- Мне не довелось его осматривать, - ответил Крафт-Эбинг, - но он, видимо, один из тех счастливцев, коим до глубокой старости удается избежать разрушительного действия болезни. Во всяком случае, внешне я не нахожу у него никаких признаков деградации, свойственной сифилису. Иное дело ее величество. В последнее время у нее, среди прочих признаков, наблюдалось заметное дрожание рук. А ее легендарная красота осталась в прошлом, и императрица ходила, прикрыв лицо, как мусульманка.
- Был ли кронпринц ко времени своей гибели в здравом уме? - спросил Гросс.
- Я бы сказал, да, - ответил психиатр. - Третичная стадия была еще на подходе. И как раз в то время у него наступила некоторая ремиссия. У некоторых больных период между ранними стадиями и третичной может составлять десятилетия. Но его угнетало сознание, что живет в подвешенном состоянии.
- Как вы считаете, это действительно было самоубийство? - спросил Вертен. И тут же спохватился, что сказал лишнее.
Крафт-Эбинг настороженно глянул на криминалиста.
- Гросс, вопрос герра адвоката свидетельствует, что вы не были со мной до конца откровенны.
Вертен, пытаясь замять неловкость, начал что-то объяснять, ссылаться на свое любопытство, но все это звучало крайне неубедительно.
- Я бы с охотой вам все рассказал, - произнес наконец Гросс, - но подобное знание опасно. Мы с Вертеном в Женеве едва избежали смерти. И я не хочу вовлекать вас в это без особой необходимости.
- Чепуха, - бросил Крафт-Эбинг. - Теперь вы просто обязаны мне все рассказать. И может быть, тогда я смогу вам чем-то помочь.
Гросс обменялся взглядом с Вертеном, затем, глубоко вздохнув, поведал психиатру о связи убийств в Пратере, особенно герра Фроша, с гибелью Рудольфа десять лет назад и недавней смертью его матери Елизаветы. О том, что в подозреваемых у них сейчас числится эрцгерцог Франц Фердинанд, он решил не упоминать.
Психиатр некоторое время молчал, видимо, потрясенный услышанным.
- Боже, это все достойно пера американского писателя По. Только он мог выдумать такое. - Он снова погрузился в молчание. - Так вы что, подозреваете Отто? Нет. Скорее всего его брата, Франца Фердинанда, который от смерти Рудольфа получил большую выгоду. - Он посмотрел сначала на Гросса, затем на Вертена. - Я не ошибся?
- Ну, в общем… - промямлил Вертен.
Крафт-Эбинг энергично тряхнул головой.
- Ваши выводы ошибочны. - Он вперил взгляд в Гросса. - И вы всерьез обдумываете эту версию?
- Во-первых, у него был мотив, - ответил криминалист. - А во-вторых, нам противостоит человек, имеющий огромную власть. Например, расследование убийств в Пратере он контролировал с самого начала.
- Абсурд, - настаивал на своем Крафт-Эбинг. - Я встречался с Францем Фердинандом. И вот вам мои впечатления. Весьма умен и грамотен. Написал книгу о путешествии в жаркие страны, где он побывал в попытке излечиться от туберкулеза. И это у него получилось, должен вам сказать. Я его осматривал в марте и пришел к заключению, что эрцгерцог практически здоров и годен к исполнению обязанностей престолонаследника. Видели бы вы его в тот момент. Эрцгерцог возрадовался, как дитя. Чуть не затанцевал. К тому же он выращивает розы. Такой человек просто не может быть хладнокровным убийцей.
- Розы? - задумчиво проговорил Гросс. - Интересно. У них с герром Биндером общее увлечение.
Вертен глянул на криминалиста и только сейчас наконец понял, что Гросс относится к версии, связанной с Францем Фердинандом, очень серьезно.
- Ладно, - сказал Крафт-Эбинг, - давайте пока отложим мое мнение об этом человеке в сторону и просто обсудим психологический портрет убийцы. Я так же, как и вы, Гросс, считаю, что увечья нанесли трупам во время убийств в Пратере не просто так. Была причина. И совсем не та, чтобы представить преступника безумным маньяком. Итак, носы. Мне нравится ваша ссылка на индейцев. Должен заметить, что в племени сиу отрезают носы не только у неверных жен, но и вообще у предателей. Но как об этом стало известно нашему убийце? Скорее всего он побывал в Соединенных Штатах. А теперь давайте подумаем, многие ли австрийцы могут себе это позволить. Стало быть, это человек, во-первых, со средствами, а во-вторых, достаточно образован, чтобы заинтересоваться обычаями индейцев. Думаю, он аристократ.
- Это не обязательно, - возразил Вертен. - Сейчас и среди буржуазии есть много начитанных.
- Да, начитанные, - согласился Крафт-Эбинг. - Действительно, в наши дни любой может купить книги Карла Мая и найти там что-то об обычаях индейцев американских прерий. Но наш убийца, скажем так, творчески использовал это знание. Для этого человека чрезвычайно важны такие понятия, как преданность и честь. А теперь перейдем к сцеживанию крови. Что это означает? - Он посмотрел на Гросса. - Это не менее важно, чем носы. Кровь символизирует очень многое - жизнь вообще, плодородие, сексуальность, размножение. Почему сцеживание крови было для него знаменательным? Я бы сказал, что вкупе с отрезанием носа это должно символизировать крайнюю степень презрения.
- Великолепно. - Гросс одобрительно кивнул. - А место, где он оставлял трупы?
- Это третий символ, - ответил Крафт-Эбинг. - Пратер. Парк развлечений. На первый взгляд просто безлюдное ночью место, где можно безопасно оставить труп.
- Во времена Иосифа Первого там был королевский охотничий заказник, - сказал Вертен.
- Вот именно! - горячо отозвался психиатр. - И опять мы узнаем аристократа. Тела несчастных жертв в его представлении должны были выглядеть как охотничьи трофеи.
Вертен вспомнил, что Франц Фердинанд слывет заядлым охотником, погубившим ради забавы тысячи животных, но прерывать рассуждения психиатра не стал.
- Итак, какой у нас получается портрет, господа? - Крафт-Эбинг посмотрел сначала на одного, затем на другого. - Это человек богатый и имеющий власть. Разумеется, сам он никого не убивал. Это сделал за него профессионал, возможно, не один. Для этого человека предательство является самым тяжким преступлением. Возможно, он военный и кавалер какого-нибудь чрезвычайного почетного ордена. Например, австрийского ордена короля Леопольда, ордена Марии Терезии, Святого Стефана или даже Золотого Руна. У таких людей существует особый кодекс чести, где предательство или ересь караются смертью. И не важно, кто это, слуга герр Фрош или сама императрица.
- Но кавалерами таких орденов являются все члены императорской семьи, - сказал Вертен.
- Что касается ордена Золотого Руна, - добавил Гросс с улыбкой, - то в настоящее время их насчитывается восемьдесят человек. Все потомки императрицы Марии Терезии и ее сына императора Леопольда Второго. Эрцгерцоги, эрцгерцогини, принцы, принцессы, графы и графини.
- То есть все самое высшее общество, - сказал Крафт-Эбинг.
- Да. И у каждого есть власть, о которой вы говорили. Но мы должны учитывать также и аристократов, стоящих ниже по рангу. Кстати, некоторые из них венгры. Назову лишь самых именитых, таких как Эстерхази, Шварценберг, Грюненталь, Турн и Таксис. Не забудем и третий ряд, служилое дворянство, разных рыцарей и баронов. А также всю армию государственных чиновников, военных советников и даже слуг, имеющих при дворе определенную власть. Я прикинул, получается около сорока тысяч.
Да не нужно ничего искать, подумал Вертен. Эрцгерцог Франц Фердинанд подходит по всем категориям. Он кавалер ордена Золотого Руна, как и кронпринц Рудольф. И для устранения кузена у него было достаточно причин. Во-первых, чтобы не допустить отделения мадьяров, а во-вторых, и это самое главное, занять после кончины императора его трон. Он вполне мог организовать убийство Рудольфа и все остальные. И обставить их соответствующим образом.
- Вы согласны, Вертен?
Вопрос Гросса вывел адвоката из размышлений. Он давно потерял нить разговора.
- Извините, задумался. Так с чем я должен быть согласен?
- Что нам сейчас нужно проверить правильность основной версии. Что кронпринца Рудольфа десять лет назад убили, инсценировав самоубийство.
- Вряд ли это возможно. - Вертен пожал плечами. - Мемуары Фроша, думаю, исчезли навсегда. Если вообще существовали. Охотничий замок Майерлинг давно перестроен. Там сейчас монастырь кармелитов. Большинство находившихся там в ту ночь, включая Братфиша, кучера кронпринца Рудольфа, и камердинера Фроша, мертвы. Как же вы предлагаете это проверить?
- Осмотреть труп.
- Но кронпринц погребен в склепе в церкви Капуцинов. Кто нам позволит вскрыть саркофаг?
- Не кронпринца, Вертен, а его любовницы, Марии Вечера, которую он якобы застрелил перед тем, как покончить с собой.
- Что вы сможете доказать, осмотрев сгнивший труп?
- Пока не знаю, Вертен. По крайней мере заставим убийцу зашевелиться и совершить какой-нибудь опрометчивый поступок. А возможно, там окажется что-то и поинтереснее червей.
Гросс поднялся с кресла.
- Крафт-Эбинг, вы, как всегда, меня поразили. Большое спасибо за помощь, и, пересекая сегодня вечером Ринг-штрассе, пожалуйста, оглянитесь по сторонам.
Психиатр кивнул:
- И вы тоже, Гросс. Будет очень жаль вас потерять.
Вертену не понравилось, что эти двое вздумали шутить по такому совсем несмешному поводу.
Они направились к двери.
- Дайте мне знать, если семейство Вечера согласится на эксгумацию, - добавил Крафт-Эбинг им вслед. - Для этой цели вам понадобится врач.
Глава двадцатая
У дома их ждал Климт. По его просьбе бывший сокамерник Гуго направил к нему троих громил. У каждого на голове котелок, а во внутреннем кармане пиджака если не пистолет, то уж обязательно нож или кастет. Физиономии соответствующие. Климт не стал представлять телохранителей, а Гросс и Вертен не настаивали на формальностях. Вчера вечером идея такого эскорта криминалисту не понравилась, но сегодня, кажется, он не возражал.
Вот в таком окружении они двинулись по Ринг-штрассе к ближайшей стоянке фиакров.
- Вертен, у меня к вам вопрос как к историку-любителю, - произнес Гросс. - В каком состоянии сейчас пребывает мать этой несчастной девушки?
- Ну, при дворе ее с тех пор не принимают. Обвинили в том, что она свела свою красивую молодую дочь с кронпринцем, - как говорится, бросила ее в объятия Рудольфа. Однако Елена Вечера - весьма честолюбивая аристократка, еще довольно молодая, замужняя - вряд ли бы отважилась сводить свою семнадцатилетнюю дочь с Рудольфом. Ходили даже слухи, что она сама пыталась уложить к себе в постель кронпринца. Но все это к действительности не имело никакого отношения. Посредницей между кронпринцем и юной Марией выступила тетя императрицы, графиня Лариш, тоже Мария. И ей тоже отказали от двора. Я слышал, что она недавно вышла замуж за певца из Баварии и живет в Мюнхене.
- Это понятно, Вертен, - нетерпеливо проговорил Гросс. - Но меня интересует мать этой убиенной девушки.
- Она рассталась с высшим обществом. Хотя ее братья, известные повсюду как "мальчики Бальтацци", преспокойно в нем вращаются. Большие любители скачек. В сезон бегов вы всегда их сможете найти на ипподроме во Фройденау.
- Вертен!
- Да, да, Елена Вечера. Насколько мне известно, она по-прежнему живет в своем фамильном особняке.
- Так давайте же отправимся туда, - предложил Гросс.
- Но к баронессе нельзя заявляться просто так. Надо соблюсти этикет. Прислать свою карточку и ждать приглашения.
- Чепуха, Вертен. Если вы все правильно описали, эта дама будет рада нас принять. Она наверняка изнемогает от скуки. Так что давайте поторопимся. - Гросс махнул кучеру фиакра подъехать. - Не будем терять время.
Они влезли в экипаж, а Климт со своей командой сели в следующий.
Прибыв на место, Вертен убедился в правоте криминалиста. Они передали свои карточки пожилому дворецкому, а через десять минут их приняла баронесса Елена Вечера.
Вертен знал, что в свое время она слыла красавицей. Ее отец, Фемистокл Бальтацци, выходец из Малой Азии, был весьма преуспевающим коммерсантом. Сама она родилась в Леванте. Трое ее братьев были знаменитыми в Англии заводчиками скаковых коней. Елена вышла замуж за австрийского дипломата, которому родила нескольких детей. Особую известность снискала ее дочь Мария, из-за своей безвременной смерти в Майерлинге.
- Мне известно о вашей деятельности, доктор Гросс, - сообщила баронесса после представлений.
Свет в комнате был настолько тусклый, что Вертену не удавалось как следует разглядеть ее лицо. Скорее всего это было устроено намеренно. Значит, слухи о том, что после смерти дочери и изгнания из общества она сильно постарела, имели под собой почву.
- Очень приятно это слышать, баронесса, - отозвался Гросс с вежливой улыбкой. - Извините за наш визит без предупреждения. Я объяснял адвокату Вертену, что это не соответствует этикету, но он настоял на своем. Вы уж его простите.
Баронесса бросила на Вертена укоризненный взгляд, затем повернулась к Гроссу:
- Выходит, у вас ко мне срочное дело?
- Это так, баронесса. И вас оно может несколько встревожить, о чем я искренне сожалею. Дело в том, что мы с коллегой пишем статью о действиях полиции во время трагических событий в Майерлинге.
При этих словах она шумно вздохнула.
- Статья будет опубликована в моем альманахе "Архив криминалистики". Это профессиональное издание, которое читают криминалисты во всем мире. Мы надеемся, что после ее выхода нелепые слухи относительно смерти вашей дочери и кронпринца наконец прекратятся. Для этого нам нужна ваша помощь.
- Бедное дитя. - Елена Вечера всхлипнула. - Ее так оклеветали.
- Именно поэтому мы к вам и пришли, дорогая баронесса, - продолжил Гросс. - Чтобы покончить с клеветой относительно вашей дочери. Я убежден, что она погибла случайно, потому что оказалась в плохом месте в плохое время. Никакого самоубийства там на самом деле не было. И юная Мария, к несчастью, оказалась случайной жертвой интриг. Думаю, я смог бы это доказать, если вы дадите разрешение на осмотр ее останков.
Вертен был уверен, что эта женщина будет приветствовать любые попытки очистить имя дочери от клеветы и с готовностью подпишет согласие на эксгумацию.
- Это совершенно невозможно, - сухо проговорила баронесса, неожиданно вставая. - Вам известно, как долго я жила в изгнании? Почти десять лет. И только теперь что-то начинает проясняться. На прошлой неделе я получила приглашение на званый вечер от принцессы Меттерних. И я не стану рисковать и ворошить старое сейчас, когда мое трагическое одиночество, возможно, заканчивается.
Вертен, конечно, удивился, но не очень. За свою адвокатскую практику он повидал разных людей. Баронессу положение в обществе заботит больше, чем доброе имя покойной дочери, значит, надо попытаться найти другой подход.
- Наверное, пришло время сообщить баронессе о действительном положении вещей, - произнес он.
Такой неожиданный поворот разговора Гросса не обескуражил.
- Я оставляю это на ваше усмотрение, адвокат Вертен, - деловито отозвался он.
- Баронесса, - произнес Вертен со значением, - должен довести до вашего сведения, что наше расследование санкционировано сверху.
- Вы хотите сказать… - начала баронесса, но Вертен ее прервал:
- Мы не свободны раскрыть имя поручителя, но можете быть уверены, что это весьма важная персона при дворе. И ваша помощь там будет воспринята благосклонно.
- Вам следовало бы сказать об этом сразу. Конечно, сделайте все, что нужно, и расскажите миру о невиновности моей дорогой Марии.
- В таком случае, баронесса, поставьте вот здесь вашу подпись. - Вертен протянул ей письмо к аббату монастыря, где была похоронена Мария Вечера.
- Все, что угодно, все, что угодно. И пожалуйста, намекните вашему… покровителю о моей глубочайшей преданности дому Габсбургов.
Вечером, когда они прибыли в монастырь, в небе сверкнула молния, и загремел гром. Как в дешевой мелодраме, подумал Вертен. Женоподобный аббат в коричневой рясе и с тонзурой на макушке сжал письмо баронессы Елены Вечера своими пухлыми пальцами и с шумом втянул в себя воздух.
- Весьма необычно.
- Госпожа желает эксгумировать тело своей дочери, - пояснил Гросс. - Вот наши работники. - Он кивнул в сторону подчиненных Климта, стоящих с котелками в руках. - А это наш нотариус, - кивок в сторону Вертена, - и врач, - последний кивок в сторону Крафт-Эбинга, которому пришлось ради этой поездки оторваться от ужина.
Снаружи небо прорезала яркая вспышка молнии. Следом раздался раскат грома, и по крышам застучал дождь.
- Это так похоже на ту ужасную ночь, когда ее привезли сюда. - Аббат покачал головой и протянул письмо обратно Гроссу. - Пришлось ждать несколько часов, пока утихнет ливень.
- У вас тут есть надворная постройка, где можно произвести осмотр? - спросил криминалист, пропуская его слова мимо ушей.
Крафт-Эбинг начал переодеваться, а Климт и его люди направились к неприметной могиле на монастырском кладбище. Вертен держал над ними фонарь. Рядом стояли аббат и послушник, который держал над его головой зонтик. Аббат оказался весьма словоохотливым. К тому времени, когда лопаты копавших ударили в дерево, Вертен знал, что разрешение похоронить самоубийцу на освященной земле епископ дал с большой неохотой. После того, как ему представили официальное заключение полиции, что Марию застрелил кронпринц Рудольф, а потом покончил с собой. Аббат также рассказал о страшном горе, в каком пребывали оба дяди девушки, сопровождавшие ее тело в ту ненастную ночь 1889 года.
Наконец людям Климта удалось подвести под гроб веревки, и его вытащили наверх. Вертен с облегчением увидел, что гроб простой, деревянный. А значит, разложение давно закончилось.