Прошло несколько дней. "Хирург" подогнал пластмассовый протез и научил Рыжова самостоятельно снимать и надевать его и контактные линзы. Кроме того, Николай Иванович получил флакончик с жидкостью для снятия краски с волос и бережно спрятал склянку в несессер, справедливо рассудив: не век же ему оставаться седоватым брюнетом с вставной челюстью? Когда-никогда наступит и светлый момент – можно будет вновь стать самим собой и увидеть в зеркале знакомое лицо, а не рожу с кровяными прожилками на белках карих глаз и верблюжьей нижней губой.
Столовались по-прежнему вдвоем с Сергеем Сергеевичем. С ним же Рыжов ходил и на прогулки. Как под конвоем. Это впечатление усиливалось тем, что они ни разу не покинули пределы территории особняка.
В один из пасмурных вечеров, когда они, как обычно, вдвоем ужинали в большой гостиной с камином, Сергей Сергеевич скучно и невыразительно сказал:
– Завтра мы расстаемся.
– Как? – немного растерялся Рыжов. Он давно ждал этого, но одновременно боялся остаться без ставшей уже привычной опеки.
– Не всю же жизнь вам сидеть в Юрмале? Думается, не за этим вы провернули столько дел и бодро отвалили из России?
– Конечно… Но что же дальше?
– Вот вам греческий паспорт на имя Манолиса Панасиса и некоторая сумма на карманные расходы, – Сергей Сергеевич передал через стол плотный конверт. Николай Иванович открыл его и увидел документ со своей фотографией в новом обличье и перетянутую резинкой пачку денег. Там были доллары США и греческие драхмы в банкнотах разного достоинства. О тех деньгах, которые он на всякий случай прихватил из Москвы, Рыжов решил благоразумно умолчать.
– Спасибо, – он опустил конверт в карман пиджака и спросил: – А билет?
– Завтра вас отвезут в аэропорт, – словно не услышав вопроса, продолжал Сосновский. – Через таможенный и пограничный контроль я проведу, а на месте никаких осложнений не предвидится.
– Но я же не знаю ни слова по-гречески!
– Вряд ли вас там станут о чем-либо спрашивать, – отмахнулся Сергей Сергеевич. – В крайнем случае бубните на английском или внаглую говорите по-русски, ссылаясь на то, что вы – недавний эмигрант. Вот вам сувенир на добрую долгую память, – он щелчком отправил к тарелке подопечного изящную плоскую позолоченную зажигалку. Рыжов взял ее, повертел и заметил выгравированный на донышке многозначный номер.
– Заучите его наизусть, как солдат заучивает номер своей винтовки, – посоветовал Сосновский. – Это номер счета, на котором лежат деньги Манолиса. Банк вам укажут.
– Кто?
– В аэропорту Афин подойдите к справочной стойке. Там увидите мужчину в черной ветровке из шелковистой ткани, на спине вышит белый паук в паутине. На голове черная бейсбольная кепочка. Усов и бороды нет. На безымянном пальце левой руки не хватает первой фаланги. В этой руке он будет держать незажженную сигарету. Дайте ему прикурить от этой зажигалки и передайте привет от меня.
– Мы сможем понять друг друга?
– Он прекрасно говорит по-русски. Идите, голубчик, упаковывайте вещи и отдыхайте. Завтра у нас день начнется рано.
Ночью Рыжова мучили страхи, он никак не мог заснуть и долго ворочался с боку на бок, пока не забылся тяжелым, не приносящим отдохновения сном. Сосновский разбудил его около шести утра. Николай Иванович через силу сжевал пару бутербродов, выпил кофе, потом вынес вещи и уложил их в багажник знакомого "мерседеса".
Дорогой молчали. В аэропорту Сергей Сергеевич ненадолго исчез, потом появился с билетом на рейс до Афин. Во время регистрации на Рыжова, вопреки его опасениям, никто не обратил никакого внимания. Сосновский не оставлял его ни на секунду, даже сопроводил в туалет, но пару раз сердитым шепотом напомнил: нужно держаться раскованней и вести себя естественно. Николай Иванович хотел ответить, что он не привык нелегально пересекать границы с подложными документами, но тут объявили посадку, и ему стало нехорошо – таможни он не страшился, а вот пограничники!.. Все может рухнуть в один миг, и ты очутишься в латвийской тюрьме, которая наверняка ничем не лучше российских – все их строили и заводили в них единые порядки во времена советской империи. А из латвийской тюрьмы ему прямая дороженька в казенный дом на Бутырке или Матросской Тишине, если не в Лефортово.
– Ну-ну! – Сергей Сергеевич подхватил его под руку и потащил к стойке пограничного контроля.
Заставил подать паспорт, что-то шутливое сказал латвийскому пограничнику. Тот в ответ улыбнулся, вернул документы лжегреку и махнул рукой, разрешая следовать дальше. Сосновский тут же протащил подопечного через зеленый коридор таможни, подтолкнул в спину.
– На трап сами сможете вскарабкаться? Или подсадить?
– Не надо, – измученно и вместе с тем облегченно вздохнул Николай Иванович. – Спасибо вам за все.
– Не за что. Счастливого пути! Не забудьте о справочной стойке, вас там будут ждать!
Поправив на плече сумку, Рыжов направился к трапу самолета. По дороге, не выдержав, оглянулся и поискал глазами фигуру Сосновского. Но его уже нигде не было. И Николай Иванович от всей души пожалел, что сопровождающий не пройдет с ним весь путь до конца…
Глава 6
После гибели Татьяны между ними словно пробежала черная кошка. Нет, Лариса больше не устраивала Сергею сцен, ни в чем не обвиняла его, но зато сжалась, как пружина, и затаилась внутри себя, вместе со своими подозрениями, обидами, невысказанными упреками. Хотя в чем ей его упрекать?.. Этого Серов никак понять не мог. Но разве кто-нибудь когда-нибудь мог до конца понять женщину?!
В любом случае он не собирался посвящать ее в свои дела и оправдываться, поскольку не считал себя ни в чем виновным. Да, в глубине его сознания сидела мысль, что обращение покойной Татьяны на Петровку только спровоцировало и ускорило неизбежную развязку: чисто интуитивно, не имея ни прямых, ни косвенных доказательств этого, Сергей чувствовал – погибшая женщина была обречена, но ее не трогали, пока она "не высовывалась", не проявляла активности, в чем-то опасной для того, кто и решил ее участь. Этот "кто-то" олицетворял для Серова отнюдь не конкретных убийц, выбросивших Трапезникову из окна, а человека или даже, возможно, группу лиц, отдавших приказ лишить ее жизни.
Временами ему казалось, что он стал вроде охотника за привидениями – ступил на скрытую туманами, топкую, ненадежную и совершенно неизвестную почву, в любой момент готовую провалиться под ногами и скрыть его без следа в зловонной пучине. А в тумане, то ближе, то дальше, мелькали неясные, лишенные четких очертаний фигуры, будто поддразнивая его и маня за собой в свой чудовищно искаженный, ирреальный мир. Он протягивал руку, чтобы схватить внезапно возникшую рядом фигуру, но она легко и бесшумно ускользала от него, как вода, просочившаяся между сжатыми в кулак пальцами, не удостоив неудачника даже ироническим смешком. И вновь мелькала, но уже в ином месте, подобно блуждающим болотным огням, сбивающим путников с толку. И все это сопровождалось постоянным ощущением щемящей душу тоски.
Навязчивый образ клубящегося, непроглядного серого тумана, полного бестелесных, но таящих смертельную угрозу призраков, родился у него в одну из бессонных ночей, когда он долго ворочался в постели не в силах забыться сном. Отец и тетя Клава давно спали, за окнами желтели уличные фонари, по стенам и потолку пробегали редкие отблески фар автомобилей, а он, лежа на спине, невидящими глазами уставился в смутно белеющий потолок, будто там приоткрылось окно в неведомое.
Никому и ни за что Сергей не стал бы рассказывать об этих видениях, он считал это глубоко личным, принадлежащим только ему. При всей своей рациональности Серов частенько полагался на интуицию, и она редко обманывала его. Поэтому он привык доверяться ей и, смело взяв в крепкую ладонь ее бесплотную ручку, без страха следовал за загадочной дамой, которая вела его по шатким, зыбким мосткам, перекинутым над безднами самых невероятных предположений и догадок, а может быть – полного безумия? Разве пристало рассказывать об этом? Вдруг твое неосторожное слово спугнет капризную спутницу и она больше никогда не вернется, навек лишив своего благорасположения?
Возможно, сейчас она нарочно приподнимает перед ним скрывающую все тайны завесу, как бы готовя к чему-то неожиданному? Или пытается предостеречь от ложного, грозящего опасностями и гибелью пути? Хочет показать мир призраков и увести Сергея подальше от этого мира?
Серов постоянно раздумывал над этим и однажды даже предположил – не связаны ли его видения с размолвкой с Ларисой? Она не звонила уже недели полторы, он тоже не предпринимал никаких шагов, чтобы увидеться с ней.
Ее неожиданный звонок к нему на службу вызвал у Сергея неоднозначные чувства: или она ищет примирения, выхода из того тупика, в который они сами себя загнали, или за этим звонком кроется что-то другое?
– Привет! – как ни в чем не бывало поздоровалась Лариска. Однако в ее голосе чувствовалось напряжение, которое, как она ни старалась, ей не удалось скрыть.
– Здравствуй.
– Нам нужно срочно увидеться, – слегка прерывающимся от волнения голосом сказала она.
– Хорошо, я приеду вечером, как обычно, – пообещал Сергей.
– Нет! До вечера слишком долго, а у меня к тебе неотложное дело.
"Что там еще приключилось? – с недовольством подумал Серов, ощущая, как ему потихонечку начинает передаваться ее наэлектризованное, взбудораженное состояние, к которому примешивается раздражение, что она оторвала его от дела. – Ларка упряма, как ослица, и теперь непременно будет настаивать на своем. Знаем, проходили".
– Может, все-таки отложим до вечера? – не особенно надеясь на успех, на всякий случай еще раз предложил он.
– Слушай, Серов, – Лариска начинала закипать, если назвала его по фамилии. – Кажется, я тебе ясно сказала: дело неотложное! Или ты успел стать тугодумом?
– Я не могу сейчас уехать с работы, – предпринял он последнюю попытку оттянуть неприятный разговор до вечера, но не достиг успеха.
– Я сама подъеду! Если хочешь, прямо к центральному входу в твою контору. Не волнуйся, не заблужусь, ее весь город знает.
Лариса явно преисполнилась решимости добиться своего во что бы то ни стало. И Сергей почел за благо уступить.
– К центральному не слишком удобно, – словно не поняв ее злой иронии, ответил он. – Лучше встань в Колобовском переулке. Знаешь, где старая церквушка, справа от основного здания.
– Найду.
– Когда тебя ждать?
– Через пятнадцать минут.
Положив трубку, он собрал со стола бумаги и спрятал их в сейф. До встречи оставалось еще десять минут: вполне хватит, чтобы пройти длинными коридорами, спуститься вниз, обойти здание и свернуть в Колобовский переулок.
– Чайку к твоему возвращению поставить? – с невинным видом предложил Тур.
– Меня не мучает жажда, – отказался Сергей.
– А я заварю с мятой для успокоения нервов.
Серов только хмыкнул и вышел из кабинета. Может, Ларунька так торопится, желая объявить ему об окончательном и бесповоротном разрыве отношений? У нее есть привычка рубить сплеча. Ну что же, ждать осталось недолго, сейчас и узнаем. В конце концов не могут же идиллические отношения с "молочной женщиной" длиться вечно – это было бы не только невероятно, но и просто смешно.
"Жигули" Ларисы он заметил еще издали – они скромно приткнулись у кромки тротуара неподалеку от бюро пропусков. Как ни странно, но сегодня, вопреки обыкновению, она не опоздала, и это лишь усилило беспокойство Сергея.
– Вот и я, – открыв дверцу, он уселся на переднее сиденье и чмокнул Ларису в нарумяненную щеку.
Она молчала, вцепившись обеими руками в баранку, вся напряженная, как струна, и тяжело дышала.
– Что с тобой? – озабоченно спросил он.
Лариса с трудом разлепила сжимавшие руль пальцы, словно они были приклеены к нему, открыла лежащую на коленях сумочку, вытянула из пачки сигарету и, нервно щелкая зажигалкой, прикурила.
– Сережа… – ее голос предательски осекся. – У нас беда. Отец пропал!
И тут словно прорвало давно сдерживавшую напор плотину: она закрыла лицо руками и с причитаниями, как деревенская баба, зарыдала в голос, по-детски шмыгая носом и размазывая по щекам поплывшую тушь. Серов на мгновение лишился дара речи, но тут же выхватил из ее пальцев сигарету, выбросил за окно и, сжав Ларисины запястья, оторвал ее ладони от лица. Потом крепко встряхнул, так, что у нее клацнули зубы.
– Прекрати! На, утрись, – он сунул ей свой платок, и она послушно начала сморкаться и вытирать слезы. – Давай толком, что произошло?
– Его уже неделю нигде нет, – комкая в руках мокрый платок, прерывающимся голосом начала Лариса. – Ничего не сказал ни матери, ни мне, просто ушел утром из дома и пропал.
– Мог он выехать в срочную командировку?
– Какая командировка?! На работе ничего не знают и тоже голову сломали, где он может быть. Они его ищут.
– А машина?
– Она на стоянке, рядом с домом, – Лариса едва сдерживалась, чтобы опять не сорваться на истеричные рыдания. – Серенькая такая, БМВ… Мать уже всех родных и знакомых обзвонила. Одна ее подруга видела отца неделю назад на Рижском вокзале.
– Какая подруга? – у Сергея уже начал появляться профессиональный интерес.
– Маша Золотарева. Телефон дать?
– Давай, – он вытащил блокнот. – И как там точные данные твоего родителя? Рыжов Николай Иванович? Так… Дата и место рождения, где работал, кем?
Он торопливо черкал в потрепанном блокноте, а где-то в глубине сознания тревожно билась мысль: "Вот оно… Предчувствие не обмануло… А если и этот, как Трапезников, канул с концами без всяких видимых на то причин? И Лариска не отвяжется, а объяснить ей, что розыск без вести пропавших граждан совершенно не по моей части, не удастся. Любые объяснения, даже со ссылками на закон и нормативные акты, она сочтет лишь отговорками, призванными неуклюже замаскировать мое нежелание помочь ей в беде".
Серов нутром чуял, что она ему скажет, как будет колоть глаза – мол, спал с ней, когда она купалась в благополучии, но стоило этому благополучию пошатнуться, как он норовит отделаться от нее, придумывая для этого невесть какие небылицы! Даже если он и не собирался жениться на ней, ему не хотелось выглядеть по отношению к Ларисе подлецом.
– Господи! – она прижала кончики пальцев к вискам. – А вдруг он уехал за границу?
– Ну, это легко проверить, – Сергей успокаивающе погладил ее по плечу. – Я вообще проверю все, что возможно, а вечером сообщу тебе.
– Ты приедешь? – Лариса посмотрела на него с мольбой.
– Да, – твердо сказал Серов. – А ты приведи себя в порядок, отдышись и потихонечку кати домой.
– Нет, – она испуганно отшатнулась. – Лучше я подожду тебя здесь.
"Она чего-то панически боится, – понял Сергей. – Но чего? Наверное, сейчас пытаться это выяснить бесполезно: надо дать ей немного оклематься и отвлечься".
– Но еще нет полудня, – он посмотрел на часы. – А я не знаю, когда освобожусь.
– Ничего, – упрямо наклонила голову Лариса. – Я схожу где-нибудь пообедаю, потом прошвырнусь по магазинам, а то холодильник почти пустой.
– Хорошо, – вздохнул он. – Будь здесь в семь. Я постараюсь не задерживаться…
К машине он подошел в четверть восьмого. Место за рулем пустовало – Лариска устроилась на сиденье рядом, ключи торчали в замке зажигания, а сзади лежали объемистые свертки и стояла туго набитая сумка.
– Я не в состоянии вести, – жалобно сказала Лариса.
– Ладно, я сам, – Серов сел за руль и подумал, что впервые за все время их знакомства она позволила ему управлять ее машиной. Обычно она никого не подпускала к своей любимой игрушке.
Он осторожно выехал со стоянки, развернулся и покатил вниз по Петровке к Центру. Конечно, там придется покрутиться, но зато, проскочив через мост, он сразу выходил на магистраль, ведущую прямо к дому Ларисы.
– Почему ты молчишь? – с каким-то надрывом спросила она. – Случилось нечто ужасное?
Сергей, помедлив, ответил:
– Пока ничего не случилось.
– Я не понимаю!
– Твой отец не выезжал за границу.
– Откуда это известно?
– Я проверил: он не получал загранпаспорт.
– Нет, у него был загранпаспорт, – запальчиво возразила Лариса. – Мы ездили отдыхать за границу.
– Был, – согласился Серов. – Но срок его действия истек, а за новым он не обращался. Кстати, я поговорил с Золотаревой, знакомой твоей матери. Она не может со всей уверенностью утверждать, что видела на Рижском вокзале именно Николая Ивановича. Ей показалось , что это был он.
– Но она говорила совершенно другое! Она была уверена , что видела его!
– Когда речь заходит об официальных показаниях, люди начинают проявлять известную осторожность.
Вопреки ожиданиям Сергея, пробок в Центре не было. Они быстро миновали Большой Каменный мост и свернули на Якиманку.
– Но есть еще "прозрачные границы", – напомнила Лариса.
– Ну есть и есть… По крайней мере можно утешиться тем, что его нет среди неопознанных трупов и жертв несчастных случаев. А насчет "прозрачных границ"… За один день ничего не проверишь.
Лариса отвернулась к окну и некоторое время молчала. Прощальные, уже потерявшие дневной жар лучи заходящего солнца позолотили ее волосы, нежные завитки на тонкой шее и ярче высветили веснушки. Немного скосив глаза, Сергей заметил, как по ее щеке тихо скатилась слезинка, и Лариса вытерла ее тыльной стороной ладони.
– А если он не вернется? – хриплым шепотом спросила девушка, продолжая смотреть в окно. Наверное, ей не хотелось, чтобы Серов сейчас видел ее лицо. – Если он исчез, как муж покойной Татьяны Трапезниковой?
Опять Трапезников?! Упоминание о нем словно резануло Серова, вызвав массу неприятных эмоций. Но не может же он заткнуть Ларисе рот и категорически запретить впредь упоминать это имя? И вдруг права загадочная дама, показав ему в полночных видениях клубящийся туман с бестелесными призраками? Уж не туда ли ведет его дорога жизни?
– Я бы не стал без достаточных оснований проводить подобные аналогии, – помолчав, ответил Сергей, постаравшись придать своим словам побольше убедительности. – Не трепи себе нервы раньше времени!
На секунду оторвавшись от окна, она бросила на него быстрый, полный презрения и иронии взгляд:
– Да? Ты так считаешь? – и вновь отвернулась.
Он предпочел промолчать: стоит ли спорить? Она сейчас не может и не хочет внимать голосу холодного рассудка.
У новых жилых корпусов, где жила Лариса, Сергей загнал автомобиль на платную стоянку и уже хотел выйти из машины, чтобы забрать с заднего сиденья покупки, как вдруг она цепко схватила его за рукав:
– У тебя есть пистолет?
– Да, конечно, – ответил он недоуменно, поскольку раньше ее никогда не интересовали подобные вещи.
– Нет, здесь, с собой? Есть? – рука Ларисы неожиданно скользнула ему за пазуху и, наткнувшись на тяжесть спрятанного в кожаную кобуру оружия, на мгновение застыла. С виноватой улыбкой, показавшейся Серову жалкой, она убрала руку, медленно провела кончиками пальцев по его щеке и невпопад сказала: – Я так… Идем?
"Страх! – догадался Сергей. – Ею действительно овладел страх".