– Ты подожди, – посоветовала старшая, – стрелку не торопись переводить. С нее я спрошу, а пока с тобой разберемся.
– Ну, жду, жду, уже все сроки прошли, вдруг звонок. Мне показалось, вроде голос похож... потому что так неразборчиво, помехи какие-то... Ну я и послала ее к памятнику "Стерегущему". Потому что время уже поджимало.
– И как же тебя угораздило послать туда совершенно не того человека? – с металлом в голосе спросила старшая.
Не дождавшись ответа, она повернулась к седьмой.
– Ты где была? Почему вовремя не позвонила?
– В метро застряла, – угрюмо ответила та, – авария вчера была на перегоне между "Сенной" и "Техноложкой". Больше двух часов поезда стояли. Темно, душно... люди сознание теряли...
– Что тебя в метро-то понесло? – не выдержала четвертая. – Машину взять не могла?
– Взяла машину, пришлось бросить, – спокойно ответила седьмая, – какой-то "опелек" сел на хвост плотно, еле ушла дворами. Думала, на метро быстрее будет...
– Вот что, девушки, – старшая постучала карандашом по столу и внимательно посмотрела на подчиненных, – мы взяли заказ – доставить по назначению тот самый портфельчик, который тебе, седьмая, должен был передать клиент.
– Да какой он клиент... – махнула рукой четвертая, – заяц трусливый, а не...
– Правильно, – в голосе старшей появились металлические нотки, – на самом деле наши клиенты – те, кому мы должны были передать чемодан. Не буду их называть даже здесь, – она обвела рукой кабинет, – потому что это опасно, учитывая все случившееся. И теперь чемодана у нас нет, так что через два дня, когда появятся клиенты, наше агентство будет иметь бледный вид. Мы так долго создавали себе имя на рынке услуг, и теперь, когда агентство "Амазонка" стало известным – такой недопустимый прокол!
Девицы снова переглянулись, они прекрасно понимали, что за общими словами старшей скрывается совершенно другой смысл. Они хорошо знали ее характер – жесткий, решительный, без сантиментов. Раз она ведет разговор более-менее спокойно – стало быть, у нее есть еще надежда что-то исправить. В противном случае беседа была бы построена совсем не в таком ключе. И возможно, даже происходила бы не в этом месте.
Высокая девица поежилась незаметно.
– Итак, произошла утечка информации, – констатировала старшая.
– Это не у нас, а у него, – тут же возразила четвертая.
– Не думаю, тогда бы чемоданчик похитили прямо у него, зачем им с нами связываться? Сначала они приставили наблюдателя к седьмой, а когда ей удалось избавиться от наблюдения, то просто позвонили тебе, четвертая, чтобы выяснить, где назначена встреча.
– Все равно они должны были от него узнать номер моего телефона, и ведь это он предложил такой дурацкий способ связи! Наверняка они за ним следили!
– Он бы заметил слежку и отменил операцию! Хорошо, – старшая постучала карандашом по столу и поглядела на четвертую с прищуром, – твои объяснения.
– Роковое совпадение, – буркнула та, отведя глаза.
– Не проходит, – глаза старшей недобро блеснули, из чего подчиненные сделали вывод, что терпение ее подошло к концу, – по-моему, акция была достаточно продумана и тщательно подготовлена. Слежка за седьмой...
– Ну... – седьмая переступила с ноги на ногу, – думаю, что к нашему нынешнему делу это вообще не относится. Прошлые разборки...
– И если бы не авария, она сама бы пришла на встречу! – подхватила четвертая. – Не могли же они устроить аварию в метро!
– Да уж, – нехотя согласилась старшая, – в метро – это уж чересчур... Но сама посуди, звонит тебе какая-то посторонняя баба – номером ошиблась. Ты ее посылаешь к памятнику "Стерегущему", что само по себе странно, но что еще более странно – она послушно туда едет и забирает чемодан!
– Идиотов на свете хватает! – ответили девицы хором и одновременно пожали плечами.
– Да. Тогда молитесь, чтобы эта идиотка не выбросила чемоданчик в первую попавшуюся урну!
Карандаш выпал из рук старшей и покатился по полу.
– Что у нас есть? – сказала она, проводив карандаш внимательным взглядом. – Тот номер, с которого она звонила? Вот сейчас и узнаем, кто из нас прав...
Через некоторое время на экране компьютера высветилась фамилия и номер паспорта.
– Значит так, амазонки! – старшая подняла карандаш. – Даю вам два часа на сбор исчерпывающей информации. Кто такая, где живет и с кем, на что живет, есть ли родственники. Фотографию не забудьте, лучше несколько...
* * *
– Она это, – говорила седьмая четвертой, внимательно наблюдая за Катиными переговорами с бомжихой на помойке.
Однако сейчас никому не пришло бы в голову числить их под номерами – седьмая была в линялых джинсах и поношенной кожаной куртке, коротко стриженная, без косметики. Не слишком чистыми руками она сжимала бутылку с дешевым пивом. Ее напарница обрядилась в длинную трикотажную кофту с жуткими разводами и ультракороткую юбку. Туфли были дешевые, со сбитыми каблуками. Эти двое ни у кого не вызвали бы интереса – две разбитные девицы далеко не первой молодости, не то ларечницы, не то работницы, допустим мелкого сосисочного цеха, за себя постоять умеют и палец им в рот не клади... И звали их теперь Аня и Маруся.
– Точно, она, – согласилась четвертая, – я ведь клиенту сказала, что за кейсом придет рыжая полноватая женщина средних лет, вот он и обманулся...
– Парик в метро пришлось бросить, – вздохнула седьмая, – от жары едва не спеклась... Однако баба-то наша совсем на голову больная, по помойкам ходит...
– Художники все такие! – философски изрекла четвертая.
И они заторопились на доклад к начальству, выяснив все, что было нужно. Однако если бы они чуть помедлили, то смогли бы понаблюдать за приключениями двух незадачливых Катиных преследователей. Но судьба в этот раз развела их дороги.
* * *
– Муж, говорите, профессор, сейчас в отъезде? – переспросила старшая, задумчиво рассматривая фотографии Катерины Дроновой. Вот она на фоне мусорных баков тянет к себе зеленую хламиду. Вот снимает свою куртку и отдает бомжихе. Вот смотрит вверх на синее небо с отрешенным выражением лица.
– Да, – после некоторых раздумий сказала старшая, – такая запросто пойдет куда пошлют, хоть к черту на кулички. Она вся в себе находится и редко оттуда вылезает.
– Прийти прямо в квартиру, тряхануть как следует! – свирепо произнесла четвертая. – Мигом расколется!
– Угу, а если нет? Если она удачно делает вид, а по-простому, придуривается? И если все же за ней кто-то стоит, мы тут как раз засветимся. Так что будем действовать осторожнее. Сначала – пугнем, а потом посмотрим, что она станет делать и куда побежит.
* * *
Катерина разложила на столе замечательную "плюшевку", распорола ее специальным остро заточенным ножом и даже зажмурилась от удовольствия. Разумеется, это был никакой не плюш, а чудесный мягкий бархат нежного светло-зеленого цвета. Конечно, плащ был довольно старый, бархат кое-где протерся, но эти потертые места очень легко было срезать, а самое главное достоинство ткани заключалось в ее цвете.
Цвет был тот самый, который Катерина видела во сне, цвет зеленых весенних полей, чуть подернутых утренней дымкой. Теперь можно приступить к созданию панно! Катя не сомневалась, что это будет лучшая ее работа. Ей, собственно, ничего не придется выдумывать, она увидела это панно во сне, и теперь нужно только вспомнить этот сон и воссоздать его в ткани...
Она прикрыла глаза, чтобы снова увидеть ту приснившуюся ей чудесную долину... и ничего не увидела. Картина, еще утром так явственно стоявшая перед ее глазами, куда-то пропала, испарилась, растаяла, как та самая утренняя дымка! Пока Катерина бегала по двору в поисках зеленого плаща, пока она разговаривала с дворничихой, пока ругалась из-за этого плаща с бомжихой, замечательное панно ушло из ее памяти! Увильнуло в темную глубину, шевельнув хвостом, как сорвавшаяся с крючка крупная рыбина!
Катя чуть не разрыдалась.
Неужели все зря, и все ее старания не принесут никакого результата? Неужели она не создаст свой шедевр? Неужели она – не художник, не творческая личность, а бездарность, пустое место?
– Только не паниковать! – проговорила она вслух.
Звук собственного голоса немного успокоил ее, заставил собраться с мыслями.
Что люди обычно делают, если хотят вспомнить что-то позабытое?
У каждого на этот случай имеются собственные приемы. Катина бабушка, например, говорила, что лучше всего встать на то же самое место, где ты думала о забытом – и непременно все вспомнишь.
Но что же теперь – снова ложиться в постель и заснуть? Как-то это глупо...
У самой Кати на все случаи жизни был один проверенный способ: чтобы успокоиться, собраться с мыслями, взять себя в руки, она должна была что-нибудь съесть. Причем желательно – что-нибудь сладкое. Правда, подруги ругали ее за это, называли безвольной личностью, чревоугодницей, да и лишние килограммы, откладывающиеся на талии и других проблемных частях тела, говорили сами за себя. Но Катерина была твердо уверена, что сладкое помогает работе мозга. И, в конце концов, искусство требует жертв, и ради того, чтобы вспомнить замечательное панно, ради того, чтобы создать шедевр, можно пожертвовать фигурой... и вообще... можно ведь пойти на компромисс и просто выпить чашку сладкого чая... хотя бы без ничего... это придаст ей сил...
Катерина отправилась на кухню, включила электрический чайник, поставила на стол свою любимую синюю чашку. Она задумалась, и сама не заметила, как сделала себе бутерброд с ветчиной. Пришлось положить три куска, потому что ветчина в вакуумной упаковке была нарезана возмутительно тоненькими ломтиками, на просвет видно! Увидев бутерброд в собственной руке, Катя сначала очень удивилась, а потом огорчилась. Но раз уж бутерброд сделан – не выбрасывать же его! Это просто аморально... И потом, бутерброд же не сладкий и почти не мучной, Катя сделала вчера над собой усилие и вместо мягкой сдобной булки купила серый зерновой батон.
Она впилась в бутерброд зубами, глотнула чаю.
Жить сразу же стало легче.
Мир вокруг нее заиграл яркими красками, среди которых преобладали различные оттенки зеленого. Зеленые волны набегали одна за другой, меняя цвет и форму...
Катя зажмурила глаза...
И вдруг перед ее внутренним взором снова возникла та самая приснившаяся ей чудесная долина! Лоскутки полей, зеленые квадраты виноградников, кипарисовая роща, вьющаяся среди зелени тенистая дорога...
Катерина мгновенно проглотила остатки бутерброда и бросилась к рабочему столу.
Скорее зарисовать свой сон, пока он так отчетливо стоит перед глазами!
И в этот момент на столе зазвонил ее мобильный телефон.
Катя, обычно кроткая и незлобивая, на этот раз готова была разбить аппарат, убить того, кто звонит ей в такой неподходящий момент! Ведь она с таким трудом восстановила в памяти свой сон!
Она решила не обращать внимания на звонки, не реагировать на них, потянулась за бумагой и цветными фломастерами...
Но звонки не прекращались, они ввинчивались в Катин мозг, как ржавые шурупы, не давая никакой возможности сосредоточиться на творчестве!
"Наверняка это Жанна, – подумала Катерина, – какая же она эгоистка! Небось сама возмущается, если ей позвонишь в рабочее время. Потому что только свою работу считает настоящей, серьезной, а меня не воспринимает всерьез! Думает, что я бездельница... нет, но какова! Видит же, что я не беру трубку, значит, мне не до нее..."
Звонки не прекращались, и Катя протянула руку к телефону, чтобы высказать Жанне все, что о ней думает.
Но на дисплее высвечивался вовсе не Жаннин номер. Номер был совершенно незнакомый.
От незнакомых номеров Катя всегда ждала каких-нибудь неприятностей. Рабочее настроение все равно было безнадежно испорчено, и она опасливо поднесла трубку к уху.
– Екатерина Андреевна? – проговорил незнакомый женский голос.
– Да... – отозвалась Катя.
Ожидание неприятностей усилилось: этот голос был такой холодный, как будто с ней разговаривал не живой человек, а бездушный автомат.
– Вы должны немедленно вернуть нам это.
– Что – это? – переспросила Катерина. – Кто это звонит? Вы, наверное, ошиблись номером...
Вовсе нет! – незнакомка усмехнулась, но голос от этого нисколько не потеплел. – Ведь вы же – Екатерина Дронова. Так что никакой ошибки. И вам придется немедленно вернуть нам груз.
– Какой груз? Вы можете говорить по-человечески?
– У вас находится то, что вам не принадлежит. И вы должны немедленно это возвратить. Иначе у вас и у вашего мужа будут огромные неприятности.
До Кати начала доходить истина.
– Вы говорите о том чемоданчике? – проговорила она упавшим голосом.
– Вот видите, – оборвала ее собеседница, – вы прекрасно понимаете, о чем речь! Только это нельзя называть в телефонных разговорах! Телефон не обеспечивает секретности!
– Вы хотите сказать, что меня могут подслушивать? – ужаснулась Катерина.
– Вот именно!
– Да кому я нужна...
– Это верно, – в голосе незнакомки снова прозвучала холодная насмешка, – вы никому не нужны, а вот это... очень даже нужно, так что не советую вам играть с нами в кошки-мышки! У вас это не получится! Вы имеете дело с профессионалами! Немедленно отдайте нам груз, если хотите увидеть своего мужа живым! В противном случае вы увидите его только на опознании!
– Где? – в ужасе переспросила Катерина.
– В морге на опознании, – холодно ответила незнакомка. – Или вы думаете, что он в полной безопасности? Не обольщайтесь: у нас длинные руки, и дотянуться до Копенгагена нам ничего не стоит!
– Ва-алик! – простонала Катя, представив своего мужа, профессора Кряквина, на металлическом столе морга, с картонным номерком, привязанным к большому пальцу.
– Но у меня... – проговорила она, кое-как справившись с дрожащим голосом, – но у меня этого нет...
– То есть как – нет? – переспросила незнакомка, и в ее голосе впервые прозвучала какая-то человеческая интонация. Причем Кате показалось, что это был страх.
– Нет! – повторила Катерина. – Вчера вечером на меня напали какие-то двое и... отобрали его!
– Это еще больше осложняет ваше положение! – прошипела Катина собеседница. – На вашем месте я постаралась бы его найти! Причем как можно быстрее! Не нужно глупых отговорок, все равно вам никто не поверит!
Она на секунду замолчала, а потом торопливо проговорила с настороженной интонацией:
– Вот что, дольше говорить я не могу, иначе меня могут запеленговать. Но имейте в виду: у вас только два дня на то, чтобы найти груз! Иначе так и знайте – придется отправиться на опознание!
– Постойте! – вскрикнула Катерина. – Но как же я... где же я... когда же я...
Однако в трубке уже раздавались гудки отбоя.
Катерина бросила телефон на стол и бессильно уронила руки.
Это была катастрофа!
Еще недавно, какой-нибудь час назад... да что час, десять минут назад все было так хорошо! Катерина обдумывала будущее панно, возможно, самую лучшую свою работу, возможно, работу, которая принесет ей долгожданную известность, и на ее горизонте не было ни облачка! А сейчас... сейчас в ее голове не осталось никаких мыслей о творчестве, вообще никаких мыслей, только страх... страх за себя, а самое главное – за мужа!
Она снова представила Валика в морге, и ей стало совсем плохо.
Нужно позвонить ему... предупредить... убедиться, что с ним все в порядке... в конце концов, страшная незнакомка права, Копенгаген вовсе не так далеко, а у Валика есть роуминг...
Дрожащими руками она схватила мобильный телефон. После разговора с загадочной незнакомкой ей трудно было заставить себя прикоснуться к нему, телефон казался ей чем-то страшным, то ли бомбой замедленного действия, то ли свернувшейся клубком гремучей змеей, но страх пришлось преодолеть.
Она набрала номер мужа, но женский голос что-то произнес на незнакомом языке, а потом повторил по-английски, что абонент временно недоступен.
Кате стало еще страшнее.
Может быть, она уже опоздала, и Валик уже лежит на металлическом столе копенгагенского морга? Или там у них не металлические столы, а что-то совсем другое...
От страха у нее тряслись руки, пересохло во рту...
И снова она прибегла к испытанному успокоительному средству: отправилась на кухню.
Ветчина кончилась, в холодильнике засыхал кусок костромского сыра. И масло кончилось. И батон... Она забыла вчера зайти в магазин... То есть вчера продуктов было достаточно... Катя рассердилась на себя – Валику грозит опасность, а она думает о каких-то батонах!
Она нашла в буфете пачку ржаных хлебцев, которые, надо думать, принес в подарок кто-то из подруг, погрызла их в рассеянности, и тут вдруг свершилось чудо – из-за пакетов с гречневой крупой и макаронами показался краешек конфетной коробки. Катерина дернула коробку на себя, рассыпала блинную муку и какие-то бульонные кубики. Коробка была наполовину пуста. Это если смотреть с пессимистической стороны. А если смотреть с точки зрения оптимиста, то коробка была наполовину заполнена шоколадными конфетами с ликером. Катя вспомнила, что ее принесла Ирина месяц назад, когда подруги собрались, чтобы поглядеть Катины работы. Жанка тогда заблажила, что Ирина нарочно закармливает Катьку калориями в то время как нужно посадить ее на зеленый салат и китайскую капусту.
"А чай тоже с китайской капустой пить?" – возмутилась Ирина, ей неприятен был Жаннин командный тон.
И Катя, которая под шумок успела слопать половину конфет, испугалась, что подруги поссорятся, и убрала коробку от греха подальше. И забыла про нее начисто.
– Подальше положишь – поближе возьмешь! – громко сказала она и тут же прикрыла рот рукой.
Ликер высох, конфеты покрылись белым налетом, но все равно Катерине от них здорово полегчало. Она снова смогла думать.
Первое, что пришло ей в голову, – поговорить с подругами. В конце концов, для чего еще нужны друзья, как не для того, чтобы прийти на помощь в трудную минуту?
Катя снова, преодолев страх, схватила мобильный телефон и набрала номер Жанны.
Конечно, Жанна зла на язык и наверняка наговорит ей кучу колкостей, но зато она – очень практичная женщина, и у нее множество полезных знакомств в самых разных областях...
Однако телефон Жанны не отвечал. Точнее, как и телефон мужа, он ответил равнодушным механическим голосом оператора, сообщив Катерине, что телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети. Разница была только в том, что на этот раз оператор говорил по-русски.
"Вот так всегда! – обиделась Катя. – Когда Жанна действительно нужна – она непременно выключает телефон! И вообще, если на то пошло, это именно из-за нее со мной случилась эта жуткая история! Ведь это с ней я собралась на выставку, с чего все и началось! Если бы не она, я не поехала бы за этим чемоданчиком..."