С этим словом он и покинул мою квартиру, а я, остолбенев, еще долго стояла в прихожей, в который раз думая: "До чего доводит пьянство".
* * *
Из-за этого Пупса я опять ночью не спала. Уже второй раз.
"Сколько это может продолжаться, - думала я, - куда смотрит Роза? Человека надо спасать. Надо тащить его к врачу, к психиатру, к наркологу, куда угодно, но только не сидеть и не смотреть, как он тонет в грехе и погрязает в недуге буквально на наших глазах.
Это жестоко".
Я решила, что пора принимать меры, и на следующий день пошла к Пупсу на работу. Я хотела посмотреть, в какой он находится обстановке, нет ли вредного влияния на него.
Без труда я отыскала его кабинет и без стука вошла.
Пупс обрадовался, выскочил из кресла и с криком "Соня!" устремился ко мне.
- Как ты сегодня чувствуешь себя? - придирчиво исследуя его мешки под глазами, спросила я.
- Очень плохо, а почему ты спрашиваешь? - удивился Пупс.
- Магнитная буря, - пояснила я.
- Да-да, я ее чувствую, - воскликнул Пупс, придвигая мне кресло и галантно помогая сесть.
Я еще раз внимательно всмотрелась в него и спросила:
- Витя, какие у тебя проблемы? Можешь говорить без утайки все. Я - могила.
Пупс с сомнением уставился на меня, но все же ответил:
- Много проблем.
- Выкладывай все. Пойму, - с напором воскликнула я.
Он замялся:
- Ну… Тут кое-что мучает меня…
- Не стесняйся, говори, - оживилась я.
Пупс набрал в легкие воздуха и уже собрался что-то сказать, но вдруг передумал.
- Да нет, не стоит, это мои проблемы, я о них не хочу говорить, тем более женщине, да еще подруге моей жены. Нет-нет, Сонечка, не обижайся, но давай о чем-нибудь другом.
- Да зачем же о другом, - возмутилась я, - когда как раз я и пришла за этим! Нет, Витя, уж давай о проблемах! Я жду!
Пупс растерялся. Против женского напора иммунитета у него так и не выработалось за долгие годы жизни с Розой.
- Это мучает меня, я боюсь, - пролепетал он.
- Что - это? Ты можешь сказать? - сгорая от любопытства, воскликнула я.
Пупс заробел, покрылся краской, уже изрядно меня пугая. Чего я пугалась, наверное, пояснять нет нужды - конечно же, того, что он откровенничать передумает.
- Ну! Ну же! Говори, - страшно волнуясь, закричала я, - Говори! Облегчи свою душу!
И он облегчил.
- Я боюсь этого больше всего, - признался Пупс, - потому что для меня это хуже смерти.
- Что - это? - воскликнула я.
- Тогда я пропал, - сильно нервничая и покрываясь капельками пота, продолжил Пупс, словно не слыша меня. - Я боюсь ее больше смерти, - как заклинание повторял он.
- Импотенции, что ли? - догадалась я, потому что ни для кого не секрет, что больше смерти любой мужчина боится только ее.
- Да нет, - раздраженно отмахнулся Пупс, - бессонницы. Бессонницы боюсь, с импотенцией уже давно смирился.
Я была разочарована: приготовилась буквально ко всему, и вдруг такая прозаическая развязка.
- Бессонницы? - растерянно промямлила я.
Однако Пупс переживал натурально.
- Бессонницы, - с жаром воскликнул он. - Потому что бессонница для бухгалтера - профессиональная смерть. У бухгалтера мозги должны быть всегда свежие, а тут до утра заснуть не могу. Все думаю, думаю…
- И о чем же ты думаешь? - поинтересовалась я.
Пупс с непередаваемым укором посмотрел на меня.
- Будто не о чем? - с обидой сказал он. - Сама видишь, какие кунштюки выделываю, фокусы творю какие. Голова кругом идет.
- Возьмись за ум, брось пить, и все прекратится, - посоветовала я.
Пупс аж подпрыгнул от негодования и закричал, явно веря самому себе:
- Да я же не пью! В рот практически уже не беру!
Так, с Соболевым сто граммов коньячку если когда накачу, а больше ни-ни.
Ха, ни-ни! Видели мы его ни-ни!
- Побойся бога, - возмутилась я. - Поверила бы тебе, когда бы не видела своими глазами. Нет, Виктор, так нельзя, так и до алкоголизма докатиться недолго.
А уж если до конца мое дружеское мнение хочешь знать - ты уже алкоголик!
- Да не алкоголик я! - синея от гнева, завопил Пупс. - Не алкоголик!
- Вот, видишь, - обрадовалась я. - Это первое тому доказательство. Все алкоголики кричат, что они не алкоголики. Симптомы налицо, о чем разговор? Ты вот что, Витя, не оправдывайся, а лучше в руки себя бери.
- Да как же брать, когда я из рук и не выпускал-то себя, - едва ли не со слезами пожаловался Пупс.
Я смилостивилась и от обличения перешла к уговорам.
- Не переживай, Витя, - ласково гладя его по спине, сказала я, - мы все с тобой и пропасть не дадим.
Согласна, в последнее время мы с Розой плохой подавали тебе пример, но это все Маруся. Теперь она на работу вышла, и пьянству бой. Держи равнение на нас.
Пупс посмотрел на меня так, как смотрят только на полоумных, и сказал:
- Точно сопьюсь, если держать начну.
Я вышла из себя.
- Ты что, действительно веришь в то, что говоришь? - закричала я.
- А ты? - в свою очередь поинтересовался Пупс. Ты же веришь, что ты не алкоголик, так почему же должен сомневаться я?
- Потому что это я откачивала тебя с Евгением, а не ты меня. Потому что я забирала твой кейс от Дани, а не ты мой. Потому что я была свидетелем тому, как ты пьяный отобрал у Розы сто долларов…
- Роза мне их сама дала, - уже весьма нагло напомнил Пупс.
Эта наглость показалась мне еще одним симптомом алкоголизма, и я закричала:
- Вот что, дорогой, не ерепенься, когда тебе верные люди помощь предлагают. Послушайся меня, и пошли к доктору. Сразу все станет на свои места.
При слове "доктор" Пупса передернуло, он затравленно поглядел на дверь.
"Сбежать хочет", - догадалась я и сразу же его предупредила:
- Даже и не думай. Обидишь этим смертельно меня, а я единственный человек, способный помочь в трудную минуту и сохранить эту помощь в тайне. Покумекай сам, кому довериться можно? Юле? Марусе?
А может быть, Тосе? Доверься, и завтра же будет знать вся Москва, что у тебя алкоголизм и белая горячка.
Однако Пупс повел себя абсолютно неблагодарно.
- Да никому я доверяться не хочу, - заявил он. - Я здоров, чего и вам желаю.
- Боже меня сохрани от такого здоровья, - обижаясь, ответила я. - Что ж, ты сам виноват, в случае чего.
Я сделала все, что могла. Прощай, но знай, наступит время, когда ты пожалеешь об этом.
- Да о чем об этом? - удивился Пупс.
Ну до чего же наглый народ мужчины, особенно если они алкоголики!
- О том, что пьешь и лечиться не хочешь, - ответила я, скромно умалчивая о том, что он жестоко меня обидел.
- Да не пью я, не пью, - уже зеленея от злости, закричал Пупс. - Как доказать это тебе?
- Как доказать? А не ты ли валялся у Ларисы под вешалкой?
Пупс сконфузился, но быстро нашелся и сказал:
- Меня отравили.
- Ну-ну, - усмехнулась я, - еще один симптом алкоголизма - бред. Ладно, считай, что я про этот разговор забыла, но боюсь, ты сам напомнишь о нем.
Как я сказала, так в дальнейшем и получилось.
Глава 18
От Пупса я вышла в ужасном настроении и, чтобы поскорей его поднять, тут же решила пройтись по магазинам. Не обошла и пяти бутиков, как нос к носу столкнулась с Юлей. Она неслась сама не своя, ничего вокруг не замечая. С трудом успела ее за руку ухватить, лишь после этого Юля затормозила.
- Это ты, Мархалева, - переводя дыхание, воскликнула она, явно собираясь умчаться.
- Куда ты несешься голову сломя? - удивляясь, спросила я.
Если бы так носилась Тамарка, Тося или Маруся, это было бы в порядке вещей, но Юля носит узкие юбки и потому двигается степенно. Однако и узкая юбка не помешала ей на этот раз.
- Софи, Софи, спрячь меня, спрячь, - лихорадочно зашептала Юля, грудью устремляясь куда-то, а остальными частями пятясь на меня.
Лишь после этого поняла я, что напугана Юля предельно.
- Что случилось? - спросила я, на всякий случай прикрывая ее собой от прохожего - мужчины двухметрового роста.
Однако Юля боялась не этого гиганта. Она испуганно оглядывалась, и я вдруг заметила, что в руках у нее стрела. Та стрела, которую Роза жевала и которую я отобрала у Маруси и спрятала…
Да никуда я ее не спрятала, а бросила в прихожей возле зеркала…
Да-да, я забыла про нее, и вот теперь эта стрела в руках у Юли. Как она оказалась у нее?
- Юля, - спросила я, - где ты взяла эту стрелу?
Бедняжка задрожала.
- Этой стрелой только что едва не убили меня, - призналась она.
Я не стала допытываться, при каких обстоятельствах это произошло, поскольку важно было другое.
Сейчас меня больше интересовала шляпка.
- Юля, - воскликнула я, - в какой шляпке была ты позавчера?
- Ты что, не видишь? - рассердилась Юля. - Я в модном салоне сделала дорогую стрижку.
Стрижка действительно хороша.
- И теперь я должна прикрыть ее шляпкой? - возмущенно спросила Юля и пояснила:
- Недели две шляпок вообще не ношу.
Аргумент был весомый, однако вопросы у меня не отпали.
- Ты куда бежишь? - спросила я, отбирая у Юли стрелу.
- Домой, конечно. При таких обстоятельствах было бы глупо разгуливать по улицам.
- Правильно, - одобрила я, - пошли, напоишь меня кофе.
* * *
Пока Юля на кухне готовила кофе, я, озаренная догадкой, отправилась к ее гардеробу. Битый час я придирчиво осматривала все ее шляпки. Их было немало, одна кошмарней другой. Удивляюсь, каким образом Юля достигает своего шарма. Все порознь у нее ужасно, а соберется вместе - и просто блеск.
- Слушай, кофе уже остыл, - рассердилась уставшая ждать Юля. - Долго ты еще будешь копаться в моем добре?
Я как раз взяла в руки вишневую шляпку в стиле тридцатых годов. Шляпка сама по себе недурна, но больше подходит мне, чем хозяйке.
Я повернулась к Юле, собираясь поделиться здравой мыслью, но Юля, изменившись в лице, вырвала из моих рук шляпку и закричала:
- Какой болван испортил ее?
- Только не я, - учитывая вспыльчивость Юли, решила оправдаться я.
- Ясно, что не ты. Боже, какая дырка!
Я пригляделась и поняла, что нашла то, что искала.
Кто-то прострелил шляпку Юли. Думаю, тот же, кто прострелил все остальные шляпки, не исключая Марусиной.
- Быстро говори: когда ты в последний раз надевала ее? - спросила я.
- Господи, да в прошлом году, - закатывая глаза, призналась Юля. - Но откуда же дырка? Неужели прожрала моль?
- Успокойся и сядь, - приказала я. - Шляпку прострелили.
Юля схватилась за сердце, рухнула в кресло и дрожащим голосом спросила:
- Кто?
- Думаю, тот же, кто сегодня стрелял в тебя из арбалета. Шляпку он прострелил позавчера.
- Но зачем? - изумилась Юля.
Вполне резонно, должна заметить, изумилась.
- Понятия не имею, - ответила я.
- Это странно, взять и прострелить мою шляпку.
Добро бы она была на моей голове, а так… Что за баловство?
- Поживем - узнаем.
Юля побледнела:
- Если поживем.
Бедняжка вскочила с кресла и заметалась по комнате, приговаривая:
- Боже мой, боже. Кому я дорогу перешла? Что теперь со мной будет?
Зная крутой нрав Юли, я не решалась в ее переживания встревать. Того и гляди полетит в меня из-под ее шальной руки какой-нибудь тяжелый предмет.
- Это Ряшкин виноват! - наконец сделала вывод Юля. - Вечно бабы вьются вокруг него - подлые соперницы. Какая-нибудь стерва меня и хочет убить!
Заметив, что она остыла, я поняла, что теперь можно и потихоньку уйти.
- Не надо нервничать, - посоветовала я. - Тебе уже ничего не грозит. Судя по всему, ты заразилась известной уже заразой.
- Заразой? От кого?
- От Маруси. Она же тебе рассказывала про шляпку и стрелу?
- Да, но я подумала, что все это розыгрыш. Однако странно. Кому это нужно?
- Есть у меня одна мысль, - призналась я, - но не стану пока ее разглашать. Оставайся дома, а я пошла.
У меня еще масса дел.
Юля испугалась:
- А как же я?
- Тебе уже ничего не грозит, - еще раз успокоила я бедняжку.
Знала бы, как заблуждаюсь, вела бы себя по-другому. Вместо того чтобы шляться по магазинам, я занялась бы этим делом вплотную и докопалась бы до истины. Но я повела себя легкомысленно, недооценивая анонимного врага.
Как вы уже догадались, на этом история не закончилась. На следующее утро Юля позвонила и с ужасом сообщила, что у нее все точь-в-точь как у Ларисы.
- Что у тебя как у Ларисы? - испугалась я, думая, что Пупс опять лежит под вешалкой.
- Картина упала!
- Но у тебя же нет картины! - изумилась я.
- Ты ли мне это говоришь? - в свою очередь изумилась Юля. - Не верю своим ушам.
Я рассердилась:
- При чем здесь твои уши? И что я такого сказала, чтобы этому не верить?
- Ну как же, - рассердилась и Юля. - Сама присылаешь мне в подарок картину и сама же утверждаешь, что у меня ее нет.
- Картину?! Я должна это видеть своими глазами! - закричала я и помчалась к бабе Рае.
Она усиленно занималась воспитанием Саньки, прямо и косвенно внушая ему, что я настоящая макитра. От моего гнева бабу Раю спасало только то, что я не знала истинного смысла этого слова и никак не могла понять, что это - похвала или ругательство. Я даже не знала, как, это слово пишется: через "о" или через "а".
Слава богу, Санька бабу Раю не слушал, а, высунув язык, всеми силами пытался разорвать дорогой эспандер Евгения. Эспандер не поддавался, что лишь укрепляло Саньку в его намерениях.
- Я уйду на часик по делам, - сообщила я бабе Рае, на что она с осуждением ответила:
- А чего еще от тебя ждать.
* * *
Юля была напугана изрядно и долго не хотела мне открывать, досконально выспрашивая, кто я, и заставляя все ответы подкреплять доказательствами. В конце концов мне удалось ее убедить, что я - это я, а не злоумышленник, и она впустила меня в квартиру.
- Вставь в дверь "глазок", - тут же посоветовала я.
- Ах, до этого ли мне, - пожаловалась Юля.
- Ты права, - согласилась я. - Что ты там говорила про картину?
- Она упала.
- Нет, я о другом. Кто подарил ее тебе?
- Ты.
- Я?!!
Можно представить мое изумление.
- Ты, ты, - заверила Юля.
Тут задумаешься.
- И когда это было? - после секундного, но тщательного анализа спросила я.
- Вчера, после того как мы расстались.
"Началось. Неужели у меня та же болезнь, что и у Пупса? - испугалась я. - Что может быть страшней: совершать поступки и тут же забывать об этом?!"
- Где эта картина? - спросила я.
Юля повела меня в комнату и показала на лежащие в углу обломки рамы. На спинке стоящего рядом стула висел вполне целый, жутко испачканный краской холст. Я его развернула, посмотрела и пришла в ужас - мой Санька рисует значительно приличней. Да что там Санька, перевернутая банка с краской способна на большее в смысле искусства.
- Ты хочешь сказать, что, после того как мы расстались, я вернулась и подарила тебе эту.., картину? - содрогаясь от отвращения, спросила я.
- Не вернулась, но подарила, - ответила Юля.
Однако я не слушала ее, я была потрясена уродством картины.
- И ты рискнула повесить это на стену? - возмутилась я. - Твое счастье, что оно свалилось. Это же позор всему, что имеет руки.
- Мархалева, как ты можешь так говорить о художественном произведении, - укорила меня Юля.
- Не называй это художественным произведением.
Кто-то просто чистил кисти о холст, а потом загнал эту грязь по пьяни, совести не имея. Неужели я это в руки брала? Бррр! Поверить не могу. Если я вернулась с этой картиной, предоставь доказательства.
- Нет, я этого не говорила. Ты не вернулась. Пришел какой-то мальчишка и принес замотанный в газеты сверток. Я удивилась, а он сунул сверток мне в руки, сказал, что ты мне в подарок передала, и убежал.
Я сверток развернула, и там оказалась эта картина.
- Не называй это картиной! - взмолилась я. - В противном случае все то, что висит в Эрмитаже, надо как-то по-другому называть. Да что там в Эрмитаже!
Называть по-другому надо даже то, что продается на Арбате. Кто-то просто посмеялся над тобой.
- Этого не может быть, - обиделась Юля.
- Посуди сама, стала бы я заворачивать свой подарок в газеты? Неужели я приличней ничего не нашла бы? Я знаю, кто послал этот ужас!
- Кто?
- Тот, кто прострелил шляпку и стрелял из арбалета. Он и безобразие это прислал.
Юля смотрела на меня с недоверием.
- Зачем? - спросила она.
- Чтобы оно со стены упало. Разве ты не в курсе?
У Розы так было, потом у Тоси, потом у Ларисы и у Маруси - и вот теперь у тебя.
Я подробно поведала Юле все, что знала. Не могу сказать, что она мне полностью поверила, но призадумалась.
- Софи, а зачем это нужно? - спросила она, ни на секунду уже не допуская, что на нее покушались.
- Видимо, есть причина, но нам она неведома.
- Могу предположить лишь одно, - сказала Юля. - Развлекается какой-то маньяк.
- Похоже, но странно другое. Кстати, это Маруся открыла. Все это передается, как зараза. Знаешь, от кого ты заразилась? От Маруси.
- Ты уже говорила.
- Но не говорила как. Она рассказала тебе о шляпке и стреле, и ты тут же заразилась.
- По телефону? - удивилась Юля.
- Увы, да, эта гадость передается даже по телефону.
Видимо, здесь дело не в том, каким путем. И передается она не всем подряд, а лишь тому, кто услышал историю о шляпке и стреле первым.
И тут-то до меня наконец дошло.
- Юля, - завопила я, - ты, кроме меня, кому-нибудь об этом рассказывала?
- Нет, - грустно покачала она головой.
- Ну все, я влипла, - пригорюнилась я. - Теперь и у меня начнется. Надо выбрать все же шляпку похуже, а то есть у меня тяга к расточительству.