Глава 3
- Мы познакомились случайно, - вяло процедил Ивар Скрипка. - Я завалился в бар, хотел, как всегда, потусоваться, дернуть чего-нибудь, словом оттянуться…
"Боже ты мой!" - вяло подумала Алена, изо всех сил изображая милую заинтересованность на лице. Рука, держащая диктофон, совсем затекла, а положить его на стол невозможно - Ивар говорит тихо, музыка гремит вовсю, значит, запишется не голос, а фон. Однако собственная рука сейчас ее занимала меньше всего, в голове уже крутились фразы, которые заменят нелепое бормотание всеобщего эстрадного любимца, придав ему некую интеллектуальность, что в принципе преступно, потому что народ никогда не узнает, кому на самом деле поклоняется. Историю его судьбоносной встречи с известным продюсером Тихоном Буряном она знала назубок и задала ему вопрос, не имеющий к этой встрече никакого отношения. Но Ивар любил рассказывать именно этот эпизод своей жизни, может быть, потому, что о других рассказать был просто не в состоянии - слов не находилось, и Алена с тоской поняла, что придется выслушать байку до конца.
Из всех более-менее известных поп-кумиров нашей эстрады Ивар Скрипка был самым тупым и косноязычным, впрочем, и сладкоголосым назвать его трудно - голос у него как таковой, похоже, отсутствовал - скрип один с придыханием. Но то ли это самое придыхание, то ли физиономия, живо напоминавшая о существовании на другом конце света красивого парня Леонардо Ди Каприо, - но что-то вынесло его на эстрадный Парнас, прочно поселив в сердцах миллионов одержимых почитательниц.
Теперь эта странная фигура была нарасхват среди журналистов. Об Иваре не писал только ленивый. Алена с радостью бы причислила себя к последним, если бы не главный редактор, который поручил ей это интервью, и если бы не спонсорское вложение (проще говоря, легальная взятка журналу), которую уже перечислил на счет издательства продюсер певца. С начальством не спорят, против денег не попрешь, поэтому она теперь вынуждена сидеть в прокуренной гримерке Театра Советской Армии, держа в онемевшей руке диктофон, слушать невыносимый бубнеж Скрипки и тихо злиться. А что ей еще остается делать?!
Ивар Скрипка, тщательно скрывающий от поклонников свое настоящее имя - Вася Огурцов, закурил следующую сигарету, третью за последние двадцать минут. Алена подумала, что его голосовые связки скоро перестанут издавать доводящий девушек до экстаза скрип и сгодятся разве что на слабое шипение. Но это в принципе не главное.
- А потом я наблевал прямо у него в машине, - сентиментально закончил Ивар.
"Когда я спел, - перефразировала она с обезьяньего на человеческий язык интервью, - он хлопнул меня по плечу и сказал: "Годится". И прослезился", - почему-то добавила она.
- Так вы действительно учились в музыкальном училище по классу баяна? - повторила она изначальный вопрос.
Ивар изобразил на лице такое недоумение, будто бы вообще не знал, что такое баян, как выглядит и для чего предназначен. Потом усмехнулся. Это у него очень хорошо получалось - доля цинизма, доля романтичности - вместе очень мило.
- Я на актерский поступал, во ВГИК. Но там одних педиков принимают, а я не педик.
- А девушка у вас есть? - быстро сориентировалась она, понимая, что нить разговора собеседник уловить не в состоянии.
- Шутишь, подруга! - Ивар затушил сигарету и тут же закурил новую. - Да как ягод на виноградной лозе.
- А одна, постоянная?
- Ну ты даешь! Я ж работаю. Я пою. Я Ивар Скрипка, помнишь!
"А девушки у Ивара пока нет, так что, поклонницы, не отчаивайтесь! У вас есть надежда!" - закончила в уме Алена. Сенсации не получилось. Вот если бы он раскололся и признался в какой-нибудь большой любви…
- Ведь вас с кем только не связывали… - уже без всякой надежды начала она.
- Да я всех их имел! - отмахнулся Ивар, то ли имея в виду тех известных дам, с кем его действительно "связывали" в прессе, то ли саму прессу.
Алена кивнула и снова улыбнулась, мысленно себя приободрив: "У меня очень интересная работа! Чертовски интересная и нужная людям! И вообще, редко кому так везет, как мне!" Тут ее непроизвольно перекосило.
- Ивар, через пять минут работаем! - крикнули в полуоткрытую дверь. - Оторви свою задницу и вали на сцену!
Ивар послушно встал и неожиданно положил ей руку на плечо:
- А ты так просто спрашивала или нет?
- Что так просто? - не поняла Алена.
Его пальцы впились в ее кофту, и он снова усмехнулся:
- Про девушку?
Другой рукой он провел по ее шее, от подбородка до ключицы. В целом получились недвусмысленные объятия. Алена не смогла сдержаться, ее передернуло. На нее не действовали чары поп-кумира. Может быть, потому, что внешность Леонардо Ди Каприо ей в принципе не нравилась - слишком слащавая.
- Ты меня дождись! - К великому ее облегчению, он убрал свои "звездные персты" и направился к выходу. - Завалим куда-нибудь. Можно и прямо ко мне.
От столь откровенного предложения ее опять передернуло. Он понял это по-своему.
- Не переживай, я скоро. Кури пока! - великодушно заключил он, нисколько не сомневаясь, что она его дождется.
"Сама что-нибудь придумаю! - оправдала себя Алена, опрометью вылетая из гримерки. - Все равно лучше получится!"
Глава 4
Она открыла дверь, на пороге стоял Бунин. Он шагнул в квартиру, не дожидаясь приглашения, закрыл за собой дверь и только после этого окинул ее хозяйским взглядом. Алена улыбнулась ему по привычке смущенно, хотя давно уже не смущалась под взглядом этого наглого типа. Чего смущаться, не первый день знакомы, оба знают, зачем он сюда приходит. Раз заявился, значит, больше не к кому пойти.
Впрочем, такое с ним редко случается - он хорош собой и пользуется своей привлекательностью на все сто пятьдесят. С девушками у него проблем никогда не было, и не будет лет еще двадцать как минимум. Весь он от кончиков холеных пальцев до черных стильных бакенбардов являет собой живое воплощение мечты женщины о мужчине - чертовски обаятелен, немного помят, чуть-чуть небрит, но в то же время изыскан, начитан, остроумен, уверен в своих достоинствах и даже почти богат.
Одно плохо - он законченный бабник с полным, присущим этому виду мужских особей набором недостатков. (А может быть, и достоинств, по крайней мере, многое в его ветреной натуре Алену очень даже устраивало. Для начала то, что с ним невозможны были серьезные отношения, потому что к серьезным отношением с Буниным она пока не готова. Да и не подготовится никогда!)
- Ну что, так и будем топтаться в коридоре? - Он чмокнул ее в щеку и, взяв за руку, уверенно повел в гостиную, словно не она была хозяйкой дома, а он принимал ее у себя.
- Мог бы и позвонить, - недовольно буркнула Алена.
Она испытывала к нему странные, противоречивые чувства. Ее бесило в нем абсолютно все, и вместе с тем все это же к нему и притягивало. Тут уж ничего она поделать с собой не могла. Когда он неожиданно являлся, она переживала сложные чувства, одновременно желая кинуться к нему на шею и выгнать прочь. А всякий раз после его ухода ощущала себя опустошенной идиоткой, которую обвели вокруг пальца. Потом она долго еще ненавидела себя за слабость, с которой позволяла ему распоряжаться своим телом, клялась, что никогда больше не откроет дверь этой "наглой харе", но тем не менее неизменно принимала его, в какой бы неподходящий час он ни явился. Она ругала его, высмеивала его странное хобби - коллекционировать ботинки (вычитав в какой-то брошюре по популярной психологии, что страсть к накоплению обуви у мужчин верный признак непостоянства в любви). Она грубила и даже откровенно хамила ему, но все ее выходки Бунину были абсолютно до лампочки. Он говорил: "Я хочу тебя", и эта фраза обрывала любое их препирательство.
Судьба столкнула их дождливым осенним вечером, около двух лет назад, на премьере спектакля в "Сатириконе". Она уже не помнила ни названия этого спектакля, ни того, о чем шла речь на сцене. Пришла она в театр по долгу службы - в начале карьеры она писала стоящие статьи о стоящих людях. В тот раз Борисыч поручил ей весьма ответственное задание - взять интервью у Константина Райкина. Бунин тоже притащился на спектакль далеко не по велению сердца, а из профессиональной необходимости - он был представителем спонсоров спектакля. Пришел не один - с какой-то пышногрудой брюнеткой, про существование которой тут же забыл, как только столкнулся с Аленой в буфете.
Справедливости ради надо сказать, что Алена тоже напрочь выкинула из головы поручение начальника в тот злополучный момент, когда между ними проскочило нечто вроде электрического разряда (именно это банальное выражение потом часто всплывало в ее мозгу, когда она пыталась охарактеризовать, что же произошло, когда они встретились взглядами, стоя в одной очереди за бутербродами с сырокопченой колбасой). Именно это нечто, вспыхнувшее в гудящей толчее буфета, и определило личную жизнь Алены на последующие два года.
Сначала их встречи были частыми и немногословными. Они никуда не ходили, проводя все время в постели. Потом он стал появляться в ее квартире все реже и реже, и наконец его визиты стали напоминать скачки кузнечика - редкие и захватывающе парящие. Оба они жили своей жизнью, без стеснения обсуждая друг с другом проблемы даже пикантного свойства. Алена, к примеру, знала, что Бунин таскает в кармане пиджака мобильный телефон, который у него всегда выключен, потому что, как только он его включал, телефон просто разваливался от напряжения. Константина пыталась разыскать половина женского населения столицы. Одни считали его своим женихом, другие - надежным любовником, третьи - чуть ли не мужем, но все в конце концов приходили к выводу, что он - очень непорядочный человек. Бунин с женщинами был в корне не согласен ("я же каждой даме еще на первом свидании честно говорю: роман продлится недолго, чего же они от меня хотят?!").
Но, видимо, никто из несчастных женщин ему так до конца и не поверил, поэтому, когда он бесследно исчезал, они шли по его следам толпами. Единственной, кто принял его игру в "легкую любовь", стала Алена. После третьей встречи она спросила его, провожая: "Значит, больше не увидимся?" Надо признать, тогда она едва не выдала голосом свое сожаление по этому поводу, но гордость все-таки победила. Он пожал плечами, а через месяц позвонил сам. За это время она уже смирилась с мыслью, что действительно никогда Бунина больше не увидит, переболела влюбленностью и, когда он проявился, даже почувствовала легкое сожаление.
Потом уже у них появилась традиция каждый раз расставаться "навсегда", впрочем, и эта традиция за два года отношений благополучно умерла. Сейчас Алена точно знала, что не любит его. Скорее всего… впрочем, это не столь важно. Она старалась не задаваться вопросом, почему не способна прекратить их странную связь. А может быть, ей вовсе и не хотелось этого. Любовник он был замечательный. И потом, они сдружились (Алена знала, что это звучит по-идиотски - друг-любовник, но тем не менее). Костик был единственным мужчиной, с которым она могла поговорить по душам. И не то чтобы эти два года прошли для нее совсем без поклонников, но с остальными все обстояло иначе - довольно стандартно: флирт, ухаживание, кино, выставка, ресторан и далее по списку. А с Буниным Алену интриговала непонятная природа их взаимной близости - они тянулись друг к другу, им было хорошо вместе, но ненадолго. Дальше - расставание, полное забытье и снова неожиданная и всегда приятная встреча.
Одним словом, непринужденная, ни к чему не обязывающая любовь. "А может быть, это все от одиночества? В конце концов, еще непонятно, как я поступлю с Костиком, если встречу кого-нибудь, кого полюблю! - думала она. - Наверное, пошлю ко всем чертям!" Но пока суд да дело Бунин бодро походил по гостиной, словно разминался перед забегом, снял свой дорогой пиджак, бережно повесил его на спинку стула, кинул взгляд на работающий монитор компьютера и, поморщившись, покачал головой:
- О ком на сей раз?
- Ивар Скрипка. - Она села на диван, согнулась, обхватив колени руками.
- Фу, какая гадость! - Его физиономия изобразила болезненную брезгливость, в которой он выразил как свое отношение к отдельному представителю отечественной эстрады - безголосому певцу Ивару Скрипке, так и ко всей отечественной эстраде целиком. Алена заранее была с ним согласна, что Мадонна круче Пугачевой, а "Иванушки Интернэшнл" рядом не стояли с "U2", поэтому просто улыбнулась. - Ты же еще год назад хотела завязать. Хотела писать о чем-нибудь стоящем…
- Это моя работа.
- Это моя работа, - пискливо передразнил он. - Можно ведь работать и развиваться одновременно.
- Опять, - обреченно вздохнула она, предчувствуя, что сейчас ее начнут песочить. - Ты не оригинален, каждый раз мне говоришь одно и то же.
- А толку-то! - горячо воскликнул он. - Для себя, что ли, я это говорю! Когда же ты поймешь, что с твоими способностями пора уже перерасти эту хренотень. Для начинающей журналистки интервью со звездой - редкая удача, для журналистки с двухлетним стажем сидеть на этом сиднем - просто регресс! Нужно же профессионально расти! - Он обвел руками широкий круг, показывая возможные перспективы ее профессионального роста.
- А главному редактору мне что сказать? Прости, Борисыч, но, кажется, я уже переросла свой "звездный отдел", дай-ка мне настоящую работу? Да он мне тут же на дверь укажет и будет прав!
- Не делай из меня идиота, можно писать параллельно. А все твои отговорки - просто лень и нежелание хоть чуть-чуть пошевелить мозгами.
- Важно не о чем писать, а как писать! Впрочем, ладно, - махнула она рукой, понимая, что он прав. Удивительно, но Бунин знал ее лучше ее самой. - Будем и дальше обсуждать мое профессиональное падение?
- Думаю, не стоит. - Он подошел к ней и, наклонившись, коснулся губами родинки на шее. - Я все сказал.
- Бунин, как ты мне надоел, - прошептала она.
Глава 5
- Так вот. - Бунин затянулся и выпустил колечки серого дыма. Это был его коронный трюк: когда колечек набиралось достаточно, чтобы подтвердить его виртуозность, он складывал губы трубочкой и выпускал оставшийся дым тонкой и сильной струйкой, аккурат пронзая парящие в воздухе кольца. - Продолжая прерванный разговор, я все-таки настаиваю, чтобы ты начала свой профессиональный рост.
- Ты прямо как отец родной! - буркнула Алена и, взяв у него сигарету, тоже затянулась. Ей было хорошо и удивительно легко на душе. Как всегда, пока Бунин еще лежал рядом. Потом он уйдет, и она снова почувствует себя обманутой пастушкой, которую бросили в стогу сена после бурной оргии. Но это все потом, а пока ей очень даже неплохо. Эти последние полчаса их свиданий она любила больше всего - время, когда можно поговорить по душам. А разговаривать с Костей было не менее приятно, чем заниматься любовью.
Но только не сегодня, потому что сегодня он был настроен на бесконечное брюзжание:
- Тебе нужно растить имя…
- Бунин, Бунин… Мне бы такую фамилию. С такой фамилией я бы горы свернула.
- И не надейся, - усмехнулся он.
- Зануда. Успокойся, я тебе в жены не набиваюсь.
- Хотелось бы верить, - проворчал он и рывком вскочил с кровати, но неожиданно замер, так и не успев до конца выпрямиться: - Хотя… ты ведь очень выгодная невеста: одна только трехкомнатная квартира чего стоит.
- Меркантильная скотина, - беззлобно ругнулась Алена.
- А вот и нет. - Он натянул черную водолазку и, взяв в руку джинсы, легкомысленно помахал ими в воздухе. - И работа у тебя престижная - со звездами общаешься.
- Надоело бегать по чужим гримеркам. - Она потянулась под простыней.
- Заведи свою.
- Иди ты к черту! - Алена накрылась с головой, чтобы не видеть, как он выходит из спальни. - Кстати, а почему ты никогда не остаешься на ночь? Поздно же, ушел бы утром…
- Я привык спать в своей постели.
Сквозь простыню она увидела его силуэт, склонившийся над ней, ощутила его теплое дыхание и нежное прикосновение губ через белый шелк. Сейчас она готова была полюбить его всем сердцем, хотя именно в эту минуту дрожала от ненависти.
- Пока, - шепнул он, и Алена услышала сначала его быстрые удаляющиеся шаги, потом хлопок входной двери.
Она зажмурилась, чувствуя, как к горлу подступает одиночество.
Чтобы не разрыдаться и окончательно не потерять к себе уважение, нужно что-то делать. Нужно занять свое внимание, чтобы не думать о том, какая же она дура! Алена откинула с лица простыню, спустила руку на пол и пошарила по ковру. Найдя пульт, быстро включила телевизор. Темный доселе экран вспыхнул яркими красками и заговорил. Заговорил голосом Ляльки: "В таких случаях обычные прокладки мне не помогали. А "Тендер" спас мои белые брюки и мою любовь. Теперь и всегда только "Тендер". Я выбираю и вам советую!"
- Ах ты, боже мой! - вырвалось у Алены. Она быстро переключила канал, чувствуя неловкость за свою слабость. Но она не могла видеть Ляльку на экране, зная, что ее уже нет в живых. "Должно быть, Генка вообще телевизор не включает. Бедная Лялька!"
На другом канале шли новости. Строгий голос вещал об очередных шагах недавно избранного премьера. Алена в экономике (а именно в этой области топтался новый премьер) ничего не понимала. "А что, если написать… - отстранение подумала она, - …написать об обратной стороне популярности. Ведь всеобщая известность не всегда так приятна, как ее представляют! Например, Лялька, в которую каждый норовил плюнуть! Да и не только Лялька. На почве своих переживаний она нашла общий язык с Ингой, которая тоже снялась в рекламе "Тендер".
То есть история Ляльки довольно типична для девушек, рекламирующих подобную продукцию. Конечно, нельзя делать выводы на основе всего двух примеров, но Алена чувствовала, что она права. Нужно копнуть эту тему, тем более что о ней еще никто толком не писал. Стоит выяснить, на какой студии снимали ролики для "Тендер", постараться узнать телефоны других девушек-актрис, поговорить с ними. Кто-нибудь да согласится на интервью. Пускай даже не интервью, пускай просто очерк - все равно интересно. Алена ощутила легкое покалывание в кончиках пальцев, так всегда бывало, когда она предвкушала интересную работу. Бывало раньше, теперь случалось все реже и реже, за последние полгода практически в первый раз.