Нелли ничуть не смутилась.
- Павел, после того как ты безжалостно его бросила, вернулся в Москву и искал утешения у меня, - нахально заявила она. - И скажи спасибо, что я сжалилась и согрела его, а не отвергла, как могла бы. В противном случае произошло бы самоубийство, что до конца дней мучило бы твою совесть.
Если бы мои руки не были заняты рулем, боюсь, прическа Нелли потеряла бы свою пышность.
- Как? - завопила я. - Ты имела наглость спать с моим Павлом?
- Что ты кричишь, как потерпевшая? - в свою очередь обиделась Нелли. - Почему я не могу спать с Павлом, если ты его бросила из-за какого-то Артура?
Я закипела от негодования.
- Да мало ли чего он тебе наплетет. Может, мы поругались слегка, а ты тут же накладываешь свою хищную лапу на чужое?
- На что "чужое"?
- На чужого мужика, - решила я внести ясность. - На моего мужика, если уж быть до конца точной.
- Мужик тоже имеет право выбора, - отпарировала Нелли. - Если он выбрал меня, если решил купить шампанское, торт и самосвалик Саньке и подарить нам три счастливых дня, полных нежности и ласки, так что же мне теперь, по-твоему, отказываться?
- Нет, ну это слишком! - по-настоящему взвыла я. - Это какую же змею я пригрела на своей груди! Ты целых три дня жрала торт, пила шампанское и валялась в постели с моим Павлом, а потом с заметным чувством превосходства сообщаешь об этом мне? Я не ослышалась, это так?
- Все так, - охотно подтвердила Нелли, игриво поддергивая на свою пышную грудь кофточку. - Все так, и что с того?
Я просто взбеленилась от ее нахальства.
"Зря она не учитывает, что я за рулем, - подумала я, с трудом сдерживая в себе многочисленные желания. - Зря эта драная кошка с челкой, эта груда жира (на боках и сзади), эта холера, годная лишь на то, чтобы травить человечество, возомнила себя Клеопатрой. Ей надо бы уже сейчас собирать деньги, а то года через три придется платить по самой крутой таксе тому, кто согласится, рискуя жизнью, лечь с ней в одну постель, не говоря уж обо всем остальном".
Мне жутко захотелось поделиться своими мыслями с Нелли, но я удержалась, поскольку была за рулем.
- Так знаешь, кто ты после этого? - срываясь на шепот - высшее проявление моего негодования, - спросила я.
- И знать не хочу, - заявила Нелли. - Тебе вредно бывать в Питере: сразу становишься совершенно несносной. Этот город плохо на тебя влияет: перестаешь понимать элементарные вещи, превращаешься в ханжу. Будь проще, и люди к тебе потянутся.
Да не хочу я, чтобы ко мне тянулись. И что мне предлагает эта нахалка: терпеть ее свинство лишь на том основании, что мой папа - москвич, а мама - ленинградка?
Да, я с детства буквально разрывалась между этими городами. Родилась и жила в Москве, там же ходила в школу, но зато все каникулы проводила в Ленинграде. Здесь же состоялась моя первая любовь, здесь я была счастлива под опекой своей ненаглядной бабушки Анны. Потом неслась в Москву, где в кругу друзей бывала весела и счастлива не меньше.
В общем, я отдала свои душу-сердце двум городам и живущим в них родственникам и друзьям. По этой причине оказалась изгоем везде. Питерские друзья и родственники обвиняли меня в московской простоте и плебизме, московские - в питерской заносчивости и снобизме. Я выросла между двух огней, климатически все же выбирая Москву.
- Знаешь что, Нелли, - сказала я, чувствуя, что нервы мои на пределе, благо причин для этого достаточно, - знаешь что, вижу, ты отдохнула, раз завела столь рискованный разговор, а потому садись-ка за руль, а я подремлю.
Моя подруга была готова к чему угодно, только не к этому. Подобное наказание казалось ей чрезмерным. Ее уму непостижимо, как это так: сидеть и молчать, когда в непосредственной близости нахожусь я.
- Что хочешь, только не это, - взмолилась она. - Я, конечно, сяду за руль и даже поведу машину, но только ты меня не бросай. Поспишь дома.
Нет, ну как вам нравится такой эгоизм? А я еще полчаса назад считала себя не подарком. Кто же тогда Нелли?
- Хорошо, - сказала я, - на заднее сиденье не полезу, останусь с тобой, но если засну - не обессудь.
- Не беспокойся, не заснешь, - уверенно пообещала Нелли.
И она оказалась права. До самой Москвы мне не удалось глаз сомкнуть, обсуждая все сложности моего пребывания в Питере.
Нелли, когда захочет, может быть восхитительной собеседницей. Где надо кивнет, где надо охнет, вовремя вставит нужное слово, очень кстати проявит сочувствие и вообще на что угодно пойдет, лишь бы не оставаться наедине со своими мыслями. Боюсь, они вообще появляются у нее лишь в присутствии собеседника, как слюна у павловской собаки при зажженной лампочке. Порой у меня складывается впечатление, что Нелли может только говорить и слушать, а думать - это нечто для нее недоступное. Впрочем, я, как любой умный человек, могу ошибаться. В общем, поскольку Нелли сидела за рулем, а я еще не научилась дремать и болтать одновременно, до самой Москвы мы бодрствовали, несмотря на предыдущую бессонную ночь.
Время от времени мы поглядывали на часы, вспоминая Саньку. Я предвкушала его радость от подарка не меньше Нелли и дождаться не могла той счастливой минуты, когда увижу его восторженную мордашку и смогу поцеловать его румяные щечки.
Мы очень старались приехать пораньше, поскольку нужно еще успеть собрать велосипедик. Здесь Нелли целиком и полностью рассчитывала на мои инженерные познания, так как сама она была абсолютным психологом, то есть в этой жизни не годилась ни на что.
В половине десятого Нелли лихо зарулила в свой двор, а ровно в десять велосипедик уже стоял в прихожей ее квартиры, собранный и тщательно протертый, сверкающий свежей краской и никелем, радующий глаз.
- Если бы я умела делать все то, что умеешь ты, никогда бы не выходила замуж, - воскликнула Нелли, покоренная моей оперативностью.
Пока она заходилась от восхищения по поводу моих способностей, я попыталась взгромоздиться на велосипедик и проверить его в действии, но, к счастью, приход няни с Санькой мне помешал.
Не стану описывать всех восторгов: и своих, и Санькиных, и няниных, и Неллиных. Санька, пожалуй, даже в чем-то уступал нам, взрослым, неугомонным на радость. Мы сначала расцеловали Саньку, потом он всех по очереди расцеловал нас, потом мы все по очереди расцеловали друг друга, а когда Санька сел и поехал, громко гудя клаксоном, няня даже прослезилась. Мы же с Нелли обнялись и в голос заревели.
Только рыдая на пышной груди любимой подруги в ее квартире рядом с бибикающим ликующим Санькой, я почувствовала, наконец, себя в безопасности. Почувствовала и поняла, как устала я бояться, как жадно хочу жить.
Глава 8
Вдоволь наревевшись и насладившись и своей, и чужой радостью, я засобиралась домой, чего Нелли решительно не одобрила.
- С ума сошла! - возмутилась она. - Совсем не соображаешь! Никуда не пущу. Останешься у меня, выспимся, а потом подумаем, что делать.
Я согласилась: мало ли что ждет меня дома…
Саньку с няней быстро накормили и отправили на прогулку. Наличие нового велосипедика не обещало их скорого возвращения.
Воспользовавшись благоприятными обстоятельствами, мы с Нелли завалились спать и проснулись в пять часов вечера от настойчивого звонка в дверь.
- Кто бы это мог быть? - зевая и протирая заспанные глаза, удивилась Нелли.
- Нянька, наверное, - предположила я.
- Нет, у нее ключ.
- Тогда открой и узнаешь.
Нелли поплелась открывать, и вскоре из прихожей донесся звонкий женский голос, очень похожий на голос Алисы. Я ушам своим не поверила. Что угодно, только не это. Вот уж к чему я совсем не готова. Да и как Алиса попала в Москву?
Спустя минуту я имела возможность задать этот вопрос самой Алисе. Расцеловав меня и сто раз сообщив, как она испугалась, Алиса лаконично ответила:
- Приехала.
- Ясно, что не на метле прилетела, - рассердилась Нелли. - На чем приехала?
- На авто. Мой знакомый очень кстати направлялся по делам в Москву, и я увязалась за ним.
Мы с Нелли многозначительно переглянулись и хором спросили:
- Какой знакомый?
- А, - отмахнулась Алиса, - вы его все равно не знаете.
- И зачем ты приехала? - не очень-то стараясь быть вежливой, поинтересовалась я.
Алиса сложила свои длинные пальчики в кулачки, кулачки прижала к груди и, заливаясь слезами, поведала, как она за меня волнуется.
Я вопросительно посмотрела на Нелли. Она кивнула, давая понять, что верит Алисе.
- Ах, я едва с ума не сошла, когда ты пропала, - перемежая речь всхлипываниями, жаловалась бедняжка. - Я устроила настоящее расследование, настоящее расследование. Опросила всех прохожих, и когда мне сказали, что тебя увез серебристый джип… Соня! Соня!
Алиса бросилась мне на грудь и (кто знал, что в ее субтильном теле кроется такая силища) принялась неистово тискать меня и тормошить, словно желая удостовериться, вполне ли я жива.
- Соня! Я думала, что ты мертва! Мертва! - неустанно вопила она при этом.
Нет, это переходит все границы. Надоест им когда-нибудь говорить мне гадости или нет?
- Да почему же так сразу мертва? - мужественно пыталась успокоить я Алису. - Серебристый джип - это еще не черный "Мерседес".
- Кто знает, может, у этих убийц целый парк машин, - стояла она на своем. - Я даже в милиции побывала, но они предложили подождать три дня, хотя фотографию твою себе оставили.
Это сообщение безмерно меня порадовало. Если даже менты неравнодушны к моей внешности, значит, есть еще порох в пороховницах. Я мысленно поздравила ментов с хорошим вкусом.
- Как угорелая, металась по городу весь день, сто раз звонила в квартиру Волошиновых и даже на дачу, но бесполезно, - уже спокойней продолжала Алиса. - Подняла на ноги всех знакомых и друзей, всех, кто хоть как-то мог быть полезен мне в этом деле. Уже в полночь я узнала, что вы с Нелли выехали в Москву. Здесь мне и вовсе сделалось дурно, сделалось дурно, - в обычной своей манере закончила она.
- Почему "дурно"? - удивилась я.
- Не знаю, предчувствие, какое-то очень плохое предчувствие, - сказала Алиса и вновь залилась слезами. - Я беспрестанно анализирую ситуацию и все больше убеждаюсь, что опасность исходит отовсюду.
О господи! Она, моя Алиса, анализирует! Уму непостижимо, как мила она в своей глупости. И я, дура, еще подозревала ее, мою лучшую подругу, способную так убиваться и, бросая все, мчаться на помощь за тридевять земель. Как цинична и недоверчива я, как безнравственна и развратна.
А на чем основывались мои подозрения? На наличии телефона в сумочке Алисы? Но известно любому, что она без телефона просто не может жить.
Или меня насторожила забывчивость Алисы? Боже, ну это последнее, что может в нашей Алисе насторожить.
Она садилась в черный "Мерседес". Вот чудо! Да учитывая внешность Алисы, на свете столько черных "Мерседесов", желающих ее сутками возить, что и не пересчитать. Так в чем же дело? Какой черт меня попутал?
Сгорая от стыда, я вдруг забеспокоилась. Моя глупая Алиса, не думая о семье, может сильно испортить отношения с Германом. Мне не хотелось быть яблоком раздора в семейных делах.
- Милая, а что ты сказала мужу? - осторожно поинтересовалась я.
- Правду, всю правду, - сразу, не задумываясь, выпалила Алиса.
Мы с Нелли переглянулись и, по привычке в крайних ситуациях говорить хором, в один голос возопили:
- Какую правду?
- Всю, как есть.
Обменявшись взглядами, мы с Нелли завопили еще громче:
- Ты сошла с ума! Всю, как есть, правду?
- Ну да, - подтвердила Алиса, - иначе он не отпустил бы меня в Москву.
- И что ты ему сказала? - ставя руки в бока, приступила к допросу Нелли.
- Что у Сони в квартире ремонт, а соседи постоянно вызывают милицию, и ей нужен надежный свидетель, чтобы подтвердить, что в два часа ночи никто не стучит, иначе придется платить крупный штраф. К тому же у Сони очень сложная болезнь, требующая постоянного моего присутствия, а родственникам на нее наплевать и, кроме меня, ее спасти некому, - скороговоркой проговорила Алиса.
Я с трудом удержала глаза на их привычном месте, но со ртом сладить не удалось, он рискованно распахнулся. С Нелли, похоже, происходило нечто подобное.
- Так это правда? - глядя с безграничным удивлением, спросила она.
- Если у тебя это правда, тогда что же у тебя ложь? - поинтересовалась я.
Алиса хлопала своими "потрясными" ресницами и смотрела с непониманием.
- И Герман поверил в такую чушь? - изумилась Нелли. - Ты хочешь сказать, что он проглотил этот коктейль из нелепицы, лжи, бреда и тарабарщины?
- Ну да, он всегда мне верит, - подтвердила, явно не осознавая происходящего, Алиса.
- Несчастный, - воскликнула Нелли, - я думала, что ему несладко, но не подозревала, как!
- Не волнуйся, он и не слушал ее словопотока, - решила вступиться я за Германа, - просто кивал головой и размышлял о своем. Думаешь, его интересует наша возня? Ему достаточно и того, что сама Алиса абсолютно уверена - ей надо в Москву. Если ей надо, отговаривать бесполезно. Так к чему аргументы? Герман доверяет жене и не без причин.
Алиса неожиданно вспыхнула. Ее легкий бронзовый загар потемнел и приобрел некоторую багровость. Это навело меня на мысль, что совесть Алисы не так чиста, как нам кажется.
- Ой, у меня заболела голова, - схватилась я за виски.
- Неудивительно при таком образе жизни, - сказала Нелли, устремляясь на кухню. - Сейчас принесу лекарство. Я увязалась за ней.
- Как думаешь, она не лжет? - шепотом спросила я, едва мы остались одни.
- Наверняка нет. Я верю каждому ее слову, - категорично заявила Нелли.
- И уподобляешься вечно обманутому Герману. Что это, например, за знакомый на черном "Мерседесе", о котором толковала тетушка?
- Твоя тетушка и соврет - недорого возьмет.
- А если нет? А если она сказала правду?
- Послушай, но почему ты не допускаешь, что Алиса могла завести на стороне интрижку? - капая какую-то гадость в стакан, предположила Нелли. - Десять, одиннадцать, пятнадцать… Алиса в прекрасной форме, еще привлекательна и вполне могла одуматься и сообразить, как бездарно прошла ее жизнь. Тридцать, сорок, сорок пять… Вот, выпей.
Нелли протянула мне стакан с ужасающей гадостью. Я, не капризничая, проглотила.
- Ты хочешь сказать, что она бросилась наверстывать упущенное? - спросила я.
- А почему бы и нет?
- Ну да, когда перед ней два таких примера, - констатировала я, имея в виду себя и Нелли, живущую в постоянной готовности.
- Да, удивляюсь, как Герман вообще не запретил ей с нами дружить, - согласилась она.
- Боюсь, это его роковая ошибка. Если Алиса и в самом деле решила ему изменить, меня будет мучить совесть.
- Ах, брось, - рассердилась Нелли. - С нами она, конечно, насмотрелась, но дело не в этом.
- А в чем?
- Просто до сих пор ей не попадался мужик лучше Германа.
- Если ей повезло, что ж, я рада.
- Проще не бывает, - охотно подтвердила Нелли, - Герман далеко не венец творения, и, боюсь, бедная Алиса слишком поздно узнала об этом. Как бы не удавилась от досады за беспутно прожитые годы.
- Ой, что ты говоришь, - всплеснула я руками. - С Германом она счастлива, почему бы ей с ним не жить.
- С другим может быть еще счастливей…
Я нетерпеливо прервала садистские предположения Нелли:
- Вероятно, и сюда-то она приехала с этим… с ним… Ну, ты понимаешь, о ком говорю.
Что-то помешало мне так в открытую дать определение избраннику Алисы. Слово "любовник" в сочетании с именем "Алиса" не вязалось никак и выглядело кощунственно. Но тем не менее, вероятней всего, это именно так.
- Да-а, повзрослела наша девочка, - грустно заключила Нелли, - значит, скоро начнет стареть.
- Но почему скрывает от нас? - вдруг осенило меня. - Знаю, она всегда нам завидовала, так почему не похвасталась теперь, когда есть чем?
- Значит, имеются веские причины. Да и как похвастаешься? По телефону такие вещи не делаются, а виделась ты с ней в очень нерасполагающих обстоятельствах. К тому же роман явно в самой нежной стадии. Алисе, конечно же, не до нас. И, конечно, в Москву она приехала с любовником. У него дела, а она и рада. Почему бы под твоим прикрытием не провести время. И тебе польза, и ей приятно. И хватит ее подозревать. Выкинь эти глупости из головы.
Я уже давно выкинула. Душа моя переполнилась благодарностью. Даже если Алиса приехала не только из-за меня, это неважно. Жить она будет в моей квартире, что существенно облегчит мое существование в такое сложное и опасное время, когда я мало кому могу довериться и мало кто за меня переживает. Я поделилась своими мыслями с Нелли, и она меня поддержала.
- Да, это очень кстати, - сказала она. - Я, конечно, не брошу тебя, но времени у меня не так много. Сама понимаешь, работа, Санька. Тебя же нельзя оставлять ни на минуту.
Тем временем Алисе надоело ждать и она явилась на кухню как раз в тот момент, когда мы с Нелли решали: устроит ли нашу подругу тот распорядок, какой мы установили.
- Завтра у меня большой прием, - сказала Нелли, - пациентов двадцать, поэтому как хочешь, а будешь с Соней до семи вечера, потом я приеду и заберу ее к себе, а ты свободна до двенадцати следующего дня. Устраивает? Или ты сюда гулять приехала? - строго добавила она, вновь ставя руки на бока, после чего мгновенно выяснилось, что Алису устраивало буквально все с одной лишь маленькой оговоркой: ее ждут в машине на улице.
- Я отлучусь не больше, чем на три часа, - сказала она. - Ты, Сонечка, сиди здесь и жди меня.
Она потрясла записной книжкой, вынутой из сумочки, и сообщила, что должна сделать несколько звонков, а потом съездить по таким-то адресам.
Мы не возражали. Минут десять Алиса с кем-то разговаривала сплошными междометиями, а потом сорвалась и выпорхнула из квартиры. Мы вышли в прихожую ее провожать, но (прямо не узнаю Алису) проводов не получилось - так стремительно сорвалась она с места.
Когда дверь за Алисой захлопнулась, Нелли многозначительно посмотрела на меня:
- Пропала баба.
- А я завидую, - мечтательно заявила я.
- Пойду на кухню, сварганю ужин, - вздохнула Нелли и поплелась к плите.
Я вошла в комнату и обмерла. Алиса забыла на столике записную книжку. Как же она, с ее памятью, собралась объезжать все эти адреса?
Я схватила книжку и бросилась за Алисой. Лифт шел наверх. Пришлось скакать по ступенькам. Когда я вылетела из подъезда, фигурка Алисы мелькнула за угол. С криком: "Алиса! Алиса!" - я устремилась за ней.
Ах, лучше бы я не бежала.
Захваченная желанием помочь подруге, я презрела всякую опасность и даже забыла, какими страхами переполнена. Завернув за угол, я увидела Алису. Она грациозно, как жираф, перебирала своими длинными ногами, направляясь к проспекту.
"Алиса! Алиса!" - кричала я, но из-за уличного шума она меня не слышала.