Полковник бросил валета на стол, сдвинул груду карт на сторону, освобождая место для листа чистой бумаги, взял перо и обмакнул его в чернила… "Итак, остаются доктора и генерал-лейтенант Чернышев. Унтер-офицер из свиты покойного в преступники не годится: этот был предан императору как никто. Кажется, ему принадлежала идея использовать для сопровождения императорского кортежа воздушный шар? Кстати, уже не первая попытка такого рода. Помнится, кто-то из немцев убеждал Александра, что с Наполеоном можно покончить одним махом. Стоит только забросать с воздушного шара бомбами позиции неприятеля… Доктора? - Прозоров начал выводить на бумаге одну фамилию за другой: Доббернд, Рейнгольд, Мэквилл, Стофреген, Виллие… - Боже, сколько в императорском штате иностранцев! А что удивляться, когда "теневой королевой" России является немка. Дибич, Бенкендорф…" - по аналогии с врачами Прозоров начал подсчитывать немцев из Главного штаба. Сбившись со счета, он подытожил: "Недурное наследство оставил после себя Павел!"
Не найдя среди докторов особо подозрительного, Прозоров в отчаянии уронил голову на руки. В этот момент в комнату влетел запыхавшийся поручик:
- Господин полковник, Анцимирисов закован в ножные кандалы и отправлен в ростовскую крепость Святого Димитрия! После неудавшегося побега.
- Есаул?! Откуда вы об этом узнали?
- Из Екатеринодара возвращается подполковник Васильев. Он сопровождал есаула из Петербурга. Мы встретились с ним в полиции, случайно.
Сообщение поручика озадачило Прозорова. Некоторое время он бесцельно ходил по комнате, потом схватил со стола бумагу с фамилиями докторов и бросил ее в печь.
- Вот так сюрприз! - наконец сказал полковник. - Это меняет мои планы… Вы нашли фельдшера Траубе?
- Да, господин полковник. Он подтвердил, что захоронил Маскова близ Орехова. Четвертого ноября прошедшего года.
- Ага, значит, сам Александр был свидетелем гибели лейтенанта! Тем не менее слухи о подмене тела царя умершим за две недели до него Масковым упорно ходят по России. Вы что-нибудь понимаете в этом, поручик?
- Обыкновенная ложь, господин полковник.
- Видимо, так. Кому-то выгодно, чтобы слухи о смерти императора были самые фантастические. Сплетники утверждают даже, что он вовсе не умирал… Махнул за границу! Какой вздор! Едемте в Ростов. Я начинаю сомневаться в побеге есаула.
Анцимирисов выглядел на этот раз совсем не тем героем, каким был в Петропавловской крепости. Он нервно покусывал и без того кровоточившие губы. Как только Анцимирисов остался наедине с Прозоровым, он выпалил:
- Я не убегал, господин полковник! Меня украли…
Внутренне Прозоров ликовал: его предчувствие было верным. Но внешне он держал себя абсолютно спокойно.
- Скажу вам сразу, сударь, в любом случае я не смогу повлиять на вашу дальнейшую участь. Кто-то здорово навредил вам. Государь не хочет более внимать вашим показаниям и распорядился предать вас строжайшему военному суду. Однако честным признанием о случившемся вы могли бы помочь мне.
Анцимирисов закрыл лицо руками.
- Они меня пытали и пугали убийством… Пришли два казака… Один из них как две капли воды был похож на того, что обычно водил меня на допрос к графу Строганову. Я доверился… Когда подали карету, я подумал, что едем в станицы… Но за воротами крепости мне набросили на голову мешок. Куда повезли - не знаю. Били… ни еды, ни питья - только спрашивали, спрашивали, спрашивали…
- О чем?
- Зачем я прибыл в Таганрог.
- И что вы им отвечали?
- А что я мог! Вы не посвятили меня в свои планы.
- Резонно. Вам знакомы голоса пытателей?
- Нет. Один из них говорил с акцентом…
Прозоров встрепенулся.
- Немец, француз, англичанин?
- Нет, это был не европеец.
- Стало быть, китаец! - съехидничал полковник.
- Мусульманин. Он поминал аллаха.
Прозоров был обескуражен.
- Вот те раз!.. Значит, мусульманин? - в голосе его слышалось разочарование. - Ладно, коли так. А как он разговаривал?
- Тихо. Вкрадчиво до тошноты, - есаул приложил руку к разбитым губам.
- Оно и видно, - Прозоров сочувственно покачал головой. - Вы, Яков Семенович, молчали, потому как знать не могли, зачем я прибыл сюда из Петербурга. Но кто-то об этом знал! И решил припугнуть. Не вас. Меня!
Состояние есаула было, очевидно, тяжелым, но, несмотря на это, полковник задал ему последний вопрос:
- Вспомните, есаул… Что еще интересовало этих людей?
Анцимирисов зажмурил глаза. Из уха в ухо голову пронзала колющая боль. Обрывки сцен, пережитых им в плену, никак не могли сложиться в целую картину. Ему вспомнились удары в лицо, почему-то сочетавшиеся с гулом далекого колокола. И - сплошная тьма в глазах…
Полковник было отчаялся получить ответ, как вдруг есаул заговорил.
- Они спрашивали, каким образом я выкрал сосуд… куда дел его потом…
- Вы признались?
- Нет, я потерял сознание.
Прозоров был удовлетворен.
- Надеюсь, ваш организм справится… Помнится, вы предрекали нашу встречу. Сегодня это пророчество сбылось. Я начинаю верить в дьявола. Да храни вас Бог, Анцимирисов!
Чуфут-Кале, 21 декабря 1826 г.
Который день кряду Прозорова не покидала тревога. Сомнений не было: невидимый противник преследует его по пятам. К тому же вскрылось важное обстоятельство. Лекарь, которого Анцимирисов ознакомил с содержимым серебряных сосудов, перед самым прибытием Прозорова и Годефруа в Таганрог найден в своей квартире мертвым. Исчез один из главных свидетелей таганрогской интриги.
Теперь в руках полковника была лишь косвенная информация. В полицейском участке Таганрога ему показали списки умерших с 1 по 21 ноября прошлого года. По преимуществу это были старики, скончавшиеся по вполне естественным причинам. Однако среди покойных нашелся один, содержавшийся перед смертью в городском карантине. Казак находился в расцвете лет и прибыл в Таганрог из Персии, где нелегально гостил у родственников. По всем признакам, он заразился там то ли холерой, то ли желтухой.
Оставив до возвращения в Петербург кое-какие вопросы, связанные с посмертными признаками этих болезней, Прозоров получил разрешение таганрогского исправника на эксгумацию трупа. Доверив это щекотливое дело главному медицинскому чиновнику Таганрогского карантина Лакиеру, полковник поспешил в Крым, взяв с озадаченного доктора письменное обязательство держать результаты эксгумации в тайне до востребования их лично Прозоровым.
Дувший с моря сильный ветер раскачивал карету, как утлую лодчонку. Поручик дремал, упираясь грудью об эфес сабли, и время от времени вскидывал голову от дорожных толчков. Полковник бодрствовал. Поглядев на часы, он окликнул поручика:
- Годефруа, проснитесь! Скоро будем на месте. Что ни говорите, а преодолеть четыреста верст за пять дней - недурно!
- Вы правы, господин полковник, - согласился поручик, стряхивая с себя дрему. - Но сколько несчастных животных мы загнали за это время!
- Иногда приходится жертвовать даже людьми, - с сожалением заметил полковник.
- Это ужасно! - Годефруа почему-то вспомнил Анцимирисова. - Не знаю, господин полковник, что хорошего может ждать нас в этой дыре?
- Видите ли, поручик, самые интересные события, как правило, происходят вовсе не там, где их ищут. Сказать по правде, я плохо знаю здешние края. Однако перед отъездом из столицы мне пришлось изрядно потрудиться… Теперь даже во сне мне видятся окрестности Бахчисарая и Симферополя.
- В таком случае, господин полковник, почему бы мне не задать вам урок? Интересно, где был императорский кортеж в последних числах прошлого октября?
Прозоров принял вызов.
- Это совсем не сложно, поручик. Берите начальные буквы маршрутных становищ и складывайте из них слово… Так легче запоминается. Например, "кадюп". Это значит, что с 31 октября до 1 ноября император побывал в Контунгане, Айбаре, Дюрмене, Южуне и Перекопе. А теперь поговорим о серьезном… Из Таганрога государь отбыл двадцатого октября 1825 года. Путешествие проходило превосходно! И вдруг - болезнь… Простуда, перешедшая в жестокую лихорадку. Так, по крайней мере, считает генерал Дибич. Но давайте, поручик, отмежуемся от официальной версии. Дибич утверждает, что до отбытия на юг император находился в отменном здравии. Затем, в течение сентября и почти всего октября, император ни на что не жаловался. Между прочим, 24 октября он перенес бурю с дождем, но ни чуточки не простудился. Будучи здоров, он замечает болезнь за другими. Например, в Крымском пехотном полку, смотр коего Александр Павлович произвел в Симферополе того же 24 числа. Император ездил верхом…
- Я помню этот день, господин полковник! - вступил в разговор поручик. - В ночь с 24 на 25 его величество вызвал меня к себе и вручил очередную почту в Петербург. Император работал до двух часов ночи, а утром, когда я запрягал лошадей, он как ни в чем не бывало отправился в Алупку.
- Верно, Годефруа! В тот день государь много ходил пешком, осматривая Никитский сад, а затем обедал в своем новом имении в Ореанде. Было чрезвычайно жарко, но он не чувствовал усталости…
Прозоров какое-то время молчал, оживляя в памяти страницы архивного документа.
- Да так оно и происходило! С 27 по 28 император в Балаклаве… Оттуда, верхом, он поехал осматривать Георгиевский монастырь. Был налегке - без бурки и шинели. День спустя его величество - в Севастополе. Там он посещает полковой лазарет, морское училище, присутствует на спуске нового корабля, завтракает прямо на берегу, катается по гавани на катере, поднимается на борт корвета… Госпиталь, лазареты, укрепления - все это он осмотрел в течение одного дня. И был отменно здоров! Но вот далее… Тут, поручик, случилось нечто неожиданное. Император пожаловался на слабость в желудке. Заметьте: не на жар и озноб, а на "слабость в желудке"! И произошло это 30 октября здесь, в Чуфут-Кале.
- Господин полковник, эта крепость населена но преимуществу караимами. А знаете, я встречал отпрысков этого племени в Литве! Говорят, виновником переселения был князь Витовт. Я не силен в истории, но сами караимы ни за что не признаются, что Витовт пленил их и частью вывез в Литву.
- Да, поручик, в южных народах сильны отвага и гордость. Однако порой эти качества странным образом уживаются в них со страхом смерти… Я самолично видел, как красавцы-джигиты падали в обморок при виде крови. Своей крови! Чужую многие из них проливают ни за понюх табаку.
Прозоров выглянул из окна кареты.
- А вот и крепость! Что-то подарит нам сие убогое местечко?
Предчувствие полковника было не напрасным. Как только карета въехала в крепость, ее обступила толпа грязных и оборванных мальчишек, просивших милостыню. В суматохе кто-то из них подкинул внутрь экипажа записку… Годефруа выскочил на площадь и сделал попытку побежать вслед за оборванцами, но Прозоров успел его остановить:
- Полно, поручик! Даже если вы его найдете, он ничего не скажет.
Развернув сложенный вчетверо клочок бумаги, полковник прочитал: "Бредовые показания есаула уводят тебя от истины. Коли хочешь знать таковую, приходи в час заката к минарету".
- Наконец-то! - воскликнул Прозоров. - Я был прав: они следовали за мной по пятам от самого Петербурга. И выстрелы, и смерть свидетеля - это не случайно. Сегодня, поручик, я пойду на свидание один. И не думайте возражать! Они не любят свидетелей.
Около восьми часов пополудни полковник был возле мечети. Он не заметил, как от темной и глухой стены отделился человек в белом. Поравнявшись с Прозоровым, он сказал ему на ломаном русском языке: "Ступай следом…" Они двинулись но узким и кривым улочкам, зажатым между глинобитными стенами, за которыми вырисовывались односкатные черепичные крыши караимских жилищ. Вот справа по ходу им навстречу вышел невысокий караимец в курточке и коротких штанах, перетянутых на поясе куском широкой ткани. Он вел за собой криворогого буйвола.
Проводник увлек полковника в пещеру, из которой они вышли на узкое горное плато. С него вниз, в глубокое ущелье, вела тропинка…
- Стой! - произнес караимец и скользнул в темноту.
Ночь обещала быть ясной и прохладной. Прозоров поежился: не столько от холода, сколько от ощущения полной своей незащищенности. При нем не было ни пистолета, ни сабли.
- Приветствую вас, полковник! - услышал Прозоров за спиной приятный и чистый голос. Повернувшись лицом к незнакомцу, Алексей Дмитриевич увидел, что вплотную к отвесной стене стоит мужчина в мусульманском облачении. Его лицо было полуприкрыто черным платком. - Надеюсь, благоразумие не оставит вас и на этот раз, - продолжал мусульманин. - Вы хороший сыщик, но верно ли идете по следу? Если и дальше фантазия будет руководить вами так опрометчиво, то, поверьте, могут пострадать невинные люди. А между тем, полковник, найти истинных злоумышленников совсем просто!
- Не понимаю… Потрудитесь изъясниться менее витиевато.
- Не спешите, полковник. Вы и так наделали массу глупостей!
Прозоров решил действовать энергично.
- Сударь! Я понимаю, мы здесь не одни. И все же выбирайте выражения. Надеюсь, вам известно, что такое честь?!
Мусульманин отделился от стены и приблизился к полковнику на расстояние вытянутой руки.
- Мне дорого все, что дорого и вам: честь, друзья, родина… Правда, последняя - по ту сторону границы.
- Так вы иностранец! - скорее с разочарованием, чем удовлетворенно, сказал Прозоров.
- Какое это имеет значение! Главное в другом. И вы, и я - всего лишь посредники между сильными мира сего. Разве вы не хотите покоя своему отечеству? Если да, то таганрогская трагедия расследуется вами не с того конца.
Прозоров рассмеялся.
- О, да вы, кажется, прозорливее самого Аллаха!
- Не трогайте Бога, полковник! Я волен лишь предостеречь вас от дальнейших ошибок. Есаул глуп! Своей безумной самонадеянностью он ставит вас в дурацкое положение. Опасное положение!
- Так это ваши люди выкрали его из-под стражи в Екатеринодаре! - догадался Прозоров. - Коли так, я готов принять разъяснения. Но, согласитесь, я был бы слишком наивен, если бы посчитал, что ваши "советы" ничего не стоят.
- Вы правы, полковник. В наше время за все надо платить. Впрочем, от вас требуется сущий пустяк: оставьте Крым… Ищите преступника в другом месте!
Прозоров несказанно удивился. Если "преступник" действительно существует, что он, Прозоров, только подозревает, то почему мусульманин так настойчиво выпроваживает его "в Россию"?
- Назовите имя… - Прозоров все-таки клюнул на приманку.
В ответ послышался хитрый смешок.
- Это было бы просто для вас и бессмысленно для нас. Знай я убийцу, сведения о нем уже давно поступили бы к Николаю.
- Тогда о каком "откровении" речь? - не понял полковник.
- А вот о каком. В начале ноября истекшего года калужский купец Золотарев отправил инкогнито в Таганрог партию чая, который предназначался князю Волконскому… Сопоставьте дату прибытия товара с началом болезни покойного императора.
- Вы намекаете на отравление?
- Я говорю, что знаю.
- Странно! Однако от кого принял Волконский чай?
- Формально, от купца. Мне не ведомы все участники сей "эстафеты". Надеюсь, вы восполните этот пробел, полковник?!
Прозоров слушал мусульманина и сожалел, что не может посмотреть ему в глаза. Алексей Дмитриевич сознавал: перед ним опасный противник. И, судя по всему, самые неприятные злоключения ожидают его впереди.
Надеясь, что мусульманин хоть в чем-то проговорится, Прозоров продолжал разговор:
- Понимаю, сударь, что вам нет надобности открывать передо мной всё тайны. Но вы могли бы, хоть отчасти, предупредить меня о возможных осложнениях.
Не тут-то было. Мусульманин не собирался раскрывать свои карты:
- Полковник, вы не так поняли меня. Я говорил не о вашей безопасности. Скорее своими необдуманными действиями вы пошатнете российский трон!
"Ого, куда занесло! - удивился Прозоров. В то же время он подумал, что, возможно, угроза мусульманина имеет под собой какую-то почву. - Их беспокоит, что волны поднятого мною "землетрясения" дойдут до Зимнего дворца!"
- Сударь, вы задали мне трудную задачу. Условия игры небезупречны и могут завести нас в тупик. Вам известно, как это называется в шахматах?
- Будет хуже, полковник, если вы получите мат!
- Да, вы уверены в своей позиции! В таком случае не проще ли убрать "офицера"?
- Не исключено. Но это - крайний ход…
- Прекратите блефовать! - Прозоров сорвался на крик. - Вам невыгодно вывести меня из игры, вот вы и комбинируете… К счастью, время вами упущено. Надо было признать меня таким же сумасшедшим, как это сделали с есаулом, но поздно. Не переоценивайте себя, сударь! Вы всего лишь исполнитель чужих команд. Я не знаю, что замыслили ваши друзья в Петербурге, но теперь мне совершенно ясно, что их роднит причастность к "великой тайне". Да, мы оба - заложники чужих секретов. Но, в отличие от вас, я не собираюсь стеречь ничьи тайны!
Мусульманин поцокал языком.
- Сожалею, полковник! Аллах милостив… Желаю вам вернуться в Петербург живым и здоровым. И поверьте, игра далеко не закончена. Не вам решать судьбу королей!
А этот момент из темноты возникла знакомая Прозорову фигура в белом и встала на краю обрыва. Мусульманин сделал шаг ей навстречу… Тут полковник услышал звук падающей монеты, которая покатилась по камням и ткнулась о носок его сапога. Как только незнакомцы скрылись в темном ущелье, Алексей Дмитриевич нагнулся. Повернувшись лицом к восходящей луне, он посмотрел на монету и сунул ее в карман.
22 декабря 1826 г.
Вчера, поздно вечером, полковник едва заставил себя заснуть: события дня истощили его физически и духовно. Однако сегодня, чуть свет, Алексей Дмитриевич был уже на ногах. Он вошел на половину дома, занимаемую поручиком. Годефруа чистил пистолеты…
- Да вы серьезно решили драться? - пошутил Прозоров.
Годефруа дунул поочередно в оба ствола.
- Мне кажется, господин полковник, в воздухе запахло порохом.
Прозоров отрицательно покачал головой.
- Вряд ли. Эти господа вчера великодушно обещали мне быть живу-здорову до самого Петербурга. С чего бы это, поручик? Ну-ка, пошевелите мозгами…
- Господин полковник, я теряюсь в догадках. Похоже, нас пытаются уверить, будто моська сильнее слона?