Ах, как искренне жаль неудачника, связавшегося с проходимцами! Сергей коротко объяснил Виктору Григорьевичу, зачем в их офисе появился парень с длинными волосами, и попросил дать координаты "Гелиоса".
– Его возглавляет некий Римша, – полистав блокнот, сообщил помрачневший Юдин и продиктовал адрес и номера телефонов. Нахмурив лоб с ранними залысинами, он ненадолго задумался и немного смущенно признался: – Знаете, если бы этот преступник, которого вы поймали, проник сюда вчера утром, я бы мало чем смог быть вам полезным.
"Вот даже как, – отметил про себя Сергей. – Значит, мы успели вовремя, а неведомый противник опоздал на один ход!"
– Скажите, – Юдин утомленно прикрыл глаза, – можно ли официально обратиться в органы, чтобы разобрались с этой историей и господином Рыжовым?
– Даже нужно!
Делать здесь было больше нечего, и Сергей, пожав на прощание влажную холодную руку Виктора Григорьевича, оставил его наедине с невеселыми мыслями.
В приемной кареглазая Танечка, обернувшись от компьютера, на котором она готовила деловое письмо – только зачем теперь им все это? – одарила Серова лучезарной улыбкой.
– Всего доброго, Сергей Иванович!
"Вот даже как?" – усмехнулся Серов и в тон ей ответил:
– Всего доброго, Танечка.
Спускаясь по гулкой лестнице, он думал: сейчас придется везти Петьку в участок, оформлять задержание. Станет ли он "стучать", когда пройдет первый испуг? В том, что он покатит "телегу", дабы выглядеть героем в глазах окружающей публики, Сергей не сомневался, а вот как со "стуком"?
И еще Лариска! Тут одно из двух: либо ее папаша отъявленный вор и мошенник, либо он убит, но все равно до этого успел прокрутить не одну крупную аферу. Чего ни скажи дочери об отце, ей все не сахар. Кому приятно узнать такое о своем родителе?
Или ему пойти по пути наименьшего сопротивления, предоставив все самой судьбе, – вообще ничего пока не говорить?
В участке патлатый Петя начал проявлять строптивость. Сначала он сообщил, что его фамилия Карцев, зовут Петр Николаевич, назвал год рождения и адрес. Пока Тур проверял его данные и связывался с дежурным по Управлению, чтобы выяснить, нет ли на Карцева каких-либо компрометирующих материалов, Петр Николаевич попросил лист бумаги и ручку. После чего быстро и довольно складно накатал заявление на имя прокурора города Москвы, жалуясь на неправомерные действия сотрудника милиции.
Ознакомившись с сочинением Карцева, выполненным почти каллиграфическим почерком, Сергей лишь удивленно покрутил головой. Если верить Петру Николаевичу, он вообще не был в офисе "Кимура", никого не бил кастетом, а блюстители порядка схватили его на улице и привезли в городской отдел, где, угрожая физической расправой, вынуждали сознаться в несуществующих грехах.
Серов отложил заявление.
– Далеко пойдешь.
– Как договаривались, крестный, – нагло ухмыльнулся Карцев. – Вы заявленьице-то под сукно не кладите, дайте ему ход.
– Непременно, – уверил Тур и достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги. – Знаешь, что это? Объяснение секретарши из офиса. А еще мы напишем рапорта, где во всех подробностях…
– Не надо, – прервал его Карцев. – Я переписываю заяву прокурору, а вы обходитесь без лишних подробностей. Договорились?
– Подумаю, – пообещал Серов. – А ты пока перепиши "телегу". И не забудь, на чем мы столковались.
– Как можно? – Петр заправил волосы за уши и принялся старательно переписывать жалобу.
"В одиночку его не отправишь, – наблюдая за ним, тоскливо думал Сергей. – Хотя ох как надо его подержать в полной изоляции. Но об этом можно лишь мечтать: все следственные изоляторы и "предвариловки" забиты до отказа. Для очень серьезных "деловых" и то не найти одиночки, а чего уж такая шелупонь. И пути циркуляции информации между тюрьмой и волей еще никому никогда не удавалось полностью перекрыть – даже НКВД в годы полного разгула ежовщины и бериевщины. Сейчас и подавно: все продадут и купят. Следовательно, если Лечо связан с серьезными людьми, то он мгновенно узнает о задержании своего посланца. И насторожится! Мне это совершенно ни к чему, но я бессилен что-либо сделать. Противно до тошноты, но факт!"
– Где "Каштан"? – решил уточнить Серов перед тем, как отправить Карцева в камеру.
– Какой каштан? – тот очень натурально изобразил полное недоумение. – Не шейте мне новое дело, гражданин начальник.
"Все, замкнулся, – понял Сергей. – Боится Тура и вообще всего и вся боится. Больше он ни слова не скажет, все впустую. Надо было его на этот "Каштан" еще там, во дворе колоть! Обмишурился я маленько, думал, еще успею узнать".
– Ладно, иди, – махнул он рукой, и Владимир передал Карцева дежурному милиционеру. – Я тебя, Петя, еще навещу.
– Буду рад, – обернулся Карцев. – Но, думаю, я здесь долго не задержусь.
– Это точно, – кивнул Тур. – Переедешь в "Бутырку" или "Матросскую Тишину".
Хлопнула дверь, по коридору прокатился звук шагов: "волосатик" начал тюремную одиссею.
– Давай заедем куда-нибудь перекусить, – предложил Серов. – Ты с Танечкой хоть чайку попил, а мне даже стакан минералки выпить не удалось.
– Поехали, – согласился Володька. – Я знаю одно местечко: прилично и недорого…
В свой кабинет они вернулись, когда уже начали спускаться сумерки. Дождь наконец-то прекратился, но тучи висели низко, словно хотели накрыть город непроницаемой пеленой душного тумана, затопить им улицы, площади, переулки, чтобы люди и днем блуждали, как ночью, когда не горят фонари.
Подобное ощущение испытывал Сергей: кругом клубящийся непроницаемый туман и более ничего. Правда, в нем мелькнул один призрак, обретший плоть, и даже удалось узнать его кличку – Лечо! Но ни одной тропки к его тайному обиталищу не видно. И как верить Карцеву, сколь правдив человек, насквозь пропитанный страхом?
Вообще вся эта история оставила неприятный осадок на душе, как будто сделал нечто мерзопакостное, но сама жизнь постоянно заставляет играть на грани фола! Распусти сопли, начни соблюдать каждый параграф и букву далеко не совершенного, сильно отстающего от реалий жизни Закона, и ты не раскроешь ни одного преступления. Никогда! Законодатель не только вечно тянет с принятием новых законов, но и совершенно не знает, какова в действительности криминальная обстановка и в каких условиях приходится работать сыщикам, следователям, экспертам. Откуда ему знать? Он заседает! Если хорошенько приглядеться к составу заседающих, то вслед за развенчанным пролетарским вождем невольно воскликнешь: "Страшно далеки они от народа!"
Себя Серов с народом не отождествлял, однако при любой власти находился в глухой оппозиции к ней, пытаясь уйти во "внутреннюю эмиграцию", замыкался в себе, своем тесном мирке.
Поразмыслив, Сергей пришел к выводу, что действовал сегодня правильно: Карцев отдал ему самое важное из того, что знал, а остальное уже полное фуфло. Серьезные люди не отправят на дело человека, который много знает: пойдет простая пешка! При задержании из нее можно вытрясти не больше одной связи или явки. А как не поверить в серьезность публики, пытающейся скрыть следы уплывших за кордон пятидесяти миллионов долларов США? Связь он вытряс, а теперь надо торопиться. Душа чует, надо, пока эта связь существует!
– Боевое задание, старший лейтенант Тур, – Сергей лукаво прищурил глаз. – Срочно выясни, что представляет собой заведение "Каштан" и где оно находится.
– Сергей Сергеевич? – понимающе кивнул Володька.
– Не только… Когда я с "волосатиком" потолковал по душам, он раскололся, что на поход в "Кимур" его подписал некий Лечо из "Каштана", а вот из какого и где он, не успел уточнить.
– Значит, если "Каштан" один и тот же, в нем сходятся две линии: Сергей Сергеевич и Лечо?
– Не загадывай, а действуй! Мне тоже нужно сделать несколько звонков, – он подвинул ближе свой телефонный аппарат.
Сумма в пятьдесят миллионов баксов будоражила мозг, поэтому первым делом он начал выяснять у розыскников, занимавшихся Львом Александровичем Трапезниковым – или по крайней мере еще пытавшихся делать вид, что они его ищут, – и в Управлении по борьбе с экономической преступностью, не поступало ли на разыскиваемого гражданина заявления о хищении им денег?
Ответа он ждал с замиранием сердца, но ему равнодушно сообщили, что с подобными заявлениями никто не обращался. Вытащив пустышку, Сергей приуныл – видно, придется проверять по всем округам и управлениям. М-да, с учетами, конечно, есть некоторая неразбериха, но, с другой стороны, где ее нет?
Так, теперь звоночек старому приятелю, который сейчас служит в налоговой полиции.
– Слушай, у меня к тебе дело, – после взаимных приветствий и обмена ничего не значащими новостями сказал Серов. – Пару месяцев назад пропал некий гражданин Трапезников, а потом замочили его супругу. Не в службу, а в дружбу: проверь его счета в банках: остались ли на них деньги? И еще меня очень интересуют валютные счета.
– "Замочили"… – беззлобно передразнил приятель. – Выражаешься, как твои клиенты.
– С кем поведешься, от того и наберешься… Как насчет счетов? Или ограничимся борьбой за чистоту великого и могучего русского языка?
– Не так просто. Большинство коммерческих банков скрывают счета клиентов под кодами: научились у западных коллег. Но попробуем. Диктуй данные…
Потом он позвонил Пулову. Следователь был еще на месте. Кратко рассказав о последних событиях, Сергей поинтересовался его мнением относительно перспектив.
– Если получим заявление от "Кимура", как обещал тебе Юдин, то в отношении Рыжова необходимо возбуждать уголовное дело, – ответил Юрий Владимирович.
– Заявление будет, – заверил Серов.
– Не кажи гоп! Когда будет бумага, тогда конкретно поговорим, – Пулов явно не желал торопиться с выводами и предусмотрительно оставлял себе пути отхода. – И вообще не нравится мне все это дело! Дискетку эксперты смотрели? Непременно в ней команда на уничтожение памяти компьютера.
– Угадали, – подтвердил Сергей и попрощался.
Положив трубку, он на мгновение замер от внезапно поразившей его мысли – Николай Иванович Рыжов наверняка жив! Почему? А кто кроме него скажет код файла в компьютере бухгалтерии "Кимура"?
Хотя стоит взять пример с многоопытного Пулова и не спешить с выводами: Рыжова могли обвести вокруг пальца, получить от него все необходимые сведения, документы и код памяти компьютера, а потом убрать, чтобы не делиться с ним и навек скрыть тайну.
Да ну его к чертям! И так голова кругом. Сейчас еще слишком мало накоплено разного материала, чтобы раскладывать факты и фактики, как пасьянс, и смотреть, какая версия вытанцовывается. Вон, Тур уже закончил долбить справочные и ждет.
– Ну чего? – спросил Сергей.
– Целая каштановая аллея: детский садик, магазин, салон красоты, валютный ресторан, бар, парфюмерный магазин, бутик, летнее кафе и частная клиника для алкашей и наркоманов.
– Все?
– Тебе мало? – усмехнулся Володька. – Можно пошукать и по области.
– Не стоит. Детский сад, парфюмерный магазин, бутик, салон красоты и клинику сразу отбрасываем, не та среда для Петьки-волосатика и Лечо. Остаются кафе, бар и ресторан.
– Ресторан тоже отбросим, – предложил Тур. – Карцев явно рожей не вышел, чтобы ходить по валютным заведениям.
– Да кто его знает? – не согласился Серов. – Мы с тобой к нему в карман не заглядывали, а он, кстати, сказал, что Лечо подписал его на дело за старые долги. Но в первую очередь, естественно, проверим кафе и бар, как наиболее вероятные места появления Лечо.
Владимир захлопнул блокнот, закурил, откинулся на спинку кресла и испытующе поглядел Сергею в глаза.
– Как мы его опознаем? Повезем Карцева? Это дохлый номер: Лечо уже сегодня может узнать о его задержании! Предположим, мы чудом опознали Лечо, но на каком основании его задержать? Карцев от всего отпирается, и ни в одной официальной бумаге кличка Лечо, не говоря уже об его истинном имени, не фигурирует. Мы даже не сможем взять Лечо под наблюдение – нет оснований! Мякишев откажется подписать бумаги и формально будет полностью прав!
Серов сморщился, словно хлебнул уксуса, и с хрустом переломил шариковую ручку, которую вертел в пальцах. Бросив обломки в корзину для бумаг, он сказал с досадой:
– Сам знаю! Не вчера сюда пришел. Значит, надо думать, как все сделать, чтобы комар носа не подточил… Кстати, иди домой, тебе сегодня и так по башке досталось. Отдохни, выспись, а утром отправляйся в поликлинику. Дадут больничный, лечись!
– Это приказ? – улыбнулся Владимир.
– Да!
– Придется подчиниться.
Тур собрал со стола бумаги, убрал их в сейф, оделся и на минуту задержался в дверях, словно ждал, что Сергей его окликнет, предложит вернуться, поставить чайник и вместе помозговать, как достать проклятого Лечо и, наконец, выйти на неуловимого Самвела, – не счесть, сколько раз они так сумерничали, перебрасываясь идеями, в результате которых рождались сложные оперативные комбинации.
Но Серов, отвернувшись, смотрел в окно. Из низких туч вновь начал накрапывать мелкий дождик, быстро превращая серый асфальт в черную лоснящуюся ленту. Владимир тихонько вздохнул и вышел.
Сергей встал, погасил верхний свет, зажег настольную лампу: так уютнее среди казенных столов и сейфов.
Неожиданно затрещал телефон, и Серов настороженно покосился на аппарат – снимать трубку или нет? Вдруг это Лариса, а к разговору с ней он совершенно не готов. Но могут звонить и из дома. Немного поколебавшись, он все-таки снял трубку.
– Слушаю, Серов.
– Это я… Не надо имен. Ты меня узнал?
Ха! Еще бы не узнать чуть хрипловатый, с легким южным акцентом голос старого картежника Эмиля!
– Конечно. Откуда ты звонишь? Место надежное?
– Из таксофона. В будке ужасно воняет мочой, – хмыкнул Эмиль. – Ее можно считать надежным местом? Понимаешь, о ком речь?
– Да-да!
– Его зовут Валерий Папуа. Не "законник", но весьма авторитетная личность в определенных кругах. Я случайно встретил старого знакомого: они чалились вместе на юге несколько лет назад.
– Точно?
– Как в палате мер и весов.
– Надо повидаться. Сможешь послезавтра?
– Место и время прежние? Тогда смогу. Прощай, здесь слишком отвратительно пахнет…
Серов медленно положил трубку.
Итак, неуловимого Самвела зовут Валерий Папуа. Пока известна лишь такая малость, но все равно вышли на его след! Надо срочно запросить Главный информационный центр, пусть поднимут архивы и найдут, где, когда и за что был осужден Папуа. Тогда легче поворошить его старые связи, выяснить все клички, под которыми он скрывался, получить его полные данные и фото.
Ладно, пора домой. А Эмиля при встрече надо настоятельно попросить не говорить "прощай" – это дурная примета: Серов, как и многие люди опасных профессий, был немного суеверен…
Утром, вернувшись с совещания у руководства, Сергей с удивлением обнаружил в кабинете Тура – тот с невозмутимым видом сидел за столом и старательно занимался служебными бумагами.
– Ты был у врача? – подозрительно посмотрел на него Серов.
– Да, наша ведомственная поликлиника работает с восьми утра, товарищ майор.
– Не ерничай! Что сказал врач?
– Предложили освободить от служебных обязанностей на три дня, но, в общем-то, не нашли ничего серьезного. Бровь зашивать не нужно, сотрясения мозга нет, а припухлость и синяк пройдут.
Сергей бросил папку на стол, сел в кресло и, выделяя каждое слово, отчеканил:
– Вали отсюда! И чтобы три дня я тебя не видел! На хрен мне нужен твой патриотизм!
– А Мякишев? – напомнил Тур.
– Ему скажу, что отправил тебя в округ со срочным заданием. Все, кончай пререкаться! Уходи и лечись.
– А ты чего собираешься делать? – нехотя собирая бумаги, спросил Володька. – Может, и я понадоблюсь?
– Поеду к Римше, в "Гелиос", – не стал скрывать Серов.
– Не вызываешь к себе? Экономишь время или тебя интересует его берлога? – прищурился Тур и попросил: – Возьми меня с собой.
– С твой подбитой рожей только иностранных коммерсантов пугать.
– Тоже мне иностранцы, – фыркнул Володька.
– Ладно, пошли, энтузиаст, – Серов хлопнул его по плечу. – Я ведь звонил в поликлинику, справлялся, был ты там или нет. Зная мои привычки, мог бы это предусмотреть. Поэтому я знаю, что больничный у тебя на руках. Сейчас довезу до дома и отлеживайся.
– Ты большой души человек! – молитвенно сложил руки Тур.
– Будешь издеваться, дам по шее, – набычился Сергей.
Они прошли длинным коридором, спустились по широкой лестнице с забранными частой сеткой пролетами между этажами, вышли на улицу и, обогнув здание, оказались в переулке, где Серов оставил служебные "жигули". Через двадцать минут высадил Тура около его дома – Володька жил на Пресне. Спустя еще минут пятнадцать Сергей остановил машину неподалеку от Арбата.
За массивной стальной дверью представительства "Гелиоса" стоял охранник. Не желая пререкаться, Серов показал удостоверение и сообщил, что у него назначена встреча с господином Римшей.
Охранник нажал клавишу интеркома, и через несколько минут в вестибюль спустилась некрасивая худая женщина в больших очках. Она провела Сергея на второй этаж и предупредительно открыла перед ним дверь кабинета. В просторной комнате за огромным письменным столом, заваленным кучами бумаг, сидел жирный курчавый еврей лет пятидесяти, одетый в дорогой темный костюм. В зубах он зажал дымящуюся прямую трубку.
"Настоящий "Данхилл", даже с жемчужинкой в чубуке, – бросив взгляд на трубку, определил Сергей. Разбираться в трубках он научился у отца; большого любителя хороших курительных приборов. – Такая трубочка очень больших денег стоит".
На одутловатом, брыластом лице Римшы возникло подобие улыбки, и, чуть привстав, он протянул гостю руку:
– Иосиф Абрамович Римша.
– Сергей Иванович Серов, – сыщик крепко пожал мягкую, как подушка, ладонь главы "Гелиоса".
– Ого! – тот помахал кистью в воздухе. – Железная длань российской полиции!
Серов, не дожидаясь приглашения, сел в кресло у стола. Римша кольнул его оценивающим взглядом спрятавшихся под набрякшими веками глаз, сложил руки на животе и проговорил с подчеркнутой официальностью:
– Чем обязан вашему визиту?
– Есть несколько вопросов относительно господина Рыжова и вашего договора с акционерным обществом "Кимур".
Иосиф Абрамович вынул трубку изо рта, выпустил клуб ароматного дыма и холодно заявил:
– Извините, но господин Рыжов меня совершенно не интересует. Так же, как и договор с "Кимуром". – Дымящийся мундштук показал на груды бумаг на столе. – Видите? Тут стройматериалы, продукты, памперсы для малышей, все то, в чем нуждается ваша страна. А вы призываете меня вернуться во вчерашний день?
– Зато Рыжов очень интересует меня, – жестко ответил Сергей: нельзя дать этому вежливо-хамоватому типу завладеть инициативой и вообще увильнуть от разговора.
– Это ваши проблемы, – Римша нахально усмехнулся.