Пораженный тем, что Танабэ знает о его дружбе с кузенами Фудзивары, Акитада припомнил: старик, всегда питавший трепетное, по-детски восторженное отношение к аристократии, был хорошо осведомлен о подробностях жизни всех важных членов правящего клана Фудзивара. Акитада вдруг подумал, что такое чрезмерное благоговение могло бы завести далеко даже прославленного ученого с репутацией Танабэ, заставив его пренебречь принципами порядочности, если бы его попросили оказать услугу какому-нибудь высокопоставленному лицу.
Но, видя на морщинистом лице своего бывшего учителя искреннюю радость, Акитада устыдился и объяснил старику, что из-за работы, почти лишающей его досуга, не может часто видеться с друзьями.
- Жаль, - разочарованно заметил Танабэ. - Но вот тебе еще один Фудзивара.
Он махнул высокому бородатому мужчине в зеленом шелковом кимоно, подвязанном неподходящим по цвету поясом. Бородатый гигант подошел к ним и весело отозвался на приветствия.
- Новичок, не так ли? - прогремел он. - Наслышан о вас. Вы помогли моему тезке выпутаться из весьма щекотливой ситуации в провинции Кацуза. - Глаза его блестели. - Но здесь-то вы, надеюсь, не с подобной миссией, а?
Возможно, это была шутка, но Акитада на мгновение потерял дар речи, к величайшему удивлению Фудзивары.
- Мой бывший наставник профессор Хирата попросил меня временно занять должность его помощника, - глухо проговорил Акитада. Его заинтересовало, скрывается ли за неуклюжей наружностью этого великана подвижный и гибкий ум. Потом он вспомнил, что Фудзивара был одним из инспекторов на прошлогодних весенних экзаменах, и, внезапно оживившись, спросил: - Вы состоите в родстве с князем Мотосукэ?
- Хо-хо-хо!.. - раскатисто прогремел Фудзивара. - В родстве? Я? Да мы такая же родня, как китайцы и японцы или как лето и зима! Мы принадлежим к разным ветвям большого семейства. Я отношусь к северной, в основном состоящей из мелких провинциальных землевладельцев. Как вы думаете, могли бы все эти министры, канцлеры, советники и князья Фудзивары полюбить меня как кузена? Да вы посмотрите на меня! Я же позор семьи!
- Ничего подобного, - возразил смущенный Акитада.
- Именно так оно и есть. Я пью, бражничаю, отпускаю непристойные шутки, общаюсь со всякими подозрительными типами и гейшами! Единственное мое достоинство в том, что я знаю много интересных вещей об истории Китая и о нашем прошлом, и студенты, похоже, с удовольствием слушают меня.
Его открытость и скромность обезоруживали. Отбросив подозрения, Акитада дружески сказал:
- А это, несомненно, самое главное. - И, поддавшись внезапному порыву, добавил: - Поскольку у вас со студентами сложились такие тесные взаимоотношения, может, вы кое-что мне посоветуете. Я очень беспокоюсь за одного своего подопечного, юного Минамото. Он замкнут и, видимо, чем-то озабочен, но я не нахожу возможности поговорить с ним.
- Ах да… Бедный мальчик! - Фудзивара вздохнул. - Он недавно потерял дедушку. Таинственная история… Вы слышали? Очень таинственная. - Фудзивара проницательно взглянул на Акитаду. - После того как его родители и два дяди умерли во время прошлогодней эпидемии оспы, его сестру воспитывал дедушка. Конечно, мальчик слишком горд, чтобы показать свое горе. По его мнению, если в жилах течет императорская кровь, это означает, что человек должен быть сильным. Глупо, но по-своему достойно восхищения! Боюсь, Сугавара, мне не удастся вам помочь, ибо я и сам недавно не справился с этой задачей. Впрочем, желаю удачи!
К ним, кланяясь и расшаркиваясь, подошел Нисиока.
- Прошу меня извинить, что вмешиваюсь в разговор. Простите великодушно! До сих пор мне все не представлялось возможности выразить вам мое почтение, Сугавара. Как вам здесь у нас преподается?
- Потихоньку нащупываю собственные подходы.
- Вы как будто только что упоминали имя Минамото, я не ослышался? Интересно, вы уже выяснили, что делает здесь мальчик?
- Он студент.
- Ха-ха! Ну да, конечно. Это знают все. А вы, я вижу, не знакомы с его историей. Видите ли, он внук того самого принца Ёакиры, который исчез при сверхъестественных обстоятельствах. Его семья утверждает, что это было чудо, и его величество оказал им свою великодушную поддержку. Но почему мальчик здесь? Его семья покинула город. Князь Сакануоэ, который, как говорят, женат на сестре мальчика, привез его сюда вечером того же дня, когда исчез дедушка. Странный поступок, не кажется ли вам?
Фудзивара громко откашлялся и прогудел:
- Ну конечно, наш вездесущий Нисиока опять почуял историю. Доверьте ему разнюхать какую-нибудь тайну, и он докопается до самого дна.
Нисиока покраснел, но защищался смело.
- Вам угодно шутить, профессор, а между тем человеческое поведение - специальная тема моих исследований. Все сокровенные писания Конфуция, а также его последователей и толкователей основаны на глубоком понимании личностных взаимоотношений, а личностные взаимоотношения лучше всего изучать, наблюдая за поступками людей и выясняя их мотивы.
Акитада взглянул на многословного шумного Нисиоку с неожиданным уважением.
- Признаюсь, - улыбнулся он, - я разделяю ваш интерес к проблемам человеческого поведения и, как и вы, проявляю любопытство к этому мальчику.
Довольный Нисиока хлопнул в ладоши.
- Вот так да-а! - радостно вскричал он. - А я так и понял, что мы с вами родственные души! Нам следует держаться ближе друг к другу. Я буду рассказывать вам все, что сумею узнать, и вы делайте то же самое. - В этот момент его внимание привлекло что-то в другом конце зала, и он поспешно сказал: - А сейчас, пожалуйста, простите меня - я должен пойти выяснить, из-за чего там поцапались Оэ с Такахаси.
В противоположном конце зала два старших профессора ожесточенно выясняли отношения, чуть поодаль от них стоял Оно, беспомощно заломив руки.
Фудзивара, задумчиво хмыкнув, заметил:
- Между вами и Нисиокой все же есть разница. Мне кажется, вы задаете вопросы, потому что действительно беспокоитесь о людях, а Нисиоку волнует только интересная история. - Он покачал головой. - Большинству людей он кажется вполне безобидным, а на самом деле, когда этот мелкий проныра болтается рядом, никто не может быть уверен в том, что сохранит свой секрет. Вы только посмотрите на него! Глазом не успеете моргнуть, как мы узнаем все о сваре между Оэ и Такахаси.
Однако вышло несколько иначе, поскольку Оно взошел на помост и призвал всех к порядку. Оэ и Такахаси разошлись, и все заняли свои места согласно званию и степени старшинства. Акитада сидел позади Хираты, тот, в свою очередь, через несколько человек от Оэ, чье место было в самом центре полумесяца, образованного собравшимися вокруг помоста.
Когда Оно назвал имя Оэ, тот поднялся и величественно взошел на помост. Его красивое лицо, раскрасневшееся во время перебранки, еще не остыло, и этот румянец, и синее шелковое кимоно, и серебристо-седые волосы придавали Оэ горделивый и благородный вид. Властным взглядом он окинул собравшихся.
- Друзья и коллеги, - начал он. - Позвольте мне немного злоупотребить вашим временем и поделиться с вами хорошей новостью.
- Злоупотребляйте, но только не слишком, - громко отозвался со своего места Фудзивара.
Но Оэ не спешил, неторопливо взвешивал слова, словно золотые монеты, своим хорошо поставленным мелодичным голосом.
- Так уж повелось у наших предков, - сказал он, - что они придерживались правила идти по стопам древних.
Акитада поймал себя на том, что не слушает Оэ, распространявшегося об обычаях и добродетелях древних и о тех давно забытых счастливых временах, когда поэты пользовались в обществе почетом и имели награды. Вместо этого он пытался определить по лицам собравшихся, кто мог подтасовать результаты экзамена.
Хирату, сидевшего чуть впереди, Акитада видел только в профиль. Глубокие морщины избороздили его лицо, усталый подбородок покоился на груди. Только руки беспрерывно двигались, теребя ткань одежды.
Танабэ, похоже, спал, и его блаженно улыбающееся старческое лицо выражало полную невинность. В отличие от Танабэ сидевший рядом Такахаси, казалось, не находил себе места, кусая губу и с трудом сдерживая ярость, готовую вырваться наружу. Объектом этой ярости был Оэ. А тот между тем, словно забыв о слушателях, наслаждался собственным красноречием. И только Фудзивара внимал оратору, выказывая заметное нетерпение.
- Увы! - Для эффекта Оэ развел руками. - Те времена прошли. Наши моральные устои рушатся, а наши эстетические ценности свелись к погоне за достижением примитивных личных интересов, где главную роль играет желание обзавестись женой и детьми. И лишь те немногие из нас, кто еще не утратил права называться серьезными поэтами, трудятся в поте лица на бесплодной, неблагодарной ниве общественного равнодушия.
Фудзивара громко зевнул.
Оэ метнул на него сердитый взгляд и продолжил:
- Однако не за тем я собрал вас, чтобы говорить о наших трудностях и невзгодах, ибо благодатный дождь высочайшего одобрения пролился вновь на наши головы. Наконец живительный солнечный свет высочайшего внимания пробился сквозь тучи безразличия и апатии. - И, повысив голос, он с победоносным видом объявил: - Наконец-то у нас снова состоится долгожданный поэтический конкурс!
Поскольку это давно уже ни для кого не было новостью, бурно отреагировал только Оно: как ошпаренный подпрыгнув на месте, он начал громко рукоплескать.
Оэ продолжал:
- И это не обычный поэтический конкурс! По просьбе нескольких высочайших особ императорского двора это командное выступление пройдет в первый же вечер праздника Камо.
Танабэ очнулся от сна.
- Правильно! Правильно! - крикнул он. - Назовите, пожалуйста, имена августейших учредителей и участников.
Оэ подавил усмешку.
- Всему свое время, - сказал он. - Сейчас сообщу только, что председателем жюри будет принц Ацуакира. По такому случаю мы получили разрешение использовать императорский павильон в Весеннем Саду. И поскольку все траты берет на себя благотворитель, пожелавший остаться неизвестным, мы с вами не понесем никаких расходов.
Наконец-то ораторское красноречие Оэ было награждено бурными аплодисментами собравшихся. Он воспринял их благодушно, со снисходительным видом отца, довольного неожиданными успехами своих отпрысков. Затем, подняв руку, Оэ призвал всех к молчанию и перешел к делу:
- Вам всем раздали план проведения мероприятия. Пожалуйста, обратите особое внимание на список включенных в программу музыкальных и танцевальных номеров. Есть ли у кого-нибудь вопросы?
Такахаси буквально взорвался, размахивая программой.
- Есть! Как вы посмели? Почему никто не спросил моего мнения? Какое вопиющее безобразие! Это свидетельствует все о том же непрофессиональном и неуважительном отношении к коллегам, о котором я уже говорил вам раньше в связи с другим вопросом!
Оэ побагровел, и его седые волосы, казалось, ощетинились. Ядовитым тоном он парировал:
- Кому-то пришлось составить план мероприятия, и поскольку это был я, приложивший немало усилий, чтобы заручиться поддержкой императорского двора, то мне показалось неуместным вверять решение такого серьезного вопроса тому, кто не может похвастаться ни духовными интересами, ни талантами.
Кто-то из слушателей прыснул со смеху. Окинув взглядом безмятежные лица, Такахаси задрожал от гнева и, разорвав в клочья программку, открыл было рот, чтобы снова наброситься на Оэ. Но он не успел ничего сказать, так как Оно предостерегающе крикнул:
- Умоляю, не допускайте, чтобы личная неприязнь помешала осуществлению столь знаменательного события! Поскольку предстоящий конкурс посвящен сочинению стихотворений в китайском стиле, вопрос о том, кто наилучшим образом справится с его подготовкой, можно считать решенным.
Такахаси снова взвился на месте.
- Заткнись, безмозглый слюнявый лизоблюд! - заорал он. - Тут все знают, что ты по поводу и без повода вылизываешь жирную задницу этого самодовольного ублюдка!
Возгласы и смешки собравшихся перекрыл раскатистый бас Фудзивары:
- Ну хватит! С меня довольно! У меня найдутся дела поинтереснее, чем слушать кукареканье этих крикунов! Сядь, Такахаси! А вы, Оэ, продолжайте, да постарайтесь покороче!
Такахаси противился и упирался, когда многочисленные руки потянули его вниз, заставляя сесть. Оэ готов был сойти с помоста, но здравый смысл возобладал в нем. Он закончил свою речь, теперь уже не изобиловавшую пышными цветистыми фразами и самовосхвалением, между тем как Такахаси молча сидел, свирепо вращая глазами. Оно пустил по рядам еще одну пачку листков, не поднимая дальнейших дискуссий. Только Танабэ воскликнул:
- Замечательно! Просто великолепно!
Акитада посмотрел в доставшийся ему листок. Это был список высокопоставленных учредителей и участников. Восторга Танабэ он не разделял, однако узнал в перечне конкурсантов, представляющих правительство, одно имя - секретаря Окуры. Он подумал, не тот ли это человек, который занял первое место на прошлогоднем весеннем экзамене.
Собрание завершилось довольно скоро, к немалому удовольствию Фудзивары, он направился к выходу, взяв под руку Сато и громко обсуждая с ним предстоящий вечер в городе.
- Какая мерзость! - пробормотал Такахаси. Следуя за ними, он остановился и сказал Акитаде: - Таких людей нельзя допускать к преподавательской работе! Они же разлагают молодежь!
Подоспевший откуда ни возьмись Нисиока протиснул между ними свое тощее тельце.
- Голубчик, смею напомнить вам, что этот беспутный профессор истории скорее всего победит в конкурсе, оставив далеко позади самого Оэ. Думается, вам следовало бы проявлять больше терпимости к его слабостям, учитывая вышеупомянутые обстоятельства.
Такахаси сердито фыркнул и пошел прочь.
- О чем это вы? - спросил Акитада у Нисиоки. - Я полагал, что фаворитом конкурса будет Оэ.
- А вот и нет. В этом списке найдется сколько угодно талантливых имен, но факт остается фактом - только Фудзивара может считаться настоящим поэтом. В сравнении с ним все остальные - лишь жалкие дилетанты-недоучки. Когда Фудзивара в настроении или когда он в меру пьян - а в его случае это одно и то же, - он сочиняет как второй Ли По. - Лицо Нисиоки расплылось в улыбке. - Вам, наверное, интересно, из-за чего произошла ссора между Оэ и Такахаси? Всему виной черновой вариант посвящения императору. Как я понял, Такахаси сочинил его и дал прочесть Оэ, желая узнать его мнение. А Оэ отдал посвящение профессору каллиграфии, чтобы тот пустил его на студенческие черновики у себя в классе.
Брови Акитады изумленно взметнулись.
- Но он, должно быть, сделал это ненамеренно?
- Напротив. Во всяком случае, Оэ этого не отрицает.
- Какой чудовищно бестактный поступок! - Акитада покачал головой. - Неудивительно, что Такахаси был так разъярен.
Довольный Нисиока закивал:
- На этом не закончится, попомните мои слова! Такахаси затаил злобу, а Оэ не потерпит, чтобы кто-то нанес удар по его самолюбию. Так что ждите продолжения! - И, радостно потирая руки, он удалился.
Когда Акитада и Хирата вышли на улицу, солнце уже садилось. Уборщики старательно чистили город.
- До праздника Камо осталось два дня, - заметил Акитада. - Неужели Оэ надеется, что участники успеют подготовиться за такое короткое время?
- Возможно, он и не надеется на это. Не забывай, что музыканты вроде Сато всегда имеют что-нибудь подходящее про запас. А остальные… До них Оэ нет дела. Сам он готов выступить, и ему совершенно безразлично, если кто-то там опозорится.
Хирата говорил в необычном для него едком тоне. Акитада списал это на неприятности.
- А что, профессора всегда так враждебно относятся друг к другу или вся эта свара возникла из-за прошлогодних событий на весеннем экзамене?
Хирата вздрогнул и сразу поник.
- Мне до сих пор не верится, что эта история стала достоянием общественности, - пробормотал он. - Нет. Все дело в том, что мы больше страдаем от человеческих пороков, чем обычные люди. Иначе мы не преподавали бы. Святые всегда наивны в своих заповедях. Они понятия не имеют, что значит бороться с искушением.
Он произнес эти слова с такой горечью, что Акитаде пришлось напомнить себе об удивительной терпимости, с какой Хирата всегда относился к порокам и слабостям других. Разумеется, подобное отношение могло завести этих людей слишком далеко - в бесконечную трясину взаимных обвинений. С тяжелым сердцем он припомнил странные слова Хираты о том, что на земле его удерживают лишь какие-то два обязательства.
Через лакированные красные университетские ворота они молча вышли на дорогу Мибу. На противоположной от них стороне простирался огромный парк. Другие ворота - не лакированные колонны с синей черепичной кровлей, как университетские, а простые бревенчатые, с соломенной крышей, - вели в императорский Весенний Сад - Синсэнэн, где в скором времени и должен был состояться поэтический конкурс. Цветущие деревья яркими пятнами выделялись на фоне темной зелени дубов, кленов и сосен, теплый вечерний воздух был напоен их ароматами. Перед мысленным взором Акитады возник образ Тамако, прогуливающейся в ее любимом цветущем саду.
- Приходи как-нибудь поужинать, - сказал вдруг Хирата.
Акитада вздрогнул. Ему стало неловко.
- Спасибо.
- Тамако спрашивает о тебе каждый вечер.
Акитада не знал, что сказать.
Они дошли до перекрестка дороги Мибу и Второй улицы. Там их пути расходились.
- Ну так как? - остановившись, спросил Хирата.
- Да. Я хотел бы зайти, - запинаясь проговорил Акитада. - То есть если Тамако в самом деле… то есть я не хотел бы быть обузой.
- Да какая там обуза! Ты окажешь нам любезность. - Хирата положил руку ему на плечо и проникновенно сказал: - Знаешь, мы ведь живем очень уединенно. Особенно Тамако. Ей необходимо общаться со сверстниками. Обычно мать девушки улаживает такие дела, но с тех пор как умерла моя жена… - Голос его дрогнул, и он тяжело вздохнул. - Когда-нибудь умру и я, и моя дочь останется совсем одна в этом мире. А ведь это совсем ненормально, что она вынуждена проводить все время со мной.
У Акитады голова пошла кругом. Если он правильно понял, Хирата намекнул ему, что не прочь видеть его своим зятем. Он сразу представил, что сказала бы на это его мать. Охваченный внезапной злостью на эти сугубо личные обстоятельства, Акитада неожиданно для себя сказал:
- Я всегда держу зрительские места для матери и сестер на торжественную церемонию праздника Камо. Не согласитесь ли вы с Тамако быть нашими гостями, или вы уже обещали кому-то другому?
Осунувшееся лицо Хираты просияло.
- Спасибо тебе, мой мальчик! Ты очень добр, - проговорил он потеплевшим голосом. - Сам я не могу принять твоего приглашения, поскольку уже обещал старым друзьям, но Тамако обрадуется. Передай, пожалуйста, благодарность от меня твоей досточтимой матушке за ее величайшую доброту к моему чаду.
У Акитады защемило сердце, но он мужественно сказал:
- Вот и прекрасно! В таком случае позволите ли мне сопровождать Тамако?
- Конечно! Что может быть благороднее! Так нам ждать тебя завтра вечером на ужин?
- Да. Спасибо. Почту за честь.
Хирата рассмеялся:
- Мой мальчик, к чему такой официальный тон? Ведь ты - почти член нашей семьи. Спокойной ночи! - Он помахал рукой и удалился.