Вот так все и случилось. Он даже не осознал, что в диалоге (который по справедливости все-таки правильнее считать монологом) поставлена жирная точка в виде страстного поцелуя. Ви схватила его в объятия и прижала к груди так сильно, что у него чуть ребра не треснули.
- Ой! Простите!
Сэр Доудсен вздрогнул и порывисто оглянулся.
К его великому счастью, на балконе их было теперь трое.
Он понял, что свершившегося этим не исправить, но тем не менее позлорадствовал за всех угнетенных чересчур настойчивыми невестами женихов - Ви обиженно поджала губки, поведя своим длинным носом из стороны в сторону, и отступила от него на шаг.
На пороге стояла миленькая девушка. Излишнее изящество в фигуре и слегка вздернутый носик делали ее похожей на девочку-переростка.
- Ой! - опять воскликнула она и склонила голову набок. - А я вас, кажется, знаю. Помните, на музыкальном вечере недавно…
Сэр Доудсен смутно припомнил, что действительно эта девушка была на вечере. Она все время крутилась возле Боброва, и пару раз они даже выпили все вместе по бокалу шампанского.
- Анастасия, - она кивнула ему и Виолетте.
Та ей ответила тем же, но лицо ее окаменело надменностью.
А вот Александр искренне порадовался встрече.
- Вы были с подругой. Она певица. - Он испугался, что девушка уйдет, а потому решил закидать ее вопросами, всячески изображая живой интерес. Ему очень не хотелось обсуждать предстоящую свадьбу, а главное, оговаривать ее дату.
- Да, - кивнула та. - А Бобров мне шубу подарил за то, что я их познакомила.
- Он ее искал. Ее ведь зовут Мария?
- Да плюньте вы на Марию, - Анастасия опустила ресницы и повела плечом.
- Хм, - многозначительно промычала Виолетта.
Послышались приближающиеся голоса, и вскоре н. балкон вывалились Борис с леди Харингтон.
- ..и удивительное дело, он не любит бантики, мячики и прочие игрушки. Знаете, чем развлекается мой Варфоломей? - Борис заливался соловьем.
"Верно, человеческими черепами", - предположил за леди Харингтон Александр.
- Ни за что не догадаетесь, - кошатник расплылся в довольной улыбке, став похожим на лысого близнеца своего любимца. - Оливками. Он играет оливками, а потом их съедает. Не правда ли, странно?
- Это довольно удивительно, - с энтузиазмом подхватила леди Харингтон. - Хотя не знаю, хорошо ли это для пищеварения вашего кота.
- Вы так думаете? Господи, а мне это не приходило в голову! - ужаснулся Борис. - Знаете, я, пожалуй, исключу оливки и посмотрю, что будет.
"Он тебя сожрет". Александр усмехнулся.
- Может быть, он перестанет шевелить ушками, - мечтательно предположил любитель котов.
Леди Харингтон, явно польщенная таким вниманием к своему замечанию, разрумянилась.
- А вот и Виолетта, - словно только что заметив, она подвела собеседника к дочери.
- Мама, - с торжественной грустью произнесла девица, - Александр хотел бы тебе кое о чем сообщить…
Она выжидательно глянула на жениха. Тот поперхнулся, покраснел и пробубнил нечто, что больше напоминало как раз "кое-что":
- Ну, мы.., это.., в общем.., мы.., это…
- Боже мой! - расцвела леди Харингтон. - Как я рада. Дорогой мой, я поздравляю вас. Лучшего выбора я вам уж вряд ли могла бы желать! Ви, солнышко, - она нежно обняла дочь.
Александр инстинктивно отшатнулся, боясь, что и его постигнет та же участь. На сегодня он уже перевыполнил план по непрошеным поцелуям от этой семейки.
- Так вы что, женитесь? - Сэр Доудсен в который раз подивился умственным способностям Бориса. Сделать такое заключение из увиденного под силу только весьма прозорливому человеку.
Неожиданно идиллию помолвки нарушила Анастасия, излишне бойко, видимо, от торжественности момента, обратившись к Александру:
- Я, собственно, давно вас ищу. Господин Бобров там рассказывает о вашем последнем контракте на перевозки гуманитарной помощи. Такое похвальное дело, но ему не хватает подробностей. Посол весьма заинтересовался…
С ее стороны это было не самым ловким прекращением слюнявой беседы, но выбирать не приходилось. Александр изо всех сил постарался скрыть улыбку. Ви с матерью, наоборот, чувств своих не таили и как по команде поджали губы.
- Пойдем, дорогая, я представлю тебя своему другу. - Потомок Доудсенов подал руку невесте, силясь не слишком морщиться, произнося "дорогая". Он понимал, что эта сладкая пилюля немного сгладит вопиющую бестактность Анастасии и чуть-чуть подсластит то неприятное впечатление, которое произведет на нее бурный Бобров.
"Она непременно будет настаивать, чтобы я прекратил дружбу с таким невоздержанным типом", - заранее проворчал про себя Александр и повел "даму сердца" с балкона.
* * *
Маша оглядела себя в зеркало, прищурилась, склонила голову набок, усмехнулась… Н-да, не такой представляла себя "девочка с Севера": волосы высветленные до голубоватого оттенка, отутюженные, прямые. Губы ярко-красные, словно она только что насытилась кровью из чьей-то артерии, глаза, по выражению Боброва, "вполлица", грудь торчит вперед чуть ли не под прямым углом, платье черное, обтягивающее и такое чертовски открытое!
Кошмар! Она зажмурилась и лукаво хихикнула: "А вообще-то ничего!" Такой она себе нравилась. Но чувствовала себя как-то странно, словно ее втиснули в чужое тело, которое требует других манер и вообще всего другого. А чего - она не знала. Знала точно, что теперь это тело не может отдыхать в маленькой комнатушке, за стенкой которой храпит хозяйка, ездить на общественном транспорте и питаться бутербродами. Это против правил.
- Ну как? - Стилист Никитос отступил от своего творения и окинул его довольным взглядом хорошо потрудившегося человека. - Два дня пыхтел!
Он был честен. Началось все вчера. Никита приехал в офис Боброва с эскизами (меценат заранее выслал ему Машины фотографии). Вот по ним он и придумывал ее новый образ. Привез одежду из дорогих магазинов (на примерку) и принялся Машу мучить. Сначала сделал все, как задумал: завил волосы большими локонами, обрядил в коричневое замшевое платьице, которое и нарядом-то назвать можно было с натяжкой - так, обрезки какие-то.
К ним напялил ей на ноги длиннющие сапоги на высоченной позолоченной шпильке. Бобров пил бренди, хмуро наблюдая за ее превращением.
Когда все было закончено, он отрицательно покачал головой.
- Ну, тогда другой наряд, - согласился с ним стилист.
Переодевали Машу до самого вечера. Она порадовалась, что был понедельник и ей не пришлось отпрашиваться на концерт. Ничего на ней Сержу не нравилось.
"Нет искры", - скупо характеризовал он и выпивал еще одну порцию.
К ночи Маша устала так, словно не переодевалась, а разгрузила вагон с одеждой. Тело все ломило, а решение так и не было принято. Никита злился, сетовал на капризы клиента, намекал на присутствие алкогольного фактора в работе, потом скис окончательно.
- Вот что, - в десятом часу провозгласил Бобров и поднялся из-за стола. - Валите вы по домам. Никитос, ты за ночь подумай, завтра продолжим. Все, что было, - категорически нет. Сделай так, чтобы завтра было "да". Разбегаемся, ребятки, а то я на прием опаздываю.
Придя домой, Маша рухнула на кровать. Очнулась только утром, с ужасом поняв, что начался новый день примерок и поисков имиджа.
Теперь вот нет и трех часов, а все вроде бы готово. Бобров бросил на нее хмурый, явно похмельный взгляд и согласно кивнул, пробубнив стилисту:
- Когда ты прав, ты прав.
- Мне нужно бежать, - пискнула Маша, сознавая, что последует за этим заявлением.
Сознавала правильно. Никита остолбенел от вопиющего нахальства, а Серж подскочил на месте, взревев:
- Что?!
Певица покраснела, потупила взор:
- У меня выступление в клубе. Я не могу подводить ребят.
Повисла нехорошая пауза.
- Хм… - Неожиданно меценат перестал сердиться и задумчиво изрек:
- То, что ты обязательная, - это хорошо. Но решай со своими быстрее. Время не ждет. У нас слишком много дел.
Маша вздрогнула, поняв, что наступил решающий момент. Она обязана поговорить с ним о ребятах. Ну, хотя бы попытаться.
- Мне очень неловко бросать их в такой момент… - Сердце ее, до этого бешено колотившееся, вдруг замерло, дыхание перехватило.
- Хм… - опять изрек Бобров. - Это всегда неприятный момент. Кто-то выбивается, кто-то нет. Ты - да, они - нет. Только и всего. С этим нужно смириться, потому что это жизнь. Жестокая, но ничего не поделаешь.
- И это все? - От неожиданности она вскинула на него глаза и отшатнулась. Ее буравил жесткий, лишенный каких-либо сантиментов взгляд. Взгляд бизнесмена, которому плевать на все, кроме своей выгоды. Она вспомнила их разговор об Ирме Бонд и еще раз утвердилась в мнении, что Серж чрезвычайно опасный человек. Если ему выгодно, он может пойти на все: предать, даже убить.
Подобный вывод вряд ли можно было сделать из их беседы, но взгляд его говорил лучше любых слов.
- А что ты хотела? - он усмехнулся одними губами. - Чтобы я подписал с ними контракт? Я не буду этого делать. Они мне неинтересны. В Москве тысячи парней, бренчащих на гитарах. Твои ребята ничем от них не отличаются.
- Но они были так добры ко мне…
- Оставайтесь друзьями. Это все, что я могу тебе посоветовать. Хороших людей теперь днем с огнем не сыщешь. Нужно сохранить добрые отношения.
Входя в клуб "Фламинго", Маша все еще пыталась себя убедить, что уход из группы - не предательство. Но самой ей в это не верилось. Как же, была группа, она ее солистка. А теперь нет солистки, и группы, получается, нет. Играла бы она на клавишных или на гитаре, они бы враз нашли ей замену. А как найти замену певице? Да еще быстро. Выступления-то никто не отменял. Всю неделю нужно работать, выходной только в следующий понедельник.
- А, - приветствовал ее Леха. - Что, уговорил-таки тебя Бобров?
Маша опешила:
- С чего ты взял?
- Ладно дурочку ломать! Тебе на такого визажиста год копить нужно.
Она запоздало охнула: макияж-то снять забыла. То-то на нее в метро странно смотрели! Отпираться стало бессмысленно.
- Да, - призналась она и во второй раз за день густо покраснела.
- Понятно, - намеренно безразлично изрек Генка.
- Нужно что-то решать. - Вовка хлопнул ладонью по тарелкам, те звякнули тупым звуком. - Я думаю, он не позволит тебе работать с нами.
- Он сказал, чтобы я… - Она запнулась, не в силах повторить бобровское "разобралась". Это прозвучало бы неприлично. Словно ребята какой-то старый хлам, который нужно выкинуть из чулана на помойку.
- Чего-то подобного я, признаюсь, ожидал, - грустно произнес Леха. - Но новый солист будет мужиком.
- Перестаньте! - Неожиданно ее захлестнула злость. - За что вы на меня обижаетесь?! Вы сделали доброе дело, подобрали меня и дали работу. И вы даже не представляете, как я вам благодарна! Но я же вас не кинула! Я просто пытаюсь использовать свой шанс. Так на кого вы обиделись - на меня или на себя за то, что мне повезло? Ведь если бы вы меня не поддержали, ничего бы со мной не произошло! И потом, я останусь с вами, пока вы не найдете мне замену.., только, пожалуйста, не тяните с этим… - Последние слова она произнесла очень тихо.
И снова наступила гнетущая тишина.
- Не забудь прописать обо мне в мемуарах, - буркнул Генка.
Маша вздохнула, глянула на него в упор:
- Если бы я через месяц приплелась обратно и молила бы взять меня, ты был бы рад? Скажи? Если бы у меня ничего не получилось, ты бы остался доволен?
Генка не выдержал ее прямого натиска, моргнул и тоже покраснел до ушей.
- Вот и нечего злиться! - изрекла она. - Все, давайте готовиться.
- Тебе звонила какая-то Катя, - вспомнил Леха.
- Катька? - удивилась Маша. - Странно. Зачем я ей так срочно нужна?
- Не знаю. Я ничего не разобрал. Она постоянно всхлипывала. Просила, кажется, с ней связаться.
Маша вдруг разволновалась. Метнулась к телефону. Три раза у нее никак не получалось набрать нужный номер, палец все жал не на те кнопки.
Что могло заставить всхлипывать вечно жизнерадостную Катьку? И почему она вообще обрывала телефон в поисках ее? Господи, может быть, что-нибудь дома случилось?! Только бы не дома, господи, только бы не дома.
Она не звонила родителям с самого отъезда. Нечего было сообщать. Собиралась на днях.
- Алло, Катя? - крикнула она, услыхав в трубке хриплый голос подруги.
- Аську убили, - сухо произнесла та и повесила трубку.
* * *
Маша добралась до Катьки только поздно ночью Выступление нужно было отработать, и никуда тут не деться.
Подруга уже пришла в себя, по крайней мере не всхлипывала. Сидела в кухне на табуретке и угрюмо смотрела в никуда. Маша налила ей чашку чая.
- Миллион раз ей говорила: "Перестань хвастать!" - с ожесточением процедила она. - Бестолочь!
- Не нашли тех, кто, ну… - Маша опустилась на соседний табурет.
Она с трудом верила в происходящее. Просто не могла представить, что Аськи - хохотушки с глазами нашкодившего ребенка - больше нет. Пока пела в клубе, упрямо хранила надежду, что Катька что-то перепутала или что ей отказало чувство юмора и она неудачно пошутила.
Но, увидев ее распухшее от слез лицо, поняла, что та не напутала и не пошутила.
- Днем у нее должна быть съемка в "Останкино", потом вечернее выступление в "Метелице". Словом, вернулась бы она под утро. Аська потащилась в телецентр, а там выяснилось, что студия слишком мала для всего кордебалета. Оставили на песню только ударную пятерку, остальных отпустили гулять. Все пошли в кафе пересиживать, а Аська поехала домой. Черт, и чего ее туда понесло? Как представлю, что я была последней, кто ее видел!
- Видел?! - У Маши горло перехватило.
- Да, я в клубе была. Она заехала, а потом поперлась домой. У меня ведь даже мысли не возникло ее остановить! - Катька упала лицом в ладони и опять всхлипнула. - Она про какие-то туфли говорила Мол, утром не те взяла, хотела поменять. Ну, это про танцевальные туфли…
- Выпей-ка чаю, - Маша насильно всучила ей чашку, погладила по плечу, успокаивая. - Ты не могла это предположить. Такое вообще предположить невозможно.
Мы же не можем ходить друг за другом, думая, что с кем-то из нас через час случится что-то ужасное. Это нелепо.
- Но с Аськой случилось! Я все равно не могу отогнать от себя мысль, что, если бы я тогда поехала с ней, она была бы сейчас жива.
- Ее в подъезде..
- Нет. - Катька мотнула головой. - В квартире. Там все перевернуто вверх дном, меня туда сегодня уже вызывали следователи. Просили посмотреть, все ли на месте.
- То есть это было ограбление?
- Черт его разберет. Вроде бы она сама дверь открыла.
Следов взлома нет. Ее застрелили в голову. А потом обшарили всю квартиру. Менты спрашивали, была ли она как-то связана с Ирмой Бонд.
- Господи. - Маша замерла. - А это-то тут при чем?
- Говорят, убийства похожи. Чуть ли не из одного пистолета стреляли, что ли. Или совпадение, такое бывает. - Катька глотнула чай и поморщилась. - Я бы водки выпила, честное слово.
Она встала, чуть шатаясь добралась до холодильника, вытащила полбутылки водки, отпила прямо из горлышка. Когда откашлялась, запоздало спросила:
- Может, и ты?
- Нет. Я не могу понять, почему влезли в ее квартиру?
Что она, дочь Рокфеллера? С какой стати?
От водки Катька немного пришла в себя. Ее перестало колотить, да и щеки слегка порозовели.
- Я же говорю, она болтала направо и налево, что жутко популярна среди богатых мужиков. Что они ее подарками забрасывают по несколько раз на дню, а она еще и не все принимает Вечно таскалась по мероприятиям эдаким… - Она повертела кистью в воздухе и презрительно фыркнула:
- Ну, великосветским. Ни одного приема за полгода не пропустила. То она на годовщине "Газпрома", то на дне рождения Пугачевой, то там, то сям, то на приеме в посольстве, как вчера. Как она эти приглашения доставала - одному богу известно. Цепляла там всяких мужиков - по большей части, мелочь. И никаких подарков особенных ей не дарили. Только вот Бобров за тебя шубу выделил. А уж что она вокруг этого устроила!
Она же на каждом шагу заливала: мол, и Бобров в числе ее поклонников. Ох! Я ей говорила, чтобы перестала. Она у кого-нибудь выцыганит колье или кольцо поносить - такое, чтоб подороже смотрелось, так и начнет о нем петь на очередной вечеринке каждому встречному. И изображает из себя великосветскую львицу. Она все деньги на шмотки тратила. Туфли - 500 баксов, платье - 600 баксов. Копила, по-моему, даже ела через раз, только бы лишнюю тряпку купить. А люди на этих приемах разные.
Вот, видимо, и нарвалась на ворюгу со своими байками.
- Значит, ее ограбили.
- Да, вынесли только шубу. Что у нее там было-то?
Смех один. Стоило человека из-за этой дряни убивать!
Ox! - Она опять всхлипнула.
Маша испугалась, что у Катьки начнется очередная истерика, и спросила, чтобы ее отвлечь:
- А к тебе она зачем приходила?
- Ой, - та вздрогнула. - Да бирюльку твою отдала.
Я на нее нажала, сказала, что мне ее сегодня возвратить эксперту нужно.
- Что?!
- Да, ну это же Аська! Она зашла в мастерскую к Кольке, а там я в твоей штуковине на шее. Ну, она и привязалась: откуда да откуда. Я ведь ее знаю как облупленную.
Скажешь, мол, Машкина, она затаскает на год. А что, своим можно и дольше не возвращать. Тянула бы до последнего: то некогда, то "ну дай надеть в последний разок, а завтра отдам, чтоб у меня зубы повыпадали". Вот я и соврала, что первое в голову пришло: что взяли его у одного антиквара, чтобы Колька вдохновился на выставочную работу. Аська тут же завела свое нытье: "Дай на вечер, иду на прием в посольство, нужно позарез". Я и подумала, что с того, если она его наденет один разок.
- Ой, господи! - Маша испуганно зажала рот рукой.
Сердце ее ухнуло в пятки.
- Она еще хвасталась, - не замечая ужаса в ее глазах, продолжала Катька, - что каждый второй ей комплимент делал, какой у нее потрясный кулон. И мужики, и женщины. Кажется, даже посол отметил. Вот и порадовалась напоследок. Да, я же тебе его отдать должна.
Она вышла в коридор, порылась в сумочке, вернулась с кулоном в руке, рассмотрела его в свете шестидесятиваттной лампочки:
- Правда красивый. Возьми, Колька работу свою уже закончил. Сказал, подарит тебе этюд в качестве благодарности.
"Не стоит, - хотела ответить Маша, но не стала. Вместо этого покрутила украшение на ладони, грустно подумала:
- Странно. Уже двоих, кто носил эту штуку, убили… Надо бы от нее избавиться".
- Знаешь, - сказала Катька, - плюну-ка я на эту дурацкую Москву, подамся в Питер.
- Зачем? - удивилась Маша.
- Ну, как… - Та потянула себя за прядь волос, задумчиво накрутила ее на палец. - Там у меня друзей больше, там джазовой певице вообще легче. В Питере к джазу другое отношение, да и город поспокойнее.