- Всё не так просто, как вы думаете, - ответил Додико. - За последние десятилетия внутри Святой Фемы одно за другим происходили столкновения, которые раскололи ее на множество партий и ослабили. Хотя архиепископ Кельнский и считается Великим Магистром, у него не хватает власти, чтобы заставить членов Фемы подчиняться ему. Все соперничающие партии отлично знают, что он слаб, и выдвинули претендентов, которые борются за его титул и верховную власть.
- Полагаю, один из претендентов - Доминус, - заметил торговец.
- Да, Доминус - один из первых в этом списке, - подтвердил граф. - Как видите, мастер Игнасио, вы и Вивьен впутались в скверное дело.
- Начинаю понимать. Если один из вольных графов сумеет стать хозяином книги "Утер Венторум", у него будет власть, которая позволит ему подчинить все партии и провозгласить себя новым Великим Магистром. Он приобретет такое могущество, что в его руках будет политическое равновесие Священной Римской империи и всего остального мира. Он сможет даже влиять на римскую курию.
- Вы ухватили самую суть. С помощью этой книги можно достичь абсолютной мудрости. Она позволяет управлять любым предметом или явлением и любым человеком.
- А каково ваше участие в этих событиях, граф? - вдруг вмешался в разговор Гийом. - Может быть, тайный суд поручил вам преследовать Вивьена де Нарбона?
Додико сделал вид, что не услышал его. Он явно был недоволен вмешательством француза.
- Ответьте на вопрос моего друга! - потребовал Игнасио. - Разве вы не сказали мне, что стали предателем?
- Да, это так, - признался граф. - Я предал Зорких в ту минуту, когда познакомился с Вивьеном. Он рассказал мне, что такое "Утер Венторум" и почему эта книга должна быть скрыта от людей. Как вы догадались, она дала бы тайному суду такую огромную власть, что естественное равновесие истории было бы нарушено. Мир попал бы под власть безжалостного тирана. Вивьен объяснил мне это и внушил, что несчастье надо предотвратить. Поэтому я решил предать тех, кто меня послал, и помогать ему.
- Если чувства Вивьена столь благородны, почему он пытался продать книгу сначала архиепископу Кельнскому, а позже графу Энрико Скало? Это разве не противоречило его принципам? - спросил Игнасио, следя за каждым движением Додико, чтобы уловить в них признаки обмана.
- Первый случай был ошибкой, в то время Вивьен лишь недавно приобрел "Утер Венторум" и думал лишь о том, как сбыть ее с рук. Он увидел в архиепископе Адольфе возможного покупателя, но, как вы знаете, эта попытка не удалась. А случай со Скало - хитрость. Я полагаю, через него Вивьен хотел разыскать вас.
- Полагаете? Значит, вы не уверены в том, что говорите?
- Вивьен - скрытный человек. Он никогда не раскрывает полностью свои замыслы. Но в одном я уверен: он не смог бы продать книгу графу Скало, даже если бы хотел. В это время она уже была разделена на части и спрятана в Испании.
- А зачем он ее разделил и спрятал?
- Для того чтобы Святая Фема, если поймает его, осталась бы ни с чем, - ответил Додико таким тоном, словно собирался сообщить что-то важное. - Сейчас настало время собрать и эти части и соединить их. Не вы один идете по следам этой книги. Посланцы Доминуса тоже ищут ее и точно знают, в каких местах спрятаны ее части.
- Если то, что вы говорите, правда, вы очень мужественный человек, - заявил торговец. - Пойти против Святой Фемы - не пустяк.
- Извините, что вмешиваюсь, - вступил в разговор молчавший до сих пор Уберто. - Где сейчас находится Вивьен де Нарбон?
Игнасио застыл на месте от изумления, сообразив, что, увлекшись разговором, забыл задать самый очевидный вопрос.
- Он ждет вас в четвертой точке маршрута, - искренне ответил Додико. - И мы должны как можно скорей встретиться с ним.
Значит, граф намерен присоединиться к трем путешественникам. Игнасио был не в восторге от такого спутника, но вместе с ним будет легче при необходимости защищаться от врагов.
- Пока что Зоркие вне игры. Сегодня ночью они на нас больше не нападут, - сказал торговец. - Так что разойдемся по домам, а завтра, как только рассветет, уедем отсюда. Я полагаю, вы, граф, конечно, знаете, где вы можете присоединиться к нам во время отъезда.
- Я знаю, где вы живете. Сегодня ночью будьте начеку, - посоветовал ему его новый знатный спутник.
- Разумеется, буду.
Додико поклонился на прощание и ушел.
Глава 64
Когда Славник снова открыл глаза, вокруг него было темно. Он лежал на каменном полу в каком-то холодном и сыром месте. Чех потер рукой свой болевший затылок и встал. Куда он попал? Он ощупал стены и понял, что заперт в тюремной камере.
Славник попытался вызвать в уме последние по времени воспоминания. Он собирался убить Гийома, но кто-то неожиданно появился за спиной и ударил его по голове. Он, должно быть, потерял сознание. Потом он вспомнил, как его подняли с земли и внесли в какое-то здание. Он слышал голоса, кто-то говорил про монастырь. После этого его волокли по ступенькам, возможно, тащили к монахам. Кроме этого он мало что помнил, но и этого достаточно, чтобы понять: он находится в тюрьме монастыря Святого Фагуна под охраной монахов. Должно быть, ночь еще не закончилась. Иначе солдаты городской стражи уже забрали бы его отсюда и отвели на суд к городским властям.
Он свернулся в клубок на посыпанном соломой полу и стал растирать себе веки. В камере было так темно, что чех не мог разглядеть даже свои пальцы.
Славник пытался найти облегчение в давних воспоминаниях. Лежа в тишине на полу тюрьмы, он вспомнил себя молодым и пылким. Раздуваясь от гордости, он стоял на коленях посреди ярко освещенного зала и двумя пальцами правой руки, указательным и средним, касался лезвия меча. Это был меч Доминуса, его господина. В тот день Славник вступил в Святую Фему и получил звание вольного судьи.
- Я клянусь быть верным тайному суду, - обещал он. - Клянусь защищать суд от себя самого, от воды, от Солнца, Луны, звезд, листвы деревьев. От всех живых существ и от всего, что Бог создал между небом и землей, от отца, матери, братьев, сестер, женщин, детей и от всех мужчин, кроме государя императора.
Давая такую клятву, он был уверен, что становится благородным и справедливым, подобно рыцарям Карла Великого. И вот к чему это привело? Убийства, отравления, пытки и интриги! И это - обещанная честь? Цена, которую он должен платить ради славы своего господина? Как смыть с себя позор, которым он покрыл себя и свою семью?
Охваченный горем, он встал на колени в углу камеры, как отшельник на молитве, и прошептал слова, которыми кончалась та клятва:
- Да помогут мне Бог и его святые.
И тут тишину нарушил металлический лязг засова.
Славник оглянулся в сторону звука, но не мог разглядеть ничего, потом его ослепил свет факела. Сначала казалось, что радужные оболочки глаз вот-вот оторвутся от зрачков и вылетят из орбит. Потом глаза привыкли к свету, и чех узнал своего спасителя.
Доминус переступил порог камеры, опустился на колени возле Славника и посмотрел на него с выражением сочувствия на лице.
- Сегодня ночью мы оба потерпели поражение, мой вассал, но все можно исправить. Идем отсюда. Я убедил монахов отпустить тебя. Твой товарищ уже ждет снаружи.
Начинало светать, и Уберто шел на конюшню. Игнасио советовал ему полежать еще немного, но мальчик чувствовал себя здоровым и хотел двигаться. Сон, хотя и короткий, восстановил его силы. Кроме того, ему хотелось отвлечься от тревожных мыслей. С той секунды, как он проснулся, воспоминания о прошлой ночи мучили его и заставляли размышлять о том, что произошло.
В конюшне было тихо, иногда только тишину нарушал рев старого мула да махала хвостом тощая корова. Но почему-то мальчику было здесь не по себе.
Вдруг он почувствовал, что не один. Перед ним, опираясь на полную овса кормушку, стоял человек в черном плаще. Довольно высокий, по крайней мере казался таковым, несмотря на то что сутулился. Его лицо наполовину скрывал капюшон. Уберто был потрясен, увидел это лицо, изуродованное, все в шрамах. С этими безобразными чертами совершенно не сочетались блестевшие из-под капюшона голубые как небо глаза.
Незнакомец окинул его внимательным и холодным взглядом, а потом спросил:
- Ты Уберто, верно?
Вопрос застал мальчика врасплох.
- А откуда вы знаете?
- Не важно. Я только хотел убедиться, что узнал тебя. Райнерио из Фиденцы, настоятель монастыря, где ты жил, писал мне про тебя в своих письмах.
- Я вас не понимаю. Кто вы?
- Кто я, ты узнаешь в подходящее время. Вы все это узнаете. А теперь возвращайся к Игнасио. Ты даже не представляешь, что скрывает этот человек за своим бесстрастным лицом.
Уберто застыл на месте, потом сжал кулаки и заявил:
- Могу я узнать, на что вы намекаете? Игнасио хороший человек!
Незнакомец зло усмехнулся:
- Я ни на что не намекаю, мой юный друг. А вот ты спроси у своего учителя, кто он на самом деле.
Уберто опустил глаза, не зная, что ответить. Этот человек казался увертливым и скользким как змея. Даже звук его голоса до крайности претил мальчику.
Человек со шрамами в последний раз бросил взгляд на Уберто и отошел от кормушки.
Несколько минут ошеломленный Уберто стоял неподвижно, упершись взглядом в свои башмаки. Откуда этот человек знает его, Игнасио и даже Райнерио из Фиденцы? На какие тайны он намекал? К своему сожалению, Уберто не смог получить ответ на эти вопросы. Когда он поднял взгляд, человек со шрамами уже уходил вдаль, отравляя утренний воздух еле заметной усмешкой.
Глава 65
Покинув Сахагун, маленький отряд Игнасио вместе с графом Додико направился на запад. Торговец ничего не говорил ни о секрете ангела Кобабеля, ни даже о том, куда они направляются. Он молча смотрел на дорогу, которая вилась по холмам, и решал, что делать дальше. Опасности прошедшей ночи - не пустяк. Гийом только чудом остался жив, а с Уберто произошел непредвиденный случай, который мог обернуться бедой. Все кончилось хорошо лишь по чистой случайности. Но судьба непостоянна, как ветер. Он должен со всех ног мчаться в убежище, пока есть время.
Уберто скакал рядом с Игнасио. С самого отъезда из Сахагуна мальчик постоянно думал о словах человека со шрамами. Его лицо все время стояло перед глазами, отражалось в уме мальчика, словно в воде, никак не хотело исчезать, и это выводило Уберто из себя.
Он решил ни с кем не говорить об этом, но молчание тяжелым грузом лежало на его совести. Он не привык ни лгать, ни даже скрывать правду. Слова незнакомца словно околдовали своим тоном, врезались в ум, и мальчик не знал, как выйти из этого положения.
* * *
Через два дня они оказались в районе городка Мансилья-де-лас-Мулас близ Леона. В какой-то момент Игнасио остановился на развилке, где от дороги еще одна отходила на север, и сделал своим спутникам знак остановиться.
Несмотря на вторую половину дня, до вечера было еще далеко. Солнце раскаляло булыжники на каменистой дороге, обсаженной по обеим сторонам кустами. Поблизости ни построек, ни колодца или родника. Спутники Игнасио остановили коней и недоверчиво переглянулись. Что случилось? Для ночлега еще рано.
Додико подъехал к торговцу и вопросительно взглянул на него, явно раздраженный этой непредвиденной остановкой. Игнасио, словно не замечая зноя, окинул внимательным взглядом его покрасневшее лицо и насмешливо спросил:
- Ваша светлая северная кожа не выдерживает здешней жары?
Граф, пропустив его колкое замечание, спросил:
- Почему вы остановились?
- Мы поворачиваем на север.
- Не вижу связи с четвертой частью книги. Вряд ли она находится в той стороне, - ответил аристократ, вытирая лоб тыльной стороной ладони.
- Мне очень жаль. Но сейчас я должен ехать в том направлении. Меня ждут срочные дела.
- Как вы можете думать о своих делах в такой момент?! Что вы за нелепый человек! - возмутился Додико. - Найти "Утер Венторум" сейчас важней любого другого дела!
- Если я говорю, что должен ехать на север, значит, поеду, не важно, согласны вы или нет, - сурово ответил Игнасио. - Я прошу у вас терпения всего на один день. Продолжайте двигаться на запад и ждите меня в Леоне. Остановитесь возле церкви Святого Исидро в гостинице "Полумесяц и Крест". Я встречусь с вами там как можно раньше.
- Так мы зря потратим драгоценное время и подвергнем себя опасности, - настаивал на своем Додико.
- Мне очень жаль, но у меня нет выбора.
Было видно, что граф рассержен. Он объехал вокруг Игнасио, безмолвно разглядывая его с ног до головы, а потом заявил:
- Хорошо. Я сделаю так, как вы хотите. Буду ждать вас в "Полумесяце и Кресте". Надеюсь, я не ошибся, поверив вам.
- Вы скоро снова увидите меня, - заверил его Игнасио, повернул своего коня на север, оглянулся на своих товарищей и скомандовал: - Уберто, Гийом, за мной!
Додико смотрел им вслед. Когда они скрылись из вида, он пришпорил коня и поскакал в сторону Леона. В глубине души он надеялся, что торговец из Толедо его не обманет.
Глава 66
Горная тропа ложилась под копыта коней и вела трех друзей на север. Чем больше они удалялись от дороги на Леон, тем уже она становилась. Додико теперь, наверное, уже далеко от них. Уберто и Гийом, оба недовольные по одной и той же причине, ехали сзади торговца, не осмеливаясь требовать от Игнасио объяснений, куда они едут, хорошо зная, как он умеет отгораживаться своим задумчивым взглядом, словно щитом, от путаницы чувств.
Миновав какую-то безымянную деревню, они продолжили путь по не мощеной, но утоптанной тропинке, которая спускалась в долину, и вскоре проехали мимо мозарабской церкви Сан-Мигель де Эскалада. Заходящее солнце опускалось на склоны гор, словно в уютную постель, и удлиняло тени от колоннады.
Скоро проезжая дорога окончательно потерялась среди широких лугов, словно растворилась в массе растрепанной горячим ветром травы.
До наступления темноты три друга подъехали к затерянной в долине деревенской усадьбе, чьи сложенные из сланца стены возвышались среди мирных полей, засеянных овсом, олив и виноградников. Дом, стоявший в центре, господствовал над всем имением. Его вид успокаивал душу, словно объятия матери.
Игнасио придержал коня и уже медленнее подъехал к ограде. Уберто смотрел, как он спускается с седла и замирает на месте, прислонившись к забору. Мальчик никогда еще не видел торговца таким. Игнасио пребывал в нерешительности, был задумчив и грустен, опустил голову, словно околдованный атмосферой этого затерянного места.
Потом торговец встал на колени, погладил рукой пучок травы, сорвал какой-то белый цветок, полузакрыл глаза, вдохнул его запах и бросил цветок по ветру. Это был его собственный обряд встречи с давними воспоминаниями, почти религиозная церемония, выражавшая тоску по родному дому.
Вдруг тишину разорвал мужской голос, раздавшийся от фасада дома:
- Эй, прохожие! Что вы тут делаете? Эта земля - солар, частное владение.
Услышав это, торговец улыбнулся и громко крикнул в ответ:
- А кто хозяин владения?
- Донна Сибилла! Она хозяйка всего, что вы видите.
Слуга донны Сибиллы, мужчина примерно тридцати лет, худой, с густыми бровями и низким лбом, по-прежнему сердитый и готовый дать отпор, проворно прошел по двору и оказался перед ними. Он внимательно оглядел Уберто, потом Гийома и, наконец, перевел взгляд на Игнасио, остановившись в нескольких шагах от торговца. Вдруг он широко раскрыл глаза и воскликнул:
- Матерь Божия, не верю своим глазам! Хозяин, это в самом деле вы?
- Да, Пабло, это действительно я, - ответил Игнасио, кладя ему руку на плечо. - Как ты вырос! Когда я видел тебя в последний раз, ты был мальчишкой, ниже, чем овсяный колос.
- Прошло так много времени, хозяин. Ох! Как хозяйка будет рада, когда узнает! Как будет рада! Мы ведь уже думали, что вы… - Слуга прикусил язык, потом пробормотал: - Нет, этого говорить не надо! Даже думать о таком нельзя, а то накличешь несчастье.
И от избытка чувств он опустился перед Игнасио на колени.
- Встань, Пабло. Я так устал, что могу свалиться на тебя, - добродушно сказал Игнасио. - Лучше скажи мне, как здоровье хозяйки.
- Хорошо. Да, все хорошо - и с ней, и с имением, - ответил слуга раньше, чем Игнасио успел договорить.
Торговец кивнул и сказал:
- А теперь отведи нас в дом. Мне и моим друзьям надо отдохнуть.
Пабло улыбнулся и пошел к входу в дом, продолжая весело бормотать:
- Как хозяйка будет рада! Как будет рада!
Уберто наблюдал за их встречей с изумлением. Потом, идя рядом с торговцем, молчал, не зная, что сказать. Значит, здесь дом Игнасио? Кто же такая донна Сибилла?
Переступив порог, они оказались лицом к лицу со старой цыганкой в черной шали. Как только эта женщина их увидела, на глазах у нее выступили слезы. Стараясь овладеть собой, она стиснула кулаки и прижала руки к груди. Потом нерешительно, словно не вполне веря в то, что видит, пошла навстречу трем друзьям. Остановившись перед Игнасио, она взяла обе его руки в свои и поцеловала.
- Сколько времени прошло, хозяин, - взволнованно пробормотала она.
Торговец не стал останавливать это излияние чувств, лишь погладил цыганку по голове и сказал:
- Не плачь, дорогая Нина. Лучше скажи мне, где сейчас Сибилла.
Непрерывно всхлипывая, старушка ответила, что хозяйка легла в постель и уже спит.
- Не разбудить ли ее? - спросила она.
Игнасио ответил "нет". По его поведению невозможно было угадать, что он чувствует.
- Хотите есть, хозяин? - спросила служанка, а потом перевела взгляд на двух молодых друзей Игнасио. - Приготовить что-нибудь вам и вашим спутникам?
- Не надо, мы поедим завтра. Проводи моих друзей в комнаты для гостей и иди отдыхать. Я знаю этот дом и сам найду в нем дорогу.
Старушка согласилась и сделала молодым людям знак следовать за ней.
Перед тем как уйти, Уберто взял торговца за руку, собираясь попросить объяснений. Игнасио успокоил его взглядом, сказав только:
- Поговорим завтра.
Мальчику пришлось покориться и пойти вместе с Гийомом и служанкой.
Игнасио шел через комнаты дома, стараясь не нарушить тишины, но в его походке не было уверенности. Каждый нюанс в этом доме напоминал ему об аромате обожженных солнцем андалузских камней. Эта игра обоняния была ему хорошо знакома. И так же были знакомы каждая складка на занавесках и скрип перегородки. Ничего не изменилось с тех пор, как он ушел отсюда.
Ему показалось, что среди этих стен еще слышны звуки давних дней. Он обрадовался, но радость оказалась недолгой, через минуту эхо прошлого исчезло, и в доме осталось лишь молчание ночи, холодное и враждебное.
А как она? Ждет его до сих пор или не вынесла одинокой и унылой жизни и сдалась? В конце концов, сдаться - это по-человечески. Поток времени уносит все, как река в дни разлива.
Игнасио почувствовал себя чужим в этом доме. Казалось, что прошлая жизнь больше не принадлежит ему. Разве Сибилла вообще была обязана его ждать? Почему она должна помнить, что у нее есть муж? Пятнадцать лет - это много!
Он остановился перед портретом женщины, висевшим на стене, и горько улыбнулся.