- Н-да.. - Серж оглядел холостяцкую берлогу нынешнего директора Российского филиала транспортной компании "Скорость". - Пустовато у тебя. Неуютно. - Он по-хозяйски заглянул в холодильник и, повернувшись к Александру, скорчил кислую гримасу:
- Что, выпить совсем нечего?
- Я исключил спиртные напитки из своего рациона, - с гордостью Геракла, только что совершившего свой двенадцатый подвиг, заявил молодой аристократ.
Гость расценил это заявление, исходя из собственного опыта:
- Что, хреново?
Александр понурил голову:
- Сегодня мне пришлось обратиться к врачу. Он прописал мне молоко с сухарями.
В соревновании по презрительному фырканью Серж мог бы завоевать золотую медаль.
- Да что они понимают, доктора ваши. Кроме как деньги с больных драть, они вообще ни на что не способны. Был я у одного докторишки в Лондоне. Обожрался устрицами. Похоже, еще и несвежими. Желудок свело, часа три над унитазом висел, как орел над пропастью. Не поверишь, ослаб так, что чуть не нырнул. И знаешь, что сказал мне этот хрен собачий? "Это, - говорит, - у вас возрастное!" И мне пришлось заплатить ему пятьдесят фунтов за прием и еще две тысячи за моральный ущерб.
- Какой же вы ему ущерб нанесли?
- Как это? Он меня, здорового мужика, обозвал дряхлым стариканом. Разве нормальный здоровый мужик такое потерпит? Ну, я и врезал ему промеж очков. И ты знаешь, мне враз полегчало. Даже таблеток пить не пришлось. Вышел из кабинета как огурчик.
Александр почувствовал легкий укол зависти. Он бы с удовольствием "врезал кому-нибудь промеж очков", если бы это хоть на йоту уменьшило его страдания Он с интересом посмотрел на гостя, но тут же отмел от себя нездоровую мысль, приписав ее синдрому начинающейся болезни.
- И что, так и будешь дурить с молоком? - Серж с силой захлопнул холодильник. - Знаешь ли ты, дорогой мой друг, что нет лучшего средства от похмелья, чем бутылочка пива.
Теперь сэр Доудсен взглянул на него с нескрываемым ужасом. Ему вдруг показалось, что на макушке дородного посетителя стали отчетливо видны рога Вельзевула. Александр гордо вскинул голову, вспомнив о предках, славящихся своим несгибаемым духом.
- Тю… - протянул Бобров. - Да ты еще и упрямый к тому же! Ладно, подыхай, если хочешь. Пойдем хоть кофе выпьем.
Чашка кофе в ресторане "Метрополь" как-то незаметно превратилась в продолжительный обед. Александр был непреклонным в своем ожесточенном желании стать трезвенником, однако противостоять обильным яствам, заполонившим большой стол, он не смог.
"В конце концов, - решил молодой аристократ, - полное ограничение в еде - метод лечения любых болезней у моего доктора. Главное - исключить основное, в моем случае - алкоголь".
Когда подали десерт, у Сержа в кармане зазвонил телефон.
- Да? - удивился он чьему-то сообщению. - Так нужно ее навестить.
Закончив разговор, он озадаченно уставился на сотрапезника:
- Мне нужно отлучиться!
Молодой аристократ понимающе кивнул.
- Дождешься меня? Я ненадолго. А потом мотнем с тобой к одной чаровнице.
- Увольте, - осторожно отказал сэр Доудсен, с ужасом подозревая мецената в попытке отвезти его к одной из дорогих валютных девочек, о которых в ярких красках рассказывали все его лондонские знакомые, которые побывали в Москве.
- Почему? - благодушно удивился Серж. - Моя протеже. Тварь редкостная, но фактура… Пальчики оближешь.
Только что приехала. И пробудет недолго, пишет диск в Лос-Анджелесе. Так что лучше тебя сейчас ей представить: мало ли, потом, может, и не увидитесь.
- Но я не ищу знакомств…
Он не договорил. По округлившимся глазам приятеля он понял, что развивает тему явно не в ту сторону.
- Да ты чо! Думаешь, я тебя к ней в койку пихаю?! Вот придурок! Она любит хорошее общество, а ты его яркий представитель. Развеселишь девочку немного. А то она после одного неприятного приключения совсем сникла.
Говорит сквозь зубы, а мне ее задобрить нужно. У меня к ней дело, понятно? А ты мой выгодный фон. Сечешь?
Александр не многое понял, но на всякий случай согласно кивнул.
Бобров поспешно растворился в сумерках, однако не прошло и часа, как он вернулся, запыхавшийся и, как показалось сэру Доудсену, злой.
- Представь, проторчал в пробке. Тут езды-то пять минут. Можно и пешком дойти, но знаешь ведь, коль сел в машину, выйти трудно. А пока я маялся, до меня дошло.
Ну, какого черта тебя от культуры отрывать. Слушал ли ты когда-нибудь русскую эстраду?
- Нет, - честно признался молодой англичанин.
- Так у тебя появился шикарный шанс не только послушать, но и познакомиться с самой восхитительной ее персоной.
- Ты знаешь некоторых артисток? - догадался Александр, и в душе у него мелодичными переливами зазвонил колокольчик. В университетские годы у него был непродолжительный роман с одной весьма известной актрисой, о котором он до сих пор вспоминал с легкой грустью.
Стрела амура не успела глубоко ранить его сердце, поскольку актриса довольно быстро (а именно через неделю) уехала на съемки куда-то в Африку и там увлеклась не то продюсером, не то режиссером. Но легкая атмосфера актерского бытия на всю жизнь запомнилась молодому аристократу.
- Знаю ли я артисток?! - хохотнул Серж. - Да многих я до сих пор с руки кормлю! Я ж известный меценат!
И с одной я намереваюсь тебя познакомить.
- О! - вырвалось у потомка Доудсенов, и он посмотрел на своего покровителя с нескрываемым восхищением.
* * *
В антракте Маша решила исполнить назначенную ей миссию, пойти за кулисы и отдать Асе Катькину сотню.
Где в "России" находятся двери из зала и фойе в помещение для артистов, она понятия не имела. У кого спросить - тоже. Тем более внутренний голос подсказывал ей, что если она заведет об этом речь с кем-нибудь из служителей киноконцертного комплекса, те предпримут все усилия, чтобы не пустить за кулисы простую зрительницу, желающую повидать свою приятельницу - танцовщицу кордебалета. Недолго думая, она решительно направилась к сцене прямо со своего бокового места в амфитеатре. Маша по опыту знала, что уверенный вид и деловой натиск открывают любые двери. Вокруг сцены операторы копошились со своими камерами, видеоинженеры расправляли провода, осветитель переставлял прибор, и всем им дела не было до какой-то там девицы, бодро поднимавшейся по ступенькам на сцену.
"Интересно, - подумала Маша, аккуратно ступив на последнюю ступеньку. - Когда-нибудь я тут спою?"
Запах закулисья всегда одинаков и в Сыктывкарской филармонии, и в центральном зале "России": смесь разогретых под софитами пыли, краски и отполированных миллионами шагов досок. Сцену в антракте не освещают, поэтому за кулисами сумрачно, как в вековом мертвом лесу. Маша шагнула в полумрак и, пройдя всего несколько шагов, замерла в нерешительности.
- Что? - знакомый грудной голос сорвался на истерические нотки. - Что ты сказала? Ты?! Я не верю ни одному твоему слову! Что?! Ха-ха-ха, - нервно расхохоталась Ирма Бонд. - Что он сказал? Это он тебе сказал? Запомни, я не должна ничего делать. Я никому ничего не должна. А мне, между прочим, плевать и на тебя, и на него! Я на вас плевать хотела, вот так! Передай ему мои слова. Привет!
У Машиных ног что-то громыхнуло. Затем послышались приглушенные всхлипы.
- Козел, - проныла Ирма. - Мерзавец! Вечная любовь.. Вечная любовь. Вот тебе - вечная любовь!
Маша замерла, боясь пошевелиться. Когда человек говорит по телефону, а уж тем более сам с собой, лучше не выпрыгивать к нему, как чертик из бутылки, с громогласным: "Здрасьте, а вот и я! Извини, старушка, но я в курсе событий. Сочувствую!" Уж лучше позволить человеку думать и дальше, что его никто не слышал.
Она вжалась в темную ткань кулис, стараясь дышать как можно реже.
"Вот тебе любовь, паршивец!" Ирма всхлипнула, потом что-то хрустнуло, и к ногам Маши полетел какой-то предмет.
- Черт, где телефон?!
Маша опустила глаза и ужаснулась: мобильный телефон звезды, который та в сердцах от себя отшвырнула, валялся как раз у носков Машиных ботинок. А в метре от них лежал еще какой-то небольшой предмет. Сейчас певица станет искать свои потерянные сокровища, а найдет недавнюю поклонницу.
"Стыд-то какой! Еще подумает, что я ее преследую!"
- Ну и фиг с ним! - громко заявила Ирма.
Услыхав удаляющийся нервный стук каблуков, Маша облегченно вздохнула.
"В жизни всякое бывает, все равно мне по пути, - решила она и, присев, подобрала телефон. - Передам ее охране. Отойдет и возьмет обратно".
Второй предмет заинтересовал ее куда больше тривиального телефона. Это был большой кулон в виде огромной капли из голубого хрусталя на толстой цепочке из белого металла. Маша тут же припомнила, что там, на лестнице холла, она его видела на шее певицы. Камень в кулоне был замечательный. Так причудливо обработанный ювелиром, что его грани создавали ловушку лучам света. И те метались у него внутри в поисках выхода.
"У богатых свои причуды!" - промямлила она, поднялась и пошла следом.
Маша долго блуждала за сценой, пока не нашла выход в длинный коридор. Там стало светлее, появились люди.
По большей части артисты. Кругом царила суматоха, и девочка с Севера порядком подрастерялась: шутка ли, найти среди этой толпы одну-единственную тонюсенькую блондинку Асю. Артистическую Ирмы отыскать куда легче: у любого спроси, рукой укажут.
- Машка, ну наконец-то!
Маша оглядела стоящую рядом девицу в красном парике и костюме клоуна-трансвестита. Асю узнать в нем было невозможно.
- Потерялась? - участливо спросила та.
- Да уж… - только и смогла выдавить из себя Маша.
- Обычное дело, - равнодушно отмахнулась Ася. - Принесла?
- Конечно. - Маша покопалась в сумке, выудив стодолларовую купюру, протянула приятельнице. - А чего такая спешка?
- Да дело есть, - она сунула бумажку куда-то в недра своего костюма.
- Что-то случилось? - Маша склонила голову" разглядывая ее.
Аська нервно ухмыльнулась:
- Пустяки… Пойдем лучше, я тебя с нашими познакомлю. - Она схватила ее за руку и потащила по коридору, затараторив:
- Наша танцующая бригада самая веселая!
Мы даже праздники вместе отмечаем. Ты не танцуешь?
А жаль… - Она ее не слушала, продолжая болтать:
- А то бы я тебя представила бабе Любе. Это наша старшая жена.
Если б ты ей понравилась, она бы тебя враз пристроила.
Ну, все равно, пойдем познакомлю…
Маша и охнуть не успела, как очутилась в малюсенькой комнате, до отказа набитой разрисованными клоунами-трансвеститами в разноцветных париках. В комнатушке пахло так паршиво, а кричали и хохотали так громко, что у Маши вмиг голова кругом пошла.
- А вот и баба Люба! - заявила Аська и с размаху толкнула ее в объятия очередного клоуна.
- У-у-у, деточка! - Баба Люба меньше всего походила на типичную бабу в Машином представлении. Такая же девчонка, как и они с Аськой, ну, может быть, постарше лет на пять. Стройная, подтянутая, черноглазая. - Чего пугаешь девушку. Тебя как зовут?
- Маша, - тихо представилась она.
- Танцевать небось хочешь? - Баба Люба усмехнулась, оглядывая ее.
- Нет, вовсе нет, - быстро призналась Маша.
- Вот и хорошо, - одобрила ее старшая группы и пояснила:
- А то у тебя задница великовата. С таким якорем на сцене тяжело. Да и вообще, работенка у нас адская.
- Я пою.
- Ну, голосу задница не помеха, - добродушно признала баба Люба. - По клубам поешь?
- Теперь да, - не без гордости ответила Маша.
- Это хорошо.
- Да ну?! - радостно удивилась Аська. - Неужели получилось?
- В группе "Эльдусто", в кафе "Фламинго". А по четвергам в "Эллочке-людоедке".
- Ой, а я там была пару раз, - звонко заметила стоящая рядом девушка-клоун. - Чо поешь?
- Теперь песни Элвиса Пресли.
- Ой, я как раз знаю эту группу. Они классные. Помнишь, я тебе говорила? - она дернула бабу Любу за рукав:
- Пойдем послушаем!
- В четверг? - задумалась та. - Что у нас в четверг?
- Нет, в другие дни, кроме понедельника, можно во "Фламинго", - напомнила Маша, радуясь потенциальным слушательницам.
- Будет время, зайдем непременно, - баба Люба дружески похлопала ее по плечу, - хотя я понятия не имею, что это за клуб - "Фламинго".
- Да это на Солянке… - начала пояснять Маша, и туту нее в руке зазвонил телефон Ирмы. Она вздрогнула, вспомнив, что все еще держит вещи, принадлежащие звезде.
- Ну, чо ты, ответь! - Баба Люба ободряюще улыбнулась. - Давай, а то сейчас вся гримерка в движение придет.
- У кого звонит? - полетели со всех сторон вопросы. - Вась, ты мой рюкзак видишь? Лен, это твой разрывается?
- Ой, у нее уже телефон! - восхищенно пискнула Аська.
- Да не мой это! - Маша застыла, не понимая, что делать. - Мне его отдать нужно.
Но ее никто не слушал.
- Да ответь ты, наконец! - крикнула ей баба Люба. - Орет как иерихонская труба!
Маша дрожащей рукой поднесла телефон к уху. А он как раз перестал трезвонить.
"Господи! А вдруг у человека судьба решается? - в ужасе подумала она. - А вдруг звонил тот самый мужик, из-за которого Ирма рыдала. Какая же я скотина, что сразу не отнесла ей телефон!"
- Слушай, Ась, мне срочно нужно найти Ирму Бонд, - толкнула она подругу, - или кого-то из ее охраны.
Ася уже болтала с каким-то парнем, затянутым в костюм клоуна. В руках он вертел ярко-синий парик.
- Иди прямо по коридору, - потеряв к ней интерес, ответила Ася, - не ошибешься.
Маша повертела головой в поисках бабы Любы или той девицы, которая слышала группу "Эльдусто", словом, кого-нибудь, с кем можно было бы попрощаться перед уходом. Но никого знакомого рядом не оказалось. В гримерке кипела своя жизнь, где Маша была чужой.
* * *
Александр пялился в окно. Набережная не представляла собой ничего интересного. Лишь вдали виднелась подсвеченная гостиница "Балчуг-Кемпински". А так все какие-то темные здания на другой стороне реки.
- Да ты не туда смотри, - толкнул его Бобров.
Потомок древних Доудсенов болезненно поморщился.
Он не любил грубых толчков.
- Вон, - Серж ткнул пальцем в противоположное окно, за которым высилось громадное здание, до такой степени уродливое, что у аристократа свело скулы. - Главная эстрадная сцена страны. О "Тэфи" слыхал?
- Нет…
- Эту хрень здесь вручают. Но это неважно. Сейчас познакомлю тебя с Ирмой Бонд.
- Бонд? Сестра Джеймса, - усмехнулся Александр.
- Не-е… - протянул Бобров. - У нее фамилия Бондаренко, ну а она ее укоротила. Стало звучно. Да и Ирма она всего год. Раньше ее все Иркой кликали.
- Псевдоним? - догадался младший Доудсен.
- Зато какой звучный! - Меценат неожиданно нахмурился:
- Я ведь дурак, каких мало.
- Ты себя недооцениваешь, - попытался успокоить его аристократ.
- Нет, я дурак. Я ведь не думал, что она так рано притащится. Я забыл про этот концерт. Черт! Ей совсем нечего сейчас в Москве делать. Знал бы, встретил!
- Почему?
- Да ну, история там у нее романтическая. А любовник - известный козел Она же девушка истеричная Как бы ерунды какой не натворила.
Александр ничего не понял из этих туманных объяснений.
- Ты с ней повежливее, - предупредил его Серж.
Род Доудсенов издавна славился своей деликатностью. Да спросите любого в клубе "Пеликан", и каждый вам скажет, что сэр Александр - это самый известный современный рыцарь.
Молодой аристократ надулся. Впрочем, дулся он недолго. Ему помешали.
- О! - неожиданно громко заявил известный меценат и саданул его по плечу с такой силой, что несчастный обиженный подскочил до потолка. - А вдруг у вас что-нибудь выйдет! Вдруг ты ей понравишься? Ты не можешь не понравиться! А что? Молодой, смазливый, богатый и не малахольный, как все иностранцы. Вон как ты типов в Шереметьеве отделал! От таких бабы кипятком писают.
Влюбится - сто пудов. Даже фамилию не спросит.
Александр подивился такому скорому решению своих матримониальных проблем. Менее всего на свете он намеревался сейчас заводить романы. Это ему вовсе некстати. Однако он был уже достаточно хорошо знаком с этим энергичным здоровяком и знал, что перечить ему бессмысленно.
- Отлично… - Входя в двери служебного коридора, Серж глубоко втянул ноздрями воздух, пропитанный искусством, и повернул голову к Александру:
- Сейчас посадим тебя на лучшее место. Знаешь… - Он вдруг приосанился и зашагал важно, словно не только этот коридор, но и весь комплекс "Россия" был его собственностью. - Музыку следует воспринимать только на лучших местах.
Потому как какое место, такие и ощущения. Посади тебя, братец, за колонну, ты ведь и половины прелести не ощутишь, а как хорошо на первом ряду амфитеатра! О-о-о…
Слушая его, сэр Доудсен пришел к выводу, что он с ним согласен, может быть, впервые за все время их общения.
Едва они успели повернуть за угол, как навстречу им кинулся детина в безупречном черном костюме. Однако костюм - это единственное, что было в нем безупречным.
О лице его, например, такого сказать ну никак нельзя.
Оно белело, как ранний утренний снег, губы его дрожали, а в глазах застыл панический ужас.
- Сергей Валентинович, как хорошо, что вы так вовремя! - проблеял он, подлетев к Боброву на полусогнутых. - Какое счастье, что вы решили вернуться!
Александр сразу же заподозрил неладное. Да и Серж, похоже, тоже.
- Нестеров, ты что, охренел? Какое вернуться, я только что приехал!
- Разве? - на секунду тот будто не поверил, а потом рукой махнул:
- Какая теперь разница! У нас такое стряслось!
- Что, истерика? - деловито осведомился он.
- Хуже, все гораздо хуже!
- Что же может быть хуже? - нервно изумился меценат.
- Она мертва!
Серж замер на месте, пристально посмотрел на детину в черном костюме. Александр сжал в руке набалдашник трости. Он понял: этот бледный господин даже в мыслях не имеет шутить. Понял это и Серж.
- Что произошло? - тихо спросил он и быстро пошел по коридору.
Сэру Доудсену пришлось изрядно прибавить шагу, чтобы не отстать.
- Никто ничего не может понять, - затараторил детина в черном костюме. - Я захожу, чтобы звать ее на сцену, а она на полу в луже крови.
- Может, в обморок упала, поранилась?
- Какое там! - Нестеров в отчаянии заломил руки, что совсем не соответствовало ни его внушительному виду, ни представлению Александра о том, как должен вести себя хорошо воспитанный джентльмен. Джентльмен, в понимании выпускников Итона и Оксфорда, должен всегда оставаться невозмутимым. И, даже оказавшись в эпицентре добротного землетрясения, максимум, что он может себе позволить, так это изумленно вскинуть бровь.
Желательно правую.
Собственно говоря, потомок древнего рода Доудсенов именно так и поступил.
Но детина в черном костюме ничего о правилах хорошего тона не знал, а потому бледнел, трясся и бессвязно блеял, семеня за Сержем: