- Все не так просто, Годефруа. Они убрали таганрогского лекаря, чтобы я не узнал, зачем была сделана подмена сосуда. Анцимирисов, по их мнению, не в счет: петербургские доктора назвали его сумасшедшим. Основная интрига в другом. Почему они хотят выжить нас из Чуфут-Кале? Помните, я рассказывал вам, что именно здесь император впервые ощутил боли? Днем позже, в Евпатории, рези в его желудке усилились. Он соотнес их со стаканом "прокисшего" барбарисового сока. В имении графа Завадовского государю показалось, что от тамошнего пруда исходит неприятный запах. Скорее всего, дурной дух исторгал его желудок. Наконец, первого ноября император посетил древнюю мечеть… Там его просквозило. Заметьте, поручик, начало лихорадки приближенные императора сочетали не с пребыванием в Чуфут-Кале, а с непогодой в окрестностях Евпатории! Но между этими событиями прошло трое суток! В дальнейшем болезнь усиливается. Император с пристрастием спрашивает лейб-медика Виллие, чем опасны крымские лихорадки. Этот диагноз государь поставил себе сам. В дальнейшем он кочует из донесения в донесение… Я уверен: мы сделали случайный, но точный ход. Наши недруги не хотят предпринимать против нас что-либо серьезное. В противном случае они показали бы, что мы идем по верному следу. Отсюда - странная встреча на плато в расчете на мои слабые нервы. Так вот, поручик, сегодня вы понадобитесь мне в роли истинного телохранителя. И чтобы ни одна живая душа не выследили, куда мы пойдем!
Переодевшись в караимское платье, Прозоров три часа кряду колесил по извилистым улочкам старой крепости. Он расспрашивал десятки незнакомых ему людей казалось бы, о совершенно невинных вещах. Наконец, утолив любопытство, Прозоров постучал в крепкие деревянные ворота…
Калитку открыл благообразного вида старичок. Шепнув ему на ухо пару слов, Прозоров шмыгнул внутрь двора.
- Мир дому твоему, Джани-ага!
- Проходи, мил человек, гостем будешь…
Полковник охватил взглядом чистый и большой двор, сад - теперь сухой и скучный. Внутри дома он увидел множество ковров, серебряные русские самовары, картины, книги… Движения старика были скупы, лицо - приветливо, без подобострастия. Он хлопнул руками - в комнате появилась женщина в чадре. Она поставила перед мужчинами чашки с чаем и вазу с фруктами.
Полковник решил не тратить времени зря.
- Говорят, вы угощали императора не одним чаем, Джани-ага?
Последовал новый хлопок, и на этот раз на столе появилась пузатая бутыль с вином, оправленная сухой виноградной лозой. Полковник пригубил темно-бордовую жидкость, не отрывая глаз от старика.
- Славное вино, Джани-ага! Император действительно пил его?
- Да, благородный…
- Он был у вас вместе с караимским головой?
- Ты все знаешь, зачем спрашиваешь?
- Вы правы, отец. Именно такого мудрого человека я и надеялся встретить в вашем лице.
- Без ума не сваришь доброго вина. Мое вино - лучшее в округе!
- Стало быть, покойный государь остался доволен?
- Очень доволен.
- Скажите, Джани-ага, император пил только вино, или это было лишь частью обеда с закусками и другими блюдами?
- Зачем "одно вино"! Он кушал… Хорошего был настроения. Шутил…
- Может быть, вспомните, как шутил?
- Почему не вспомнить… Император сказал, что Петр Великий ошибся, выстроив Петербург на болоте. Он не знал вкуса караимского вина, а то бы приказал соорудить свой град здесь, в Чуфут-Кале! - старик осклабился, но глаза его были настороже. Он понимал, что полковник ждет от него не святочных рассказов и тостов.
Прозоров еще раз пригубил вина и спросил:
- Какие кушанья подавались императору в тот день?
- Много кушаний… - Старик закатил глаза и начал загибать один за другим пальцы руки: - Суп из бараньих языков… соленые орешки, виноград… еще одно кушанье: по-русски - ватрушка. Слаще халвы!
- А кто готовил все эти яства?
Старик с грустью покачал головой.
- Я знал, что ты придешь ко мне. Плохой был сон… Опоздал, благородный… Умер Риза!
- Умер? Когда? - встрепенулся полковник.
- Да кто ж его знает, досточтимый… Поехал в село мать навестить - и умер.
"Они опять опередили меня!" - посетовал полковник, вспоминая вчерашнюю встречу на плато. - Джани-ага, вы, конечно, помните всех, кто был тогда вашим гостем? Не было ли среди них человека, помогавшего Ризе разносить кушанья?
- Э-э… - покачал старик головой, прощая неискушенному собеседнику незнание местных обычаев. - Гость должен сидеть тут! - он показал рукой на коврик рядом с собой.
Поблагодарив хозяина за угощение, Прозоров откланялся. Он был твердо уверен, что Джани-ага сказал все, что знал. Правда, полковник не исключал намеренного сокрытия стариком обстоятельств смерти Ризы. Однако это было уже не суть как важно.
Выйдя на пустынную улицу, Прозоров осмотрелся - никого вокруг. "Поручик, как всегда, на высоте!" - подумал он с удовлетворением и пошел от гостеприимного дома. Он миновал саженей десять, не более, как услышал оклик… В боковом проходе, у неказистой, приземистой сакли стояла женщина, в облике которой он узнал служанку, подававшую ему чай и вино. Она взяла полковника за руку и увлекла за собой в неширокую нишу между глинобитными стенами.
- Господин! Я слышала твой разговор с беком… Все правда, но он не сказал тебе то, что видела я. На кухне был человек… Он проверял, как готовит Риза.
Служанка сделала попытку уйти, но Прозоров схватил ее за бурнус.
- Подожди! Ты знаешь, кто был этот человек?
- Мне надо спешить, господин…
- Понимаю, и все же скажи, ради Бога, кто он такой! Ведь он приходил к беку не один…
- Да. Хозяин показывал приезжему господину наш сад.
- Это был император, понимаешь?!
- Да, император. Когда хозяин показывал сад, тот человек говорил императору от другого человека… Не знаю, как это назвать.
- Слушай! Ты, верно, рассказываешь о садовнике, речь которого императору переводил этот человек? Это он был у Ризы?
- Да.
Полковник сунул в руку женщине серебряный рубль.
- Ступай… И никому ни слова!
Москва, 27 декабря 1826 г.
Делая в сутки по двести верст, Прозоров и Годефруа прибыли в Москву. Поручик чертовски устал и надеялся, что полковник даст хотя бы день отдыха. Надеждам его не суждено было сбыться.
- Годефруа, вы заслужили полноценный отпуск, но я приказываю вам ехать вперед меня в Петербург! Перед тем, как расстаться, я хотел бы задать вам несколько вопросов. Вы знакомы с фельдъегерем Виннером?
- Очень плохо, господин полковник. Он был введен в штат за несколько дней до отбытия их величеств в Таганрог.
- А что, среди других фельдъегерей не было таких, кто владел бы английским достаточно прилично?
- Отчего же, господин полковник! Трейман и Вильде - урожденные англичане. Дибич, насколько мне известно, выбрал вначале именно их. Однако почему-то в последний момент он отдал предпочтение Виннеру.
- Хорошо! А каким вы нашли Виннера после трагедии в Таганроге? Ведь вам приходилось вместе ездить курьерами.
- Нет, господин полковник. Вскоре после возвращения императорской свиты из Таганрога в Петербург Виннер был отозван в Министерство иностранных дел. Счастливчик! Поговаривают, что его ожидает там блестящая карьера.
Прозоров был удовлетворен ответами поручика.
- Вот что, Годефруа… Сразу по приезде в столицу займитесь Виннером. Не спускайте с него глаз. Я напишу Дибичу записку, чтобы он освободил вас от прочих обязанностей. Оберегайте Виннера, как зеницу ока. О происшедшем в Чуфут-Кале никому ни слова! Равно как и о том, чем занимались мы с вами в Таганроге.
Проводив поручика до Петровской заставы, полковник направился в Кремль…
Вникая в суть прошлогодних событий в Таганроге, Алексей Дмитриевич начинал осознавать, что смерть императора была следствием чьих-то злонамеренных действий. Пока что истоки их скрыты где-то за семью печатями.
С Филаретом Прозоров познакомился еще до смерти Александра. Блестящий богослов, ставший в тридцать с небольшим лет епископом, Филарет был почитаем как петербургским митрополитом Серафимом, так и самим монархом. Серафим не единожды признавался, что если синодальные документы уже просмотрел Филарет, то он, Серафим, мог подписывать их не глядя. И вдруг - донос! Молодой, но влиятельный в аристократических кругах Петербурга архимандрит Фотий преподавал закон божий во 2-м кадетском корпусе… За спиной графини Орловой-Чесменской и графа Аракчеева он плел интриги отнюдь не безобидного свойства. Задолго до секретного агента Грибовского Фотий предрекал "революционную анархию"…
Зная истинное положение в Гвардии, Прозоров не усомнился в правдивости Фотия. Но при чем здесь Филарет! Разбирая подноготную доноса, Алексей Дмитриевич не кривя душой докладывал Александру, что "навет сей основан на личной неприязни, проистекающей из зависти архимандрита к отменному благочинию и высоким талантам преуспевающего епископа…". Спустя три года Филарет стал московским архиепископом и архимандритом Свято-Троицкой Сергиевой лавры.
Узнав о прибытии Прозорова, Филарет не заставил себя ждать. Сопровождавший его неотступно монах тотчас исчез, повинуясь взмаху руки митрополита. Прозоров приложился губами к длани владыки…
- Не ожидали, ваше преосвященство?.. Извините за неурочный час и неприличное платье. - Прозоров развел руками, сетуя на весьма потрепанный за долгую дорогу штатский мундир.
- Рад свиданию… - Филарет сел в митрополичье кресло. - Что привело вас в первопрестольный град?
- Ваше преосвященство, миссия моя деликатная. Я исполняю наказ государя… Однако не буду лукавить: домогался встречи с вами исключительно по своей воле. Это вызвано обстоятельствами неожиданными, определившимися в ходе проводимого мною расследования. Могу лишь клятвенно заверить вас: сие вызвано желанием установить истину.
Прозоров произнес свой монолог на одном дыхании, вложив в него как можно больше почтения к уважаемому архипастырю.
- Власть царя от Бога! - заученно произнес Филарет. - Что есть выше этой истины? - добавил он, проницательно глядя на полковника. - Неужто опять донос?
- Ваше преосвященство, я посвящаю этому делу весь пыл моей души и всю полноту ума! Его предыстория восходит к дням трагическим в Таганроге…
Филарет помрачнел. Быстрее, чем прежде, он стал перебирать пальцами янтарные четки.
- Ваше преосвященство, меня интересует тайна престолонаследия… - Прозоров рисковал, понимая, в какие глубины императорской политики вторгается.
Брови митрополита взметнулись над переносицей. Сорокачетырехлетний владыко был старше Прозорова всего на восемь лет. Но дистанция между ними была преогромной.
- В какой связи сия "тайна" с таганрогскими событиями?
- Я этого не утверждаю, ваше преосвященство. Но косвенные обстоятельства… Сознаюсь, они наводят на подозрения. Ужасные подозрения! О Манифесте говорят разное. Число знакомых с ним лиц, очевидно, невелико. Но теперь, когда прошло уже четыре месяца после коронации нового императора, прежние секреты утрачивают силу! - настаивая на своем, Прозоров был уверен, что Филарет не забыл о прежней их встрече.
Филарет поднялся с высокого митрополичьего трона, обитого красным бархатом, и вышел в смежную комнату. Вскоре он вернулся с серебряным ларцом в руках, инкрустированным разной величины изумрудами. Филарет открыл ларец и вынул из него свиток.
- Запомните этот день, полковник! Когда б не смерть блаженного государя, сия бумага лежала бы до сих пор невостребованной. В ней нет особой тайны. Кроме той, что при живом Александре разглашать ее было неприлично.
Прозоров взял от митрополита свиток и раскрыл его. Это был Манифест от 16 августа 1823 года, которым Александр I утверждал право на престол за Николаем…
Между тем Филарет достал со дна ларца еще два документа: письмо великого князя Константина Павловича от 14 января 1822 года о добровольном отречении от наследственного права на трон, подкрепленное согласием Марии Федоровны, и ответ на него Александра - опять же со ссылкой на мать-императрицу. Ответ датирован 2 февраля 1822 года. То есть на все раздумья об окончательном решении хватило одного месяца.
"Однако почему для появления на свет Манифеста понадобилось полтора года? - размышлял Прозоров, читая бывшие еще недавно секретными документы. - Почему Николай присягнул Константину? Это произошло через неделю после смерти Александра… Выходит, он не был посвящен в тайну отречения и передачи ему престола в случае смерти старшего брата?"
Голова Прозорова была полна противоречивых мыслей.
- Ваше преосвященство, кто автор Манифеста? Писал ли его сам покойный государь?
- Первоначальный вариант составил Аракчеев. Я же подал мысль, что надобно сделать с него копии для Синода, Сената и Госсовета. Оригинал хранился здесь, в Успенском соборе.
- Но почему не обнародовали? Сей документ - важнейший для России!
Филарет опять нахмурил брови. Перебрав половину четок, он ответил:
- Вы хотите знать больше, чем знаю я сам. Поговаривали, что обер-прокурор Синода Голицын посетовал императору на неудобство оставлять Манифест без оглашения… Государь будто бы ответил: "Положимся в этом на Бога. Он устроит все лучше нас, смертных".
- Ваше преосвященство! Знал ли о Манифесте нынешний император? Если нет, почему?
- В тайну Манифеста были посвящены Аракчеев, Голицын, великие князья Михаил и Константин и я. Разумеется, и мать-императрица. Вы знаете, дети Константина были лишены права наследовать трон. Окажись он царем, будущее России было бы трудно предугадать…
- Ваше преосвященство, Александр Павлович "раздумывал" полтора года. За это время могло случиться всякое и вполне неожиданно. Но император умер не до Манифеста, а после его написания, - голос Прозорова дрогнул. Полковник испугался собственных слов.
Филарет проницательно посмотрел в глаза собеседнику и не спеша возвратил документы в ларец.
- Плох тот император, что в суете каждодневной не думает о вечном. У покойного была тонкая душа. Сдается мне, царь предчувствовал свой роковой час… За шесть лет до печальных событий император имел конфиденциальный разговор с Константином. По-моему, это было на пути из Варшавы в Петербург. Александр Павлович тогда признался, что хочет отречься от престола. Слышал я, будто император говорил о том же с Николаем Павловичем… Да, это было в 1819 году.
- Вы слышали это лично от императора? - Прозоров забыл о чинопочитании.
- Нет, то были слова императрицы.
- Марии Федоровны?! - изумился Прозоров.
- Да. Братья часто общались через мать. От нее почти ничего не скрывалось.
- Ваше преосвященство, простите за дерзость… Не мать ли государыня подала мысль о составления Манифеста?
Филарет сомкнул веки и прошептал молитву.
- Не пытайте из меня больше того, что я знаю.
Санкт-Петербург, 3 января 1827 г.
Конфронтация между Турцией и Египтом с одной стороны и Грецией и Россией с другой не ослабевала, несмотря на подписанные ранее Англией и Россией соглашения, ограждающие греков от посягательств турецкого султана.
В этой дипломатической круговерти вопросы глобальные смешались с частными судьбами, и личные антипатии великих мира сего фатальным образом влияли на дела государственные.
Николаем владели сомнения. Причиной их был доклад министра иностранных дел графа Нессельроде… К нему поступило прошение от Димитриоса Ипсиланти, младшего брата героя Отечественной войны, генерал-майора и бывшего адъютанта Александра I Александра Ипсиланти. В 1820 году Александр Ипсиланти уехал из России в Грецию и там возглавил тайную националистическую организацию "Феликс Гетерия", которая ставила своей целью освободить Грецию от турецкого владычества. Весной 1821 года Александр Ипсиланти поднял в Молдавии восстание против султана, но был разбит и бежал в Австрию, где местные власти, симпатизирующие туркам, арестовали его и посадили в тюрьму.
Николаю было жаль генерала, но гордыня… Пока что он не мог унизиться до того, чтобы ходатайствовать перед Меттернихом об облегчении положения пленника, ибо презирал австрийского канцлера за беспринципность. И все-таки вопрос этот надо было решать.
Приход Дибича отвлек императора от этих мыслей. Предстоял разговор об окончательной судьбе Анцимирисова. Привыкший рубить с плеча, начальник Главного штаба не изменил себе и на этот раз:
- Ваше величество, докладывать о сей персоне для меня противно! Одно упоминание его имени губительно действует на мое пищеварение. Давеча, через одного из генерал-адъютантов, я уже имел честь докладывать вам, что есаул бежал из Екатеринодара. Он пойман и примерно наказан…
Дибич не уточнил меру наказания, ибо император и без того знал, что такое "примерно".
После мрачных раздумий предшествующего часа известие Дибича император воспринял скорее с любопытством, чем с негодованием.
- Бежал? Куда? - Николай подошел к настенной карте Российской империи и скользнул рассеянным взглядом по бескрайним ее пространствам.
- Ваше величество, судя по всему, негодяй намеревался бежать к туркам.
- К султану?! - удивился Николай и вдруг захохотал. - Нет, генерал, это уже слишком… Желая потрафить моему настроению, ненависти к султану, ты превзошел самого себя. Ну, скажи на милость, зачем есаулу к туркам, коли в станице у него жена и четверо малых детей? Не ври! Я наперед тебя знаю, что он скрывался в слободе Минской, покуда там не был найден графом Строгановым. Экий странный тип! - воскликнул Николай совсем не зло. - Снится мне по ночам какая-то чертовщина… Кстати, простила ли тебе матушка умолчание о последних днях Саши? Разве ты знал нечто, что заставило тебя беречь ее нервы?
Николай был почти весел. Но Дибича не обманула эта напускная веселость. В словах императора он усмотрел затаенный подвох.
- Никоим образом, ваше величество! Если о чем я и умолчал, то не умышленно.
Николай верил и не верил генералу. События прошлого ноября в Таганроге навязчиво не давали ему покоя. Причиной тому были его сомнения в истинности смерти брата. Конечно, убеждал он себя, все это мистика и только. Но почему тогда гроб с телом покойного так часто выставляли напоказ? Нарочито часто! Чем было вызвано вскрытие гроба возле Новгорода? У села Бабино, что в ста верстах от Петербурга? Обозревали тело брата и при подходе к Царскому Селу, и, день спустя, в Чесме. Там свидетелями оного были Голицын и Куракин, генерал-адъютанты… Что из того! Никто из них сегодня не хочет вспоминать о тех днях. Уж не ради ли любопытства столько раз тревожили прах брата?
Наконец Николай сбросил маску благодушия:
- Где беглец?
- В крепости Ростова…
- Надеюсь, у Строганова хватило ума наказать коменданту, чтобы содержал преступника в одиночестве?
- Да, ваше величество. Но я уведомил об этом тамошнее начальство дополнительно. Строганов докладывает, что некоторые беспорядки в Черномории действительно имеются. Оные и могли тронуть рассудок есаула. Однако, считает граф, не в той мере, как это трактуют столичные медики…
Дибич увидел в глазах императора недовольство, но все же закончил мысль:
- Полагаю, ваше величество, Строганов имел в виду не болезнь, а обман воображения.