– Мы с вами, дорогая моя, познакомились лишь вчера, – с мягким укором ответил Лефевр, – но мне кажется, вам следовало бы понять меня глубже. Поверьте, мисс Мартин, я не полагаюсь на чужие суждения. Я выражаю собственное мнение, основанное на наблюдении за тем, сколько бед этот несчастный юнец причинил всем вместе и каждому в отдельности.
– Да, конечно, – буркнула я, и смущенная, и раздосадованная одновременно.
Доктор кивнул.
– Мне доводилось несколько раз встречаться с ним… – Лефевр помрачнел. – Он приехал в Лондон всего два с лишним года назад, как Дик Уиттингтон, на поиски счастья. Крейвен сразу явился к Чарлзу Роучу, представившись дальним родственником. Видимо, он надеялся, что Роуч примет его на службу в свою компанию – разумеется, на незначительную должность. Вначале он рассчитывал стать простым клерком. Крейвен откровенно признался, что денег у него нет, но не упомянул о том, что погряз в долгах, которые наделал из-за своего пристрастия к азартным играм. Поверьте, мне не раз приходилось иметь дело с жертвами азарта. Кое-кого страсть к азартным играм совсем лишила рассудка. Большинство из них в начале своего жизненного пути были такими же счастливыми и беззаботными, как молодой Крейвен… Мой друг Роуч – человек добросердечный и великодушный, а Крейвен, надо признаться, очень обаятелен. Не успели мы оглянуться, как молодой человек уже поселился в доме моего друга в Челси. Там он и познакомился с Люси Роуч. Тогда ей едва исполнилось шестнадцать; она всего за несколько недель до приезда Крейвена вернулась из пансиона…
Крейвен понял, что ему представился удобный случай. Как видите, я обо всем говорю откровенно и никак иначе. Риск был велик, но Крейвен решил, что все козыри у него на руках. Девушка была совершенно неопытна. Скорее всего, ей еще не приходилось встречаться с молодыми людьми – во всяком случае, с такими, как Крейвен. У нее не было ни матери, ни старших сестер, которые присматривали бы за ней. Несомненно, ей не терпелось избавиться от опеки теток. Старые девы относятся к молодым девушкам примерно так же, как они относились бы к тем пони, что бродят без присмотра на здешней вересковой пустоши: как к созданиям непредсказуемым, упрямым, ручным лишь наполовину.
Молодой человек признался ей в любви, и она ему поверила. Но охотники за приданым не нравятся родственникам, а семья Роуч особенно ревностно защищала свои интересы. Вот почему Крейвен позаботился о том, чтобы его предложение не отвергли с ходу… чтобы его нельзя было отвергнуть. Вы понимаете, о чем я говорю? – Доктор замолчал и вопросительно поднял брови.
– По-моему, да, – ответила я. Сердце у меня упало. Крейвен ее соблазнил. Скорее всего, это было не так уж трудно. Любопытство Люси к вопросам пола уже пробудилось после жадного изучения дядиной коллекции.
– Вот именно. Как часто бывает в таких случаях, оказалось, что она ждет ребенка. И тут Крейвен показал свою истинную натуру. Он пришел к Чарлзу Роучу и предъявил ему целый список требований. Он женится на Люси, но не безвозмездно, хотя он выразился не так нагло. Во-первых, еще до брачной церемонии все его долги должны быть выплачены. Что же касается будущего, он объявил, что им с молодой женой нужен дом в модном районе Лондона. Они рассчитывают жить на широкую ногу. Роуч должен обеспечить племяннице щедрый доход и в то же время взять его, Крейвена, на хорошую должность и щедро платить. Учтите, речь шла уже не о месте обычного клерка. К тому же Крейвен и словом не обмолвился о том, что он намерен отрабатывать огромное жалованье, которое он себе запросил. Он ясно выразился, что его место должно стать синекурой.
– Чарлз Роуч принял его в фирму, – заметила я. – Значит, он на все согласился?
– Что же еще ему оставалось? Позволить Крейвену запятнать доброе имя племянницы, лишить ее будущего? Я уже не говорю о ее разбитом сердце… Бедное дитя верило негодяю и до сих пор верит…
– Но ведь репутация самого Крейвена тоже пострадала бы, если бы он ее бросил, – возразила я.
Лефевр покачал головой:
– Дорогая мисс Мартин, поверьте, такой мошенник, какое бы ни было у него темное прошлое, всегда отыщет себе новую жертву, которая охотно поддастся его обаянию и уговорам. Люси заклеймили бы падшей женщиной, ее ребенок рос бы в бесчестье, как незаконнорожденный, но к мужчине, моя дорогая мисс Мартин, общество в таких случаях относится гораздо снисходительнее.
Я знала, что так оно и есть, и кивнула.
– Чарлз Роуч чувствовал себя обязанным спасти доброе имя племянницы и доброе имя Роучей. Кроме того, надо было как-то успокоить сестер. Можете себе представить, как они отнеслись к ужасной новости. Но мой друг совсем не дурак. Крейвен не получил всего, чего добивался, – по крайней мере, все окончилось для него не так, как он надеялся. Ему сказали, что он получит хорошую должность, но не в Лондоне. Его отправят в Кантон, где у компании Роучей есть чаеторговая контора и склад. Ему положат щедрое жалованье… но лишь до тех пор, пока он будет оставаться за границей. Его жену поместят под опеку сестер Роуч, а обо всех ее нуждах напрямую позаботится дядя, без вмешательства мужа. Короче говоря, Джеймс Крейвен стал эмигрантом, который получает из дома деньги на жизнь. Там, где он находится сейчас, у него наверняка много собратьев. В портах Дальнего Востока немало заблудших овечек из европейских семей. Все они регулярно получают содержание из дома; и все прекрасно понимают, что дома их никто не ждет.
Я молчала, обдумывая то, что только что услышала.
– Мистер Чарлз Роуч, – медленно сказала я, – дал мне понять, что рано или поздно мистер Крейвен возглавит фирму.
– Такой слух распустили для широкой публики, мисс Мартин. Нет, Джеймс Крейвен никогда не будет ничего возглавлять. Ему позволят прожигать жизнь в Кантоне, а тамошний филиал возглавляет опытный агент. Крейвену не позволят принимать важных решений и уж точно не позволят запустить пальцы в кассу.
Наверное, я очень удивилась, нарисовав себе последнюю картинку. Лефевр криво улыбнулся:
– Мне удалось вас шокировать!
– Нет-нет, – возразила я, – но все, что вы рассказали, очень огорчительно. Люси думает, что… – Я осеклась, потому что уже собиралась сделать то, что, по моим же собственным словам, делать не хотела: пересказать ему часть нашего с Люси разговора.
Оказалось, что мне ничего не нужно говорить.
– Она думает, что Крейвен ее любит и вернется в Англию, где будет с ней. Но нет, он не вернется. Она больше его не увидит; вряд ли она даже получит от него весточку. Если бы она была ему хоть чуть-чуть небезразлична, он бы ни за что не согласился уехать от нее, тем более в такое не здоровое место. Смертность среди европейцев в тех краях очень высока. Вот почему туда обычно посылают холостяков. Крейвен мог бы отказаться на этом основании, но тогда у него не было бы денег, которые он может тратить, как считает нужным. Если бы он остался здесь с женой, Роуч потребовал бы, чтобы все их счета присылались напрямую ему, и веселой жизни Крейвена настал бы конец. Ему пришлось бы отчитываться за каждую мелочь… Видите ли, деньги, которые достались Люси в наследство от родите лей, помещены в акции семейного предприятия и находятся под опекой. Иными словами, на все выплаты необходимо получить согласие ее дяди Чарлза и других акционеров, главным образом его сестер, которые выступают опекуна ми. Так было решено еще до того, как родители Люси отправились в свое злосчастное путешествие. Они понимали, что рискуют оставить дочь сиротой. Условия нельзя пересмотреть до тех пор, пока Люси не исполнится двадцать один год, независимо от того, каким будет к тому времени ее семейное положение. Таким образом, ее родители стремились защитить коммерческие интересы фирмы Роучей. Как оказалось, их предусмотрительность спасла состояние Люси от загребущих лап Крейвена – во всяком случае, на время. Крейвен совсем не обрадовался, узнав, что, оставшись в Лондоне, не получит ни гинеи и не сможет транжирить деньги жены в игорных домах. Наверное, он был обескуражен, когда понял, что его переиграли. И все же, узнав, что больше ничего не получит, он почти не спорил и послушно отплыл в Китай.
Лефевр обернулся и посмотрел вслед Люси.
– Довольно часто, когда правда невыносима, люди находят спасение в фантазиях. Мне доводилось наблюдать много тому примеров… – Не дав мне ответить, он отрывисто добавил: – Но Гринуэй, пожалуй, будет гадать, куда я запропастился. До свидания, мисс Мартин!
С этими словами доктор коснулся своего цилиндра и быстро зашагал прочь.
Глава 7
Элизабет Мартин
Я не знала, что делать дальше. Люси ведь могла убежать и в дом. Если так, она, скорее всего, заперлась в своей комнате и не откроет мне дверь, пока не успокоится.
С другой стороны, Люси известно, что в первой половине дня в доме работает крысолов. Вряд ли ей захочется видеть его, да и теток тоже, учитывая ее теперешнее состояние. Куда же еще могла она побежать?
На пляж! Она сама говорила о калитке в живой изгороди в углу парка. Доктор Лефевр за завтраком рассказывал, что накануне после ужина вышел из парка к пляжу. Если он нашел выход, да еще при лунном свете, значит, найти его не так трудно.
И все же, если бы я не знала про калитку заранее, я бы, скорее всего, не заметила ее. Я удивилась, что доктор нашел ее ночью. Маленькая деревянная калитка была совершенно закрыта крупными листьями лавра. Вряд ли ею часто пользовались. Впрочем, несколько веток лавра по бокам оказались обломаны. Я остановилась и осмотрела их. Надломы свежие… возможно, ночью куст повредил Лефевр… или таинственный мужчина с белой собачкой? Неужели он вошел в парк со стороны моря? Более старые надломанные ветки могли оказаться делом рук Люси. Я толкнула калитку. Изгородь сопротивлялась, но петли оказались хорошо смазаны (еще один сюрприз), и стоило мне хорошенько надавить, как калитка распахнулась. Я вышла на берег моря.
Солнце ярко светило мне в лицо. Я остановилась, чтобы насладиться теплом и полюбоваться чудесными солнечными зайчиками, плясавшими на воде, чуть в отдалении, потому что снова начался отлив. Береговая линия острова Уайт с холмами и зданиями так и манила к себе. Но близость острова была иллюзорной.
Мне стыдно признаться, но минут на десять я совершенно забыла о том, что разыскиваю Люси. Наверное, мне хотелось ненадолго выбросить из головы здешние мрачные дела. Люси мне нравилась; мне хотелось ей помочь, но я не знала, кому здесь можно верить и кто говорит правду. Люси часто бывает откровенна вплоть до наивности, но внезапные перемены настроения затрудняют общение с ней, а иногда делают и просто невозможным. "Я хорошо научилась подслушивать", – без тени смущения призналась она. Может быть, она способна и на другие уловки.
Доктор Лефевр казался человеком порядочным, и, как я подумала с улыбкой, он наверняка хорошо играет в шахматы. Может быть, во время своего пребывания здесь он сыграет партию с одной из сестер Роуч. Сестрам игра, похоже, нравится.
От мрачных мыслей меня отвлек дикий пляж, усыпанный многочисленными предметами, оставшиеся здесь после прилива. Яркий солнечный свет слепил глаза. Подобрав юбки и придерживая их обеими руками, я осторожно побрела по камням, стараясь не свернуть лодыжку. Пляж состоял в основном из мокрой светло-серой или светло-коричневой гальки, намытой морем. Галька удерживалась на месте благодаря деревянным волнорезам, установленным через равные промежутки. Волнорезы вдавались в воду, напоминая ряды почерневших, гнилых зубов. Но между участками стремительно сохнущей гальки встречались и участки мокрого песка, такого гладкого, как будто по нему прошлись утюгом. Отступающие волны выбрасывали на песок ракушки, целые и расколотые на мелкие кусочки, очень похожие на яичную скорлупу. Среди ракушек я заметила ярко-белые – казалось, будто они светятся – скелеты каракатиц, их дают своим питомцам владельцы домашних птиц.
Такими же притягательными оказались и водоросли, которые лентами и спутанными клубками лежали на песке. Некоторые были темно-коричневые, другие – ярко-зеленые, встречались блестящие и хрупкие, попадались и грубые, покрытые пузырьками. Я подобрала клубок и сжала в кулаке; пузырьки приятно лопались, освобождая какую-то субстанцию с сильным запахом нашатырного спирта. Я быстро выбросила клубок. Среди камней застряли куски дерева, рыбьи скелеты, обрывки сетей. В мусоре и водорослях, не обращая на меня никакого внимания, рылись чайки.
Я нагнулась, чтобы подобрать скелет каракатицы, но тут же вскрикнула и отступила. Пальцы едва не коснулись раздутого трупа дохлой крысы, наверное выброшенной за борт с какого-нибудь судна. Я постаралась получше отряхнуть руки.
Находка напомнила мне о Бреннане-крысолове, а он, в свою очередь, заставил вспомнить о том, что я пришла сюда искать Люси. Я снова почувствовала себя виноватой.
Приставив ладонь козырьком ко лбу, я посмотрела в обе стороны, но не увидела ни единого следа Люси. В нескольких сотнях шагов на мысу росли сосны с плоскими верхушками, похожие на боязливых купальщиков. Наверное, во время прилива их корни подмывает водой. Ветер согнул их стволы в сторону суши. У основания некрасиво переплелись ветви. Может быть, Люси спряталась там, в зарослях?
Я направилась туда; когда я приблизилась, из-за деревьев выбежал маленький белый терьер и с лаем помчался мне навстречу.
Вначале я решила, что передо мной одна из собак Бреннана. Остановилась, думая, что он где-то поблизости и отзовет собаку, потому что эта порода вызывала у меня опасения. Почти сразу же, к своему облегчению, я услышала мужской крик, и из зарослей показалась мужская фигура.
– Сидеть, Спот! – резко вскричал он, и песик послушно сел. Я увидела, что передо мной не собака крысолова, хотя она была той же породы. У этой шкурка была чистая, аккуратный ошейник. Сразу видно, что пес ухоженный – наверняка чей-то домашний питомец. Песик посмотрел на меня ясным, пытливым взглядом, вывалив язык.
– Какой ты славный! – воскликнула я, наклоняясь к нему.
Песик в ответ, как мне показалось, глупо заулыбался и завилял коротким хвостиком. Из-за сосен, размахивая тростью и расчищая себе путь, вышел его владелец. Я сразу поняла, что это не Бреннан.
Я потянулась к песику, и хозяин заспешил к нам. Гравий под его тяжелыми шагами громко скрипел.
– Люси? – воскликнул он.
Я выпрямилась, и он понял, что обознался. Теперь он был совсем недалеко и остановился с выражением такого разочарования на лице, что я с трудом скрыла улыбку.
– Извините, – сказала я. – Я не миссис Крейвен, а Элизабет Мартин; я только что приехала в "Прибрежный" на место компаньонки миссис Крейвен.
Незнакомец быстро взял себя в руки и снял котелок, обнажив курчавую голову.
– Прошу прощения, мисс Мартин. Очень рад с вами познакомиться. Я Эндрю Бирсфорд, здешний землевладелец; живу неподалеку. – Он указал куда-то тростью и добавил: – Я занимаюсь сельским хозяйством.
Благодаря хорошо сшитому костюму из дорогой легкой шерсти, выговору и манерам, выдающим человека образованного, я решила, что передо мной так называемый "фермер-джентльмен"; он, конечно, не сам пашет землю, а лишь руководит своими работниками. Лицо у Бирсфорда сильно загорело, а мускулистые руки выдавали, что он и сам при случае не гнушается физической работой на свежем воздухе. На вид ему можно было дать лет тридцать пять.
Мне вспомнились хорошо смазанные петли калитки, которая вела из "Прибрежного" на пляж.
– Мы с миссис Крейвен ходили гулять, но она ушла в дом, – сказала я.
Его загорелые щеки покраснели. Он пытливо заглянул мне в глаза.
– Как она себя чувствует? Она не потому ушла домой, что ей стало нехорошо?
В его голосе я уловила неподдельную тревогу и сказала себе: вот и еще одно осложнение!
– Спасибо, мистер Бирсфорд, она чувствует себя вполне сносно.
– Пожалуйста, передайте ей мои наилучшие пожелания и… – Он осекся.
Я поспешила ему на помощь:
– Вчера, по пути сюда, мы ехали по вересковой пустоши. Там ваши владения?
– Отчасти, – тут же ответил он, радуясь, что подоспела безопасная тема. – Только, пожалуйста, не думайте, что я из местных крупных землевладельцев. Помимо самой фермы, на моей земле стоит лишь дом, где живет управляющий, хозяйственные постройки, домики для рабочих, мой дом и пара выгулов.
– "Прибрежный" раньше тоже входил в ваши владения? – спросила я по наитию.
Бирсфорд покачал головой:
– "Прибрежный" принадлежал человеку, получившему его по наследству. Однако прежнему владельцу дом не был нужен. Он несколько лет пустовал, и лет пять назад его купил мистер Чарлз Роуч. Жители деревни очень радовались, узнав, что в доме снова будут жить. Неприятно смотреть на пустой, заброшенный дом; кроме того, местные надеялись, что новые хозяева наймут их на работу.
Бирсфорд обвел рукой окружающее нас пространство:
– Сами видите, в наших краях работать негде, только на земле. Не так давно, меньше ста лет назад, здесь находили приют контрабандисты, хотя здешние течения коварны. Контрабандой жили многие местные жители. – Он поморщился. – Более того, целые деревни занимались контрабандой, и люди были увлечены до такой степени, что днем почти никого видно не было – все вставали ближе к ночи и отправлялись на промысел. Те дни прошли, хотя некоторые старики еще помнят их. Мой дворецкий расскажет вам, как его в детстве предупреждали, что нельзя никому рассказывать о ночных похождениях, и как даже самые почтенные домохозяйки не видели ничего зазорного в том, чтобы пить контрабандный чай… К сожалению, теперь местные жители очень обеднели… И их надежды на "Прибрежный" тоже не оправдались. Купив дом, Роуч заехал ко мне познакомиться и сразу сказал, что здесь будут жить его сестры. Они любят уединение и хотят поселиться в тихом месте. Экономку, а также старшую горничную и кухарку они привезли с собой из Лондона. Из местных наняли только пару младших горничных, конюха, младшего конюха… ну и садовника, конечно. Примерно полгода назад к теткам приехала их племянница, миссис Крейвен.
Бирсфорд задумчиво посмотрел на живую изгородь, окаймляющую парк "Прибрежного".
– Когда она только приехала, я не видел ее, потому что приближался срок ее родов. После того мы с ней несколько раз встречались здесь, на пляже… конечно, совершенно случайно, – поспешно добавил он.
– Рада слышать, что она с кем-то общается, – заметила я. – Такой уединенный дом, возможно, подходит пожилым дамам. Но я не думаю, что это лучшее место для молодой женщины. По-моему, живые разговоры, прогулки пошли бы Люси на пользу… – Я замялась, не зная, как лучше выразиться. – Вы наверняка знаете, что у нее… не все гладко. Ей нужно отвлечься, а не углубляться еще больше в свои проблемы.
Бирсфорд долго смотрел на меня в упор, а потом сказал: