Сколько сил мы положили, чтобы увернуться от войны – ничего не получилось. Никогда не забуду, как сказал лорд Ллойд еще в тридцать четвертом году. Наизусть помню. Такое не забывается: "Мы предоставим Японии свободу действий против СССР. Пусть она расширяет корейско-маньчжурскую границу до Ледовитого океана, и присоединит себе дальневосточную часть Сибири. Мы откроем Германии дорогу на Восток, и тем самым обеспечим столь необходимую ей возможность экспансии. Таким образом, можно будет отвлечь от нас Японию и Германию и держать СССР под постоянной угрозой".
Так они и делали, негодяи. Они натравливали на нас фюрера, а потом будут нас с ним уравнивать. Мол, одного поля ягоды. Они будут уравнивать идеологию расового господства и идеологию социального и национального равенства. И у нас обязательно найдутся подпевалы. Может быть, даже из партийных товарищей, уж про писателей и говорить нечего.
Англичане и французы после объявления войны немцам, фактически ничего не делали, надеялись добиться соглашения с Адольфом. Бездарные вояки. Сначала Польшу профукали, а потом и Францию. Фашисты всю Европу под свой сапог поставили.
Доигрались они. Доигрались и испугались. Пока Гитлер на нас не напал, не знали, что делать. Только наше участие сделало всю войну антифашистской. И все равно выгадывают. Все равно обманывают. Три года нас обещаниями кормили. Наконец, открыли Второй фронт. И только потому, что мы достигли в войне коренного перелома. Испугались опоздать в Европу. Рузвельт спешит себя утвердить как главного победителя в этой войне.
Заговор генералов в Берлине, похоже, к открытию второго фронта был приурочен, хотя сведений таких мы не получили. Но все сходится: генералы-заговорщики распускают Западный фронт, и союзники беспрепятственно катятся по Европе. Так, чтобы мы остановились бы на границах 1939 года.
Но Гитлер остался жив, и легкого марша по Германии не получилось. Зато он устроил союзникам Арденны.
Конечно, Арденнская операция ни на какой перелом в войне не тянула. У вермахта таких сил уже не было. Зато тянула на подрыв отношений между союзниками и нами. Союзники должны были понять, насколько еще сильна Германия. Но Гитлер уже сходил с ума. Он думал остановить армии, которые многократно его превосходили.
Немцы начали операцию умно, в самый разгар зимы, в декабре. Назвали ее "Стража на Рейне" Американцы с англичанами уже устроились на зимних квартирах, считали, что Арденнские горы – прекрасное место для отдыха и очень плохое место для боевых операций. И правда – ущелья, лесистые горы, армиям развернуться негде. А немцы пошли по ущельям, чтобы отсечь союзников их от побережья, и не дать пользоваться портами Голландии. Разбросали американские части как щенят. Как бы всё повернулось, если бы не ошибки Гитлера, неизвестно. Он уже постоянно делал ошибки в стратегии. И здесь опять сделал. Начал именно в тот момент, когда разгорелась схватка в районе Балатона и под Будапештом. Он решил защищать Венгрию, несмотря ни на что. Поэтому и не собрал нужную группировку в Арденнах. Союзников он танковым клином разрезал, до стратегических мостов дошел, а потом встал.
Тут Рузвельт и Черчиль завопили о помощи: помогите, спасите, мы оказались в беде. Мы нажали под Балатоном, и Гитлер стал в разгар Арденнской операции перебрасывать войска на венгерский фронт. Танковая армия СС была снята с Арденн и переброшена под Хаймашкер.
Вот в чем Адольф просчитался. Он думал: если наши союзники нас столько раз предавали, может, и мы так поступим. В сорок первом они выжидали, когда падет Москва, в сорок втором ждали, не сдадим ли мы Сталинград, чтобы решиться на пересмотр своей политики. Они даже не поделились с нами развединформацией о планах наступления немцев через Дон на Волгу и далее на Кавказ. Американцы не давали нам никакой информации, хотя имели ее по дням и часам. В том числе и о подготовке операции "Цитадель" на Курской дуге.
А мы им помогли, и дали возможность сорвать операцию в Арденнах. Хотя, казалось бы, американской разведке было все известно о планах немецкого наступления ещё в ноябре 1944 года. Они знали все о перемещениях немецких войск и их концентрации к востоку от Арденн. И план с англичанами на этот случай составили. А как немцы двинулись – запаниковали. Позволили им прорваться. Если бы не наши удары в Венгрии, то не снял бы фюрер свою танковую армию с Арденн и неизвестно, что получилось бы.
Но все, же он англосаксов напугал.
Мы постоянно помогаем им своими ударами. Хотя воюют они как торгаши. Когда подошли к Парижу, встали в тридцати километрах, ждали, пока немцы задушат там восстание. Ведь восстали в первую очередь, коммунисты. Немцы несколько тысяч убили, а потом сами сдались. Тогда американцы вошли Париж. Постыдные действия. Тоже самое мы видели и на юге Франции.
Да, союзники затянули войну. Если бы они честно выполняли свой долг перед нами, то все кончилось бы еще в сорок третьем. Не было бы таких жертв среди советских людей, и на оккупированной территории Европы.
Мы им помогали, хотя знали об их тайном плане "Рэнкен". По нему они думали всю Европу под себя подмять.
Не "Оверлорд", о котором они громогласно заявили, а "Рэнкен" должен был стать основным планом. По этому плану вся Европа должна стать ихней.
Только мы оказались разворотливей, быстро по Европе пошли. Теперь они своего плана "Ренкен" уже не выполнят. Красная армия подходит к Одеру. Мы инициативу из рук не упустим.
62
Смерть Рузвельта
За свою долгую работу в разведке Булай давно понял, какую роль играют закулисные силы политики в поведении государств. Он считал, что большая часть его работы пришлась на очень благоприятное время. У советского руководства не было теневых кукловодов. При всей непрозрачности принимаемых им решений было ясно, что решения принимает именно оно, а не анонимные дяди, сидящие на мешках денег. Потом ему повезло с немецкими правителями, которые после войны старались обезопасить себя от нового фашизма и очень прохладно воспринимали ухаживания своих и заграничных финансистов. Булай с уважением думал о канцлере ФРГ Гельмуте Шмидте, который после отставки жил под Гамбургом на дачке, больше похожей на дачку рабочего ЗИЛа, чем бывшего канцлера. Скромный домик под шиферной крышей, маленький садик, никакой прислуги, никакой охраны. Лишь вечно дымящий сигаретой бывший канцлер да его верная жена. "Зато совесть чиста" – думал о нем Булай. Но это была новая Германия, которая постепенно старела и набиралась все тех – же обычаев, что и центр капитализма – англосаксонская ось.
Когда весь мир увидел, как премьер министр Великобритании Тони Блэр мечется в потугах доказать всему миру, что иракский диктатор Саддам Хусейн имеет химическое оружие, Булай понял – мерзавцы готовят новую войну. Эта война не нужна ни американскому, ни британскому народу. Она нужна только корпорациям, которые хотят прибрать к рукам ираксие богатства, в первую очередь, нефтяные поля. И вот затевается цирк на весь мир. "Хусейн опасен для нас всех"
Почему Блэр исполняет волю этих денежных мешков? Потому что он уже включен в систему исполнения их власти. Не демократической, всенародной, и какой угодно еще, а именно их – денежных мешков. Этот симпатичный на вид политик – всего лишь марионетка в их руках.
Булаю было давно ясно, что руки эти беспощадны, но хотелось понять: как далеко они в состоянии зайти. Для разведчика это важно, ведь он не только добывает информацию, он еще и делает прогноз. Поэтому вопрос о мере необузданности закулисных кругов США весьма важен. Сегодня очень важно понять, способны они развязать локальную ядерную войну или нет?
Булай стал копаться во всех доступных материалах, касательно деятельности масонских лож Америки и Великобритании и неизбежно пришел к материалам о смерти Франклина Рузвельта.
Как это часто бывает в государствах с отжившей демократией, ее следы содержали довольно много информации, которая сегодня уже не может быть публичной. После обрушения башен близнецов в 2011 году был принят Патриотический акт, закрывающий даже отдаленный доступ к сути творимых закулисой преступлений.
Данила интересовался историей Соединенных Штатов и знал, что Рузвельт совсем не был таким паинькой, каким его любили изображать советские историки. Хищный правящий класс никогда не поставит на такой пост чуждого себе по духу человека. Рузвельт являлся американским империалистом, но он одним из первых американских лидеров догадался взглянуть на себя глазами Старого Света и создать особенный образ политика. Доброжелательный, интеллигентный, сдержанный, сторонник "дипломатии улыбок", он разительно отличался от выходцев из американских пампасов вроде Гарри Трумена, плевать хотевших на то, как их слова и поступки расцениваются за рубежом. Его "радиобеседы у камина" слушала не только Америка. Они транслировались и на другие страны.
Идея овладения миром также владела этим великим американцем, и она была нисколько не лучше идей национал-социализма. Мир по – американски, каким его задумал Рузвельт, и его единомышленники в закрытых клубах Америки, неотвратимо превратился бы в невольницу для других народов. И то, что в идеях Рузвельта не видно было прямых указаний на насилие – лишь временное явление. Это насилие уже готовилось явиться свету, а Франклин Рузвельт был одним из его отцов. Атомная бомба, которая создавалась по его распоряжению в Лос Аламосе, и которую сбросит на Японию его преемник, станет примером того, как Америка реально относится к другим народам. Иначе и быть не могло. Из поколения в поколение в Америке вырастала правящая группировка людей, чьи прадеды, деды и отцы были работорговцами, финансовыми авантюристами и гангстерами. Они всегда считали обман и убийство нормальным способом решать проблемы. Создав устойчивые кланы, эта группировка диктовала и диктует посаженным ею президентам, что делать и бывает беспощадной, если они заартачатся. Оттого и убито в США 4 президента из 43, и Франклин Рузвельт был не последним в этом ряду.
Франклин Рузвельт умер неожиданно и непонятно лишь для тех, кто не знал, какому сообществу он принадлежит. Американские финансисты, которые сделали ставку на Рузвельта двадцать лет назад, рассчитывали иметь в его лице послушного исполнителя своих замыслов. И он был таковым. Никто так мастерски не совладал бы с Великой депрессией, как он. Никто не смог бы так безболезненно отменить золотой стандарт доллара, что открыло американскому капиталу полную свободу для надувания финансовых пузырей во всем мире. Никто так мастерски не провел бы Вторую Мировую войну, сохранив американские войска и приобретя превосходные позиции в различных частях мира. Они были благодарны Франклину Рузвельту за это и подарили ему четыре президентских срока подряд.
Наверное, это вскружило голову Рузвельту, и он возомнил себя президентом всех времен, которому никакие закрытые клубы не указ. Он пошел против уже принятого американскими финансистами решения об образовании в Палестине еврейского государства. Видимо, Рузвельт не отдавал себе отчет, какое историческое нетерпение, какая страсть и какие средства скрывались за этим рывком мирового еврейства к собственному государству. Оно было нужно сионизму как воздух. Несмотря на то, что еврейская диаспора в мире держится достаточно сплоченно, возвращение собственного государства являлось ее ветхозаветной целью, и не было преград, которые ее теперь могли бы остановить. Решение восстановить Израиль было не капризом кучки националистов, а историческим движением рассеянного по миру народа. Вставать у него на пути было легкомысленно и опасно.
В закрытых клубах всегда понимали, что Рузвельт, будучи голландцем по крови, далек от идей сионизма и рассматривает их в лучшем случае через призму своей прагматичности. Между тем ситуация в мире складывалась наилучшим образом для возрождения Израиля. Вторая мировая война катком прошлась по европейскому еврейству, разрушив сотни тысяч семей и оставив миллионы людей без крова. Это была масса, готовая последовать призыву сионистов, и устремиться за новым счастьем на землю обетованную. Вооруженные отряды сионистов довели английские власти в Палестине до точки кипения. Террор против арабов и британцев, имевших мандат на управление, достиг такой силы, что Лондон готов была отказаться от этой обузы. Крупнейшие американские финансисты приготовили огромные средства на переселение и обустройство мигрантов. Нужно было решение только что образованной Организации Объединенных Наций, в которой Америка играла одну из главных ролей. Но без согласия американского президента такого решения состояться не могло. А у Франклина Рузвельта вдруг появились сомнения. Он, конечно, знал, что арабы выступают против возрождения Израиля, но его сомнения многократно укрепились после личных встреч с руководителями арабских стран.
Сразу после Ялтинской конференции американская делегация во главе с Рузвельтом вылетела в Египет, где ее ожидали встречи с руководителями трех крупнейших государств региона. На борту тяжелого крейсера "Куинси" президент в течение 12, 13 и 14 февраля 1945 года принял трех лидеров ближневосточных государств: египетского короля Фарука, императора Эфиопии Хайле Селассие и короля Саудовской Аравии Ибн-Сауда. Но этот простодушный с виду король оказался искушенным политиком и человеком несгибаемой воли, беседа с которым, по собственному признанию Рузвельта, доставила ему "наименьшее удовлетворение".
Началось с того, что президент собирался убедить Ибн-Сауда дать согласие на переселение нескольких десятков тысяч изгнанных с насиженных мест европейских евреев на территорию Палестины. На это предложение Ибн-Сауд ответил категорическим "нет"! В Палестине, заявил он, "уже есть вооруженная до зубов палестинская армия из евреев, не собирающаяся воевать с немцами, но явно нацеленная на арабов". В ходе дальнейших переговоров король будто бы сказал президенту: "Мы, арабы, уже две тысячи лет знаем о евреях то, о чем вы стали догадываться только после двух мировых войн". Рузвельт был поражен сообщенными ему сведениями. По его словам, на встрече с Ибн-Саудом он узнал о Палестине больше, чем за всю прежнюю жизнь. И сделал заявление, которое сыграло роковую роль в его жизни: он обещал Ибн-Сауду, что как президент Соединенных Штатов не предпримет никаких действий, враждебных арабскому народу.
Первым впал в панику помощник президента Гарри Гопкинс. Этот человек, рекомендованный Рузвельту крупным американским сионистом Бернардом Барухом, десять лет верой и правдой служил президенту, исполняя его самые деликатные поручения. Залогом этой верной службы было то, что Рузвельт, как говорил Гопкинс, "полностью обязался – официально, частным порядком и по собственному убеждению – содействовать сионизму". Можно представить себе шок, поразивший Гопкинса, когда он услышал, какое обещание дал президент Ибн-Сауду! Покинув переговоры, он заперся в своей каюте на крейсере и через три дня сошел в Алжире, через третье лицо известив президента, что доберется до Америки другим путем. После этого он, бывший прежде тенью президента, полностью порвал с ним и никогда больше не встретился до самой его смерти! Но Рузвельт как будто утратил чувство опасности и пошел навстречу своей гибели. 28 марта Ибн-Сауд прислал ему письмо, подтверждающее его предостережения об опасных последствиях, которые станут неотвратимыми, если США поддержат сионистов. 5 апреля Рузвельт направил Ибн-Сауду ответное послание, в котором подписал себе смертный приговор. В нем он обещал: "В качестве главы Американского правительства я не предприму никаких действий, которые могли бы оказаться враждебными по отношению к арабскому народу".
Через неделю его уже не было в живых…
Смерть, настигшая Рузвельта в его имении Уорм-Спрингс в штате Джорджия, куда его сопровождал Генри Моргентау, была совершенно неожиданной. В свидетельстве о смерти, подписанном неким доктором медицины Брюнном из военно-морского госпиталя Бетезда, значится, что причиной смерти было "кровоизлияние в мозг", как следствие "артериосклероза". Американские законы, как федеральные, так и отдельных штатов, предписывают вскрытие трупов в случае неожиданной смерти, в особенности, если дело идет о должностных лицах, не говоря уже о президентах. Кроме того, по американской традиции, тела скончавшихся президентов выставляются в открытом гробу для прощания с ними. По смерти Рузвельта не последовало ни вскрытия, ни выставления тела. Труп президента был перевезен в запечатанном гробу в другое имение Рузвельта, Гайд-парк в штате Нью-Йорк, где он был похоронен. Гроб сопровождался вооруженными солдатами, получившими приказ стрелять во всякого, кто попытается открыть гроб. После похорон могила в Гайд-парке охранялась день и ночь в течение нескольких месяцев вооруженной стражей явно с целью воспрепятствовать возможной эксгумации. Диагноз об артериосклерозе, и якобы вызванном им ударе, опровергается показанием личного врача президента, прикомандированного к нему морским министерством, вице-адмирала д-ра Мак-Интайра, не сопровождавшего Рузвельта в Уорм-Спрингс. Регулярные осмотры президента никаких признаков склероза мозговых артерий не показали, главной заботой врача было состояние сердца… Причины недопущения президентским окружением вскрытия и выставления тела согласно Джозефсону не подлежат сомнениям: по свидетельству священника, находившегося в Уорм-Спрингс, президент был убит пулей в затылок, по-видимому, разрывной, обезобразившей по выходе из черепа все лицо. Жена президента Элеонора Рузвельт объясняла отмену выставления тела тем, что это якобы "не было в обычае семьи Рузвельтов". Не говоря о том, что президент страны не подлежит "семейным обычаям", это не соответствует действительности: тело матери президента Сары Делано Рузвельт было, например, по распоряжению сына, выставлено для прощания. Забыв об этом заявлении, м-м Рузвельт опровергла сама себя в журнале "Saturday Evening Post" от 8 февраля 1958 года, написав, что на следующий день после погребения в Гайд-парке ее сын Джимми обнаружил в сейфе личные указания президента на случай его смерти, в которых было оговорено, чтобы его тело было выставлено в Капитолии в Вашингтоне. Как она пишет, "странным образом" все остальные посмертные распоряжения президента, кроме этого, были выполнены дословно… Элеонора Рузвельт, ненавидевшая мужа за многолетний роман с Люси Мерсер, была одной из главных пособниц окружения президента, управлявшего страной за его спиной от его имени.