине тротуара. Тем временем из-за угла вынырнула машина "Скорой помощи", к пронзительному вою сирены прибавились гудки, призывающие уступить ей место; водитель вырулил в пространство, образовавшееся, когда уехал коричневый "пежо". Все, Джейсон Борн не мог больше ждать. Скорее в отель, собрать вещи и бежать из Цюриха, из Швейцарии. В Париж.
А почему, собственно, в Париж? Почему именно туда он перевел деньги? Париж пришел ему в голову лишь когда он сидел у Вальтера Апфеля, потрясенный невероятными цифрами - настолько, что действовал не раздумывая, по наитию. Оно подсказало Париж. Словно нечто жизненно важное. Почему?
Однако не до того… Из дверей банка вынесли носилки, тело на них было с головой покрыто простыней, что означало смерть. Джейсон не мог не подумать: если бы не навыки, происхождение которых оставалось загадкой, на этих носилках лежал бы он.
Заметив на углу свободное такси, Борн кинулся к нему. Необходимо срочно исчезнуть из Цюриха, из Марселя пришла весть, но мертвец остался жив. Джейсон Борн был жив. Убить его. Убить Джейсона Борна!
Боже Всемогущий, почему?
Борн надеялся увидеть за стойкой знакомого помощника управляющего, но того не оказалось. Он сообразил, что короткой записки для - как его зовут, Штоссель? Да - для Штосселя будет достаточно. Объяснений по поводу внезапного отъезда не потребуется, а пятьсот франков - вполне достаточная плата за несколько часов, проведенных в "Карийон дю Лак", и за услугу, о которой он попросит господина Штосселя.
Поднявшись в номер, Борн побросал вещи в чемодан, проверил пистолет, отобранный у француза, положил его в карман пальто и сел писать Штосселю послание, включив в него фразу, которая легко пришла ему в голову - почти слишком легко.
"…Вероятно, я в скором времени свяжусь с вами по поводу сообщений, которые рассчитываю получить. Надеюсь, вам не составит труда проследить за ними и принять от моего имени".
Чем черт не шутит, если объявится неуловимая "Тредстоун-71", он должен об этом знать. И узнает: это Цюрих.
Борн сложил листок вдвое, сунул внутрь пятисотфранковую банкноту и запечатал конверт. Взял чемодан, вышел из номера и направился к лифтам. Их было четыре, Борн нажал на кнопку и оглянулся, вспомнив "Гемайншафт". Никого не увидел. Открылись двери третьего лифта. Скорее, скорее в аэропорт, нужно уносить ноги из Цюриха, из Швейцарии. Весть получена.
В лифте оказались трое: двое мужчин и женщина с золотисто-каштановыми волосами. Они замолчали, кивнули Борну, заметив его чемодан, посторонились и возобновили разговор. Им было лет по тридцать пять, говорили они по-французски тихо и быстро, женщина взглядывала поочередно на своих собеседников, то улыбаясь, то принимая задумчивый вид. Речь шла о делах не слишком важных. Полусерьезные расспросы перемежались смехом.
- Ты собираешься завтра домой, прямо после итогового заседания? - спросил мужчина слева.
- Не уверена, жду вестей из Оттавы, - ответила женщина. - У меня родственники в Лионе, хотелось бы навестить их.
- Это вряд ли, - ответил второй мужчина, - вряд ли руководящему комитету удастся найти десяток человек, которые захотели бы подвести итоги этой несчастной конференции за один день. Мы проторчим здесь еще неделю.
- Брюссель не одобрит, - усмехнулся первый. - Этот отель - слишком дорогое удовольствие.
- Переедем в другой. - Второй хитро ухмыльнулся женщине. - Мы давно ждем, что ты именно это и сделаешь.
- Ты чокнутый, - сказала женщина. - Вы оба чокнутые, таковы итоги, которые я подвожу.
- Зато ты - нет, Мари, - воскликнул первый. - В смысле, не чокнутая. Твой вчерашний доклад был выше всяких похвал.
- Ничего подобного, - сказала она. - Рядовой и довольно занудный.
- Нет-нет! - возразил второй. - Великолепный доклад, наверняка великолепный. Я не понял ни слова. Ну так я другим беру.
- Чокнутый…
Лифт замедлял ход; снова заговорил первый:
- Давайте сядем в заднем ряду. Мы опоздали, и Бертинелли уже выступает - без особого толка, полагаю. Его теории осуществленных циклических флуктуаций испустили дух еще при Борджиа.
- Даже раньше, - засмеялась женщина. - При Цезаре, - и, помолчав, добавила: - Если не во времена пунических войн.
- Стало быть, в заднем ряду, - сказал второй мужчина, предлагая ей руку. - Можно вздремнуть. Он показывает слайды, будет темно.
- Нет, вы идите, я вас догоню через несколько минут. Нужно послать несколько телеграмм, а на телефонисток я не надеюсь.
Двери распахнулись, и троица вышла из лифта. Мужчины прошли через вестибюль, а женщина направилась к стойке. Борн по пятам следовал за ней, рассеянно прочитав объявление на треугольной стойке.
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ
УЧАСТНИКАМ ШЕСТОЙ МЕЖДУНАРОДНОЙ