Глава шестнадцатая
И в доказательство, что это не пустые слова, на следующий день Гросс вручил Вертену автоматический пистолет системы "Штайр". Это оружие было разработано австрийцем Йозефом Лауманном шесть лет назад, и два таких пистолета занимали почетное место на стенде музея криминалистики, созданного Гроссом в Граце. Уезжая в Черновцы, он не пожелал с ними расставаться. И вот сейчас пистолеты оказались кстати.
Почувствовав в руке холодную сталь рукоятки, Вертен приободрился. Он был довольно метким стрелком. Отец настаивал, чтобы сын в юности занимался верховой ездой, стрельбой и фехтованием. Карл Вертен сопротивлялся - естественно, когда тебя заставляют что-то делать против твоей воли, - но вот теперь умение метко стрелять, кажется, пригодилось.
Проблема состояла в том, куда пистолет спрятать. Он был довольно массивный. Поэтому, хотя день выдался теплый, пришлось надеть пальто с глубоким внутренним карманом.
В час они сели на пароход, делающий остановку в Прегни, где неподалеку располагалось имение Ротшильдов.
Дворецкий наотрез отказывался докладывать о них хозяйке, пока Вертен не вспомнил фамилию местного аристократа, знакомого его родителей. Сказал, что привез баронессе Жюли де Ротшильд привет от барона и баронессы Графштайн.
Это поколебало твердость дворецкого, и он проводил их в гостиную, а затем удалился. Спустя десять минут туда явилась Жюли де Ротшильд, изящная миниатюрная женщина с искрящимися глазами и аккуратной прической. Просмотрев их карточки, она притворно удивилась:
- Значит, вы не анархисты?
- Какие анархисты, сударыня? - в свою очередь, удивился Вертен.
Она улыбнулась:
- Нашему дворецкому, Мишелю, вы показались похожими на анархистов. И действительно, в осенних пальто, в такую погоду. Что вы там прячете, бомбы?
Гросс сделал вид, что не понимает ее иронии.
- Смею вас заверить, баронесса, мы здесь по весьма важному делу.
- Выходит, привет от Графштайнов - это просто уловка?
Вертен попытался извиниться, но она отмахнулась:
- Не важно. Здесь такая скука, и я не прочь развлечься. Так что вас привело ко мне, господа? И пожалуйста, снимите ваши нелепые пальто.
Они с радостью приняли это предложение.
- У нас к вам разговор, касающийся императрицы, - сказал Гросс.
- Я так и думала. Вы желаете знать, что она делала здесь за день до гибели.
Вертену прямота баронессы очень нравилась.
- Совершенно верно, - согласился Гросс.
- Дружеский визит. Такой у нее был официальный повод. Дело в том, что мой супруг, барон Адольф Ротшильд, одно время держал банк в Неаполе. Затем переехал в Париж, где мы и познакомились. Потом туда прибыли низложенные неаполитанские король и королева, и мой супруг помог им уладить финансовые дела. Я уверена, вам известно, что неаполитанская королева и императрица Елизавета сестры. Так вот, за день до гибели ее величество приехала к нам, чтобы лично поблагодарить за помощь сестре. Однако истинная цель ее визита была совсем иная. Как, впрочем, и у вас, господа.
- Какая же? - спросил Гросс.
- Чтобы мой супруг помог ей опубликовать мемуары. У Адольфа в Берлине крупное издательство. Императрице было важно, чтобы ее мемуары не были подвергнуты цензуре. Они, по ее словам, могут "взбудоражить общество". Все в будущем времени, потому что она еще не начала их писать. Мой супруг, конечно, обещал сделать все, что в его силах.
- Она как-то намекнула, чем именно смогут ее мемуары взбудоражить общество? - спросил Вертен.
- Это замечание заинтриговало моего супруга, так же как и вас, адвокат Вертен. Но императрица лишь сказала, что об этом рано говорить. Она казалась встревоженной, даже взвинченной. А потом, начав листать нашу гостевую книгу и увидев запись своего несчастного сына, посетившего нас десять лет назад, когда мы только обосновались в Прегни, чуть не разразилась слезами.
- Вы помните цель визита кронпринца Рудольфа?
Она улыбнулась:
- Дело в том, что визита как такового не было. Мы вообще с супругом здесь отсутствовали. Кронпринц попросил нас "одолжить" ему на несколько дней это уединенное шато. Разве можно было отказать в такой просьбе?
- Но вам известно, зачем ему это понадобилось? - спросил Гросс.
Баронесса вздохнула.
- Не секрет, что брак Рудольфа и принцессы Стефании оказался неудачным. Полагаю, тогда кронпринц встречался здесь с одной из своих любовниц, незаконнорожденной дочерью русского царя. Потом несчастная девушка уехала в Америку, где родила ребенка. Разумеется, тоже бастарда. Во всяком случае, такие ходили слухи.
- Огромное вам спасибо. - Гросс поднялся с кресла. - Я чувствую, что больше не вправе отнимать у вас время. Так что позвольте откланяться.
- Я восхищен вашей искренностью, баронесса, - произнес Вертен, вставая следом за криминалистом.
- Была рада помочь. - Он улыбнулась. - Поверьте, я не сплетница. И не рассказывала о визите Рудольфа ни единой душе. Но всегда готова помочь правосудию.
Выйдя из шато, они направились к пристани.
Теперь причина гибели Елизаветы была ясна. Точно так же, как Фроша. Им помешали обнародовать тайну гибели кронпринца Рудольфа.
На обратном пути в Женеву Вертен и Гросс осторожно высматривали высокого худощавого мужчину со шрамом. Но его на пароходе не было.
Поздно вечером они должны были отбыть на поезде в Вену. А пока перед ужином Гросс прилег ненадолго отдохнуть, а Вертен отправился за покупками. Не мог он вернуться из Женевы без подарка для невесты. Портье посоветовал пройтись по рю Бонивар и рю Клебер. Это поблизости.
Вертен двинулся по набережной Монблан мимо монумента Брунсвику, где в тот роковой день проходила императрица. Затем свернул направо на рю Альпе, по которой пытался убежать Луккени, и вышел на рю Бонивар. Поравнявшись с музыкальным магазином Бекера, в котором императрица побывала незадолго до гибели, Вертен неожиданно решил туда зайти. Его встретил молодой продавец с бородкой клинышком, в темно-красном бархатном костюме. Адвокат достаточно хорошо владел французским, чтобы завести разговор. Он спросил, кто из продавцов видел здесь императрицу.
- Я обслуживал ее величество, - с гордостью объявил молодой человек. - А почему вы спрашиваете, месье?
Вертен протянул свою визитную карточку и объяснил, что помогает в расследовании этого преступления знаменитому австрийскому криминалисту профессору Гансу Гроссу.
Эта фамилия ничего продавцу не сказала, и пришлось добавить, что они сотрудничают с комиссаром Оберти. Вот тут молодой человек заулыбался:
- О, комиссар… он очень уважаемый человек. Так что вас интересует?
- Мы с коллегой профессором пытаемся выяснить, как императрица провела свой последний день. Известно, что она купила здесь какое-то новое пианино, которое играет само.
Продавец снисходительно кивнул:
- Да, императрицу заинтересовала модель оркестрион, которую все теперь называют механическое пианино.
Он подвел Вертена к пианино, на вид ничем не отличающегося от обычного. Только над клавиатурой был изображен фирменный знак "Пианола".
- Как известно, чтобы исполнить на фортепиано какое-то произведение, например Концерт си-бемоль мажор Бетховена, надо очень долго и упорно учиться. - Продавец сел на табурет, ударил по клавишам, и элегантный магазин наполнили звуки первой части концерта. Вертен восхищенно заслушался, но молодой человек оборвал игру на середине фразы. - Увы, так могут далеко не многие. Но изобретатели нашли выход. Теперь можно заставить пианино играть само, как вы правильно заметили.
Продавец встал, взял бумажный ролик с пробитыми отверстиями, вставил его в механизм под верхней крышкой пианино и снова сел на табурет.
- Смотрите, я нажму эту педаль, которая управляет вакуумным мотором, поворачивающим валик. И вот что произойдет.
Неожиданно клавиши пианино начали сами собой нажиматься, и зазвучал тот же самый концерт Бетховена.
Продавец весело кивнул на машину.
- Принцип работы у нее такой же, как у ткацкого станка Жаккарда, управляемого перфокартой. Тут особым образом перфорированная бумажная лента, свернутая в валик, накладывается на цилиндр и вращается вместе с ним. В цилиндре тоже сделаны отверстия, к которым прикреплены трубки, связанные с механизмом управления пианино. Когда отверстие в бумаге совпадаете отверстием в цилиндре, по трубке проходит воздух, который заставляет двигаться соответствующий молоточек, и тот бьет по струне. Но вы, наверное, заметили, что такое исполнение лишено эмоций, поскольку специалист перфорирует бумагу только в соответствии с клавиром. Но я уверен, что скоро научатся производить перфорацию во время исполнения какого-нибудь знаменитого пианиста. И тогда механическое пианино будет исполнять музыку со всеми нюансами. - Глаза продавца загорелись. - Только вообразите, мы скоро сможем сохранить фортепианную технику, скажем, Антона Рубинштейна, и люди через сто лет после нас получат возможность восхищаться игрой этого русского гения, как и мы до самых последних дней его жизни.
Это все было очень хорошо, но Вертен пришел сюда совсем за другим.
- Императрица купила именно такую модель?
- Именно такую. И мы отправили ее последний заказ, несмотря на трагедию.
- Музыка к пианино прилагалась?
- Да, - ответил продавец, но как-то нерешительно.
Вертен заметил его смущение.
- Какие валики купила ее величество?
- Валик, - поправил продавец. - Императрица купила только одно произведение, хотя у нас большой выбор, от Бетховена до Штрауса. Но ее величество приказала доставить с пианино только Вагнера.
- И какое же? - спросил Вертен.
- Адаптацию для фортепиано финальной сцены "Тристана и Изольды", - ответил продавец.
- Вы имеете в виду "Liebestod"? "Любовь-смерть"?
- Чудесное музыкальное творение! - восторженно проговорил молодой человек.
- Смотрите, друзья, как он блаженно улыбается, закрыв глаза! Вы видите? Видите? - процитировал Вертен фрагмент арии Изольды, которую она исполняет, прижимая к себе смертельно раненного рыцаря Тристана. - Довольно странный выбор для подарка супругу.
- Не мне судить, месье, какую музыку выбирает ее величество. На то она и императрица.
Вертен купил Берте золотой браслет в шикарном ювелирном магазине на рю Клебер. И попросил выгравировать на внутренней стороне фразу: "Моя любовь к тебе так же чиста, как это золото. Карл".
Эту же фразу в новелле Вертена "После бала" велел выгравировать щеголь граф Иоахим фон Хильдесхайм на браслете, подаренном певице Мирабель. Вертен надеялся, что Берта эту вещь не читала. Его писания в список бестселлеров не входили.
Перед отъездом на вокзал они поужинали. Гросса заинтересовал рассказ Вертена о посещении музыкального магазина.
- Вы правы. "Любовь-смерть" она выбрала не случайно. Думаю, это было ее послание императору. Как оказалось, последнее.
Обсуждение этого вопроса пришлось отложить. Подали ужин, приготовленный под руководством шеф-повара отеля "Бо-Риваж" Фернана. Первыми шли устрицы, затем паштет из гусиной печенки по-страсбургски, дальше - окорок по-пармски с дыней и салат из копченого шотландского лосося с оранжерейной зеленью. Затем подали консоме из телятины, за которым последовал изысканный мусс из куриной печенки с портвейном. Заключили пиршество сливочный камамбер и свежие яблоки. Еду сопровождало изысканное рейнское вино урожая 1880 года и сливовый ликер с фруктами и сыром.
- Мой друг, в Женеву надо было съездить хотя бы ради этого, - проговорил Гросс, наслаждаясь едой.
Трапезу они закончили почти в девять. Надо было торопиться, поезд уходил в десять тридцать, но пока спустят багаж, пока то да се…
Наконец они устроились в фиакре. После такого ужина в желудке чувствовалась тяжесть. Ничего, по пути в Вену все рассосется. А они тем временем обсудят перспективы дальнейшего расследования, которое уже приобрело для них весьма опасный оборот.
Колеса фиакра мерно постукивали по булыжной мостовой. Вертен сонно закрыл глаза, но затем словно какая-то сила заставила его встрепенуться и раздвинуть занавеску. С боковой улицы на них во весь опор мчался двуконный экипаж. Вертен собирался крикнуть кучеру, чтобы тот остерегся, но поздно - коляска врезалась в них со страшной силой.
- Прыгайте, Гросс, - крикнул Вертен. - Мы сейчас упадем в воду.
Но фиакр уже поднялся в воздух и опрокинулся в Женевское озеро вверх колесами. Карета быстро заполнялась водой. Что было делать им, объевшимся за ужином, да еще в тяжелых пальто? Вертен в молодости хорошо плавал и потому успел сделать глубокий вдох, прежде чем погрузиться под воду. Гросс, выпучив глаза, в панике колотил кулаками по стенке фиакра.
Дверцу фиакра заклинило. Вертен схватил грузного криминалиста за воротник и попытался вытолкнуть в окно, но тот не пролезал. Тогда он выскользнул сам, выплыл на поверхность, вдохнул воздух и нырнул. С Гроссом ничего не получалось. Было ясно, что долго он так не выдержит.
Неожиданно сильная рука сзади схватила его пальто. Другая распахнула дверцу экипажа и вытащила Гросса. Вскоре они выплыли на поверхность рядом со ржавым металлическим причальным кольцом. Вертен, поддерживая Гросса, ухватился за кольцо и начал искать глазами их спасителя.
Но его нигде не было видно.
К этому времени на шум и крики сбежались люди и вытащили Вертена и Гросса из холодной воды. Кучер спрыгнул до того, как фиакр повалился в воду. Он разбил голову, но не сильно - в общем, был в относительном порядке. Однако кучер плакал и причитал:
- Мои лошадки! Милые лошадки! Они погибли, этот маньяк их погубил!
Фиакр утонул вместе с лошадьми. Виновного в случившемся нигде не было видно.
- Ужасное происшествие, - пробормотал полицейский. - Разве можно так разгонять экипаж? И вот результат!
Но Вертен и Гросс знали, что это происшествие не случайное.
И кто был их таинственный спаситель?
Часть третья
У криминалиста три врага. Это скверный характер, неаккуратность, а также тупость или глупость. Последнее особенно мешает.
Д-р Ганс Гросс, "Психология преступления"
Глава семнадцатая
Вена
Воскресенье, 25 сентября 1898 года
Им пришлось вернуться в отель и занять прежние номера. К утру их одежду высушили и отгладили, но они решили не рисковать и не выходить из отеля. Тот, кто на них покушался, мог ждать второй возможности заставить упрямцев прекратить расследование. И на этот раз он использует средства более действенные, чем вчера вечером.
Жалобу в полицию они не подали. Гросс знал, что толку от этого никакого не будет, а только задержит их в Швейцарии еще на несколько дней. А им надо было поскорее попасть в Вену.
Они сели в ночной поезд, который доставил их в австрийскую столицу утром в воскресенье. В пути, слава Богу, никаких происшествий не случилось. За исключением, возможно, того, что Вертен долго не мог заснуть, ему мешал храп Гросса.
Вена встретила их обложным моросящим дождем, и довольно холодным. Их чемоданы утонули в Женевском озере, так что они налегке и быстро сели в первый попавшийся фиакр. К счастью, Вертен хранил подарок невесте в кармане, и тот сохранился. Так же как пистолет и вымокший блокнот в кожаной обложке.
Дома их радостно встретила фрау Блачки. Они приводили себя в порядок, а она тем временем приготовила настоящий воскресный завтрак по-австрийски: кофе, шварцвальдская ветчина, австрийский сыр "Эмменталь" и вчерашний крестьянский хлеб, поскольку пекари по воскресеньям не работают. Зато гугельхупф был свежий. Вертен не выспался, но, несмотря на это, почувствовал себя почти человеком. Знаменитого кекса фрау Блачки он умял целых два куска.
Затем они удалились в кабинет Вертена, сели в кресла лицом к камину, который затопили первый раз в этом году. За окнами мелкий серый дождь перешел почти в ливень.
- Пункт первый, - начал Гросс без предисловий. - Тем экипажем правил наш приятель со шрамом.
- Его лица я не видел, - сказал Вертен. - Но это был высокий мужчина, и он показался довольно худощавым. Так что я считаю ваше допущение верным.
- Отсюда вытекает пункт второй. Нас вынуждают прекратить расследование гибели императрицы Елизаветы. Стало быть, допущение, что ее убил не Луккени, также верно.
Вертен кивнул. Он думал точно так же.
- А теперь следующий пункт, - продолжил Гросс. - Номер три. Убийства герра Фроша и императрицы Елизаветы связаны между собой, как мы и подозревали. И их причиной были мемуары, в которых раскрывались доселе неизвестные подробности гибели кронпринца Рудольфа.
- Но это очевидно.
- Ничто, Вертен, не есть очевидно. Каждый тезис нашей версии необходимо доказать. Поэтому, во-первых, мы, как говорят китайцы, должны отвести верблюда обратно в лагерь и оттуда начать новый поход. А именно, снова расследовать гибель Биндера. Все свидетельства по этому делу необходимо тщательно проверить с учетом того, что нам теперь известно. Убийца с самого начала был нацелен только на Фроша, а всех остальных несчастных просто принес в жертву с целью запутать следствие. Заставить всех поверить, что это дело рук сумасшедшего маньяка. Значит, мы снова проверяем все по Биндеру - его болезнь, алиби и так далее. Все.
Вертен согласно кивал, понимая, однако, что у них двоих на это может уйти несколько недель, если не месяцев. Но теперь, когда их пытались убить, это расследование стало для него делом чести. Хорошо, что он еще не отослал бумаги Гросса в Буковину. Значит, материалы по убийствам в Пратере по-прежнему у него.
- В то же самое время, - поспешил продолжить Гросс, - мы должны проверить другой наш тезис. Если не Биндер и Луккени, то кто?
- Тот, кому мешала правда о трагедии в Майерлинге, - ответил Вертен.
- Неясно также, почему убийца откладывал смерть Фроша, - добавил криминалист. - Почему его хозяева ждали больше двух месяцев, рискуя, что мемуары могут быть опубликованы?
- Почему Фрош не стал первой жертвой убийцы, понятно, - тихо проговорил Вертен. - Иначе все бы быстро выплыло наружу. Но почему не второй, не третьей или четвертой?.. Почему последней? На мой взгляд, это имеет смысл, только если его смерть была частью плана, о котором мы пока ничего не знаем.
- Согласен, Вертен. Согласен. - Гросс помолчал. - А теперь давайте подумаем, кому все-таки это было выгодно.
Вертен откинулся на спинку кресла и приложил пальцы к вискам. Именно об этом он размышлял последние несколько дней.
- Будем говорить прямо, - произнес Гросс, глядя на огонь. - Смерть кронпринца Рудольфа прежде всего была выгодна его кузену, эрцгерцогу Францу Фердинанду, который стал теперь наследником.