- Гордая Маша была, не спесивая, а именно гордая. И сильная, удар умела держать. Мне сначала все по фигу было, закрутил все ради интриги, но Кроликов как-то мне говорит: "Кажется, в Машку я втрескался.
Что, если мы с ней поженимся? Как на это посмотрит Андрей?" Я ему прямо в лоб: "Дудки, Маша моя!"
Далила усмехнулась:
- У вас с детства такое соревнование?
- Да, но в этот раз крепко Маша обоих нас зацепила, по-настоящему. Короче, оба сходили с ума. А она от ворот поворот, и сразу обоим. Пытались с ней отношения выяснять - смеется: "Отдаю вас Наташке.
Радуйтесь, дурачки, у вас дети будут красивей". Мы с Гошей так сильно "обрадовались", что готовы были друг другу в глотку вцепиться. Вот в таком состоянии мы к тому страшному дню и подошли.
- Значит, вы с Машей практически расстались, когда она вам позвонила?
Мискин рубанул воздух рукой:
- Не практически, а точно расстались. А тут вдруг Машка звонит. Плачет: "Скандал! Я не в такой удушливой атмосфере рассказать всем хотела, но что же поделаешь, если в нашей семье бедлам. Не я виновата".
- О чем она говорила?
- Не понял, атмосфера какая-то, скандал. Мне было все равно, о чем она говорила. Я обрадовался, что позвала, с надеждой поехал, а там…
Понурившись, он замолчал.
Далила продолжила за него:
- Вы долго с букетом на площадке топтались, звонили, дверь случайно толкнули ногой и вошли.
Мискин, пряча глаза, кивнул:
- Да, Маша лежала в луже крови. Пирог на столе я не заметил, честное слово. Стол, помню, был. Празднично накрытый, в гостиной, бокалы там, что-то еще…
Он опять замолчал. Далила задала болезненный для себя вопрос:
- А почему вы решили, что Машу убил Верховский?
Мискин возмущенно воскликнул:
- А кто же еще? В последнее время Маша здорово изменилась, постоянно твердила: "Не злите меня, нервничать мне нельзя". А сама стала нервная, неуживчивая, то ругалась с Наташей, то деньги требовала у Андрея, о каком-то своем бизнесе говорила.
Далила подалась вперед:
- О каких деньгах идет речь?
- О деньгах погибших родителей. Им троим по наследству досталась приличная сумма. Андрей был назначен над Машей опекуном, а Наташка сама отдала ему свою долю. Он все вложил в общий с Замотаевым бизнес.
- Могу я узнать, что за бизнес? - осведомилась Далила.
Мискин вдруг рассмеялся:
- С этим бизнесом хохма вышла. Нечто из области парадоксов, очень по-русски: двигатель прогресса - обычная безалаберность.
Далила попросила:
- Расскажите подробней, пожалуйста.
- Охотно! - воскликнул Мискин. - У Верховского с Замотаевым был заводик, газированную воду они выпускали в бутылках. Дела шли плохо, отвратительно даже. Наследство, оставленное родителями, не Увеличивалось, а таяло на глазах.
- Маша знала об этом?
- Нет, конечно. Андрей с Пашкой это скрывали, нагоняли, как говорится, понтов: "тачки" крутые у них, охрана, офис. Все, как сейчас говорят, "зашибись". Только мы, самые близкие, были в курсе, как на самом деле идут их дела.
Далила подумала: "Мотивом могли быть долги".
- Друзья им помогали? - спросила она.
Мискин кивнул:
- Неоднократно. Я в долг частенько давал, Кроликов выбивал им кредиты. Но все впустую, ничего их не спасало, заводик доходов не приносил.
- От кого же Маша узнала об этом?
- Понятия не имею, но как-то узнала, а тут еще ее совершеннолетие близилось. В общем, она поставила братца в известность, что собирается свою долю из его бизнеса изъять немедленно, как только стукнет ей восемнадцать. А у Андрея как раз дела пошли.
- Все же пошли.
Мискин рассмеялся:
- Возвращаюсь к области парадоксов. Успех Верховского и Замотаева вырос на почве чужой халатности. Они заказали этикетки для воды под названием "Тархун". В типографии какой-то ротозей не углядел и буквы "а" и "р" переставил. Ни Верховский, ни Замотаев, ни их работники - никто не заметил ошибки.
В продажу вода отправилась под названием "Грахун".
И мигом ушла с прилавков. Все, кому и не надо, ради прикола хватали и дарили друзьям, любовникам, соседям, мужьям. В данном случае безалаберность оказалась двигателем торговли.
- Значит, именно с этого момента бизнес Верховского и Замотаева пошел вверх, - уточнила Далила.
- Да, резко попер в гору, а тут Маша решила его подкосить. Ведь ее доля - это одна шестая. Колоссальная сумма. Как такие деньги одним махом из производства достать? И как я теперь должен все это понимать? На кого должен думать?
Мискин вопросительно уставился на Далилу. Она ему возразила:
- Но это еще не мотив.
- Сам по себе - нет, а в совокупности - да.
- В совокупности с чем?
- С дальнейшими фактами. Вы сами заметили, что Верховский, когда узнал о смерти сестры, не сразу вызвал милицию.
- А вы об этом не знали?
- Клянусь, не знал. И не задумывался никогда, и не сопоставлял. Вы только что сами мне сообщили, что милиция была вызвана в три, а я точно знаю, что с ним встречался около часа.
Подумав, Мискин сказал:
- Да, примерно так. Когда мне Маша звонила, было без двадцати двенадцать. Пока доехал, Маши не стало. Потом я уехал. Верховский почти сразу мне позвонил, и мы быстро с ним встретились.
- Как он себя вел? - спросила Далила.
- Как? Дрожал, как овечий хвост. Жаловался и трясся: "У нас с Машкой в последнее время сплошная вражда, теперь меня точно засудят". Я его успокоил:
"Все наши об этом будут молчать". И алиби ему дал.
А он что в ответ? Наташкин "ТТ", гад, подсунул! И, главное, куда! В бардачок! На самое видное место!
Мискин зло ударил кулаком по своей же ладони и презрительно процедил:
- "ТТ" подбросил и следом стукнул ментам. Не зря же они меня гоняли по городу. Еле от них удрал.
Кстати, как вышел от Кроликова, меня тут же и хлопнули, а я чист. Вовремя, выходит, пистолетик спулил.
А вы не в курсе, куда Кроликов дел пистолет?
Далила с иронией посоветовала:
- А вы у него спросите.
Мискин обиделся:
- Я не собирался его подставлять. Через несколько дней полез в его стол, хотел "ТТ" незаметно вынести, а там пусто уже.
- Говорите, подставлять не хотели, - усмехнулась Далила, - а если бы у Кроликова тот пистолет нашли? Представляете, на какой он загремел бы срок?
- Я точно знал, что у Кроликова не станут искать.
Вы еще попробуйте в тот дом зайдите. Уж ментов так просто точно не пустят. Родители у Гоши те еще шишки. Так и вышло, Кроликов не пострадал.
- Да, не пострадал, - согласилась Далила. - Но почему Верховский именно вам подложил пистолет?
Мискин изумленно развел руками:
- Сам поражаюсь!
Далила предположила:
- Может, из мести?
- Из мести?
Мискин, сузив глаза, задумался и согласился:
- Возможно. Если кто-то ему донес о моих отношениях с Машей, Андрей вполне мог подумать, что свою долю сестра требует для меня.
Глава 34
Далила зашла в тупик: расследование начато ради спасения Андрея Верховского, и вот уже сам Он под подозрением. Что делать?
Этой ночью она не спала. Поздно вечером, едва вернулась домой, позвонил Матвей.
- Я больше у тебя ничего не забыл? - спросил он игриво.
Далила рассердилась и бывшего своего отругала, настрого запретив ему приезжать. Ближе к утру, вдоволь наворочавшись с боку на бок в постели, она пожалела об этом, подумав: "Уж лучше б Матвей пришел, меньше думала бы о Верховском".
А Далила о нем ох как думала - поверить никак не могла, что Андрей способен убить сестру, он такой милый, воспитанный и утонченный. И из-за чего? Из-за денег!
Но с другой стороны, в связи с этим многое прояснилось. Стало понятно, какая кошка пробежала между Верховским и Мискиным. И болезнь Верховского (а он действительно болен) объясняется угрызениями совести. Содержание сна, возможно, придумано, чтобы сбить с толку Далилу, но кошмар его мучает, несомненно.
"А уж все эти вздохи-ухаживания и вовсе подстроены Верховским классически, - горестно заключила она. - Причина внезапной любви прозаична, но уезжать из Питера он передумал все же из-за меня. Правда, любовь, увы, не имеет к этому отношения. Он всего лишь боялся, что я докопаюсь до истины: Андрей хочет держать руку на пульсе расследования".
К утру Далила особо остро почувствовала себя оскорбленной, не выдержала и позвонила Верховскому.
"Ох, и устрою ему разгон! Все сейчас выскажу!" - кипела она.
Он долго не брал трубку, а когда наконец взял, Далила одумалась. Отказываясь от разгона, она любезно осведомилась:
- Андрей, простите за ранний звонок, я вас не разбудила?
Верховский обрадовался, услышав ее голос, но сообщил:
- Разбудили. Хвастаюсь: как это ни удивительно, я крепко спал.
- Извините, - виновато произнесла Далила, делая вид, что собирается вешать трубку.
Он испуганно завопил:
- Нет-нет! Я страшно рад!
Эта страшная радость поколебала ее уверенность.
- Нам нужно срочно поговорить, - сказала Далила, подумав: "Что за глупости? Машу убил не он. Ну какой он убийца? Наверняка Андрей даст разумные объяснения всем несуразностям".
В ответ на ее предложение Верховский без, размышлений воскликнул:
- Есть два варианта: я немедленно еду к вам и остаюсь. Или забираю вас, и мы пьем утренний кофе уже у меня на кухне.
Далила его осадила:
- Боюсь, разговор будет не слишком приятным.
Лучше встретимся у меня во дворе и прогуляемся по сонной Таврической. Я люблю гулять по спящему городу.
- Отлично, - согласился Верховский. - Я тоже люблю.
Встретились они не во дворе, а на углу Суворовского проспекта и Таврической улицы - Далила пошла ему навстречу. Они, не сговариваясь, прогулочным шагом направились по Таврической к музею Суворова.
Говорили в основном о погоде. Остановились, постояли напротив музея и, опять не сговариваясь, зачем-то перешли через дорогу к ограде Таврического сада.
Смущены были оба, разговор шел все о той же погоде - "захватывающая" тема, особенно в Петербурге, где привыкли не обращать внимания на капризы природы.
На углу Таврического сада снова остановились, еще постояли - Далила никак не могла начать, а он ни о чем не спрашивал.
И потопали по Кирочной к станции метро "Чернышевская". Далилу ноги туда вели: она шла привычным маршрутом от своего дома к тетушке Маре.
"А почему Верховский сюда пошел? - гадала она. - Собирались же гулять по Таврической, а он вдруг на Кирочную свернул".
Далила злилась на свои пустые, даже глупые мысли, на свою болтовню о дожде и тумане, на то, что не может собраться с духом. Он злился только на робость, которая заставляла говорить о погоде. Так и шли, мучимые нелепостью ситуации: взрослые занятые люди, встретились в центре Питера в шесть утра…
Чтобы поболтать о погоде.
Он:
- А в прошлом году, помнится, в эту пору был страшный туман.
Она:
- И в этом году туманов хватает.
Он:
- На завтра, вроде бы, синоптики обещают нам прояснение.
Она:
- Хорошие обещания редко сбываются.
Он:
- Смотря кто обещает.
Она:
- Все синоптики врут.
Он:
- Ну уж врут. Ошибаются.
Вдруг Далила подумала: "Стоп, это уже не о погоде. Явно прослеживается подтекст, за нас говорит подсознание. Но о чем идет разговор? Я на него нападаю, а он меня успокаивает? Похоже.
Но из этого следует, что он не чувствует за собой тяжелой постыдной вины. Его терзает нечто другое, не совесть".
Эта мысль вдохновила Далилу: она наконец решилась и задала свой вопрос.
- Почему вы не сразу обратились в милицию, а прежде встретились с Мискиным? - спросила она, мучительно ожидая, что он начнет отпираться.
Но Верховский не отпирался. Он остановился, твердо взял Далилу под локоть и, глядя ей прямо в глаза, признался:
- Я струсил.
Против воли она поправила:
- Вы испугались.
Он зло потряс головой:
- Нет, именно струсил.
- Как это было? - цепенея, спросила Далила.
Верховский отпустил ее локоть, шумно вздохнул и, вновь устремляясь по Кирочной, начал свой страшный рассказ:
- Маша мне позвонила и попросила срочно приехать. Я сослался на занятость. Тогда Маша потребовала…
Он запнулся, потряс головой и поправился:
- Да нет, пригрозила: "Или ты приезжаешь, или я немедленно ухожу из дома. Я хочу сделать серьезное заявление". Заявлений в последние дни хватало, но деваться мне было некуда. Я поехал домой. Готов был к чему угодно: к ссоре, к скандалу, но Маша лежала в луже крови. Вы не представляете, как это ужасно!
Я смотрел на родную сестру, на свою "мышку-малышку", и поверить не мог: лужа крови, бледное удивленное лицо, неестественно вывернутая рука…
Он содрогнулся и замолчал.
Далила пожалела Верховского и продолжила за него:
- На какое-то время вы выпали из реальности, а потом, когда вернулись в нее, осознали, что обвинить в убийстве могут и вас.
Он вздохнул:
- Вы правы, у меня не было алиби. С утра мотался по городу, по делам. В машине я был один.
Далила ему все больше и больше верила.
"Если Андрей Машу не убивал, значит, нет смысла пытать его пистолетом, подкинутым Мискину", - решила она И все же спросила:
- А с какой стороны вы сели в машину к Борису?
- Сел рядом с ним, на переднее кресло, а что? Почему вас это интересует? - удивился Верховский.
Далила не ответила, а задала новый вопрос:
- Вы долго с ним разговаривали?
- Нет, недолго, минут десять от силы.
- И Мискин не выходил из машины?
- Конечно, не выходил. Я все ему рассказал про Машу. Про то, как она мне позвонила, как я злой ввалился в квартиру, как увидел там ее в луже крови…
Я был жутко напуган, весь трясся, даже не помню, что нес.
- Вы первым попросили Бориса об алиби или он вас попросил?
Верховский вздрогнул:
- Об алиби? Нет. Я его не просил. Мне тогда было совсем не до алиби. Это он мне сказал, что я попадаю под подозрение, что мне нужно алиби.
- Зачем же вы ему позвонили?
Он задумчиво пояснил:
- Мне было страшно. Даже нет, то был не страх, а что-то другое, намного хуже. Руки, ноги, все тело вышло из повиновения, все дрожало в каком-то странном ознобе, в голове невесомость, сумбур. Это был…
Нет, не знаю, что это было.
- Это был ужас, - подсказала Далила.
Верховский благодарно кивнул:
- Да, я не мог оставаться один. Рядом с ней. С моей Машей. С вот такой, неживой. Я не мог взять себя в руки, не мог себя пересилить. Я просил Мискина поехать со мной, но он заплакал и отказался. Борька Мискин даже в детстве не плакал. Я его пожалел, сразу пришел в себя и сказал, что не обижаюсь, что все понимаю. После этого мы расстались и увиделись только на Машенькиных похоронах.
Далила вздохнула c большим облегчением:
- Выходит, Мискин сам вам алиби предложил?
- Да, он признался, что алиби нет и у него. Мы решили сказать, что все это время не расставались. Позже к нам присоединились остальные друзья. Все, кроме Замотаева. У Пашки алиби было, он на складе товар принимал.
- Я знаю, об этом сказано в отчетах вашего детектива. А почему, обнаружив труп Маши, вы бросились именно к Мискину? Почему не к Хренову? Не к Кроликову? Не к Замотаеву? Ведь с Павлом вы всегда были особо близки.
Верховский пожал плечами:
- Почему? Теперь уж не помню.
- А вы постарайтесь припомнить, - попросила Далила.
Он задумался и оживленно воскликнул:
- Я же первому Замотаеву и позвонил, а он был на складе, товар принимал. Правильно, я сам с утра Пашку на склад послал. А там народу полно, суета, бесполезно встречаться. Тогда я Хренову и Кроликову позвонил, но их сотовые не отвечали. Мискин ответил, я к нему и помчался. Он был неподалеку от нашей квартиры. Мы встретились, поговорили и разбежались.
- А как он себя повел, когда узнал, что Маша погибла?
- Не помню, я был в жутком состоянии, - растерялся Верховский. - Как он мог себя повести? Думаю, остолбенел.
Он потряс головой:
- Хотя нет, врать не буду, не знаю. Знаю только, что Борька заплакал, но это уже позже, когда я его попросил поехать со мной к Маше.
После паузы Верховский добавил:
- К убитой Маше.
Далиле захотелось немедленно прекратить жестокий допрос, но, пересилив себя, она виновато спросила:
- Андрюша, скажите, пожалуйста, какая кошка пробежала между вами и Мискиным?
- Понять не могу! - с чувством воскликнул Верховский. - После гибели Маши Бориса как подменили.
Он стал меня избегать, на все вопросы отвечал или нехотя, или вовсе отмалчивался. Несколько раз я пытался вызвать его на мужской разговор - безрезультатно. Он чужой. Порой у меня возникает чувство, что Борис кипит ненавистью ко мне. За что? Ничего понять не могу.
- А вы знали, что у Маши был с Мискиным флирт?
Ее осторожный вопрос вызвал бурю негодования.
- С Мискиным?! У Маши?! Флирт?! Чушь! Кто вам сказал эту глупость? Не иначе Морковкина! Не слушайте вы ее, дуру! Вот же дрянь! Готова оговорить даже покойницу! Маша ни с кем флиртовать не могла, а уж с Мискиным и подавно! Моя Маша святая!
- А ребенок?
- Ее изнасиловали И не вздумайте меня убеждать, что насильник наш Мискин!
Верховский был искренне разъярен, он кипел, метал стрелы и молнии. Таким Далила его еще не видела. Если и оставались у нее какие сомнения, и те мигом отпали.
Возмущенно она подумала: "Как же Андрей мог подложить пистолет в бардачок Мискина, если тот не выходил из машины? В чем тут дело? Мискин умышленно меня обманул или сам обманулся?"
- Скажите, - спросила она, - а где Мискин хранил документы на автомобиль?
Верховский изумленно ответил:
- Наверно, в бумажнике, а бумажник в кармане.
Хотя… Нет, не знаю. Я никогда не мог похвастать исключительной наблюдательностью.
- И что у него в бардачке обычно лежало, тоже не знаете?
- Понятия не имею.
"Следовательно, и о пистолете он тоже не имеет понятия, - окончательно решила для себя Далила. - Значит, или Мискин умышленно меня обманул, или его пытался подставить кто-то другой, но он об этом не знает. Одно из двух".
- А вы не в курсе, - поинтересовалась она, - Мискин давал кому-нибудь свой автомобиль?
На этот раз Верховский ответил уверенно:
- Конечно, давал.
- Кому?
- Павлу.
- Замотаеву?
- Да, Пашке.
- Зачем? - поразилась Далила. - Насколько мне известно, у Замотаева своя машина была.
- И еще какая! - восхищенно отозвался Верховский. - Настоящий "Майбах", пусть и подержанный, но в отличнейшем состоянии. Мискин частенько у Павла этот "Майбах" просил.
- Зачем?
- Пыль в глаза пускал своим дамам.
- Выходит, они менялись.
- Постоянно. В конце концов Мискин Пашку достал. Пашка плюнул, продал свой "Майбах" и купил машину попроще. А к чему вы клоните, не пойму?