Директор по весне почил в бозе, и все рыдали на его могиле, потому что понимали, каким безвредным старикашкой он оказался в сравнении с занявшим его пост дьяволом во плоти, старшим инспектором Константином Апполинарьевичем Немзером. А ведь не далее чем за месяц до того не было у гимназистов выпускного класса более приятного, прогрессивно мыслящего старшего товарища, нежели Константин Апполинарьевич! О времена, о нравы… И Путиловский глубоко вздохнул, вспомнив младые годы.
Тем временем все инородное и кровавое было собрано и погружено в подводу. Берг удовлетворенно улыбался, Медянников же озабоченно продолжал нарезать большие круги.
- Что вы потеряли, Евграфий Петрович? Пора в дорогу.
Путиловский надышался свежего воздуха до зевоты, хотелось поскорее очутиться в домашнем кабинете и начать работать по наставлению для умственно и нравственно окрепшей революционной молодежи.
- Котика ищу, Павел Нестерович, котика. В останках его нет, следов наружу тоже… Где-то здесь прячется, подлец. Видать, зашибло серого, боится высунуться! - и в отчаянии Медянников горестно мяукнул.
Макс внимательно следил за пришедшими людьми. Голос у него был сорван задолго до их прихода, однако никто не помог ему освободить задние лапки и хвост. А самому вывернуться не было никакой возможности. И по давней кошачьей привычке он молчал, чтобы не навлечь на себя еще большую беду, - защищаться в таких условиях он не мог. Но этот большой человек, внезапно мяукнувший почти по-кошачьи, вызвал у него редкое среди котов чувство симпатии, и Макс не удержался - мяукнул в ответ.
Только случайность (в этот момент все затихли, оглядывая место недавней трагедии) спасла Макса. В наступившей тишине все услышали отчаянный сиплый вопль погибающего кота.
Фелинолог, то бишь специалист по котам, Медянников рявкнул:
В бревнах он, в бревнах! - и кинулся спасать серую душу.
Всем стало радостно оттого, что невинное животное нашлось, и эта детская радость привела к тому, что уже через несколько минут комок шерсти с четырьмя лапами, хвостом и головой был извлечен из-под бревна.
Все столпились вокруг лежащего на снегу Макса. Кот попытался было ползти, но задние ноги беспомощно волочились тяжелым мертвым грузом.
- Небось, хребет перебило, - авторитетно высказался первый городовой.
- Они живучие-с! Пристрелить, ваше благородие? Чего скотину мучить? - проявил инициативу второй, которого выворачивало. Он пришел в себя и всячески старался загладить позорную для городового слабость, даже храбро достал револьвер.
- Отставить!
Путиловский осторожно взял кота на руки.
Макс безропотно припал к человеку, очень похожему на старого летнего хозяина. Запах от него был точно такой же: сигары, коньяк, лимон и женские духи. Поэтому кот решил, что хозяин вернулся и спас его. Значит, не зря мяукал целый день. И Макс, цепляясь передними лапами, как маленький котенок полез за пазуху Путиловскому.
- Признал-с! - подобострастно обрадовался второй городовой.
Макс залез за пазуху полностью и даже чуть муркнул, так ему стало тепло и хорошо внутри меховой бекеши Путиловского.
Никогда Павел Нестерович не испытывал слишком уж большой симпатии к котам, но атака была произведена так быстро и при столь странных обстоятельствах, что выбора не оставалось. Придется везти кота домой и там решать, что делать. Был у Путиловского знакомый профессор, но тот заведовал ветеринарной кафедрой в Военно-медицинской академии и практиковал исключительно по лошадям. Правда, разницы между котом и лошадью Путиловский сейчас не ощущал: все Божьи твари.
- Может, я к себе его возьму? - предложил Медянников, понимая, что Лейда Карловна, экономка Путиловского, вряд ли обрадуется лишнему рту.
- У вас же канарейки, Евграфий Петрович!
- Ваша правда, - вздохнул Медянников. Действительно, присутствие кота никогда не вдохновляло кенарей, скорее наоборот - они упорно молчали, инстинктивно опасаясь острых кошачьих аплодисментов.
Стемнело. Усевшись в сани и укутав ноги медвежьей полстью, тронулись в обратный путь. Путиловский устало сомкнул веки. Вновь перед его взором возник Лазурный берег…
* * *
…Полосатый облегающий костюм не мешает плыть. Дневной бриз дует с суши на море, поэтому вода у берега спокойная, но холодная: теплый слой отгоняется бризом, а вместо него из глубины приходит непрогретая вода. Пятнадцать по французскому Реомюру, девятнадцать по русскому Цельсию. Анна смотрит в большой морской бинокль. Он машет ей рукой - мол, все в порядке, уплывает далеко в море и ложится на спину. Соленая средиземноморская вода не чета балтийской, в ней можно лежать сколько хочешь…
Дышится спокойно и легко. Сегодня вечером идем в казино. Знаменитая рулетка. Интересно, повезет ли? Говорят, новичкам здесь везет обязательно, особенно если им не везет в любви… Он играл в сестрорецком Курзале по маленькой, правда, больше проигрывался.
Лошади, запряженные в женские кабинки, безропотно стояли по брюхо в воде, ожидая, когда наплаваются спрятанные в кабинках дамские тела. Несколько модниц нового века, презрев условности века старого, в купальных платьях отчаянно шли навстречу глубине и замирали, как и лошади, по пояс в воде. А с берега их щелкали "кодаком" любители светописи. Пора выходить, скоро обед за табльдотом.
Вечером поехали в Монте-Карло: Анна в платье с глубоким декольте, Путиловский в смокинге. Скромное двухэтажное здание с легкомысленной башенкой посередине. Ничего ужасного или дьявольского. Знаменитые мраморные ионические колонны. Путиловский сосчитал - действительно, двадцать одна. Очко. Не врал Франк, три года назад просадивший здесь в одночасье свое годовое профессорское содержание.
Анна была азартна до невменяемости и несколько лет тому назад поклялась на Евангелии, что не подойдет к рулетке. Тем интереснее ей было наблюдать за Путиловским. Купив фишки, они подошли к столу, Анна шепнула ему на ухо: "Черное или красное!"
Несколько ставок Путиловский пропустил. Потом поставил на черное. Выиграл. Подумал и снова пропустил. Он знал закон больших чисел, но, похоже, этот закон здесь знали все, кроме самой рулетки. Иногда столы сходили с ума, и надо было угадать тот момент, когда ничто - ни смена крупье, ни молитвы игроков, ни самоубийства русских князей - не могло увести взбесившийся стол с безумного разорительного пути.
Он осмотрел зал - все столы были спокойны. Обошел кругом, кидая на черное мелочь. Немного выиграл, чуть больше проиграл. Полюбовался на канделябры богемского стекла по сто пятьдесят кило каждый. "Такими не поразмахиваешь!" - мелькнуло в голове. Анна тенью шла сзади, боясь спугнуть удачу, которой пока не было видно. Но что-то витавшее в воздухе давало Путиловскому стопроцентную уверенность в сегодняшнем успехе.
Одно лицо вдруг привлекло его внимание. Где-то он видел этого человека. Он видел этот широкий книзу, лысоватый череп, плотно, почти без шеи влипший в тулово. Толстая фигура, пухлые пальцы, взгляд твердый и уверенный. Мочки ушей большие, отвисшие. Губы несколько восточной, семитской формы. Но сам человек точно из России. Их взгляды встретились, и господин тоже признал Путиловского. На всякий случай оба кивнули друг другу, но вступать в разговор было некогда: именно сейчас этот человек выиграл достаточную сумму, поставив на красное.
Чтобы не мучить свою профессиональную память, Путиловский отошел в противоположную часть зала и сел основательно. Спиной он чувствовал - Анна стоит сзади и волнуется. Чтобы снять дрожь в душе, поставил пятифранковую фишку на красное и выиграл. Крупье кивнул - игрок ему был приятен - и ловко подвинул Путиловскому две выигранные фишки. Обе тотчас же ушли на красное. И снова выиграли.
После шестой ставки на Путиловского обратились лица соседей. После девятой подошли от соседних столов. После двенадцатой сменили крупье. После четырнадцатой стали собираться со всего зала. Он все время ждал команды "Хватит!", но сзади молчали. После шестнадцатой ставки Путиловский оглянулся и похолодел: Анны рядом не было. Она сидела в кресле у стены, закрыв глаза и сжав обе руки в кулачки.
Семнадцатая ставка на красное была сделана машинально: он не мог обмануть ожидания, которое горело во всех без исключения взорах. Шарик, пущенный навстречу движению колеса фортуны, соскочил с нумерованного трека и заскакал по ячейкам, то застревая на долю секунды, то выскакивая на свободу. Колесо послушно замедлило свой ход, шарик задержался в тридцать первом нумере - а это черное! - потом подумал и нехотя перевалил в соседний девятый. Колесо остановилось. Красное. Семнадцать раз подряд.
"Ну и что? Подумаешь!" - мелькнуло в голове Путиловского, когда с помощью служителя он ссыпал на поднос выигрыш. Рядом негромко рукоплескали зрители. Держа поднос с фишками, Путиловский подошел к Анне, все еще с закрытыми глазами сжимавшей кулачки.
- Аня, - тихо сказал он ей на ухо. - Пошли ужинать. Я угощаю.
Неузнанное российское лицо внимательно посмотрело ему вслед, вздохнуло и поставило на красное. Увы, фарт закончился так же неожиданно, как и начался. Безумный стол пришел в себя.
Анна медленно открыла глаза и узрела гору фишек. Ее тут же начало трясти запоздалой ломкой азарта. Не отрывая взгляда от подноса, она шла следом за Путиловским, как шли средневековые дети за дудочкой крысолова. И только когда в ресторане официант принес замороженную бутылку "Дом Периньон", она разжала кулачки - надо же было взять фужер.
Выигрыш честно поделили пополам - по триста двадцать семь тысяч шестьсот восемьдесят франков на человека. Больше в казино не ходили.
Взамен номеров в гостинице они сняли целую виллу, принадлежавшую какой-то августейшей английской чете, и провели на ней незабываемые две недели, описание которых можно найти в Библии, в Ветхом Завете с первых дней сотворения мира вплоть до грехопадения Адама и Евы.
Приходящие прислуга и повар делали их жизнь вполне райской. Вечерами они уезжали ужинать в разные уголки побережья, а вернувшись, любили друг друга в самых неожиданных уголках виллы и большого сада. И тогда их обнаженные тела белели в ночи промеж деревьев, как тела Адама и Евы белели в раю, в котором не было солнца и греха…
Обратная дорога была покороче, потому что Путиловского и кота привезли прямо к дому. Дверь открыла Лейда Карловна. Путиловский еще не успел ничего сказать, как Макс, почуявший жилище, высунул мордочку из-за пазухи.
Высунувшись, он безошибочно уставился прямо в глаза Лейде Карловне, поняв, что пищей в этом доме заведует она, и только она. И Лейда Карловна также безмолвно уставилась в глаза коту. Путиловский заволновался: пауза затянулась…
Глава 2
Возможная жертва
Два господина сидели за накрытым к товарищескому ужину столом и дружелюбно смотрели друг на друга. По всему было видно, что эта компания приятна обоим в одинаковой степени. Никого более в квартире не было, и оттого выражение приятельской симпатии только усиливалось.
Ужин еще не начался, и посему стол, подготовленный приглашенным ресторатором, блистал девственной красотой, столь волнующей сердце каждого гурмана.
По прихоти хозяина меню было целиком рыбным и белым - ничего красного и революционного не присутствовало. Белое сухое вино, белая водка во льду, астраханская белорыбица холодного копчения со светло-янтарными прожилками жирка, камская севрюжка под белым хреновым соусом, белые грибки, устрицы с лимоном, белый виноград и белый пломбир на десерт - все просто и вкусно. Из цветового ряда выбивалась лишь зернистая икра, но калач под нее в салфетке был исключительно белым и горячим.
С него, пока не остыл, и начали: разрезав пополам, закрыли мякоть вкуснейшим вологодским маслом, а поверх масла - зернистой икоркой. Пока масло подтаивало от теплоты калача, быстро налили по большой рюмке холодного хлебного вина и, вновь ласково посмотрев в глаза друг другу, молча опрокинули в горло водку и так же молча закусили калачом.
Глаза у обоих прослезились, дух перехватило, но он тут же вырос и окреп. Всякий пьющий русский знает из своего горького опыта, что чувство мужского единения в первые двадцать секунд после рюмки обостряется донельзя. И если при этом быстро выпить по второй, то мир преображается волшебным образом: все наносное и временное уходит куда-то в запасники памяти (до утра!), а впереди зримо проступают фундаментальные вопросы мироздания, выяснению которых и посвящается оставшаяся часть ужина.
Когда молчание стало немного тяготить потенциальных собеседников, его нарушил хозяин квартиры, Сергей Васильевич Зубатов.
- Ну-с, Евгений Филиппович, - многозначительно сказал он, - давайте по второй.
ДОСЬЕ. ЗУБАТОВ СЕРГЕЙ ВАСИЛЬЕВИЧ
Родился в 1864 году в офицерской семье. Учился в 5-й Московской гимназии, полного курсане кончил, вышел из 7-го класса. В 1884 году определен канцелярским служителем в Московскую дворянскую опеку. В 1886 году телеграфист III разряда на Московской Центральной станции. С начала 1889 года - чиновник для поручений в Московском охранном отделении. С 1894 года - помощник начальника Московского охранного отделения, с 1896 - начальник вышеуказанного отделения в чине полковника жандармерии. Создатель системы политического сыска в России. Родоначальник тактики "полицейского" социализма.
- С удовольствием, - ответил визави.
ДОСЬЕ. АЗЕФ ЕВНО ФИШЕЛЕВИЧ (ЕВГЕНИЙ ФИЛИППОВИЧ)
Родился в 1869 году в местечке Лысково Гродненской губернии, в многодетной семье портного (три брата, четыре сестры). С 1874 года семья проживает в Ростове-на-Дону. В 1890 году закончил гимназию. Репортер газеты "Донская пчела". В 1892 году под угрозой ареста за распространение революционной прокламации уехал в Карлсруэ (Германия), где поступил в политехникум.
4 апреля 1893 года по причине плохого материального положения предложил свои услуги Департаменту полиции. С июня 1893 года секретный сотрудник Департамента с окладом 50 рублей в месяц.
В 1899 году получил диплом инженера-электротехника. Инженер московской конторы Всеобщей электрической компании. Женат, воспитывает двоих детей.
Официальные взгляды: сочувствует программе "Союза социалистов-революционеров", ярый сторонник террористических методов борьбы.
Реальные взгляды: умеренный либерал, сторонник парламентской монархии.
Незауряден, умен, эгоистичен. Прекрасный организатор.
Увлечения: женщины, карты, завсегдатай кабаре и кафешантанов.
Полковник Зубатов радушным жестом указал на стол:
- Закусывайте, не стесняйтесь!
- Спасибо. Торопился, за целый день ни крошки во рту не было, - и Азеф рьяно принялся доказывать истинность своих слов.
Он только что прибыл из Франции, где участвовал в слиянии разрозненных групп социал-революционеров в одну мощную объединенную партию, не успел даже побывать дома и обнять жену с детками. Ему очень хотелось порадовать своего духовного отца Зубатова, и отцу тоже хотелось обнять блудного революционного сына.
Оба понимали, что выбранная ими тактика дьявольски удалась и теперь они оба будут собирать плоды: Зубатов - в виде постов и орденов, а Азеф - в виде денег и прочного положения в рядах новой партии. Будущее казалось блестящим, никаких подводных камней и рифов впереди не ощущалось. А там видно будет. Проблемы надо решать по мере их поступления.
Первым не выдержал Зубатов:
- Итак, что же вы нам привезли? - и, чтобы скрыть волнение, залпом выпил бокал виши.
- Я привез вам все, - скромно ответил Азеф, вкусно прожевывая белый грибок. - Решение объединительной комиссии. Учредительные документы партии. Состав Центрального комитета. Члены с правом голоса и кандидаты в члены. Программу действий. Программу центрального террора. И наконец, самое главное - решение о создании центральной Боевой организации!
- Это еще что такое? - удивился Зубатов и проглотил кусочек белорыбицы. - Рекомендую. Что еще за Боевая организация?
- Ооо… - протянул Азеф. - Это такая штучка, которая испортит нам много крови. Ее придумал Гриша Гершуни!
- Гершуни? - Зубатов не выдержал и вскочил с кресла, пролив при этом на ковер рюмку водки. - Гершуни! Да он мне вот тут, в этой самой вот квартире, на коленях лично обещал, что ничего не будет делать и не прольет ни капли человеческой крови ради революционных идеалов! Клялся на Евангелии!
- Гриша-то? Нашли кому верить. Да он самому мессии на Торе поклянется и тут же мать родную продаст ради революции! - Азеф, сопя от удовольствия, попробовал салат оливье. - Ммм… хорош… лучше, чем в Париже! Бойкий дурачок ваш Гриша… как начал говорить, так все уши и развесили…
- И что говорил? - Зубатов присел, быстро налил водки и выпил.
- Да вы закусывайте, Сергей Васильевич, закусывайте! И маслица побольше кладите, оно не дает опьянеть.
- Да я кладу, кладу.
- Нет, вы мажете, а надо класть. Дайте я вам сделаю настоящий хороший местечковый бутерброд, - и Азеф ловко соорудил из калача, масла, икры и жирного кусочка белорыбицы небольшой, но высокий бутерброд. - А теперь выпьем и закусим!
Что-то в его словах убеждало, потому что Зубатов выпил и закусил. Действительно, не пьянилось. Поэтому повторили еще и еще раз.
Как только жизнь снова стала чарующей, приступили к севрюжке и отдали ей должное. Говорили на нейтральные темы: о Париже, парижанках, кафешантанах, казино, обсудили тему аперитивов и Эйфелевой башни. Но все время чувствовалось желание Зубатова услышать полную информацию о таинственной Боевой организации. Это уже был реальный противник, и полковником овладело нетерпение охотника, услышавшего гон собак и дыхание приближающегося крупного зверя.
Наконец Зубатов не выдержал и, сжимая в руках нож и вилку, гневно уставился на Азефа:
- Евгений Филиппович, не испытывайте моего терпения!
- О чем это вы, Сергей Васильевич? - с полным самообладанием удивился Азеф. - Мы еще к десерту не подошли. А ведь английские джентльмены начинают говорить о делах только после кофе.
- К черту английских джентльменов!
- Ну что ж, тогда начнем.
Азеф со вздохом сожаления оставил на тарелке шестую, еще живую устрицу и для отбития рыбного запаха слегка, по-французски, прополоскал рот белым вином.
- Боевая организация предполагает в себе наличие небольшого круга избранных людей, целиком, вплоть до смерти, посвятивших себя делу революции. Целью Боевой организации является проведение в жизнь террористических актов супротив главных лиц Российской империи. - Азеф говорил точно на заседании акционеров Электротехнической компании, посвященном покупке нового генератора энергии усовершенствованной конструкции. - Боевая организация финансируется как из средств самой партии, так и самостоятельно, путем проведения актов экспроприации денежных средств из российских банков. Возможен сбор средств от меценатов.
Зубатова даже подбросило па стуле:
- От кого?
- От меценатов, - объяснил Азеф. - Многие люди в России и за рубежом готовы пожертвовать деньги на благое дело революции. А некоторые - их меньше, но они есть! - готовы жертвовать только на конкретные акты против конкретных лиц, удаление коих с политической арены благоприятно скажется на здоровье российского общества. И деньги немалые… - прибавил он уважительно.