- Этого вшивого сарая? Абсурд. Поедем, я тебе покажу, какие у нас с Танькой квартиры. Трехкомнатные, европейского стандарта, по двести квадратных метров. И это при том, что живем мы одиноко.
- Вот как, а мне помнится, у тебя был муж.
- Был, да весь сплыл. Несколько лет я как дура тащила этого ублюдка на своем хребте, а он мало того что весь день лежал кверху задницей, так по ночам приспособился мои деньги прогуливать со своими шлюхами и проститутками. Последней же каплей моего терпения стал триппер, который он мне изящно и непринужденно подарил. Ты бы видел, как я его выперла, как классно он летел с лестницы… Костя, ты думаешь, мне эти деньги, эти квартиры и машины достались легко и просто? Заблуждаешься. Вконец доведенные нищетой до крайности, мы с Танькой подрядились к грузинам продавать цветы. На первый взгляд это приятное и экзотическое занятие. Но чтобы более-менее заработать, приходилось с утра и до позднего вечера стоять на проливном дожде или трескучем морозе. Впрочем, это полдела. Наш главный принцип - подороже продать и подешевле купить. А какой грузин и за какие заслуги отдаст тебе товар подешевле? Только старый и только через постель. Вот таким образом мы с Танькой перекантовались осень и зиму. А весной подсчитали наши скудные прибыли и решили открыть собственное дело. То, чем мы занялись, и делом-то не назовешь. Мы купили крохотный дачный участок, соорудили там нечто похожее на оранжерею и стали разводить цветы. Причем сначала все делали сами, пахали на этом проклятущем участке по двадцать четыре часа в сутки. Это только на первый взгляд все просто, посадил корешок и жди себе, когда цветочек проклюнется. К сожалению, так не бывает… Господи, о чем это я? Совсем тебе голову задурила.
- Нет, отчего же, продолжай, интересно.
- Да что там интересного. Интересно стало тогда, когда мы стали получать реальные доходы от своего труда. Сейчас у нас большой цветочный магазин и несколько мелких киосков. Теперь скажи, зачем нам понадобилась теткина халупа?
- Значит, понадобилась.
- Для чего?
- Это у вас нужно спросить. Если она вам без надобности, то зачем вы переделали на себя ордер?
- Батюшки, да она же сама прошлой зимой мне позвонила и велела все документы переделать на мое имя.
- Вот как! А у меня на этот счет несколько иные сведения. Будто бы вы только и делали, что ходили вокруг нее, слезно умоляя переписать квартиру на вас.
- Полная чушь. Меня и в милиции этим вопросом затрахали. Откуда такие данные?
- Из компетентных источников, - важно заверил я ее.
- Дерьмо собачье твои компетентные источники!
- Я так не думаю.
- Ладно! - решительно привстала Галина. - Предположим, что теткина квартира была нам не безразлична. Что с того? Подумай, зачем душить старуху, навлекая на себя лишние подозрения, когда она и без нашей-то помощи готовилась к близкой смерти. Какие-нибудь полгода, от силы год - и мы автоматически становились владельцами всего ее имущества.
- Откуда вы это могли знать?
- От верблюда, - не совсем удачно ответила Галина. - Наверное, мы ее все-таки навещали. Или тебе это кажется странным?
- По моим данным, последний раз вы были у нее год назад.
- Хреновые у тебя данные. А между тем, по крайней мере раз в две недели, Танька или я к ней наведывались. Привозили продукты, убирались в квартире.
- А мне казалось, этим занималась патронажная сестра.
- Надька-то? Сучонка дрянная, да на нее где сядешь, там и слезешь. Она должна была навещать старуху не менее двух раз в неделю, а по рассказам тетки, не появлялась у нее по десять дней. Правда, бабуля соврет - не дорого возьмет. Любила старая пожалиться, в жилетку поплакаться. Однако я точно могу сказать: когда мы к ней приезжали, в квартире обычно заставали неимоверную грязь.
- Как ты можешь доказать тот факт, что вы помогали Нине Антоновне?
- Да нет ничего проще. Как я поняла, тетка была убита четвертого или пятого февраля. Я правильно говорю?
- Точно сказать не могу, но предположительно где-то так.
- Очень хорошо. А первого февраля к ней приезжала Таня и до отказа набила холодильник продуктами. Нужно просто взглянуть, что там лежит, и тогда сразу станет ясно - на свои пенсионные копейки она не купила бы и половины. Мы снабжали ее всем вплоть до икорки и коньяка. Да, иногда тетушка была не прочь пропустить рюмочку-другую. Так вот, того, что мы привозили, ей хватало с лихвой.
- Если верить твоим словам, то ее пенсия должна была оставаться практически нетронутой?
- Этого я сказать не могу, но теоретически это так. Она не тратилась, даже квартиру и коммунальные услуги оплачивали мы. Это нетрудно проверить по квитанциям в бухгалтерии ЖЭУ. Если она что и покупала, так это хлеб и иногда бутылку дешевой водки.
- И как давно вы поставили ее на довольствие?
- Да уж больше двух лет будет.
- А тебе не кажется странным такой альтруизм?
- Нет, не кажется. Кроме нее, у нас никого нет. Внешне тетка очень походила на мать, которая погибла, когда нам с Танькой было по десять лет.
- И она окружила вас любовью и заботой?
- А ноу-хау не хо-хо? - Блеснув злыми глазами, Галина опрокинула остатки коньяка и заговорила торопливо и сбивчиво: - Мы остались втроем с отцом, который, кроме как шоферить и пить водку, ничего не мог. Другими словами говоря, две десятилетние девчонки были предоставлены сами себе, и если бы не соседка тетя Женя, то от нас давно бы остались одни воспоминания. Лет через пять отец спился окончательно и угодил под машину. Неделей позже он скончался в больнице, и мы остались одни. Так вот, наша расчудесная тетушка даже в этом случае не удосужилась взять над нами попечение. И это при том, что жила она одна и трудилась бухгалтером на мясокомбинате. Несколько раз мы приходили к ней в гости, но потом, видя, как неохотно она нас встречает, с каким равнодушием выслушивает рассказ о наших проблемах, ходить перестали. Медицинское училище мы закончили только благодаря все той же тете Жене и друг другу. Вот такой заботой и лаской окружала нас покойница.
- Тогда мне тем более непонятна ваша к ней нынешняя любовь.
- А никакой любви к ней мы не испытывали. Просто она внешне очень походила на маму, да к тому же родственница.
- До меня это не доходит.
- Тут уж я ничем помочь не могу.
- Ладно. У вас были ключи от ее квартиры?
- Естественно. У Таньки их отобрали в милиции.
- А где она пребывает в данное время?
- Там же. Уже больше суток держат.
- Почему же тебя отпустили?
- Потому что я не могла быть прямой соучастницей "убийства", поскольку во время совершения преступления находилась в подмосковном санатории, о чем и предъявила документы. Но мы опять не о том, опять отвлеклись от темы. Неужели ты до сих пор думаешь, что мы имеем какое-то отношение к ее убийству?
- Пока ты меня в этом не разубедила.
- Господи, раз уж ты не веришь, то куда еще идти? Или попытаться откупиться деньгами?
- Может быть, но это опасно. Неизвестно, на кого нарвешься, и тогда твоя взятка пойдет тебе же во вред. Мент нынче пошел загадочный и непредсказуемый. Лучше бы вам законным путем доказать свою непричастность.
- Как? - почти закричала она. - Вчера я битых два часа объясняла этим милицейским олухам, что пожелай мы умертвить тетку, то сделали бы это куда грамотней и тоньше. Комар бы носа не подточил.
- Например? - живо заинтересовался я. - Ну, чего замолчала? Слушаю внимательно.
- Изволь. Как ты знаешь, мы с Татьяной закончили медучилище. Что нам стоило купить бутылку самопальной водки и накачать тетушку метиловым спиртом? А много ли ей, старухе, надо? Рюмку-другую - и она уже в раю. Или варенье вишневое, по особому рецепту сваренное, ей преподнести, или банку нужных грибочков подкинуть, да мало ли существует способов тихо и естественно отправить старого человека на тот свет.
- А ты, я вижу, в этих вопросах подкована серьезно.
- А как же, я за свою десятилетнюю токсикологическую практику многому научилась. Сколько народу откачала, скольким жизнь вернула! И после всего этого стала бы я душить собственную тетку веревкой? Обижаешь, начальник.
- Наверное, ты права. Ты знала, где она хранила золото?
- Те три фиговины, которые тетка тыкала в нос каждому встречному, она держала в картонной коробочке в шифоньере…
- А что, были какие-то еще?
- М-м-м, не знаю, - неуверенно ответила она и потянулась за бутылкой.
- Послушай, - резко остановил я ее доброе начинание. - Ты зачем сюда приехала?
- Хочу, чтобы ты помог нам очиститься от этих грязных подозрений.
- Ты в этом уверена?
- Что за странный вопрос?
- Дело в том, что я могу согласиться. За определенную мзду, естественно.
- Ну вот и отлично.
- Подожди. У меня было несколько случаев, когда мои клиенты в результате проведенного мной расследования впоследствии очень жалели, что обратились ко мне.
- Это как понимать?
- Я докапывался до истины, и истина та для клиента была крайне негативна, а порой просто плачевна.
- Не понимаю.
- Клиент садился за решетку. Не получится ли у нас такого конфуза?
- Однако странные у вас методы, господин Гончаров, - поднимаясь, усмехнулась цветочница. - Хорошенького же мне сыщика случай подарил.
- Отличного! - застенчиво согласился я. - И все же, госпожа Русова, я ничего не понимаю. Почему тебя это должно волновать? Ведь если ты знаешь, что никакого отношения к убийству не имеешь, то и причин для беспокойства не вижу.
- Да, к этому преступлению мы непричастны, но я не желаю иметь дело с человеком, который мне не доверяет. Простите за беспокойство и спасибо за коньяк.
- Ну что вы, что вы, какие пустяки, - сверхвежливо ответил я. - Цветочки-то забрать изволите? - не удержавшись от пакости, едко спросил я уже в передней.
- Не все же такие, как ты, - высокомерно посмотрев на меня снизу вверх, ответила она, выходя. - Мент ты позорный!
- А ты убийца! - радостно заржал я вдогонку. - Куда дела брильянты убиенной тобою тетки? Отравительница! - подумав, добавил я и хотел захлопнуть дверь, но немного опоздал.
Из-за лестничного пролета поднималась норковая шапочка, под которой шла Милка. Бросив дверь открытой, я трусливым зайцем ускакал в кабинет, запрыгнул на диван и замер в позе греческого мыслителя.
- Что, Котик, эта крохотуля осталась недовольна твоими потенциальными возможностями? - даже не раздеваясь, прямо от входа начала язвить Милка. - Ух она какая! Ах ты, мой бедненький, старый хреночек, ну как же мы так осрамились? Как же мне тебя утешить, импотентик ты мой маленький.
- Накаркаешь, дура, сама потом жалеть будешь, - не желая вступать с ней в яростные дебаты, равнодушно ответил я.
- Да куда уж мне, чернавке, против таких шикарных дам, от которых за версту разит дешевыми цветочными духами? Это, случайно, не ее крутой "фольксваген" торчит возле нашего подъезда?
- Наверное, ее, я не спрашивал, она ко мне по делу приходила.
- Не сомневаюсь. И в качестве строгого делового костюма ты накинул халатик, из-под которого торчат твои кривые волосатые ходули и то, что выше. Ты у меня прямо деловых законодатель мод.
- Ну не успел я одеться, думал, кто-то из своих пришел, а вон что получилось.
- То, что ничего не получилось, я уже поняла, а вот зачем ты, свинья китайская, коньяк лопал? Ведь как человека тебя просила.
- Что-то я не слышал, как ты об этом меня просила. Когда я проснулся, тебя уже не было. Так что не делай больно моей душе.
- Иди вымойся, я тебе новую рубашку купила. Все-таки в приличное общество приглашены, а то ходишь как бомж подзаборный.
- Тогда будь любезна, приготовь мне пенную ванну с хвойным ароматом.
- Пусть тебе ее готовит твоя козявка, а мне еще в парикмахерскую успеть нужно. Господи, а это что такое? - немного погодя раздался ее удивленный вскрик. - Костя, откуда эти цветы? Боже мой, да сколько их?!
- Миллион, миллион алых роз, - довольный произведенным эффектом, громко и фальшиво проорал я. - Эта козявка продала свой огромный дом и на все деньги купила мне цветы. Понимать надо. Видишь, как ценят твоего мужа за пределами этих стен?
- Боже мой! Какая прелесть! - Захлебываясь от щенячьего восторга, она подлетела ко мне с огромным пунцовым гладиолусом. - Ты посмотри, что за чудо! Костя, неужели ты их мне купил?
- А кому же еще! - скупо и важно ответил я. - Не соседке же.
- Ой, Кот! Никогда бы не подумала, что ты на такое способен. Дай-ка я тебя поцелую. Но зачем же столько? Цветы сейчас ужасно дорогие. Там их не меньше чем на тысячу.
- Дорогая, для тебя мне ничего не жалко! - проникновенно и чувственно заверил я ее. - Ты же у меня самая лучшая женщина Вселенной.
- Подожди, подожди. - Милкины глаза подозрительно сузились, а нос, как у легавой, учуявшей след, задрожал: - А где ты взял деньги? Отвечай.
- Видишь ли, как тебе объяснить, мне были должны и вот сегодня вернули.
- Ведь врешь. По глазам вижу, что врешь. Неужели и в самом деле цветы тебе принесла эта пигалица?
- А я тебе об этом сразу сказал, да только ты не поверила.
- Кошмар, дожили. Бабы мужикам цветы дарят.
- Да, Людмила, сложная нынче жизнь началась.
В гостях у Милкиной подруги, куда мы явились с целой вязанкой пресловутых гладиолусов, мне совсем не понравилось. Ее мужем оказался необыкновенно чванливый и толстый человек, торгующий не то бананами, не то бататами. Он почему-то гордо и навязчиво называл себя новым русским, при этом с трудом владея великим языком. Ему под стать собралась и остальная публика мужского пола. Круг их интересов был достаточно широк, но немного однообразен. Он варьировался от курса доллара до того, кто завалил Коляна и за что замочили Толяна. С сожалением должен был признать, что бабы, присутствующие на этом светском рауте, были гораздо умней, и если бы не всевидящее око супруги, то с миленькой брюнеткой, хозяйкой и именинницей, было о чем подискутировать. Увы, по понятной причине и этой радости я был лишен.
Единственное, что немного согрело мою душу, так это роскошный стол. Видимо, в отличие от хозяев, повар был настоящий. Поскольку курс доллара меня не интересовал по причине отсутствия в кошельке чванливой валюты, то все чувства и усилия я отдал еде и выпивке.
После обильного ужина, как и положено в лучших домах Лондона, джентльмены уселись за карточный стол. Туда же устремился и я, естественно не собираясь встревать в их долларовые карточные драчки. Подошел просто из любопытства и любви к искусству посмотреть, как проматываются целые состояния. Но и тут я был разочарован. Уставшие от дневного напряжения бизнесменовские мозги вскоре перестали им служить, и игра угасла.
К одиннадцати часам, когда слоняться из угла в угол и пить стало уже невмоготу, я тайно, даже не предупредив супругу, покинул этот Корабль Дураков. До дома было всего ничего, и я решил проделать этот недолгий путь пешком.
Дневную кашу дороги сцементировал вечерний морозец, и потому идти по обледеневшим тротуарам стало затруднительно. Ко всему прочему, мне здорово мешала выпитая водка. Сколько раз я падал, прежде чем меня подобрала милиция, сказать не берусь, но последнее падение оказалось роковым. Три пацана с пушком на губах и дубинками наперевес прекратили мое неуверенное передвижение. Словно куль с дерьмом, они подняли меня за шиворот и, прислонив к шершавой стене дома, подперли с боков дубинками.
- Отпустите, идиоты, - праведно возмутился я. - Что вы делаете?
- Пока ничего, - мерзко ответил носатый сопляк и пнул по голени. - А это тебе за идиотов, козел вонючий.
- Недоносок безмозглый! Завтра ты у меня попляшешь, - взвизгнув от боли, пообещал я. - Завтра из твоего фейса я сделаю одну сплошную менструацию.
- Ты глянь на него, Санек, - удивленно обрадовался желторотый страж порядка, - то, что ты мне обещаешь завтра, получишь сейчас. Я устрою тебе месячные на год вперед.
Кулак у него оказался на редкость крепкий, и уже после второго удара я, захлебываясь, хрипел в собственной крови и соплях, но юного паскудника это не остановило, напротив, он все больше и больше входил в раж, да так, что его приятели стали проявлять некоторое беспокойство и милосердие.
- Хорош тебе, Стас, перестань. Что пэпээсникам скажем?
- Отвали, - совершенно зверея, посоветовал им товарищ и, ставя точку, заехал в солнечное сплетение ботинком. - А ничего не скажем. Таким мы его и нашли. Он же пьяный вдрызг. Пусть только попробует вякнуть, еще не так получит.
- Пардон, ребята. - Сплевывая кровь и понемногу приходя в себя, я понял, что допустил грубейшую ошибку. - Покорно прошу прощения. Отпустите меня.
- Нет, ты слышишь, что он лопочет? - переходя на словесное издевательство, глумился Стас. - Санек, вызывай карету.
- А может, отпустим? Он же все расскажет.
- Не расскажет, он к утру и помнить ничего не будет.
- А вдруг? Давай не будем связываться, бросим как есть, и хрен с ним.
- Да вы что, мужики? - вмешался третий писклявый голос. - Ведь он замерзнет. Что тогда делать?
- А ничего. Прохожих не было. Мы его видеть не видели и слышать не слышали, - отрезал главный садист.
- Мы-то не видели, а вот баба в окне напротив давно за нами наблюдает.
Грязно выругавшись, Санек взялся за рацию, но в этом разумном начале его прервал рядовой Стас:
- Не надо, мы его сейчас в опорный оттащим и скинем там без лишних вопросов. У меня там сегодня свой мужик дежурит. Все будет о'кей. Захочет - сдаст, захочет - отпустит. И нам спокойно, и ему приятно. Вперед и с песней.
На морозе теплая кровь быстро охлаждалась и превращалась в неприятную ледяную корочку, а кроме того, начали опухать нижняя губа и левый глаз. Эти обстоятельства существенно ограничивали кругозор и делали меня похожим на верблюда. По крайней мере, таким я себя увидел в зеркале, что висело на стене опорного пункта, куда я был доставлен и сдан из рук в руки дежурному офицеру капитану Оленину. Естественно, он меня не узнал, но мне этого пока не требовалось.
- Где вы его, такого красивого, откопали? - спросил он, едва глянув на мое личико. - Стас, кто ему сопливник расквасил?
- Откуда ж нам знать, товарищ капитан, каким нашли, такого и принесли. Пьяный.
- А чего тогда "луноход" не вызвали?
- Да мы его тут рядом подобрали, подумали, может, помощь ему нужна…
- Короче, Стас, я все понял. Еще одно такое художество - и мой рапорт ляжет на стол начальства. Покрывать твои шалости я больше не намерен. Можешь передать это отцу. Должен быть предел. Все, вы свободны.
- Ну что, мужик, домой дойдешь? - едва за сопляками закрылась дверь, спросил капитан. - Только сначала зайди в туалет и хорошенько умойся.
- Да нет, капитан, домой я не пойду, давай-ка оформлять документы.
- Что-о-о? - Удивленно выкатив шары, коротышка даже привстал. - В трезвяк захотелось? Устрою я тебе трезвяк.
- И пожалуйста, поскорее пиши протокол, я вас, тварей, на кукан-то надену.