– Вчера из Петербурга выехал к нам с ревизией член Совета военного министра инженер-генерал Тринитатский.
– Родственник убитого штабс-ротмистра?
– Отец.
– Тогда понятно!
– Боюсь, что не до конца, – вздохнул правитель канцелярии. – Если мы к его приезду не распутаем дело, погоны кое у кого полетят… Ведь Тринитатский-старший – инженер, а не кавалерист! Умный, опытный. И очень зол на нас, что не уберегли сына. Такого накопает! Поэтому убийство штабс-ротмистра должно быть раскрыто крайне убедительно! С деталями, показаниями преступников, с доказательствами. Лучше всего обнаружить целый заговор. Восстание, очередной газават, страшную резню, которую нам удалось предотвратить. Тогда мы молодцы и на своем месте.
В лице Лыкова что-то переменилось, и правитель канцелярии поспешил добавить:
– Но можно и попроще! Если будет обычное убийство, без заговора – тоже годится. Главное, чтобы доказательно.
– Понял. Сколько у нас времени?
– Генерал Тринитатский прибудет в Ташкент через десять дней.
– Время есть. Мне помимо содействия Ивана Осиповича понадобится помощь моего управляющего, господина Титуса. Он опытный сыщик и будет полезен.
– Берите хоть десять Титусов! Официального жалования я ни вам, ни ему платить не могу, сами понимаете. А вот из секретных фондов – пожалуйста. Пятьсот рублей в месяц вам, и сто пятьдесят Титусу. Годится?
Лыков не удивился столь простому подходу к секретным фондам. В Департаменте полиции он видел и не такое…
– Нам обоим ничего не надо. Так будет лучше в случае проверки. А платой за наши усилия станет контракт.
Нестеровский поднялся, протянул руку.
– Желаю успеха! Помните: вы всегда можете обратиться ко мне через Ивана Осиповича.
Лыков и Скобеев вышли вместе. Алексей сказал:
– Я сейчас к интендантам, оттуда в номера, беру Якова Францевича – и к вам. Где вас искать?
– На Джаркучинской, в управлении туземной частью.
– Письма с арабского перевели?
– Частично.
– Завтра к утру надо, чтобы расшифровали все!
– Сделаем. Сейчас арабисты в штабе округа этим занимаются. Переводы сразу отсылают мне, курьерами.
– Значит, и военные подключились? – обрадовался Лыков.
– Надо будет – всех на уши поставим! Нестеровский очень серьезный человек. И подлинный управитель Туркестана. Видели, как он Ларионова? То-то… Ну, жду вас у себя!
И полицмейстер уехал. А Лыков пошел пить пиво. Ему очень нравилось, что наглец Кокоткин сидит сейчас в пустом управлении и ждет его. Селяу захотел? Получи!
Не спеша угостившись, лесопромышленник явился на Владимирский проспект. В большом здании действительно оказалось безлюдно – все уже закончили присутственный день. Подъесаул скучал в приемной. Увидев гостя, он вскочил с неподдельной радостью.
– Алексей Николаевич! Рад снова видеть вас! Вот, извольте, ваши бумаги. Если что-то не так, только скажите. Мигом исправим!
Лыков пролистал контракт и крякнул. Цена-то какая! И мечтать было нельзя… Пять лет! Зимой поставки приостанавливаются. Предоплата. Пени за задержку платежей! Он молча подписал оба экземпляра, свой сунул в карман. Ссориться с Кокоткиным не входило в планы Алексея. Жалует царь, да не жалует псарь… Поэтому он протянул подъесаулу руку:
– Благодарю вас! Надеюсь, мы будем работать далее без… недоразумений?
– Не извольте беспокоиться, Алексей Николаевич, – очень серьезно ответил тот. – Все пойдет, как часы.
Лесопромышленник вернулся в номера. В буфете Титус с постным лицом цедил теплый лимонад. Лыков кивнул ему, тот отставил стакан и прошел в комнату.
– Ну? Будет "содействие"?
– Мы никуда не едем.
– Почему?
Лыков вручил ему контракт, показал подпись Ларионова и печать. Управляющий быстро пробежал глазами бумаги и сказал взволнованно:
– Чудеса как в сказке! А цена! Нам помог Нестеровский?
– Да.
– Но почему? Иван Осипович упросил?
– Нет. Мы заключили с правителем канцелярии сделку. Он нам – контракт на поставку леса, а мы ему – убийц. Так что ты теперь снова сыщик.
И он рассказал обстоятельства секретного картеля. Титус, к радости Лыкова, одобрил его решение.
– А что? За такие деньги он и не то мог потребовать! А тут лишь убивцев отыскать. Делов то! Все лучше, чем лезть мисс Грин под турнюр!
Уже в сумерках приятели ввалились в кабинет капитана Скобеева. Тот первым делом угостил их чаем. Потом усадил перед собой, как школяров, а сам подошел к плану Ташкента в масштабе 100 саженей в дюйме, что висел на стене.
– Итак, господа, сначала о том, что такое этот город. И какая в нем криминальная обстановка. Чтобы вам легче было войти в дела…
Глава 5. Ташкент
Город Ташкент стоит в центре плодородной равнины, орошаемой водами реки Чирчик. Канал Анхор делит его на две части: русскую и туземную.
Русский город раскинулся просторно. Его улицы, широкие и прямые, обязательно обсажены деревьями. Сначала это были ивы, но затем из-за пуха их заменили другими породами. И сейчас город украшают карагачи, белые акации, китайские ясени, шелковицы и пирамидальные тополя. По обеим сторонам улицы текут арыки. Напротив каждого дома свой отвод для поливки сада. И в каждом саду собственный хауз. В нем, укрытые от посторонних глаз, хозяева в жару купаются.
Самая старая часть русского Ташкента находится между каналом Анхор и арыком Чаули. После присоединения местности к России всем желающим продавали здесь земельные наделы. Они были небольшими – 156 квадратных саженей. На участке помещался маленький домик с маленьким садом. Восемь таких владений образовывали квартал. Первые кварталы появились под защитой русской крепости. Их фланкировали казармы стрелковых батальонов. Славный Первый батальон встал на Урде, где раньше была кокандская крепость, и прикрыл город с севера. К югу, на Стрелковой улице, расположились Второй, Третий и Четвертый батальоны, саперы и артиллерия.
Почти все дома в русском городе одноэтажные, крыты железом, а дувалы сделаны из глины. Деревянных заборов нет ни одного. Частные здания сложены преимущественно из сырцового кирпича. Учреждения, храмы, торговые фирмы и дома богачей – из обожженного. Местный кирпич имеет красивый желто-серый, "туркестанский" цвет и не нуждается в штукатурке.
Улицы немощеные, и лишь главные из них шоссированы гравием. Тем же гравием, а кое-где клинкерным кирпичом выложены тротуары. Летом всюду лежит слой пыли толщиной в вершок. Зима в Ташкенте бывает всего один месяц в году, в декабре. Поэтому долгой осенью и слякотной весной улицы покрыты непролазной грязью. Грязь Ташкента печально знаменита: лошади вязнут в ней по колено, а люди теряют калоши… Но и летом не слава Богу! Обыватели для борьбы с жарой должны дважды в день поливать улицу перед своим домом из арыков. Жара от этого не уменьшается, а вот грязь делается повсеместной.
Сеть жилых кварталов рассечена прямыми проспектами. Все главные учреждения по управлению краем и Сыр-Дарьинской областью находятся здесь. Главной горизонтальной осью является Соборная улица. От Белого дома она ведет к Константиновскому скверу. На улице стоят сразу два собора: Спасо-Преображенский, где могила Кауфмана, и Иосифо-Георгиевский. На плацу перед Белым домом проходят военные парады.
Главная вертикаль этой части города – улица Романовского. Она начинается в южных пригородах и упирается на севере в Кашгарскую улицу. Канцелярия генерал-губернатора, областное правление, дворец великого князя Николая Константиновича – все находятся здесь. В одноэтажной застройке выделяется своими двумя этажами Контрольная палата.
Параллельно Романовской идет главная торговая улица Ташкента – Ирджарская. На ней привлекает внимание магазин Зингера, занимающий целый квартал. Далее бросается в глаза магазин Захо, лучший в городе. Два этажа, красивые балконы… А жилые комнаты хозяина-грека, говорят, поражают убранством.
Несколько богатых сартов проникли сюда, в гущу русской застройки. Им принадлежат лучшие бани и магазины, доходные дома и гостиницы. Но сами они предпочитают по-прежнему жить среди соплеменников.
Торговым центром Ташкента является Воскресенский базар. До 1883 года он заслуженно назывался Пьяным. Здесь собралось тогда пятнадцать кабаков! Содержали их отставные солдаты и их жены, но встречались среди кабатчиков чины и повыше. Так, супруга полковника Жемчужникова Елизавета Христиановна одна управлялась с тремя заведениями. Чернь, опустившиеся сарты и солдаты из самых дрянных дневали и ночевали в этих местах. Драки и убийства утомили в конце концов начальство, и Пьяный базар был благоустроен. Сейчас его открывают два полукруглых каменных корпуса, с крытой галереей перед ними. В корпусах расположены лучшие лавки и магазины. Но позади них – прежние торговые ряды, с их теснотой и антисанитарией. Здесь же местное жулье продает украденные и перешитые вещи.
В русском Ташкенте есть и другие базары: хлебный, лесной, курятный и скотский. Все они еще грязнее и хуже Воскресенского.
Довольно быстро город занял отведенные для него первоначально земли, и ему стало тесно. Образовалась новая часть, Зачаулинская; она раскинулась от арыка Чаули до реки Салар. Здесь уже продавались под жилье участки площадью до трех тысяч квадратных саженей. Квартальную застройку сменила радиальная. Центром ее стал Константиновский сквер, от которого, как лучи, расходились новые проспекты: Саларский, Куйлюкский, Лагерный, Садовый и Шипкинский. Тут-то и режет глаз длинный забор, которым обнесены владения бывшего ветеринара Гороховцева. Чуть не три улицы украл! Земля за оградой до сих пор является предметом судебной тяжбы.
Вертикальная ось новой части – длиннющий Московский проспект. Между ним и Куйлюкским проспектом разбили Городской сад. Он быстро стал любимым местом отдыха ташкентцев. Роскошно отделанные ворота сада украшают кованые фонари удивительно тонкой работы. Внутри – памятник "Знаменщик" работы все того же Микешина, посвященный русскому солдату – покорителю Азии. Есть барак летнего театра, клумбы, тенистые аллеи и даже помещение для сушки овощей огнем… На западном фасе сада недавно выстроили мужскую и женскую гимназии, каждая из трех двухэтажных корпусов.
Южнее Городского сада, на месте бывшего здания Биржи заложили еще один сквер, Александровский. Местность вокруг ранее занимал так называемый Выставочный пустырь. Там в восьмидесятых годах устроили Азиатскую выставку, но неудачно. Она не прижилась и была упразднена. Пустырь быстро заселили какие-то балаганы и незаконные хибары, в которых ютился темный элемент. Когда их потеснил сквер, серьезные преступники удалились за военный госпиталь, к Салару. А бездомные и халамидники до сих пор прячутся по ночам в сквере, пугая легкомысленных гуляк. Вместо хибар теперь кабаки и чайханы с проститутками.
Возле Александровского сквера выстроили ремесленное училище и городскую больницу. Но все русские обыватели упорно ходят в Ташкентский военный госпиталь. Он второго класса, имеет 415 кроватей и предназначен для лечения военных. Однако городская больничка мала, и власти официально разрешили госпиталю пользовать всех желающих.
В той же Зачаулинской части сложился еще один неблагополучный угол – вокруг Прачечного переулка. Здесь собраны все легальные публичные дома Ташкента – целая индустрия разгула. Торговые бани и пивные составляют вершину этой "промышленности". Но в каждой квартире веселого угла вам предложат ночью бутылку водки за полтора рубля и проститутку-секретку за полтинник. Где-то тут, среди других притонов, находится и "мельница" – тайный воровской игорный дом. В нем под охраной борцов-палванов ташкентские воры проматывают свою ночную добычу.
Постепенно сложилась и третья часть русского города – окраинная. На юге она аккуратна и безопасна. Еще бы! Тут летние дачи генерал-губернатора и правителя его канцелярии. Еще лагерь Пятого казачьего Оренбургского полка, с караулами и обходами. А вот на севере и востоке поселилась чернь. Пришлое сбродное туземное население самовольно заняло эти места и создало много проблем полиции. Беда в том, что на окраине нет никакого учета. Стотысячный туземный Ташкент лишь кажется не поддающимся контролю. В каждой махалля есть так называемые амины – благонадежные сведущие люди, опора любой власти. Они выбирают илик-баши, пятидесятника, старосту квартала. Перед полицмейстером илик-баши всегда в ответе за чужаков и неблагонадежных одномахаллинцев. А на русских берегах Салара столько народу, и кто их там считал? Артиллерийская роща, Карасуйская скотобойня, завод Никифорова, кладбище и свалочное место тоже хороши. По словам Скобеева, там лучше не появляться даже днем.
Темное население окраин каждый год прирастает. Тут прячутся мардикоры, пришедшие на сезонные хлопковые работы. В перерывах между окучиванием хлопка они шарят по квартирам. Но в последнее время к ним присоединился русский преступный элемент. Сколотилось несколько шаек из беглых уголовников, решивших податься на юг. Такого раньше не было – русских преступников поставляли лишь военные дезертиры. В переполненном войсками Туркестане их всегда хватало. Дезертиры собирались в отряды и грабили на трактах вокруг города, особенно на Оренбургском. Ловили их те же воинские команды. И вот вдруг откуда-то появились профессиональные гайменники, даже из столиц. Кроме того, по словам капитана Скобеева, где-то здесь прячется еще одна невиданная ранее банда. Она, кажется, пришла с юга. И состоит из убийц-барантачей. Наверно, решили поискать в богатом городе добычи…
Отбиваться от всей этой нечисти призваны 89 городовых: 17 старших и 72 младших. Они в свою очередь делятся еще на конных (20 человек) и пеших (69). Это по штату. Но младших городовых всегда некомплект. Содержание у них незначительное, от 240 до 260 рублей в год, включая сюда жалованье, квартирные и обмундировочные деньги. Семейному человеку прожить на эти гроши положительно невозможно. Поэтому несколько вакансий сознательно не замещают, чтобы поделить их жалованье между остальными. У старшего городового выходит в год 404 рубля 15 копеек, а с надбавкой даже больше! Правда, как заметил Иван Осипович, его туземцы караулят покой за меньшее содержание.
Пожарного обоза в Ташкенте нет и никогда не было. Город наполовину глиняный, горит неохотно…
Отдельная проблема – водоснабжение. Арыки тут есть повсюду. Туземцы и бедные русские пьют воду прямо из них. Раньше русский Ташкент снабжался из арыков, которые проходили до этого через туземную часть, насыщаясь нечистотами. Сейчас воду берут из других ответвлений Боз-су. Эта главная водная артерия выходит из Чирчика в 31 версте выше Ташкента. Но все равно вода грязная. Туземцы нередко справляют в арыки и малую, и большую нужду… Поэтому русские, кто побогаче, покупают воду из Головачевских ключей, что в четырех верстах от города: 100 ведер стоят 80 копеек. Ее доставляют водовозы в деревянных бочках и часто при этом жульничают – под видом родниковой продают арычную воду. Также в русском Ташкенте имеются колодцы: 10 общественных и 70 частных.
Кое-как налажено уличное освещение. Его обеспечивают 506 десятилинейных фонарей-коптилок. Еще 14 фонарей поставлено у подъездов начальствующих лиц. На окраинах, разумеется, темно.
Хуже всего в городе обстоит дело с культурной жизнью. На летней сцене иногда ставит пьесы любительская труппа. Для зимних показов имеется помещение в здании Общественного собрания на Гостеприимной улице. Однако оно редко когда востребовано. Само Собрание славится преимущественно жуткой картежной игрой. Причем отличаются сарты и туземные евреи, а после продажи хлопка к ним присоединяются армяне. У русских таких денег нет.
В Военном собрании на пересечении Московского и Воронцовского проспектов – очень хорошая библиотека. Среди офицеров попадаются весьма образованные и культурные люди. Преимущественно это служащие по Генеральному штабу и отчетному отделению штаба округа . Но штатских туда пускают лишь по рекомендации, а на время летних сборов собрание вообще закрывается.
На Воронцовском проспекте с 1883 года находится музей. Вход в него бесплатный, а с двух до трех часов пополудни пояснения посетителям дает хранитель музея. Особенно интересны отделы археологический и этнографический, а также коллекции минералов и древних монет. Тут же за стеной помещается Публичная библиотека, которую чуть не уничтожил литератор-кавалерист Крестовский.
Что еще осталось? Два собора мы упомянули. В Зачаулинской части только что заложили храм Сергия Радонежского. Но религиозная жизнь выражена слабо. Возможно, оттого, что кафедра епископа Туркестанского и Ташкентского находится в Верном. Так в свое время захотел всесильный Кауфман, не любивший попов. А до Верного 784 версты! Епископ приезжает раз в пять лет и быстро удаляется обратно. Слишком много среди здешних влиятельных генералов лиц лютеранского исповедания. А мечетей в русском городе, между прочим, шестнадцать…
Торгово-промышленная сфера тоже не на высоте. Мануфактурная торговля полностью в руках туземных евреев: Борухова, Юсуфа Давыдова и Юшши Рубинова. Сейчас их начали поджимать татары Яушев и Бакиров. У Яушева на Ирджарской улице большой галантерейный магазин.
Даже на Воскресенском базаре русских торговцев почти нет, всем заправляют сарты и татары.
Более-менее теплятся два водочных завода. Эти принадлежат православным. Один – купцу Иванову, патриарху здешнего предпринимательства, второй – Первухиным. Причем Иванов поставил свой завод в туземной части!
Из четырех пивоваренных заводов постоянно работают лишь два. Есть несколько маслобоен, из их отходов на заводе Каменских даже варят мыло. Имеются кожевенный завод Тезикова, кирпичный завод (а в туземном Ташкенте их 43!), завод искусственного льда того же Иванова, завод искусственных минеральных вод Тейха. Последний процветает: по всему городу стоят киоски с его лимонадами высокого качества.
Насчет выпить и закусить. В русском городе 11 постоялых дворов и меблированных комнат, 5 гостиниц с буфетами, 10 столовых с продажей пива, 191 чайхана, 53 ренсковых погреба с продажей питий на вынос, 24 трактира, 8 питейных домов, 43 пивных и 5 буфетов.
Есть еще 2 фотографических ателье, 2 часовых мастера и 11 торговых бань.
В отличие от русского, туземный Ташкент лежит в котловине. Самая высокая его точка – шахристан, главный городской холм, где стоят Царская мечеть и медрессе Кукельдаш. Большой базар находится у его подножья, поэтому в дождь там всегда целое озеро. Говорят, этому торгу тысяча лет.
Старый город со всех сторон ограничен каналами. На севере это Калькауз, на юге Зах, на западе Кукча, а на востоке уже известный нам Анхор. Еще Ташкент с трех сторон опоясывает стена. Двенадцать главных улиц не что иное, как выезды из города. Улицы начинаются на Гюльбазаре, образуя с переулками своего рода паутину.
Внутри город разделен на четыре даха, по сторонам света. Северная часть называется Сибзар, южная – Биш-Агач, западная – Кукча, и восточная – Шейхантаур. Каждой даха принадлежит кусок стены с тремя воротами. Меньше всего здесь повезло Шейхантауру: двое из трех его ворот разрушены русскими. Остальные целы, но не запираются.